Непростительные, незабываемые

***

Себастьян попросил тебя встретиться с ним в крипте после ужина. Это становилось привычным делом; после зимних каникул вы встречались там почти каждый вечер для занятий, практики магии и, честно говоря, для того, чтобы скрыться от посторонних глаз. Убийства Руквуда и Ранрока, а также их сообщников, безусловно, были замечены общественностью, которая оценила торжество справедливости; однако, поскольку это было сделано без официального одобрения, сейчас задаются вопросы о том, можно ли оправдать твои действия или нет. Расследование повлекло за собой появление газетных статей. Одни восхваляли тебя как доблестную героиню, другие подвергали резкой критике за участие в самосуде и убийстве невинных людей. В твою пользу уже дали показания профессора, но в действительности они не так-то много знали. Поэтому вокруг тебя расползались сплетни, а отношение одних и тех же людей менялось на диаметрально противоположное в зависимости от читаемых ими недавно газет. И только одно можно было сказать наверняка — гоблины тебя недолюбливают. Очень жаль, ведь у тебя на них большие планы. Расследование затянулось за недостатком данных и надёжных свидетельств. Но ты надеешься, что жернова правосудия в итоге выплюнут тебя в безопасность и оставят относительно чистой перед обществом. В Хогвартсе ученики тебя побаиваются и пристально наблюдают за каждым шагом. Ты и раньше была в центре внимания, но теперь оно испуганное, тяжёлое, злое. Если бы не предварительно заработанная репутация всеобщей помощницы, тебе пришлось бы совсем туго. Сложно убедить людей, что ты не психопат-убийца после сотен-то трупов! Поэтому чаще всего ты носишь на лице добродушную маску, а при малейшей возможности скрываешься под маскировочными чарами или в безопасности крипты. Только там ты можешь хотя бы на время сбросить с плеч тяжесть ситуации, и ненадолго забыться в компании двух друзей. Они всегда поддерживают тебя и дают свободу быть настоящей. Сейчас в крипте тебя ждёт Себастьян, поэтому ты спешишь на встречу, радуясь ей больше, чем должна бы. Это никакое не свидание, но сердце не обращает внимание на уговоры и всё равно сильно стучит, пока ты быстрым шагом проносишься по коридорам. Войдя внутрь, ты сразу замечаешь Себастьяна, прислонившегося к холодной каменной стене. Он стоит напротив двери, скрестив руки, хотя логичнее было хотя бы делать домашнюю работу в ожидании твоего прихода. Но он словно весь сосредоточен на одной задаче — ждёт тебя, и это подкупает. Его высокая и стройная фигура не шевелится, а пронзительные карие глаза на точеном лице не отрываясь наблюдают за твоим приближением. — Привет, — выговариваешь ты. Под этим внимательным взглядом сердцебиение тебе точно не успокоить. — Извини за задержку. — Привет, — уголки его губ приподнимаются в улыбке. Он отталкивается от стены, чтобы подойти ближе. — Ничего страшного, я занимался мысленными упражнениями. Кажется, что уже можно было бы привыкнуть к его присутствию, но чем больше вы проводите времени вместе, тем дальше от спокойствия твои чувства. — Зачем ты хотел сегодня встретиться? — ты останавливаешься напротив него. На расстоянии, которое характерно только для близких друзей. — Повод, к сожалению, плохой, — он тоже делает движение тебе навстречу, и теперь вы стоите так близко, что ты улавливаешь свои любимые запахи: одеколон Себастьяна, шоколад и мята. Себастьян делает голос тише, хотя в этом нет необходимости, ведь в крипте больше никого нет. Но по крайней мере это оправдывает слишком маленькую дистанцию между вами. — Авроры начали расследование смерти дяди Соломона. — Расследование? Что? Зачем? — ты не ожидала, что Себастьян