Аристократы тоже плачут

Тэхен наблюдает. Со стороны смотрит внимательно, следит за каждым жестом, ловит каждую улыбку, отражающую фальшивые эмоции. Замечает каждый мимолетный взгляд, который обращает на него Чонгук, который, видимо, хочет казаться незаметным, но альфа не сводит с него глаз. Уже полтора часа он не здесь, не ведет диалогов и всякий раз отказывает в предложении омег выпить. Альфа понятия не имеет откуда у Чонгука над ним такая власть, он подобен магниту и Киму многого стоит, чтобы не притянуть его за запястье к себе и не уйти отсюда подальше. Неизвестное чувство собственничества неприятно грызет глотку, зверь внутри пока покорно спит, но еще чуть-чуть и даже Тэхён не сможет его остановить. Он бдит. Внимательно, четко. Едва ему посильно увести взгляд на мгновение в сторону, чтобы взять очередной бокал вина с подноса услужливого беты. Ким цели напиться не преследует, но сейчас едва способен контролировать желание запить все лишние мысли. Если он и опьянеет, то только из-за чужих чар, никак не из-за алкоголя. Чонгук, как и положено сыну хозяина, приветствует каждого гостя лично, о чем-то мило беседует с малознакомыми шишками из столицы и мягкой улыбкой отвечает на каждый комплимент. Губы уже начинает неприятно покалывать от одного и того же положения, а ладони хочется как можно скорее помыть с мылом, ибо у аристократов прям мания какая-то — хватать его за руку, чтобы пожать или поцеловать. Нет, это никак не культурный жест приветствия, уверен омега, а сплошной предлог для того, чтобы в наглую полапать чужую руку. Благо спустя время в поле зрения появляется Хосок, который слишком хорошо знает своего брата, а в руках у него пара перчаток из тонкой ткани. Чонгук облегченно вздыхает, конечно, при приветствии принято перчатки снимать, но в них он чувствует себя менее уязвленным. Вечер проходит в приятной обстановке, вскоре в зал выносят горячее. Подают мясо за столики, выносят рыбу и теперь все перемещаются к блюдам, дабы продолжить беседы там. Тэхён некоторое время стоит в компании отца и еще одного мужчины из столицы, обсуждать новые методы для повышения прибыли – дело не самое интересное, но особого выбора нету. Ким бегло оглядывает зал, снова по какой-то привычке ищет омегу взглядом, чтобы успокоить собственный интерес. Чонгука не заметить сложно, потому что он мгновенно привлекает к себе внимание одним своим видом. Нельзя сказать, что Чонгуку льстит абсолютно каждый взгляд и комплимент, он тушуется и едва за улыбкой скрывает легкую нервозность. Этот прием – испытание для омеги, который все еще лишь учится по-новой жить в условиях вечного движения в прилизанном обществе. Глядя на гостей, Чонгук задается лишь одним вопросом: "А было ли так плохо жить в полном одиночестве несколько лет в имении безвылазно? " Чужие липкие взгляды пропитанные похотливыми мазками и оценивающим блеском навевают тревогу на Чона, у которого начинает постепенно звенеть в ушах от гула разговоров, которые разбавляются дробью каблуков о паркет. Хозяева дома стоят у лестницы, иногда подключаются к беседам гостей, демонстрируя искренний интерес и одаривают приезжих комплиментами, полными лести. Улыбки их кажутся до скрежета настоящими и Чонгук удивляется чужой выдержке, он извиняется и отходит в сторону, чувствуя колкий недуг и желание присесть. Зал окутан чужими едкими ароматами, они тесно переплетаются с сочным запахом горячих блюд, которые до сих пор выносят гостям. Чонгук находит для себя пристанище в углу, где нет толпы и рядом не расположены столики. Омега успевает урвать бокал вина с подноса официанта и одаривает его дежурной полуулыбкой, после чего подносит полусладкий напиток к устам. К сожалению, Хосока на горизонте совсем не видно, поэтому Гук разочарованно поджимает губы, не теряя надежды отыскать светлую макушку в толпе