Stray Kids — Secret Secret
Седжон больше не выходила с Тэхёном на связь, и он с ней тоже. Она решила, что им пока не стоит видеться какое-то время. После того, что произошло несколько дней назад — после того, как он её поцеловал — всё стало ещё труднее. Если бы этот чёртов Ким Тэхён признался в своих чувствах раньше, может, это могло что-то изменить. Вот только сейчас уже слишком поздно, чтобы отступать. Седжон всё для себя решила: если она не сделает это сейчас, то больше никогда не осмелится. А жить в вечном страхе ей уже совсем невыносимо. И тратить последние дни на то, чтобы пытаться наверстать упущенные возможности она не собирается, потому что и так слишком много тревог легло на её плечи. Так зачем угнетать себя ещё больше, если можно насладиться тем, что уже имеешь. Седжон устраивается поудобнее на груди Шуги, пока они досматривают мелодраму лёжа на её кровати. Он сам предложил посмотреть что-то лёгкое, и Седжон с радостью согласилась. Приятно знать, что кому-то всё равно, чем вы будете заниматься, главное побыть вместе. Пёс спит на своей лежанке, к которой уже практически привык, и лишь изредка попискивает во сне. Этого малыша в планах не было, поэтому Седжон ещё предстоит решить возникшую проблему и найти пёсику новый дом. В этом аду она его не оставит. Намджун вернётся домой только в понедельник, а это значит, что Седжон больше его не увидит — оно и к лучшему. Она специально всё рассчитала, чтобы когда брат обнаружил её пропажу — было уже поздно. Сокджин только в курсе её планов и проводит в аэропорт сегодня ночью. Ему она всецело доверяет. Домработница взяла отгул на выходные, чтобы съездить к дочери в Тэгу. Она ничего не будет знать, чтобы ни за что не проболталась. С подругами они виделись на этой неделе, но и им Седжон ничего не сказала. Единственное, за что почувствовала укол совести — Чимин, который позвал её в кино на следующей неделе, а ей пришлось согласиться. Ужасно стыдно за это, но если бы он узнал, то мог бы всё испортить. Но за что ещё более совестливо — за Юнги, который сейчас зарывается носом в её волосы, нежно целуя в макушку. Гладит шоколадные пряди, словно чувствует, что сейчас ей этого очень не хватает. Он всегда, как будто на каком-то ментальном уровне, понимает, когда она нуждается в нём. Седжон очень ему за это благодарна: что не отступил сразу, как она его отшила. Что маленькими шагами пытался добиться её расположения и доверия. Что помог отвлечься и забыться. Рядом с ним ей спокойно, потому что поступки Шуги — его слова и присутствие — сами за себя говорят. А Седжон собирается разбить его сердце. Но если скажет ему, то неизвестно, какую реакцию рискует получить. Ведь она же не может сказать ему: «Слушай, я тут решила сбежать на другой континент, потому что у моего брата поехала крыша, и вообще он меня бьёт и контролирует». Придётся объясняться в подробностях, а если вспомнить, как отреагировал Ви, когда узнал об этом — несложно догадаться, что и Юнги будет в ярости. Лишняя нервотрёпка только усугубит ситуацию. Возможно, бегство — не самый благородный путь, но если он единственный, то благородство может отойти на второй план, уступая место отчаянию. Седжон вот уже настолько отчаялась, что практически примирилась с мыслью, что вскоре оставит всех, кто ей так дорог, в пользу собственного спокойствия. И да, может, за это она будет гореть в аду, но Намджун определённо пригреет ей местечко в своём огненном котле. И уж если им обоим уготовано адское пекло, то перед этим Седжон намерена вкусить каплю свободы. Чтобы сердце не рвалось из груди, когда она слышит от горничной «он здесь». Чтобы не бояться возвращаться в собственный дом после свидания. Чтобы не чувствовать себя униженной за то, что она просто есть. …её за это должны любить, а не угнетать. Фильм заканчивается, и на глазах Седжон выступают непроизвольные слёзы. Момент