(G)I-DLE — DAHLIA
Для него секунды тянутся непостижимо медленно, а для неё это лишь мгновение, за которое Седжон не успевает сообразить, что происходит. Поэтому лишь сидит, остолбенев от шока, не зная, как реагировать. Всё кажется таким странным, таким чужеродным, что с толку сбивает. Она видит густые ресницы Ви, что трепещут, как крылья бабочки. Чувствует горячее дыхание, что опаляет её кожу на щеке. Ощущает вкус травяного чая, который они пили весь вечер. …вкус его губ. Такие мягкие и горячие, едва касаются её собственных, что Седжон уже кажется, что ей всё это мерещится. Словно Тэхён самостоятельно пробует её на вкус, боясь, что будет нестерпимо горько. Вот только горечь эта поднимается из самой глубины седжоновой души, что страдала и изводила себя все эти недели. Боль, что терзала её, с которой она, казалось, уже справилась и похоронила вместе с пустыми надеждами. Всё это сейчас вскрывается, как разбитая чашка, которую Седжон припрятала в детстве за шкафом, страшась наказания. И если Седжон и заслужила за что-то кару, то сейчас расплачивается сполна. Чувствует губы, что уже настойчивее прижимаются, а ответить на поцелуй не может. Словно по венам течёт раскалённый металл, мгновенно твердея и приводя в оцепенение. Не должно быть так — неправильно всё. Похоже на бред — фантазия, что взяла верх над здравым смыслом. Ви сам пришёл к ней и сказал, что влюблён в Джу. Что готов пойти на всё, лишь бы завоевать её сердце. Терпел все эти метаморфозы, строил из себя, долбанного, принца. Написал для неё песню, которую Седжон сама слышала. Но если песня была про неё, то почему он сейчас целует не Джуын, а Седжон. Почему он так сбивчиво дышит и так осторожничает? …что этот болван вообще творит? В памяти невольно всплывает их диалог в тот вечер, когда он увидел синяки на её руках. О чём тогда шла речь? Разве он не приглашал её на свидание? Слёзы и боль так затуманили разум, полностью перекрывая остальные события этого дня. Всё обернулось непредсказуемым образом. Вышло из-под контроля. Как она могла забыть о его словах про свидание. Как она могла жить все эти дни, не вспоминая об этом. Забыть об осторожности. Он должен был стать её спасением, но вместо этого разрушил то хрупкое равновесие, что ей удалось восстановить. Уничтожил все стены, что выстраивались ни один год. Заставил чувствовать себя счастливой и несчастной одновременно. Окрылённой и уничтоженной любовью, которая была безответна. А теперь мысль об этом превращается в руины, на которых уже ничего не построить. И как бы сильно Седжон не хотела сделать этого прежде, как бы сильно Тэхён сейчас не притягивает её к себе за шею, запуская длинные пальцы в волосы на её затылке — это невозможно. И от этой безысходности хочется кричать и бить кулаками в грудь Ким Тэхёна, пока его сердце не прекратит биться. Но вместо этого, в её собственной груди учащаются удары, что в висках уже стучит от напряжения. И на одну лишь секунду — на одно короткое мгновение — она даёт волю чувствам, что так долго оставались безответными. Что утихли, словно исчезли вовсе, но сейчас возродились из пепла, взрываясь каскадом фейерверков. И перед ней снова стоит выбор: сгореть самой или спалить всё вокруг до тла. Погубить только себя или же утащить Тэхёна за собой в эту бездну. Хотя, может, он уже ждёт её на самом дне? И это чувство, просто, ужасно. Ужасно настолько, что стоит Седжон прикрыть веки, стоит отдаться эмоциям, попытаться приоткрыть рот и почувствовать жар тэхёнова языка, что проскальзывает внутрь, будоража все нервные окончания на своём пути, как она разрывает поцелуй, отстраняясь лишь на пару сантиметров. Не должно быть этого, не так всё должно закончиться. …не должно быть больно ещё и ему. Тэхён тоже чуть отстраняется, медленно открывает глаза, а там его уже ждут чужие, что в упор смотрят, требуя объяснений. Они всё ещё сидят вплотную, что Ви может едва коснуться кончиком носа Седжон. Его рука до сих пор поглаживает