безликих незнакомцев. Руки его мелко подрагивают от волнения, а заученные слова лести, отученные специально для гостей, путаются на языке. Чонгук их словно в бреду нашептывает себе под нос, а сам взглядом все скользит по шумному залу. Одному ему, признаться, страшно. Он чувствует себя брошенным, к тому же ему совсем не с кем поделиться навалившейся ношей своего статуса, впервые омега чувствует столь ощутимый укол одиночества. За всю свою жизнь он так и не обзавелся хотя бы одним другом. — Выпей. Чонгук довольно резко разворачивается на чужой голос, который звучит достаточно близко и едва не сталкивается с Тэхеном, у которого в руках чашка с неизвестным напитком. Омега в недопонимании приподнимает бровь, а сам вновь смотрит на альфу. — Ты уже третий бокал вина допиваешь, сомневаюсь, что это поможет тебе расслабиться, разве что напиться, — озвучивает очевидное Ким, Гук и сам сбился со счета, сколько он выпил. — Это напиток из каких-то трав, что-то вроде чая, мне его принесла ваша прислуга по просьбе, так что, думаю, не отравлено, — альфа протягивает чашку Чону, который так и стоит столбом. — Вы слишком своевольны, как давно мы полностью перешли на "ты"? — щетинится омега, хмурясь. Чужая забота ему кажется странной и необычной. — С тех пор, как вместе проникли на чужой двор, нарушив закон о частной собственности. А сейчас перестань поясничать и просто возьми это, я же вижу, как ты взволнован, — Тэхён в какой-то миг становится серьёзным и забирает бокал с недопитым вином у удивленного Чонгука, подавая ему вместо него чашку с раствором. — Не обожгись. — Сам справлюсь, — бурчит недовольно Гук, но кружечку обхватывает аккуратно, после чего вытягивает губки бантиком и принимается дуть на горячий ароматный чай. Сам бы он точно не смог попросить успокоительного, родители бы не поняли и все бы закончилось нотациями. Хосок бы тоже не смог провернуть этот трюк по той же причине. — Обычно люди говорят на такое "спасибо", — хмыкает альфа, наблюдая за покрасневшим юношей. Очевидно, что Чонгук все же перебрал с вином, сейчас ему стоило бы прогуляться на свежем воздухе, чтобы проветриться. — Полагаю, что ты уже всех гостей встретил? — Да, — кивает омега, отпивая из чашки. — Тогда предлагаю нам прогуляться у озера, тебе не помешал бы свежий воздух. — Прогуляться? Но мне нужно быть тут... — Ты уже не один час кружишь по этому залу, как пчелка. От усталости и волнения аж руки трясутся, с этим нужно что-то делать, — Тэхён стоит в расслабленной позе, смотрит на Чонгука и его попытки быстрее остудить чай сверху-вниз и, не выдержав, забирает чашку из чужих рук. — Минуту. Альфа содержимое чашки переливает в блюдце, поданное с ней, после чего аккуратно дует на подостывший напиток. Именно так ему в детстве остужали чай нянечки за считанные минуты. Уже остывший напиток Тэхён также аккуратно после переливает обратно в чашку и протягивает ту застывшему омеге. Чонгук немного неумело берет посуду в руки и тут же делает первый глоток. Он всегда разбавляет горячие напитки водой, ибо не переносит их, однако на семейных застольях порой приходится давиться кипятком, от этого ненависть Чона к этому лишь увеличивается. Забота Тэхёна Чонгуку, чего врать, нравится. Он впервые видел, чтобы о нем заботился кто-то помимо приближенной прислуги и брата без грязных домыслов. Просто так. Потому что Чонгук не умеет просить о помощи, а Тэхен только учится понимать этого юношу, для того, чтобы...Чтобы что? Просто хочется на самом деле. Хочется быть тем самым человеком, к которому омега сможет обратиться напрямую, если будет в чем-то нуждаться. Хочется стать для него...особенным? Тэхёну это желание знакомо. Всякий раз, когда он с кем-то знакомится, когда кто-то его цепляет, хочется стать для этого человека не просто знакомым, лицом, мелькнувшим в толпе однажды, а кем-то более близким, знающим, что-то личное. Хочется подкрасться ближе, залезть под кожу, ощутить биение чужого сердца в своей ладони, а потом...