окажется в опасности. — Что они расследуют? — Он умер от Авады — заклинания, которое не связывают ни с последователями Руквуда, ни с последователями Ранрока, поэтому авроры собираются выяснить, что произошло на самом деле, — на его лице появляется печальная улыбка. Холодок страха пробегает по тебе, когда ты осознаёшь последствия. Этого не должно было случиться, вы надеялись, что всё уже позади. — О, Мерлин! Ты не можешь позволить им узнать правду — они бросят тебя в Азкабан! Что ты собираешься делать? А что им скажет Анна? — В связи с большим расследованием по твоему делу, их ресурсы ограничены, — он слегка кланяется тебе. — Я знаю мало — только то, что авроры начали заниматься смертью Соломона. Скорее всего, мне предстоит допрос, и к этому действительно нужно подготовиться. — Могу ли я чем-то помочь тебе? — от тревоги за Себастьяна стали немного дрожать руки, поэтому ты убираешь их за спину. — Я очень признателен, что ты всегда готова прийти мне на помощь, — его взгляд теплеет от скрытой в нём улыбки. — И ты действительно можешь это сделать. Как ты знаешь, во время допроса свидетели обычно подвергаются заклинанию чтения мыслей, чтобы аврорам не приходилось полагаться на недостоверные показания. И если в руки авроров попадут мои воспоминания — мне конец. Но есть область магии, которая позволяет закрыть разум от внешнего вторжения даже во время допроса. — Что это? Заклинание? — Да, заклинание среди прочего. И много чего другого. Это целая область магической науки, которая называется окклюменция. Единственная проблема в том, что я не могу изучить её в одиночку. Обязательно нужен партнёр, который будет помогать. Он должен пытаться проникать в мои мысли, пока я буду тренироваться противостоять этим попыткам, — он продолжает говорить тихим голосом, смотря тебе прямо в глаза, поэтому ты отвлекаешься и не сразу понимаешь суть его предложения. Он действительно хочет, чтобы ты попробовала проникнуть в его разум и узнала все секреты, особенно такие тёмные и глубокие? Действительно ли он доверяет тебе настолько, чтобы пойти на риск, или он боится столкнуться с дементорами, таящимися в тенях Азкабана? В любом случае, ты готова помочь Себастьяну. И очень надеешься, что в процессе удастся разузнать больше о том, как он относится к тебе на самом деле. А точнее, что обнаружится хотя бы искра симпатии, выходящая за пределы дружбы. Это дало бы надежду на то, что её удастся раздуть в более сильный огонёк. — Конечно, Себастьян. Но ты должен научить меня читать твои мысли, — ты надеешься, что он не видит в твоих глазах постыдное эгоистичное любопытство и нетерпение. — Для тебя это будет проще простого, — говорит он тихим, но уверенным голосом. — Ты лучше всех знаешь, как проникнуть в мой разум. Ты там уже давно. Себастьян обходит тебя, мазнув плечо плечом, и становится сзади — так, что ты чувствуешь его дыхание на затылке. Он вытягивает правую руку, обхватывая твою ладонь с палочкой, чтобы показать правильное движение для заклинания. Последнее время новым заклинаниям он обучает тебя именно так. И ты никогда не признаешься, что этими прикосновениями он делает обучение только труднее. Себастьян почти на ухо говорит звуковую формулу заклинания, Легилименс, показывает движение палочки и направляет твою руку, пока ты не можешь произнести заклинание чётко. У тебя это легко получается. Заклинание, кажется, слетает с губ само собой. Это удивляет и расстраивает одновременно, потому что означает, что у Себастьяна больше нет причин стоять так близко. Но в то же время внутри трепещут волнение и предвкушение, ведь сейчас ты сможешь узнать его лучше, чем кто-либо другой. Ты направляешь на него свою