её шею и затылок, играя с короткими каштановыми прядями, а дыхание сбивчивое от переизбытка чувств. Он всматривается в серые радужки, снова видя в них нестерпимый холод, что больно колет куда-то под самые рёбра. — Что-то не так? — еле слышно произносит он, не прерывая зрительного контакта. — Что ты творишь? — сталь в её голосе даёт едва заметную трещину. — Целую девушку, которая мне нравится, — обыденно отвечает он, снова опуская взгляд на чужие губы. И слова эти даются ему так просто, словно он уже тысячу раз в любви ей признавался. Едва успевает договорить, как не может сдержаться, чтобы вновь не почувствовать их вкус. Тянется за поцелуем, но чувствует сопротивление, а затем и холодные пальцы, которыми Седжон преграждает ему путь к желанному. Она снова неприступна для него, и это нестерпимо больно. — Не смей, — отрезает она. — Не смей ещё и ты усложнять мне жизнь, умоляю, — произносит на одном дыхании, боясь, что голос снова дрогнет. Тэхён повинуется. Осторожно убирает руку с её шеи, а затем и отстраняется полностью, растерянно глядя в пустоту. Не так он себе всё представлял, не такой реакции ожидал. Так жаждал сделать это, что не подумал о чувствах самой Седжон, и теперь ощущает себя отвратительно. Невольно облизывает губы, на которых ещё остался мнимый шлейф их поцелуя, а сам не знает, что сказать в своё оправдание. Ведь оправданий ему никаких нет. Виновен по всем статьям и готов признать это. Но что плохого в его любви? Чем он заслужил такой холод? Разве он её не заслужил… Обида начинает неприятно свербеть где-то внутри солнечного сплетения. Когда Седжон стала почти его, то снова ускользает сквозь пальцы. Кажется, руку протяни — вот только этого недостаточно. — Я сделаю вид, что ничего не произошло, — голос Седжон приводит его в себя. Ви снова фокусирует на ней свой взгляд, в то время, как Седжон уже сосредоточенно смотрит в его конспекты, будто между ними сейчас, действительно, ничего не произошло. — Джу и Юнги не должны об этом узнать. — Я сказал ей, что у нас ничего не получится, — бесцветно произносит Тэхён. — Сказал, что хочу остаться друзьями. Она, вроде, не сильно расстроилась. Седжон хмурится, но головы не поворачивает. Всё также продолжает сосредоточенно проверять уравнение, хотя лишь делает вид. В голове всё кругом идёт, не позволяя сфокусироваться на чём-либо ещё. — Ладно, — небрежно бросает, что вовсе на неё не похоже. Скажи ей Ви такое при других обстоятельствах, она бы тут же его по миру пустила. Ведь не раз умоляла не разбивать подруге сердце. Требовала честности и искренности от него. А сейчас, ей будто вовсе всё равно. — Тогда не говори Юнги, — также спокойно произносит она. В первый раз Ви как-то не акцентировал своё внимание на имени друга, но сейчас оно звучит, как гром среди ясного неба. Хотя, какое тут ясное небо, когда между ними практически токовые разряды пролетают. — А Шуга тут при чём? — Мы встречаемся, — обыденно произносит Седжон, шелестя страницами тетради. — Он разве не говорил? — взгляда не переводит, лишь вопросительно вскидывает бровью. Тэхён молчит, пытаясь переварить услышанное, что звучит как бред собачий. — Это шутка такая? — в неверии переспрашивает он, хотя ситуация совсем к приколам не располагает. — Нет, я же говорила, что у меня есть парень. Почему это тебя так удивляет? — она наконец-то отрывается от тетради, глядя на удивлённое лицо Ви. — Потому что это мой друг! — неконтролируемо повышает голос Тэхён. — И я, чёрт возьми, ничего не знал, — нестерпимая обида кроется в этих словах, словно его только что предали. — Почему ты скрывала это от меня? — Я не скрывала, — Седжон спокойно ведёт плечом, окидывая взглядом Тэхёна. — Просто, ты не спрашивал, — возвращает внимание на его лицо, а у самой ни один мускул не дёргается. — Я думал ты шутишь! — выпаливает он, уже не сдерживаясь. Не у одной Седжон переполнилась чаша с эмоциями. — Шучу? — она вопросительно приподнимает бровь, тоже повышая