Уйти. Пропасть, оставить, бросить, забыть. Эта спонтанность, дикое глупое желание сбежать от чужой наивности и веры, напомнить, что нет. Нет, Ким Тэхён не тот человек, который будет удобным мальчиком для слез, он не будет хорошим по всем пунктам, не будет оправдывать чужие сопливые ожидания. Он будет ярким воспоминанием, как ураган, однажды прошедший по сочному винограднику. Он оставит после себя след. Глубокий, болезненный, подобно мерзкому шраму, который будет гнить, если его вовремя не обработать. Тэхён – это человек-воспоминание, человек-урок, который учит не полагаться на наивный моторчик, который заводится всякий раз, когда получает лишний грамм внимания. Тэхён – это новый человек, ставший в прошлом заложником собственного моторчика и наивности. Мальчик обжегся и теперь готов обжечь других первыми, если они подойдут слишком близко. Чонгука он ранить не хочет. Впервые. Это странное чувство, которое сравнимо с тем, когда ты получаешь от матери в подарок драгоценную фамильную вещицу и в тебе загорается ярким пламенем желание спрятать эту вещицу от всех, сберечь, сохранить. С Чонгуком хочется аккуратно. Чтобы он губы не обжег из-за чая, чтобы руки его больше не тряслись от волнения, чтобы глаза-бусинки больше в страхе не метались в поисках помощи. В такие моменты Тэхён чувствует доселе неизвестную тягу помочь, сжать, спрятать, обнять, успокоить. Ему это совсем незнакомо, он не знает определений этим порывам, но даже колкий язык омеги и его недоброжелательность не способны альфу спугнуть, они лишь подстегивают. — Так каков твой ответ? — Тэхён хочет украсть этого очаровательно вымотавшегося юношу и отчего-то уверен, что Чонгук и сам позволит себя украсть. Чонгук смотрит в чужие глаза внимательно своими блестящими. Хлопает ресницами невинно после чего все же ставит чашку на столик и, чуть склонившись к альфе, проговаривает: — Я думаю, что нам стоит поторопиться, пока нас не нашли. К черту это всё.

***

— Каков жених! Хорош, хорош. — Чон Сонхва хлопает в ладоши, улыбается широко, демонстрируя отбеленные зубы, и оборачивается к супруге. — Наш сын – счастливчик. Когда второстепенная масса гостей остается позади, хозяева решают приступить к тому, что является главной задачей этого вечера. Они долго тянули, готовили не только себя, но и Гука: эти разговоры о браке никогда не были простым шумом. Пришло время. Для чего? Бета приносит еще вина, за круглым столиком сидят только крупные шишки. Чон Сохва, Чон Шии, родители Тэхена и Ким Субин, который сегодня прибыл на прием с сыном. Намджуна наконец представят Чонгуку, как его жениха. Альфа долго ждал этого дня, в нетерпении он бесился и был готов уже сам ехать в имение семьи Чон для встречи. В чем проблема? – он не понимал, ведь все давно решено. После их первой встречи с Чонгуком, он сообщил отцу о том, что согласен в супругах видеть только этого омегу. Ким Субин, который мог только мечтать о том, что его сын образумится, не сразу поверил ушам. Конечно, губа не дура. Чонгук был младшим сыном Господина Чон Сонхва – главного конкурента его брата по бизнесу, поэтому Субин долго размышлял над этой партией, он не хотел венчать сына с ребенком врага, но ведь это все не его дело. Намджун был настроен серьёзно, он не собирался искать кого-то другого. Субин - человек больной, он никогда не думал, что со своим недугом доживет до желанных внуков, но Джун пообещал, что после помолвки сразу же подумает о детях. На все вопросы и их решение ушел месяц, Субин обсудил этот союз с братом, тот был не в восторге, но ничего против не сказал. Ким Ха Юн все равно никогда не посвящал в свой бизнес брата, так что о линии его родства особо не