палочку, пристально смотришь ему в глаза и… — Легилименс! Ощущения незнакомые. Кажется, что твой разум работает с большей скоростью, а мысли становятся более чёткими и интенсивными. Очевидно, что так мозг Себастьяна работает постоянно. Скорость, с которой он способен понимать и разбирать сложные идеи, потрясает. Ты знаешь, что Себастьян талантлив: он лучший в классе по многим предметам, а вне школьной программы быстро учится ещё большему, — но ощущение мощи его интеллекта захватывает. Ты и сама довольно умна, поэтому разница между вашими мыслительными возможностями кажется тебе особенно невероятной. Чувство такое, будто с твоего разума сняли дымку, дав возможность лучше понять окружающий мир и открыв безграничные возможности. Сложно сказать, как долго ты была заворожена идеальной красотой ментального ландшафта Себастьяна, пока не вспоминаешь, зачем пришла. Нужно найти воспоминания. Кажется, что это именно они яркими светящимися шарами проносятся мимо, и ты на пробу берёшь в руки ближайшее. Совсем юный Себастьян играл со своей сестрой-близнецом Анной в летнем саду. Они смеялись и гонялись друг за другом среди деревьев и пахучей травы. Это был счастливый момент, Себастьян чувствовал радость и тепло — семья была очень важна для него. Удивительно, что ты не только видишь глазами Себастьяна, но и чувствуешь его эмоции в тот момент. Выныривая из первого воспоминания, ты любопытно хватаешь следующее. Себастьян наблюдал за одиннадцатилетним Оминисом с другой стороны гостиной Слизерина. В его голове бродили мысли о том, как полезно было бы иметь друга из семьи Мракс. Что может быть более разумным и выгодным для него, чем сблизиться с потомком Салазара Слизерина? Может быть, через него даже удастся попасть на работу в Министерство магии. Пока Оминис держал всех на расстоянии, но Себастьян был уверен, что сможет завоевать его дружбу — они с сестрой легко очаровывали людей при желании. А в том, что сестра тоже поймёт выгоду дружбы с Мраксом и поможет сблизится с Оминисом, сомнений не было. Шляпа не зря отправила обоих близнецов в Слизерин. Ты чувствуешь, как разум Себастьяна пытается сопротивляться тебе, и только сейчас вспоминаешь, что ты здесь по важному делу. Как бы ни было интересно разглядывать пролетающие мысли, но пора попытаться пробиться к воспоминаниям о смерти Соломона Сэллоу. Сконцентрировав ментальную энергию в тугой клубок, ты проталкиваешься сквозь завораживающее сознание Себастьяна, пока не достигаешь роковой ночи. Руки Себастьяна дрожали от предвкушения, когда он взял в руки драгоценную реликвию — последнюю надежду спасти сестру от верной смерти. Бесконечные часы он трудился в тайне, чтобы открыть ключ к лекарству, скрытому в древних рунах. Но прежде чем он успел сделать хоть один шаг к освобождению Анны, в комнату ворвался Соломон, кипящий от злости. Тот не утруждал себя вопросами и даже не пытался понять, что происходит. Одним взмахом руки он разбил реликвию. Просто взял и разбил. Себастьян с ужасом смотрел, как всё, ради чего он работал, разрушилось в одно мгновение. В этот момент Соломон не просто уничтожил кусок камня — он обрек Анну на медленную, мучительную смерть, которую можно было предотвратить. Надежды рухнули за секунду, будущее разбилось, оставляя только боль и отчаяние. И виноват в этом был Соломон. Злость Себастьяна была так сильна, что почти вытеснила все остальные эмоции. Ему хотелось, чтобы Соломон ответил за содеянное, чтобы тоже страдал. Был бы рядом — Себастьян не раздумывая влепил бы ему кулаком прямо в самодовольную мерзкую рожу, но тот даже не подошёл к ним. Не контролируя себя, Себастьян ударил дядю базовым заклинанием, чтобы хоть немного выместить злость