расставания неумолимо близится, и тоска начинает свербеть где-то под грудной клеткой. Юнги смог полюбить её в самый странный период жизни: когда Седжон чувствовала себя потерянной и опустошённой, он смог заполнить эту пустоту. Теперь даже кажется, что Шуга единственный, кто не успел причинить ей боль. Да и вообще, собирался ли он это делать — вряд ли. А вот она — собирается. — Ты чего раскисла? — удивляется он, убирая в сторону ноутбук. — Они ведь в итоге счастливы, — говорит о героях фильма, не подозревая, что плачет Седжон вовсе не из-за девчачьей мелодрамы. Она принимает сидячее положение, не спуская ноги с кровати, и растирает влажные ручейки по бледной коже. Шуга тоже садится, пытаясь убрать её руки от лица, а то оно уже начинает краснеть. Бережно, практически мимолётно, проходится подушечками больших пальцев по заливающимся румянцем щекам, а сам так ласково смотрит, что Седжон не в силах выдержать на себе его взгляд. — Я сегодня на кладбище была. Навещала отца, — решает немного слукавить она, не желая озвучивать истинной причины. — Годовщина? — предполагает Юнги. Аккуратно убирает волосы с её лица, вкладывая в этот жест всю заботу, на которую только способен. — Нет, просто, соскучилась, — тоже не совсем правда, ведь ходила она туда для того, чтобы попрощаться. Теперь уже точно навсегда. — Тебе надо было мне сказать. Сходили бы вместе, — он тянется к прикроватной тумбочке, зацепляя с неё пальцем резинку для волос, и возвращает внимание на Седжон. — Я бы хотел ему представиться, как следует. Седжон не верит своим ушам. В Корее очень чтут традиции, особенно в отношении ушедших близких. И знать, что Юнги хочет придти к её отцу — дорого стоит. Ей хочется сказать что-то, но все слова улетучились из её головы. И она просто безмолвно смотрит, как Шуга сосредоточенно протягивает руки к её затылку, убирая волосы в низкий хвост, чтобы они больше не лезли ей в лицо. — Ты чего так смотришь? — заправляет напоследок выбившуюся прядь ей за ухо и убирает руки от её головы, усаживаясь напротив. Она ещё какое-то время так и сидит, неотрывно глядя в ореховые радужки, раздумывая над ответом. На языке уже вертятся слова, но если она произнесёт их вслух, то наплюёт на всё, к чему так долго шла. Произнести это будет означать, что она разобьёт не только сердце Шуги, но и своё собственное. А оно только-только понемногу начало склеиваться обратно. — Поцелуй меня, — и просьба эта звучит так жалостливо, словно Юнги может ей отказать. — Я уже подумал, случилось что-то серьёзное, — усмехается он и наклоняется к ней, замирая в паре миллиметров. — Фильм хоть понравился? — задаёт тупой вопрос, как будто специально пытаясь раздразнить её. — Целуй уже, — теперь её голос звучит более настойчиво, что почти даже требовательно. Шуга ухмыляется и больше не медлит. Припадает к губам, продолжая улыбаться сквозь поцелуй. Осторожно сминает их своими, периодически посасывая нижнюю. Ведёт рукой по согнутой коленке Седжон вверх к бедру, а вторую руку чуть подвигает к седжоновой ладони, сплетая их пальцы. Когда Юнги такой нежный, то превращается в большого кота. Кажется, что ещё немного и он может замурлыкать. С ней он не тот плохиш с улицы, не сын-раздолбай с судимостью и не Шуга, о котором столько сплетен по Сеульскому университету бродит, что он смело может посоревноваться с Седжон и её пчёлками. С ней он, просто, Мин Юнги — будущий адвокат, верный друг и любящий парень. В глазах Седжон его не портят ни татуировка, что всегда приковывает к себе взгляды любопытных зевак, ни пирсинг в языке, из-за которого Шуга слегка шепелявит, но это делает его голос ещё сексуальнее. Ни тёмное прошлое, на которое он не может повлиять, но при этом ежедневно меняет своё будущее. У всех бывают тёмные времена, и каждый ищет свет по-своему. Находит укромный безопасный угол, забиваясь в него, как загнанный зверёк, и