задумывался. — Благодарю, — сдержанно делает легкий поклон Намджун, мягко улыбаясь, а сам все взглядом ищет его. С первых чертовых минут в зале, он желает лишь узреть виновника своего присутствия здесь. — Так, Намджун знаком с Чонгуком лично? — невзначай спрашивает Ким Чеен у Господина Чон Сонхва. — Знает ли ваш сын о предстоящем союзе? — Мы собирались обсудить детали брака сегодня, — довольно расплывчато и уклончиво отвечает альфа. — Лучше расскажите, как дела обстоят с Тэхеном? Я лично выписывала ему приглашение, но отчего-то не наблюдаю его, — решает вдруг перевести тему Госпожа Чон Шии. — Он где-то здесь. Прибыл с нами, — с улыбкой отвечает Ким Чеен. — Надеюсь, что еще столкнемся, — губы, подведенные красной помадой, растягиваются в улыбке. — Когда и он образумится на брак? Время скоротечно, а мы не молоды, — женщина разглаживает невидимые складки на своем платье и возвращает внимание гостям. Ее вопрос застает врасплох женщину. Конечно, он довольно часто слетает с уст многих людей. Тэхён – завидный жених с громкой фамилией, о красоте которого порой шепчутся "дьявольская", но вот незадача: ему почти тридцать, а он все холостой. О нем все еще любят говорить в обществе и пускать сплетни, любят самостоятельно придумывать причину чужого одиночества, словно он - выдуманный герой чьих-то книг. Но он, стоит признать, в первую очередь всего лишь – человек. Когда-то матушка уже сделала выбор за него, закрыв глаза на последствия, в итоге вместо сына получила другого человека. Отстраненного, похожего напускным холодом на отца, не столь чувственного и открытого, каким был ее мальчик ранее. Ким Чеен уверена, что виной таким переменам стал отъезд в академию, хотя после приезда Тэхёна домой, они на эту тему ни разу не разговаривали. У женщины не хватит храбрости затронуть старые раны. Брак – это необходимость. Он закрепляет статус, страхует, обеспечивает новые связи. Однако торопиться нет смысла, если родовое дело и без лишних вложений процветает, у Тэхена также есть свои земли и он не бедствует, не сидит на шее родителей. Он – вполне взрослый самостоятельный мужчина, который пока не нуждается в такой крайности, как брак и мать его поддерживала все эти годы холостяцких издержек. Но... ...не она глава семьи Ким. Ким Ха Юн всегда относился к теме с браком довольно категорично. Брак – не просто мост для выгоды, это обычай, традиция, которую нельзя игнорировать по собственной прихоти. Ты сам в это веришь? Хотя его отдали в первый брак в довольно сознательном возрасте. Единственное на что он согласился – дать Тэхёну время. Иллюзию свободы и права выбора. Да, Тэхён был хорошим сыном, радовал отца преуспеванием в делах рабочих, не был транжирой, но характером был дурен. В этом отец, конечно, упрекал академию, где Тэхён этого якобы и понахватался, нередко вел к тому, что его супруге не стоило так легко отправлять сына куда попало. Хотя причины перемен в родном человеке лежали на самой поверхности. Но разве так приятно признавать свои ошибки? — Все не можем подобрать достойную кандидатку. Сами знаете, что нынче желающих много, а соответствующих не сыскать, — отвечает за жену Ким Ха Юн. — У нас нету претенденток пока. Но это все лишь "пока". — Тэхёну нужен такой омега, чтоб в узде его держал, — смеется, вспоминая нрав племянника, Субин. Намджун на это лишь скучающее растягивает губы в подобии смешка. Меньше всего ему хотелось бы обсуждать двоюродного брата за тем столом, где должны говорить только о его предстоящей помолвке. ТэхёнТэхёхТэхёнТэхён. Как будто у всех вокруг заела одна и та же скучная пластинка. Альфа осушает бокал с вином и думает лишь излюбленное: достало. Потому что плевать на Тэхёна. Плевать на тех, кто любит рыться в его грязном белье, плевать даже на отца, который с такой любовью отзывается о племяннике. Он здесь исключительно