тон. — Тэхён, зачем мне это? — Чтобы я ревновал, — выпаливает он, как самую очевидную вещь на свете. Седжон, просто, злость берёт. Да как он смеет вообще вот так говорить о своих чувствах, после того, что устроил. Заставил её помогать ему с Джуын, морочил голову им обоим, потом решил, что ему всё это не интересно и теперь нашёл новую игрушку? Он серьёзно думает, что после всех этих выходок Седжон бросится к нему в распростёртые объятия? Она отчаялась, но не настолько, чтобы не знать себе цену. И если в случае с братом у неё практически нет выбора, то с Ви выбор есть. И как бы сильно он ей не нравился, какие бы чувства в ней не вспыхнули во время поцелуя — уже ничего не изменить. Тэхён может распинаться столько, сколько ему влезет. Вот только поздно уже. Слишком поздно всё настолько менять в их жизнях, и Седжон стоит остановить этот поезд, пока он не съехал с рельс. До экзаменов осталось меньше недели, а потом их пути должны разойтись. И Седжон не хочется уходить с тяжёлым сердцем. Ей хочется оставить всё, как есть. Не усложнять то, что и так даётся ей с огромным трудом. Поэтому она собирает всю оставшуюся волю в кулак, надевает самую безразличную маску, что ещё осталась в запасе, и смотрит на него таким надменным взглядом, от которого Ви готов на стенку залезть. — Зачем мне пытаться вызвать ревность у парня, которому я помогаю сойтись с моей подругой? — не слова, а стрелы, и бьют они точно в цель. В самое сердце — наповал. Тэхён молчит, так как ответить ему нечего. От услышанного становится нестерпимо больно, потому что в этих словах чистая правда, которая способна возродить и уничтожить. В них настоящая власть, которая сейчас находится в руках Лим Седжон. Возражать бесполезно, ведь оправдываться бессмысленно, и он это знает. — Мы прошли всё, что будет на экзамене, — безразлично произносит она, проставляя недостающие галочки в своём списке с темами. — Потрать оставшиеся дни на повторение. Если не будешь отвлекаться на ерунду, то всё сдашь и не вылетишь из универа, — ставит последнюю отметку и с шумом кладёт ручку на стол. Деловито проверяет время на телефоне, что лежит на краю столешницы, и тяжело вздыхает. — Мы закончили. Неприятно тянет под ложечкой, и Тэхён растерянно тянется к карману, где лежат восемьдесят тысяч вон. Но руки его не слушаются, потому что мысли путаются в клубок. Седжон складывает в одну кучу все конспекты и черновики, ударяя пару раз о стол ребром и формируя ровную стопку. Переводит на Ви тот самый безразличный взгляд, каким одарила его в самую первую встречу, кладя плоды их трудов на столешницу перед ним. — Это было наше последнее занятие, — озвучивает она, пододвигая к нему стопку конспектов, и Тэхён моментально замирает, поднимая на неё потерянный взгляд. — Не нужно за него платить.***
— Ты же в курсе, сколько сейчас времени? — недовольно бубнит Гук, пропуская Ви в коридор. Чонгук снимает небольшую студию недалеко от университета. Здесь не так просторно, как в квартире Тэхёна, но одинокому парню-студенту не так уж много и надо для удобства. Обеденный стол, он же рабочий, раскладной диван, который никогда не складывается, душевая, в которой можно мыться прямо сидя на унитазе, потому что места для раздельного санузла здесь не нашлось. — Ты всё равно не спишь, так что не ной, — Ви по-хозяйски скидывает тяжёлые кроссовки и сразу же направляется к свободной и единственной столешнице у плиты, на которую ставит пачку из шести банок пива. — Что-то случилось? Выглядишь хуёво, — Чонгук проходит следом за ним, облокачиваясь плечом о косяк. — Чувак, мне и есть хуёво, — тяжело произносит он, а в следующую секунду достаёт из кармана перочинный нож, ловко высвобождает лезвие и с шумом вскрывает полиэтилен, что держит банки вместе. — Вот скажи, почему я такой неудачник? — По-моему, ты опять драматизируешь, — качает головой Гук, изучающе наблюдая, как Тэхён щёлкает замком на жестяной банке, тут же ловя губами бурлящую пену. Чонгук