дрожит от страха, потому что ещё не в безопасности. Так боится столкнуться с неизведанным в темноте, что предпочитает адаптироваться к тому, что уже хорошо знакомо. Решает выждать ещё немного, дрожит от страха, но всё ещё уповает на спасение. А кто-то, наоборот: выставляет руки вперёд, спотыкается, падает, проливает слёзы, а затем поднимается и идёт дальше. Потому что для него нет ничего хуже, чем не попытаться изменить хоть что-то. Седжон уверена — Шуга справится. Да, возможно, он будет злиться на неё и ненавидеть, но он точно справится. Переживёт эту боль, выстрадает и пойдёт дальше. Встретит хорошую девушку, которая никуда не исчезнет. Которая будет его поддерживать и утешать. Которая не станет осуждать его ошибки, а сможет понять. Которой хватит смелости, чтобы сказать, что она его любит. …у Седжон смелости на это так и не хватило. Всё, что она сейчас может для него сделать — сильнее сжать шугову ладонь и вложить в поцелуй всё то, что так и останется недосказанным. Но вместо этого, у них обоих останутся воспоминания об этих неделях, проведённых вместе. И Седжон надеется, что Юнги — как он всегда это делал — почувствует без слов всё, что она пытается ему сказать. Звук новых сообщений противно разносится по комнате, круша этот волшебный и, одновременно, горький момент. Юнги разрывает поцелуй и поспешно достаёт мобильник из заднего кармана. С серьёзным видом пробегает глазами по смс и практически сразу же набирает ответ, не видя, как Седжон смахивает только что выступившую слезу. — Прости, мне нужно идти, — извиняется он, мотая головой, всё ещё глядя в телефон. — Мы с Ви договорились покидать мяч на площадке. — С Ви? — зачем-то переспрашивает она. Он запретил ей себя так называть, но уже плевать. Настоящее имя Ким Тэхёна ей даётся сложнее. После произошедшего между ними в прошлый раз, Седжон не уверена, что вообще будет правильно произносить его имя. Забавно получается, что последние встречи с парнями, каждый из которых ей по-особому дорог, заканчиваются поцелуем. С Тэхёном был первый, а с Юнги — последний. Седжон хочется надеяться, что они никогда не будут это обсуждать. Или пусть обсуждают, но когда она уже сядет в свой самолёт. Лишь бы не краснеть от неловкости. — Да, мы сто лет не играли, — Юнги убирает телефон обратно в карман и спрыгивает с кровати, стаскивая за собой часть покрывала. — Решили вспомнить былые времена, — забирает свою кожаную куртку со спинки стула и возвращается обратно к Седжон. — Хорошего вечера. Я позвоню, — чмокает её в лоб и уже спешит к выходу из комнаты, накидывая на плечи куртку. Седжон едва успевает опустить ноги на пол, как Шуга оборачивается на неё, стоя в проёме: — Не провожай, я захлопну дверь. Криво улыбается уголком рта, а в следующую секунду уже исчезает в коридоре, оставляя Седжон в гробовой тишине, пока до её ушей не доносится хлопок, означающий, что Шуга ушёл и, скорее всего, навсегда. Теперь уже можно не сдерживать себя и дать волю эмоциям, что бурлили весь вечер. Она откидывается спиной на подушку, закрывая лицо руками. Лежит так и тихо плачет, боясь убрать ладони в сторону, боясь, что после пережитого её сердце тоже навсегда захлопнется, как входная дверь в эту квартиру.***
Упругий мяч несколько раз ударяется о покрытие на баскетбольной площадке, и гул этот раздаётся в ушах Тэхёна, пока он блокирует бросок Шуги. Шаг, шаг, прыжок — идеальный лэй-ап, словно Юнги и по сей день тренируется. Удар, удар, поворот, бросок — мяч точно летит в корзину, а Шуга победно вытирает пот со лба, морщась в гримасе. Сгибается пополам, упираясь руками в колени, пытаясь отдышаться. Давненько они с Ви сюда не приходили, но ощущение, что кроме одышки Юнги больше ничего не изменилось. Тэхён отходит к скамейке, где они кинули куртки, и берёт две уже полупустые бутылки. Подходит к другу и протягивает ему одну, а сам уже жадно осушает