ради омеги, которого до сих пор нету и это тоже напрягает. Имя братца, что так часто всплывает в разговорах, отдается звоном в ушах. Мерзким таким звуком, словно назойливая муха кружит у лица, и ее, признаться честно, жутко хочется прихлопнуть и размазать остатки по стенке. Даже Госпожу Чон волнует этот парень и его чертово будущее, которое скрыто за туманом, а может его и нет вовсе, ведь Тэхён особо над ним не парится. Намджуну такая персона, как его родственник, кажется довольно скучной. Обычный ветреный альфа, у которого нету никакой ответственности ни перед чем, он так легко подставляет свое имя для грязной репутации и на всю грязь реагирует с улыбкой, а его отец потом неприличные суммы платит людям, чтобы имя сыночка пропало с позорных статей. — ...считаем, что этот союз даст свои плоды. Бизнесу вашего сына нужны связи, нам же необходимы земли, которых у него в достатке, — долетает до слуха Джуна конец фразы Господина Чона. Наконец-то все вновь вернулись к теме брака и Намджун решает подключиться к беседе. — И вправду, — кивает Субин. — А где же сам Чонгук? Госпожа Чон просит кого-то позвать сына, после чего на губах ее вновь появляется улыбка. Она возвращает внимание Госпоже Ким, с которой о чем-то страстно говорила ранее, и более не отвлекается. Минута. Пять минут. Десять минут спустя. Парнишка, который убегал на поиски младшего сына хозяев, наконец возвращается, но один. Он встревоженно глядит на всех за столиком, после чего наклоняется к Господину Чону, что-то шепчет у его лица так, чтобы слышал только мужчина. — Как это? — в искреннем изумлении тут же раздается вопрос альфы, громче, чем хотелось бы. — С кем? — Одна дама сказала, что видела, что с Господином Ким Тэхёном. Намджун вздергивает бровь: с Тэхеном? Это многое объясняет. Пальцы сжимаются в кулаки, ногти царапают кожу. С уст альфы слетает нервный смешок, и он все же отворачивается. За спиной какой-то шум, взрослые что-то выясняют. "Разве они приятели?" "Куда Тэхён мог его вывести?" "Говорят, что ему захотелось проветриться, возможно Чонгуку стало душно и Тэхен-и решил составить ему компанию." "В таком случае все хорошо, подождём." Намджун берет бокал с подноса шустрого официанта и осушает его за раз, дабы унять раздражение, заполняющее все нутро. Альфа оттягивает галстук, чтобы под воротник рубашки проник воздух и вновь коротко смеется. Его гнев сравним с безумием, с чертовым ураганом. Желание разнести все вокруг достигает опасной отметки и альфа решает выйти на двор, чтобы дать себе время остыть. Руки чешутся подкрасить лицо братца, который тешится над Намджуном, он уверен. Иначе почему именно Чонгук стал его новым увлечением? Тэхёну, как избалованному ребенку, лишь бы поиграться, а Намджун тут с ума сходит. Альфа меряет шагами площадь крыльца, закусывает щеку изнутри и едва сдерживает ругательство. Проходящие мимо гости смотрят на него с немым вопросом, но стороной обходят, потому что альфа выглядит взвинченным и крайне нервным. И снова Тэхён. И снова его имя, снова его чертова физиономия всплывает в голове, словно красная тряпка для быка. Намджун отпинывает невидимый камешек, пятерню вплетает в свои локоны, портит укладку, хватает волосы у корней, выдыхая сквозь стиснутые зубы. Пиджак задирается, рубашка тоже, но альфе плевать. ТэхенТэхенТэхенТэхенТэхен. Чертов ублюдок. Везде. Всюду. У всех на устах. На каждом приеме. Свежий воздух лишь пуще прежнего воспаляет гнев и альфа вновь до боли сжимает кулаки. Вдох-выдох. Нужно успокоиться. Куда он увел его Чонгука? Как посмел? Разве в тот раз он не понял, что не на того омегу глаз положил? Намджун бесится, зверь внутри него когтями режет, желает свое вернуть, а чужие руки оторвать. Убить. Порвать. Плевал он на их родство, на какие-то рамки приличия и вежливость. По-хорошему его братец не понимает.