видел его в разном расположении духа: от Ви, что готов горы свернуть, идя к своей цели, до Ви, что похож на засохшую жвачку под поручнем в подъезде. После того, как у Тэхёна не сложилось с музыкой, он совсем сник. Ничем не интересовался, никуда не ходил. Мог целыми днями лежать, утыкаясь в телефон, и неделями не мыться. Жалкое зрелище. И ведь силком его было не заставить что-то делать. Потом он переболел это. Выстрадал и принял свою неудачу, попытавшись собраться снова. Вернулся в университет, нашёл красивую девчонку, чтобы повеселиться, попытался закрыть долги с учёбой. Пытался жить дальше, словно и не было всех тех истерик. Словно не было той агрессии и ненависти к себе и ко всему миру. Постепенно маленькими шагами он стал принимать облик того Ви, с которым Чонгук когда-то познакомился на первом курсе — которым он восхищался. Но то, как он выглядит сейчас, возвращает Чонгука к тем тяжёлым дням. — С музыкой у меня не сложилось. С учёбой всё всегда по пизде идёт. И пока я гонялся за одной девушкой, вторую у меня из-под носа увёл лучший друг, — начинает перечислять он. — И в каком же месте я драматизирую? — Погоди, о чём ты? — не понимает Чонгук. — Ты про Шугу? — речь явно идёт не про него самого, ведь вряд ли Ви сейчас так убивается из-за безобидной фотосессии Седжон, на которую она согласилась. Гук бросает мимолётный взгляд на монитор своего ноутбука, который сейчас стоит на столе, а на нём открыт фоторедактор, в котором Чонгук до поздней ночи обрабатывал фотографии Седжон, пока Ви не заявился на его порог. Как человек искусства, Чон Чонгук привык видеть в людях прекрасное. И стоит ему зацепиться за какую-то деталь, то его начинает одолевать нестерпимое желание запечатлеть это на плёнку. Поэтому он всегда фотографирует друзей, за что огребает вагон и маленькую тележку бранных слов, особенно от Ви. Именно с фотки началась эта история: с той самой, которую Чонгук сделал во дворе кампуса. С той, на которую попала, чёрт бы её побрал, Пак Джуын. Чонгук потом ещё не раз пересматривал этот снимок, пытаясь понять, чем она так могла зацепить Тэхёна. Несмотря на солнечную погоду в тот злосчастный день, снимок выглядит безжизненным. И если с него вырезать Ви, который нежится на солнышке, позволяя солнечным лучам играть с его пшеничной шевелюрой, если оставить на нём только Джуын — то всё тепло с него испарится. В тот день, когда Чонгук решил, что хочет успеть запечатлеть осенний пейзаж, пока ещё природа не растеряла свои краски, он написал Седжон. Небо было пасмурным, вот-вот собирался дождь, а воздух был промозглый и сырой. Он не думал, что она согласится, но спустя десять минут получил положительный ответ. Только с условием, что они поедут на гору Намсан. Всё прошло просто прекрасно: даже несмотря на плохую погоду и порывы ветра — Седжон была прекрасна в тот день. Её новая причёска, фирменный взгляд и атмосфера, что автоматически сформировывалась вокруг неё — всё это отражается на снимках. Чонгук, просто, щёлкал затвором камеры, а она, просто, шла, вспоминала о том, как они гуляли по этим тропинкам с родителями, как веселились с Намджуном, как совсем недавно были здесь с Юнги. Попутно они болтали с Чонгуком о фотографии, о книгах, что читали и о фильмах, которые смотрели. О планах Чонгука после университета, и о том, как Пёс плохо поддаётся дрессировке. И всё это оставило свой отпечаток на снимках, что излучают лишь свет и тепло, несмотря на свинцовое небо. Чонгуку хотелось понять, что же такого особенного в Лим Седжон. Что в ней такого притягательного, что все сплетни в универе лишь о ней и её подругах. Он чувствовал себя на сафари, словно наблюдая за хищницей в дикой природе. И чем дольше он за ней наблюдал, чем выше они поднимались на гору Намсан, чем больше он узнавал её — тем твёрже убеждался в том, что абсолютно всё его представление о пчелиной королеве в корне неверно. — Они встречаются, блять, — на эмоциях выпаливает Тэхён, и Чонгук