собственную. Шуга нетерпеливо откручивает крышку, делает пару больших глотков, а остатки выливает себе на голову. Трясёт отросшими волосами, расплёскивая капли, а опустевший пластик отдаёт обратно Тэхёну, который ловко забрасывает бутылки в мусорное ведро около скамейки. — Ты так и не рассказал, что делал на дне рождении Паков, — как можно безразличнее интересуется Ви, поднимая с земли мяч. Пару раз отчеканивает его и бросает Шуге. — Я же уже говорил, что меня кое-кто пригласил, — увиливает от ответа он, подхватывая мяч. Тоже бьёт им о землю пару раз, и перебрасывает Ви. — Это была девушка, с которой ты на свиданку ходил? — Тэхён возвращает ему мяч, вкладывая в бросок уже чуть больше силы. Юнги чувствует эту перемену, как и любопытство Тэхёна. Он уже догадался, что Ви влюбился в Седжон. Тот ему лично не признавался, но Шуга не идиот, чтобы не сложить два плюс два. Тэхёнова отстранённость и возвращение к музыке — это точно не случайные совпадения. У Шуги закладываются подозрения, что Ви тоже о нём кое-что известно. И ему доставляет удовольствие водить его за нос столько, сколько это будет возможным. Всё же Юнги задело то, что они с Ви влюбились в одну девушку. У них было столько возможностей вляпаться в подобное дерьмо раньше, но такого никогда не происходило. Так, почему сейчас? — Допустим, — он сдавливает мяч в ладонях, проверяя упругость, а затем уже с большей силой перекидывает его Тэхёну, который ловит его со звонким шлепком. …«перчатка» брошена, и Шуга самодовольно чуть дёргает губами в победном оскале. — Почему не познакомил? — Ви проводит языком по дёснам и швыряет мяч обратно. — Потому что вы уже знакомы, — очередной бросок, и мяч со свистом разрезает воздух, точно долетая до своей цели. — Почему ты скрывал это от меня? — Тэхён медлит, с силой сжимая шершавую резину между ладоней, что аж вены на предплечьях начинают выступать. — Ты сам сказал, что тебе насрать, кто она, — припоминает Шуга, облизывая уголок губ. И это сущая правда, ведь Тэхён тогда отмахнулся от него. Не стал имени спрашивать, ведь был слишком увлечён собой и своими желаниями. От этого становится ещё обиднее. Истина была на поверхности, а он её проглядел. Просто, проигнорировал, как ничего не значащее, а теперь они стоят здесь: на площадке, где протекала их дружба, и где она может сейчас закончиться. — Ублюдок, — со всей силы швыряет мяч Шуге, и тому приходится чуть согнуться, чтобы поймать босок. — Я же не знал, что это она, — делает несколько шагов ему навстречу, сжимая от напряжения правый кулак. — Теперь знаешь, — Юнги отбрасывает мяч в сторону, сокращая расстояние до одного метра. Грудь Тэхёна тяжело вздымается под олимпийкой, застёгнутой до подбородка, а изо рта идёт пар, ведь на улице заметно похолодало к ночи. — И что будешь делать? — Шуга с вызовом смотрит ему прямо в глаза, выделяя скулы. С силой стискивает зубы, ведь и так знает, что будет дальше. — Я убью тебя, — выплёвывает Ким, нанося первый удар. Кулак Ви пронизывает резкая боль, и Юнги отшатывается назад, отворачивая лицо. Какое-то бесконечно долгое мгновение Тэхён сам не понимает, как решился на это. Какая животная сила движет им, раз он сейчас зарядил в челюсть лучшему другу. И пока боль растекается от костяшек к запястью, он видит, как Шуга дотрагивается пальцами до губы — разбил. Тэхён разбил ему губу. Юнги возвращает на него взгляд полный ярости, что огненными бликами пылает в его светло-коричневых радужках. Проводит языком по тому месту, откуда уже сочится алая струя, мгновенно чувствуя привкус металла. А дальше — без предупреждения — чётким и уверенным движением бьёт Тэхёна точно в то же место, куда и он ему попал. Чтобы всё по-честному было — симметрично. Ви шипит от боли, но даже на полшага не отступает. С силой замахивается, делая очередной выпад, но промахивается. Юнги ловко уворачивается, перехватывая