***

Берег у чистого озера усыпан мелким камнем, который блеском играет на солнце. Он хрустит под подошвой, втаптываясь глубже, и мелкие отливы теряются среди сотен таких же. В темной глади озера отражается небо с причудливыми облаками, они проплывают мимо, толкаясь, словно им мало места на голубом полотне, что вскоре окрасится в розовый. Озеро Пхон довольно большое, дойти до его берега можно сквозь лесную тропу, после чего взору открывается удивительной красоты пейзаж. На деревянных мостиках здесь порой рыбачат проезжие: редкие работяги, которые вооружены самодельным уловом, сетью и подобием кривой удочки. Чонгук оглядывается по сторонам. Подальше от берега уже вьется дикая поросль, среди которой можно узреть яркие цветы. Они контрастом выделяются на зеленом фоне и привлекают внимание сразу. Гук, словно впервые, любуется открывающимся видом на озерную спокойную гладь, которую нарушают лишь мелкие рыбки, плескающиеся где-то подальше от берега. Summertime Sadness – Lana Del Rey Тэхен идет неспешно позади, и пока омега любуется окружающей обстановкой, Ким с долей наглости любуется лишь им. Даже со спины он находит Чонгука привлекательным, словно перед ним идет самый настоящий принц или же неземное существо, сошедшее на бал грешников одним днем. Человек еще не придумал слов для того, чтобы верно описать такую красоту; чтобы более точно передать чувства, которые одолевают альфу, когда он смотрит в чужие омуты глаз-бусинок, когда просто находится рядом с этим юношей. Эгоизм Тэхёна тогда переходит допустимые рамки и он жаждет, чтобы все внимание омеги досталось лишь ему, чтобы смотрели только на него и слушали лишь его речи. Ты болен, Тэхён? Ответ очевиден, но Ким его не озвучит. Он тихо, словно крадясь, идет следом. Зачем так далеко увел беззащитного Кролика, Волк? Кто бы знал. Чонгук что-то вскрикивает и указывает пальцем в сторону озера. Кажется, он кого-то увидел там. Тэхён на эту реакцию улыбается. Глупо так, совсем не по-взрослому. Своей фирменной квадратной улыбкой, которую так давно не видел этот чертов свет, и которую так легко получил этот изумительный мальчишка, который дурманит Кима. Чонгук все еще подвыпивший, раскованный и пока не кусается, а Тэхен все еще пьян лишь его заразительным смехом, который раздается спустя секунду. Видишь, Волк? Это ты помог ему рассмеяться этим днем! Он был уставшим и унылым, а ты ему помог. Чонгуку – запертому мальчику – так нужна была эта свобода. Погляди, Волк, он от счастья светится. Это все только благодаря тебе. Они говорят ни о чем и обо всем сразу. Тэхён рассказывает, как впервые порыбачил и чуть не упал в озеро вместе с уловом, на что Чонгук вновь смеется, по-смешному щурясь. Они делятся поверхностным и бессмысленным, вспоминают былое и вскользь думают о будущем. Каждый о своем. Тихо, скрытно, словно это тайна для других. Шепчутся и смеются громко, будто встретились два старых приятеля. Никто не пытается посмеяться на другим, между ними сегодня лишь дурманящая искренность. Никого больше не волнует прием, не волнуют гости, и что скажут родители. Это все позади, впереди лишь длинный берег, усыпанный камнями. И тихое, скрытое друг от друга будущее. — Как думаешь, вода уже успела прогреться? — обращается Чонгук к альфе, и медленно идет к воде. — Сомневаюсь, — хмыкает Ким и останавливается, дожидаясь омегу. Он убирает ладони в карманы брюк и следит, чтобы тот не зашел далеко. Чонгук не спеша подходит к воде, присаживается на корточки, хмурится от того, что ткань неудобно натягивается на коленях, и всё же касается глади. Повисает секунда тишины, прерываемой пением птиц и журчаньем. — О, смотри! Смотри! — довольно резко вскрикивает Чонгук, все также не вынимая ладони из воды. Тэхён от неожиданности