и отчаяние. И этого хватило, чтобы Соломон Сэллоу пришёл в ещё большую ярость. Но вместо того, чтобы напасть на Себастьяна в ответ, Соломон трусливо выбрал себе другую, более слабую по его мнению цель. Тебя. Он обрушивал на тебя мощные проклятия неумолимым натиском, а ты еле успевала защищаться от него и одновременно уничтожать инферналов, чтобы защитить всех. Себастьян в ужасе понял, что дядя перешёл черту и пытается не просто причинить тебе боль, а убить. В какое-то мгновение ты едва успела увернутся от его столба огня, который чуть не спалил тебя заживо, оставив ожоги на лице и руках. Это невыносимо! Никто не имеет права причинять тебе боль! Ты для Себастьяна — всё. Ты важнее всего огромного мира, любых родных или незнакомых людей, человечества. В его голове пронеслись мысли о том, как он не может потерять тебя, о том, что вам суждено быть вместе, о том, что у вас будет дом и много прекрасных детей, которые унаследуют твои феноменальные уникальные способности. Он так сильно этого хотел. Он видел, как сморщилось от боли твоё лицо, когда ты продолжала держать Протего, и больше не мог этого выносить. Повернувшись к дяде, Себастьян испытал волну чистой ненависти. Соломон обрёк на смерть его сестру, а теперь хотел убить тебя. Этого нельзя допустить любой ценой, и действовать нужно немедленно. — Авада Кедавра! Ненависть. Одержимость, любовь и ненависть. Эмоции бесновались в Себастьяне, как только что пойманные звери в клетке. Они бились так сильно, словно пытались вырваться из сердца, теснились в груди, рвали когтями горло. Инстинктивно ты вырываешься из его сознания, чтобы избежать пронзительной боли. Но внезапно понимаешь, что смотришь в глаза Себастьяна. В них таятся отголоски боли, и ты отражаешь её в своих глазах — принимая, разделяя. Ты произносишь его имя нежным шёпотом: — Себастьян, — он закрывает глаза, отрезая протянувшееся между вами понимание. — Мне так жаль. Он поднимает руки, чтобы закрыть лицо, и трёт лоб, словно пытается стереть мысли, которые всколыхнулись в нём из-за твоих слов. — Не стоит, — говорит он в конце концов. — Дядя Соломон должен был знать, во что ввязывается, пытаясь убить школьницу, которую видел всего три раза в жизни. — Ты убил его из-за меня, — это не вопрос. Ты только сейчас понимаешь масштаб его чувств к тебе. Ты надеялась обнаружить в его сердце хотя бы искру привязанности, а вместо этого обнаружила сжирающее его изнутри пламя. Как он мог никогда не признаться тебе в своих чувствах? Ты была бы так счастлива. — Себастьян, — осторожно начинаешь ты, — я почувствовала твои эмоции. — Конечно, — устало усмехается он, ничуть не удивившись. — Это заклинание должно было лишь визуально показать, что происходит, но ты, как всегда, исключение из правил, — он отнимает руки от лица и теперь снова смотрит тебе прямо в глаза. Смотрит пристально, словно пытаясь впитать все твои мысли и чувства. Как будто он хочет узнать тебя так же, как ты только что узнала его. — Мне тоже жаль, — говорит он, и палочка в его руке делает замысловатое движение. — Обливиэйт! Ты смотришь на Себастьяна без единой мысли в голове. — Мы практиковали Депульсо и ничего больше. Тебе нравилось проводить со мной время. Ты наблюдаешь, как твоя палочка почти идеально повторяет знакомую замысловатую вязь заклинания. Манекен, находящийся далеко впереди, ударяется о стену. Ты не можешь понять, зачем вам сегодня столько раз отрабатывать Депульсо, но раз уж Себастьян настаивает, что практика важна, ты соглашаешься. Вы оба только выиграете от этого. А то, что ты занималась бы чем угодно в его обществе, потому что тебе нравится проводить с ним время, — что ж, пусть это останется твоей тайной.