его запястье. Выворачивает руку в сторону, а Тэхён стискивает зубы. Да, бороться с Шугой на одной стороне и против него — совсем разные вещи. Не важно, сколько времени прошло, он всё ещё остаётся тем парнем, который не проигрывал ни одной уличной потасовки. И сегодняшняя — не исключение. Вот только Ви не собирается сразу же сдаваться. Может, он и в меньшинстве, но сдаваться не намерен. Клялся, что больше не будет отступать, даже если будет невыносимо трудно. Именно по этой причине, он сейчас морщится от боли. Именно по этой причине он противостоит лучшему другу. Да и может ли он ещё считать Юнги своим другом? Раньше он и помыслить не мог, что между ними может произойти что-то подобное. Что-то, что перечеркнёт их многолетнее прошлое. Что-то, что разрушит их связь. Ви изворачивается, и пяткой бьёт Шугу под коленом, сбивая его с ног. Юнги чуть приседает, ослабляя хватку на запястье Тэхёна, а из его груди вырывается глухой стон. Но Ви большего и не надо: окончательно освобождается из захвата и безжалостно бьёт его коленом в живот, заставляя скрючиться от боли. Шуга снова стонет, хватаясь за поражённое место, скорее прикрывая его от очередного нападения, но не падает. И Ви не может сдержать победной злорадной ухмылки, вытирая рукавом олимпийки кровь с разбитой губы. Но этой секунды самолюбования становится достаточно, чтобы Шуга успел взять разгон, и со всей силы вбиться макушкой в живот Тэхёна, заваливая на землю. Ви больно ударяется плечом о покрытие баскетбольной площадки. А Шуга усаживается сверху, чтобы не дать шанса противнику взять преимущество. Бьёт кулаком в нос, а потом ещё и ещё, пока из него не брызгает кровь. Ви шипит, заслоняя лицо руками, но стоит Шуге чуть запыхаться, как Тэхён тут же хватает его за плечи, переворачивая. Теперь уже самостоятельно нависает и бьёт по лицу, что есть силы. Костяшки кровоточат, лицо Юнги — тоже. Глухие стоны и звуки ударов разлетаются по пустой баскетбольной площадке. Им повезло, что час поздний и никого нет, ведь застукай их сейчас кто-то, то привода в полицию было бы не миновать. Обида движет Тэхёном, обида и злость на собственное бессилие. На то, что он по глупости упустил Седжон из вида. Отвлекался на ненужные вещи. Не придавал значения её словам. Вёл себя как последний придурок, а теперь уже изменить ничего нельзя. И последнее, что он может сделать — отмудохать того, кто занял его место. Кто теперь рядом с Лим Седжон. — Ненавижу! — кричит он. — Ненавижу! — плюётся слюной, нанося очередной удар. Но слова эти не Юнги предназначены, и даже не Седжон. Они предназначены самому Ви. Тому Ви, который снова проиграл. Он заносит руку для очередного удара, но вместо лица Шуги вдалбливает кулак в его раскрытую ладонь. Это сбивает с толку, ведь он уже не ожидал получить сопротивление. Юнги тянет его вниз, а в следующее мгновение изворачивается, сбрасывая с себя Тэхёна. Доля секунды и он снова самостоятельно прижимает Ви к холодному покрытию, смачно прикладывая кулак к виску Тэхёна. Шуге тоже есть на что злиться. Из-за лучшего друга теперь Юнги не чувствует себя особенным. Гордился тем, что смог рассмотреть в Седжон тот огонёк, что согревает его изо дня в день. Что когда Ви таскался за пустышкой Пак Джуын, сам Юнги изворачивался — из кожи вон лез, — чтобы Седжон наконец восприняла его всерьёз. Столько усилий приложил, а теперь должен уступить, потому что — что? Что Тэхён сделал для того, чтобы покорить её сердце? Он только ныл, как хочет потешить самолюбие, влюбив в себя одну из самых желанных девушек университета. Обманом заставил Седжон помогать ему, а теперь вдруг решил, что Джуын ему не интересна — прозрел. Вот только поздно. Быть может, если бы Ви сказал о своих чувствах раньше — всё бы сложилось по другому: Шуга бы даже не пытался сблизиться с Седжон. Но сейчас, когда они вместе — когда он любит её — это разбивает