вздрагивает на месте, после чего тут же подходит ближе к омеге, чувствуя легкое волнение. Из-за солнца, которое отсвечивает, альфа ничего не видит толком и ему приходится склониться прямо около Чонгука. Он приглядывается, пытаясь разглядеть что-то неизвестное и через мгновение ладонь Гука резко "выныривает" брызгая целенаправленно, не ожидавшему такого трюка, альфе в лицо. Ким от неожиданности выпрямляется и отшатывается на пару шагов назад, после чего вытирает холодные капли с лица, взлохмачивая небрежным касанием челку. Непослушные смоляные прядки спадают на глаза, которые в свете отливают коньячным оттенком. Чонгук же в этот момент громко смеется, торжествуя, что провел альфу и застал в расплох. Кролик пытается подражать Волку. — Господин Ким, вы попались! — тянет задорно, демонстрируя широкую улыбку и утирает невидимую слезу. Однако, смех его прекращается в ту же минуту, когда он замечает недобрый блеск на дне чужих глаз. Тэхён смотрит на него так, словно готовится напасть на беззащитную жертву, подобно хищнику, и Чонгук ойкает, понимая, что это не к добру. Омега вновь наклоняется, чтобы зачерпнуть в ладони воды, успевает даже брызнуть еще раз в Кима, перед тем, как его хватают за талию, оттаскивая подальше. Чонгук несдержанно смеется, жмурится, цепляясь пальцами за чужие крепкие руки, что прижимают его к твердой груди. Движения его неловкие, рассеянные, но он считает, что без боя не сдастся и поэтому принимается тормозить ногами, крутится и вертится в чужой хватке, пытаясь вывернуться, но не тут то было – Тэхён слишком крепко держит его. Чонгук готов поклясться, что ощущает собственным затылком самодовольную усмешку альфы, горячее дыхание которого ощущается где-то у самых волос, от чего вдоль позвоночника бегут предательские мурашки и с губ омеги срывается странный вздох. В следующее мгновение Тэхён, наверное все же из-за камней, запинается и приземляется на спину. В руках его все также зажат Чонгук, которому хватает сил лишь на то, чтобы развернуться к альфе лицом. Ким переводит дыхание, глаза его прикрыты, а темные ресницы слегка трепещут. Лицо альфы настолько близко, что Чонгук может себе позволить разглядеть каждую родинку на чужом лице без изъянов, это он и делает. Взглядом скользит по острой линии челюсти и скулам, по сомкнутым пухлым губам, по ровным бровям и даже по горбинке на носу: разглядывает каждую деталь, словно интереснее этого занятия человек ещё не придумал. Любуется. — Не ушибся? — наконец подает голос альфа. Тот от долгого молчания слегка охрип и звучит ниже обычного. Вот ж чудик ты, Волк. Упал ты, а волнуешься за него. — Я мягко приземлился, — имеет ввиду Кима и в голосе ни капли смущения. Может вино еще не выветрилось? Тэхен приоткрывает глаза и тут же сталкивается с чужими. Что за ловушка? Как теперь выбраться? Руки альфы сцеплены в замок на талии Гука, который все еще лежит на нем, и все это ощущается слишком правильно, словно каждая деталь на своем месте. — Удобно тебе? — вскидывает бровь в вопросе Ким, улыбаясь кончиками губ. Голос его приобретает игривые нотки, зрачки расширяются, затопляя коньячный оттенок. А в глазах лишь один силуэт. — Хм, — хмыкает, словно думает над ответом. После чего неожиданно для альфы, начинает ерзать на месте, так как в бедро ему упирается неудобно чужая массивная металлическая пряжка. Тэхён тут же напрягается всем телом, нервно выдыхая. Жмурится и закусывает нижнюю губу, улыбаясь. — Теперь удобно, — отвечает довольный Чон. — Вот как, — едва выдыхает. — В следующий раз будь аккуратнее, мой тебе совет. Ким вновь раскрывает глаза, а на него с немым вопросом смотрят чужие бусинки с невинным блеском. Что же ты творишь с Волком, Кролик? То кусаешься, то подпускаешь настолько