отрывает взгляд от ноутбука, переводя его на друга. — Долбаный Шуга встречается с Седжон, мать его. — Чего? — Гук отстраняется от косяка, подходя ближе к Ви, который уже протягивает ему банку пива. — Этот ублюдок начал встречаться с ней за моей спиной, — распинается Ви, оттягивая пальцем ворот футболки. — Ни слова, сука, мне не сказал. — Так, погоди, — Чонгук машет свободной рукой у него перед лицом, прося Тэхёна чуть притормозить. — Я, конечно, тоже в ахуе с такой новости, — потирает пальцами переносицу, пытаясь сообразить. — Ну, допустим, они встречаются. Ты-то чего так психуешь? — поднимает на него взгляд и тут же жалеет о своих словах. Зелёный огонь разгорается в глазах Тэхёна, перемешиваясь с яростью. — Ты до сих пор не понял? — нервы Ви уже совсем на грани, поэтому он цедит эти слова сквозь зубы. Чонгук лишь потеряно мотает головой. Что он должен был понять? Тэхён с ним ничем не делился, кроме похабных мыслишек на счёт Пак Джуын, которые к данной ситуации совсем отношения не имеют. — Нахуя я по твоему пустил её на ночь? А собаку купил? — Ви почему-то думал, что кто-кто, а Чонгук-то уж должен был догадаться о происходящем. — Потому что вы стали друзьями? — ведь они и правда много времени вместе проводили. Чонгуку кажется это нормальным, что Ви и Седжон успели сблизиться. Он и сам успел с ней наладить отношения за пару встреч. А Ви же с ней несколько месяцев вместе провёл. — Потому что я втрескался в неё, блять! — Гонишь, — недоумевает Гук, и наконец вскрывает замок на пивной банке, нетерпеливо делая глоток. Что-то ему подсказывает, что этой пачки им будет сегодня маловато. — Да пошёл ты, — фыркает Ви, делая глоток. — Он сам тебе сказал? — Чон встаёт рядом с Тэхёном, опираясь поясницей о кухонный гарнитур. — Нет, — качает головой тот. — Седжон сказала, — с шумом выдыхает и делает глоток побольше. — После того, как я её поцеловал. — Я в ахуе, — не может сдержать удивления Чон. — Я тоже. — Подробности будут? — с надеждой спрашивает Чонгук, потому что такие турецкие страсти не каждый день в их жизни происходят. Два его лучших друга влюбились в одну девчонку и скрывали это ото всех. Да и в кого — Лим Седжон, чтоб её. — Тебе, правда, хочется знать, как мы лизались? — в своей гнидской манере фыркает Ви. — Блять, да не про это, — шипит он. — Ты ж за её подружкой-эстеткой ухлёстывал. В какой момент всё пошло по жопе? Тэхён с шумом выдыхает. Вскидывает бровями и делает новый глоток хмельного напитка. Действительно, в какой момент всё пошло по жопе? С какого момента можно отсчитать начало той самой системы координат, где по оси «икс» отложены чувства Ким Тэхёна, а по оси «игрек» — запах капучино с лавандой, которым пропитались все его мысли. Слишком философский вопрос, на который Ви не может дать однозначного ответа. В какой момент она впервые его зацепила? Наверное, когда согласилась помочь с его идиотским планом понравиться Пак Джуын. Хотя, тогда он чувствовал к ней лишь неприязнь. А когда неприязнь исчезла? Может, когда они ходили вместе на шопинг? В тот день Седжон отказалась от покупки берета, который понравится Джу. Да, наверное, тогда он проникся к ней чуть больше. А когда он начал испытывать первое настоящее влечение? Когда она пришла с разборками к нему на работу в среду? Когда они прятались под лестницей? Или, когда Тэхён сходил на проклятое свидание с Джуын, которое поставило жирнющую точку на его затее? В тот день он впервые взял гитару. После всего, что случилось, эмоции так переполняли его изнутри, что хотелось выплеснуть их наружу. А лучше способа, чем музыка, Тэхён так и не нашёл. Но тогда он уже точно знал, что влюбился в Седжон. Тогда уже он ничего контролировать не мог. Да он даже цветы для неё купил, не совсем давая себе отчёта в действиях. Каждый раз им словно движила невидимая сила. Он вообще когда-то это контролировал? Флиртовал с Седжон, упивался, когда удавалось выбить её из колеи тупыми подколами, и кокетничал, как