ему сердце. …а взамен Шуга разбивает Тэхёну лицо. Бьёт до тех пор, пока у Ви окончательно пропадают силы сопротивляться, и его собственное тело тоже изможденно. Шуга перекатывается на бок, обессиленно валясь на сырую землю рядом с другом. Они ведь ещё могут называть себя друзьями или теперь всё кончено? Лица окровавлены, костяшки разбиты, тело каждого пронзает болью, но они чувствуют её лишь притупленно. В воздухе пахнет металлом, а до ушей доносится отдалённый шум автомобилей. Оба сдавленно дышат, ртами глотая воздух, и молчат. Ведь, что тут скажешь: им стоит о многом подумать. Юнги первый подаёт признаки жизни. Кряхтя поднимается сначала на колени, держась за рёбра справа, а затем и полностью выпрямляется, не спеша ковыляя к баскетбольному мячу, который одиноко ждёт своего хозяина. Ему примерно столько же лет, сколько и их дружбе с Тэхёном. Резина уже чуть выцветшая, царапины говорят о том, что он многое повидал. Потрёпанный, старый, но всё ещё ценный, потому что с ним много воспоминаний связано — как хороших, так и плохих. Ви с Шугой приходили на баскетбольную площадку и когда им было хорошо, и когда так хуёво, что самому хотелось повеситься на баскетбольном кольце. А теперь, в этом самом месте, они расквасили друг другу лица, что даже говорить больно. Но больнее осознавать, что они вообще докатились до такого. Что позволили кому-то встать между ними. Позволили любви затуманить разум. Со сдавленным стоном Шуга наклоняется, чтобы поднять мяч с земли, а затем идёт в сторону скамейки, на которой лежит его куртка. На секунду замирает уже у выхода с площадки, решая: сказать что-то или просто уйти. Прислушивается, но никакого движения за спиной не слышит, а чтобы обернуться — слишком гордый. Поэтому он лишь закидывает куртку на плечо, покидая поле боя. Можно ли считать, что он выиграл эту битву? Но только в чём тут выигрыш? Сегодня нет победителей и побеждённых, только две искалеченные души, которые хотели ранить противника посильнее, но уничтожили лишь себя. Тэхён не двигается, но дышит, выпуская из приоткрытого рта полупрозрачный пар. Его одежда перепачкана пылью и кровью, но разум чист. Такой же чистый, как сегодняшнее ночное небо, что даже посреди такого мегаполиса, как Сеул, можно разглядеть звёзды. Их свет такой яркий, что надо быть слепым, чтобы не заметить. Тэхён как-то читал, что свет от Полярной звезды идёт до Земли четыреста тридцать лет. И чисто теоретически, глядя на звёзды, мы видим прошлое, но не задумываемся об этом. Они нам кажутся такими ослепительными, манящими и полными тайн. Мечтаем о них и грезим, точно так же, как Тэхён грезил, думая, что Седжон всё ещё такая же, как в их первую встречу. Но также, как и со звёздным светом — это мираж, отголоски прошлого. А то, что творится там сейчас, мы не можем знать. Вот и Тэхён не знал, что творится с Лим Седжон, пока не стал свидетелем ужасной правды. Пока не увидел зеленеющие пятна на её теле, пока не увидел её слёзы и пока не услышал шокирующую правду. И Седжон на самом деле оказалась вовсе не такой, какой пыталась казаться для посторонних. Можно ли считать, что теперь Тэхён для неё достаточно близкий, раз она смогла ему открыться. Он ей также дорог, как Юнги? Ви вообще ничего не знает о том, что Седжон чувствует к Шуге. Это всё происходило у него прямо под носом, а он не замечал. Эта мысль снова и снова кружит у него в голове, не давая покоя. И каждый раз Тэхёну хочется кричать во всё горло, из последних сил. Чтобы каждый услышал его, чтобы каждый понял как ему больно. И Ви кричит. Лёжа на сыром покрытии, глядя на бесконечное звёздное небо, кричит во всё горло, надрывая голосовые связки. Больше ничего не может сделать, больше ни на что сил не осталось. С силой впивается короткими ногтями в свои ладони, вкладывая в свой вопль всё, что так давно желало вырваться наружу. Высвобождает всё то, что сдерживал, наивно полагая, что этот вулкан сможет успокоиться сам. Похоже, что не только Тэхён изменился за последние месяцы. С тех пор, как он впервые увидел Седжон среди подруг во дворе кампуса, когда ему вообще дела до неё не было, и до этого самого момента, когда она заполонила все его мысли. Седжон сама изменилась, по крайней мере, в его глазах. И Шуга изменился. Они уже не те, что были прежде — их отношения не те, что прежде. И это не хорошо и не плохо, просто нестерпимо больно.***