близко, словно совсем ничего не понимаешь. Дыхание альфы все такое же горячее. Оно касается коралловых губ едва, но ощутимо. Оседает нотками выпитого алкоголя и природным ароматом, вызывая желание провести языком, распробовать. Чонгук, кажется, все еще пьян, но вином ли, он не знает уже. Ладони чужие крепкие незаметно ближе жмут тело теплое. Хотя куда ближе-то? Тэхен сходит с ума, он, черт возьми, уверен. Впервые так одурманен каким-то мальчишкой, впервые его так клинит от одних лишь глаз. До безумия красивых глаз! О их красоте хочется кричать на весь мир, писать стихи, хочется смотреть в них каждый день, хочется... Слишком много всякого хочется... Хочется трогать, ощущать, чувствовать, касаться, следить, дышать....хочется. А сейчас больше всего хочется коснуться приоткрытых губ. Мягко, чувственно и не спеша, словно время и вправду замерло и даровало им целую вечность для этого поцелуя. Хочется поочерёдно сминать верхнюю, затем нижнюю. Коснуться кончиком носа бархатной кожи лица, пока собственные губы будут исследовать другие – коралловые. И снова это безумное хочется. Тэхен слегка поддаётся вперед, отрывая затылок от мелких камней, но Чонгук тут же неожиданно выпутывается из его хватки. Не бежит, не скрывается, а лишь выпрямляется и принимается поправлять свою одежду. Глаза его рассеянно бегают по берегу, по траве и озеру: хоть где, лишь бы не глядеть в сторону альфы, из-за которого сердце с ума сходит. Может он все же заболел? Глупый Кролик. — Нам пора возвращаться, мы итак задержались, — голос выдает легкую эйфорическую дрожь, но Тэхен об этом Чонгуку не расскажет. Альфа поднимается следом. На губах его привычная самодовольная ухмылка, которую ничто не сотрет. Ему пока что достаточно и того, что Чонгук топчется рядом с красными щеками и неловко смотрит по сторонам. И вправду глупый Кролик, решил, что сможет сбежать от Волка, наивный. — Тогда пошли, крольчонок, — срывается с губ беззвучно.

***

Возвращаются в имение семьи Чон они к ужину. Многие гости, уморенные беседами, перебрались за столики, где отдыхают в небольших компаниях. Былой шум и гул стихли, уступая мягким разговорам. Чонгук первым делом идет к родителям. Он уверен, что те успели его потерять, поэтому быстро проскальзывает меж гостей, желая приятного аппетита, и движется к лестнице. Тэхён же, проследивший за темной макушкой, решает выйти на улицу, чтобы наконец впервые за долгое время покурить. Конечно, в гостях это дело не самое культурное, но он больше не может терпеть. Альфа уходит вглубь двора, чиркает спичками и наконец поджигает сигару, фильтр который зажат у него меж губ. Пятерней Ким убирает мешающие смоляные пряди с лица и втягивает никотин, пуская едкий дым после. Отрезвляющие нотки тут же бьют в голову, вызывая усмешку. Тэхён прикрывает глаза в удовольствии, как вдруг позади слышит неуверенные шаги, жаль, конечно, что не те, которые так хотелось бы услышать сейчас. На месте неловко топчется незнакомый парнишка-бета лет семнадцати. Выглядит, признаться, зашуганным, трясется отчего-то. Оглядывается воровато по сторонам и подходит еще ближе, вызывая в Киме любопытство. Паренек точно из прислуги, одет подобающе. — Господин Ким, прошу прощения за беспокойство, но мне велели передать вам, что вас ждут у съезда, — заикаясь местами, тянет парнишка. — Сейчас? — удивленно спрашивает альфа. Уже вечер, хотя до съезда здесь можно и пешком дойти. — Кто же? — Он велел молчать, сказал, что вы и сами догадаетесь. — Вот как. Интересно, — выдыхая сизый дым в воздух. — Можешь идти. Когда мальчишка скрывается за забором сада, Тэхён швыряет окурок на дорожку. Смотрит сверху-вниз, и давит его носком туфлей, кончиком языка собирая горькие нотки с губ. Его ждет увлекательный диалог.