хренов павлин. Чего он добивался этим? Просто, хотел потешить своё эго или поиздеваться и над ней тоже? Один безобидный вопрос смог повлечь за собой ещё тысячу. Пиво предательски быстро закончилось, но Чонгук достаёт свои запасы соджу. Гремит рюмками, а потом решает, что нет смысла разливать алкоголь, если они точно не остановятся на одной бутылке. Поэтому он открывает одну и протягивает Тэхёну. Забирает со стола свою и следует за Ви, который уже плюхается на разложенный диван, прямо поверх скомканного одеяла. — Ты говорил с Шугой? — Чонгук садится за свой обеденно-рабочий стол, ставя рядом с закрытым ноутбуком соджу. — Если бы я сейчас пошёл к нему, то прибил бы, — тяжело вздыхает Ви, упираясь сзади локтями в диван. — Поэтому пришёл поплакаться тебе. — Поговори с ним, — серьёзно отвечает Гук. — Вы же друзья. Девчонка не может встать между вами. — Блять, надо подумать, — Тэхён подносит горлышко к губам, пытаясь пить полулёжа на спине. — Но если бы я его встретил, — так и не делает глоток, отстраняя чуть бутылку, — когда от неё уходил, то — клянусь — врезал бы. Странно говорить такое в адрес Шуги. Казалось, что ничто не сможет пошатнуть их многолетнюю дружбу. А уж тем более — никто. Однако, Ви искренен в своих словах: злость, обида и чувства предательства разрастаются в нём всё сильнее, глубже запуская мерзкие корни. Неприятное чувство, Тэхёну хочется от него избавиться. Вот только поделать с собой он ничего не может. И идти разговаривать с Юнги сейчас — будет ошибкой. Ему стоит переспать с этой мыслью, может, даже пару дней. Свыкнуться с ней, умерить агрессию, подобрать нужные слова. Хотя, что тут вообще скажешь: он сам виноват, что держал всё в тайне, что продолжал делать вид, что ему интересна Джу, что не прекратил всё это, когда ещё были пути отступления. Теперь их нет — всё или ничего. Вот только всего Ви точно не сможет заполучить: ухватится за Седжон и потеряет Шугу, отступится от неё и потеряет себя. Сейчас кажется, что он уже ни в кого так сильно влюбиться не сможет. Что такие сильные чувства могут разгореться лишь раз. Чувствует ли Юнги к ней тоже самое, и что он вообще чувствует к ней — Тэхён понятия не имеет. Чонгук лишь качает головой — что тут ещё скажешь. Ситуация запутанная, а он в ней лишь невольный свидетель. Единственное, чем он может помочь друзьям: выслушать их, не принимая чью-либо сторону. Поэтому он лишь тяжело вздыхает, елозя пальцем по сенсорной панели на заснувшем ноутбуке. Совсем забыл о том, чем занимался до прихода Тэхёна и теперь буквально затылком чувствует, как тот вскакивает с дивана и подлетает к нему, нависая сверху и с грохотом ставя бутылку соджу рядом с чонгуковой. — Это что? — Тэхён непонимающе смотрит в монитор, с которого им чуть улыбается виновница сегодняшней бессонной ночи. — Мы спонтанно устроили небольшую фотоохоту на гору Намсан, — неловко отвечает Чонгук. — Только не говори, что и ты туда же, — шипит Тэхён и уже своевольно водит по экрану мышкой, ища папку с остальными фотографиями. — Ко мне-то хоть не ревнуй, — закатывает глаза Чон. — Ты сам нас познакомил, так что сам и виноват. — Ловит на себе испепеляющий взгляд Ви, который нависает над его головой, как самая хмурая туча из которой вот-вот пойдёт проливной дождь. Чонгук смотрит на него снизу вверх, причмокивая пересохшим языком: — Да не нравится она мне! — произносит громче, чем планировал. — Только не смотри так, умоляю, — отворачивается к монитору, отодвигая руку Тэхёна с сенсорной панели. — Мне захотелось пофотографировать, а она согласилась, — быстро находит нужную папку на компьютере, и встаёт с места, уступая его другу. — Наслаждайся, — плюхается на диван, заворачиваясь в одеяло по самый подбородок. — Только не удали ничего. — Ты пришлёшь мне снимки? — Ви уже сидит на стуле, с любопытством листая фотографии. — Завтра дообработаю и пришлю, — бубнит Чонгук, резко решив, что пора спать. — Выключи свет над плитой, когда будешь уходить.