Тэхён не знает, сколько времени он пролежал там. Не помнит, в какой момент нашёл в себе остатки воли, чтобы подняться на ноги и добраться до дома. В прихожей оставляет куртку, которую так и не надел, и не без труда стягивает пыльные кроссовки. Заглядывает в зеркало, морщась больше от собственного вида, чем от боли: губа разбита, бровь тоже, под носом засохшие струйки крови, а на скуле ссадина. Лопатка нестерпимо ноет: видать он хорошенько приложился к земле. Стягивает со лба спортивную повязку, швыряя её на пол, а следом летит и окровавленная олимпийка. Ему срочно нужно в душ, чтобы смыть с себя то, что возможно. Да завалиться спать, чтобы этот отвратительный вечер наконец-то закончился. Ви уже собирается пройти вглубь квартиры, как до его ушей доносится девичий смех и собачий скулёж. Тэхён нервно вдыхает, прикрывая веки: было бы лучше, если в такой час в их доме никого бы не оказалось. Но до ванной комнаты путь всё равно лежит через гостиную и кухню. Тэхёну придётся показаться, кто бы там сейчас не был. И, подходя ещё ближе, он понимает, что в гостях у Хосока сейчас Седжон. Сидит к нему спиной за барной стойкой и хохочет, от того, что Хосок держит на руках её пёсика, имитируя детский танец, а сам напевает под нос дурацкую песню. Чон замечает движение в дверном проёме и отрывает взгляд от щенка, тут же замолкая и меняясь в лице. Седжон замечает эти изменения и тоже оборачивается, в ужасе прикрывая рот ладонью. Пока Хосок опускает Пса на пол, она молниеносно спрыгивает со стула, подбегая к Тэхёну, который застыл как вкопанный, то ли от удивления, то ли от стыда за свой внешний вид. Осторожно прикасается двумя пальцами до его щеки, как бы прося повернуть голову чуть в сторону, чтобы оценить масштабы бедствия. Изучающим взглядом бегает от раны к ране, а её лица ни одна эмоция не касается. — Хосок, достань аптечку, — спокойно просит она, аккуратно дотрагиваясь до ссадины на скуле Ви. — Уже, — отвечает Хосок, гремя ящиками на кухне. Тэхён смотрит за спину Седжон, где Хосок ставит на высокую столешницу небольшой пластиковый контейнер, и поднимает на него взгляд. Они безмолвно смотрят друг на друга, пока Чон не отталкивается руками от барной стойки: — Я пойду, соберу для Пса вольер, — оповещает он, а в следующую секунду уже берёт на руки щенка, который всё это время крутился у него под ногами. — Аптечка на столе. Напоследок он лишь едва заметно подмигивает Тэхёну, как будто намекая, что сейчас самое время действовать, а не валять дурака. И не будь Ви так сконцентрирован на едва заметных прикосновениях холодных седжоновых пальцев к своей щеке, то мог бы заметить на лице Хосока не только ухмылку, но и сожаление. Чон знает, что сегодня у Тэхёна есть последний шанс что-то изменить. Есть возможность напрямую сказать о своих чувствах: без глупых намёков, без насильных поцелуев и без утайки. Сказать о том, за что потом будет ужасно себя ругать, но хотя бы больше не будет сожалеть, что упустил очередной шанс. …последний шанс. Седжон убирает руки от побитого лица и разворачивается в сторону кухни. Уверенным шагом подходит к барному острову, а в следующую секунду уже копошится в контейнере, выуживая из него баночки и тюбики всего, что может пригодиться. Тэхён медленно подходит столу, усаживаясь на высокий стул. — Сядь ближе к свету, — командует Седжон, проверяя срок годности на тюбике мази для ссадин. Тэхён покорно повинуется: встаёт с места и с грохотом тащит стул поближе к Седжон. Усаживается на него, меланхолично наблюдая за каждым её действием, словно это спектакль, а он заплатил слишком большую сумму, чтобы оказаться в первом ряду. Она откладывает тюбик мази в сторону, разворачиваясь к раковине. По-хозяйски достаёт из шкафчика кастрюлю, в которой парни обычно варят рамён, и ставит её в раковину, наполняя чуть тёплой водой. Снимает с крючка кухонное полотенце, забирает наполнившуюся кастрюлю и разворачивается к Ви. Но не смотрит на него, а всё так же молча ставит импровизированный тазик на столешницу рядом с аптечкой, смачивая в ней полотенце. Когда она наконец обращает на Тэхёна внимание, ему хочется поёжиться. Он так усиленно пытался поймать её взгляд, а теперь, когда она смотрит в упор, Ви теряется, словно его врасплох застали. Седжон лишь на долю секунды удерживает этот контакт, практически сразу переключая внимание на запёкшуюся кровь у него на лбу. От прикосновений мокрого полотенца Ви становится так плохо и хорошо одновременно, что он не может пошевелиться. Просто, сидит и позволяет Седжон самостоятельно умыть ему лицо, промакивая кровавые разводы влажной тканью. Она делает это так осторожно, почти любовно, что складывается ощущение, словно она знает, что является причиной этих ран. Пытается извиниться за причинённую боль. Вот только Тэхён не нуждается в этих извинениях. Всё, что ему сейчас нужно: чтобы она вот так смотрела на него, прикасалась к нему и была рядом, когда невыносимо больно. Он готов всё стерпеть: любые унижения, любые раны, но только бы она была такой спокойной, как сейчас. Пусть все её невзгоды перейдут на него. Пусть он скрывает свои синяки под огромной толстовкой. Пусть это он кричит от отчаяния, а не она. Да, он готов пойти на всё это. Готов пожертвовать многим. И если это не сумасшествие, не помутнение рассудка, то остаётся лишь одно. То, что заставляет чувствовать себя окрылённым. То, отчего дыхание спирает, а мысли вынуждает путаться, словно нитки в клубке. А Тэхён всё старательно наматывает их себе на руку, бережно распутывая каждый узел, что встречается на пути. …странно осознавать это, но так приятно. Седжон споласкивает полотенце, и вода в кастрюле окрашивается в бледно-розовый. Отжимает лишнюю влагу и ещё раз проводит по лицу Тэхёна, избавляясь от кровавых дорожек. Запах металла перебивает аромат самой Седжон: всё такой же ненавязчивый и успокаивающий, но достаточно сильный, чтобы устранить все остальные. Он буквально окутывает их, словно заворачивая в лавандовое облако. Тэхён непроизвольно морщится, когда она дотрагивается до его разбитой губы, но при этом чувствует такое спокойствие. Если бы он раньше знал, что Лим Седжон будет заботиться о нём, то затеял бы драку намного раньше. Она убирает от его лица полотенце, и по влажной коже пробегает холодок. Ви переводит взгляд на её руки, которые сейчас смачивают ватный диск перекисью водорода, а затем позволяет ей обработать свои раны. Перекись начинает моментально шипеть, и теперь Тэхён чувствует последствия сегодняшней встречи с Юнги.The 1975 — fallingforyou
— Больно? — Седжон спешит отнять руку, но Ви успевает перехватить её запястье. Хватается за неё, как за спасительную соломинку. — Нет, — спокойно произносит он, хотя внутри всё поднимается. Разглядывает её лицо, что сосредоточенно смотрит лишь на повреждённый участок кожи. Тэхён уверен, что Седжон специально избегает зрительного контакта, но его это устраивает. Но как же хочется… Она лишь кивает, снова прижимая ватный диск к ранке, а Тэхён прикрывает веки, потому что иначе не сможет сдержать слезу, что непроизвольно скапливается в уголке глаза от боли. Ведь не может же он признаться, что ему на самом деле больно — никогда не признается. Поэтому стойко выдерживает все дальнейшие манипуляции, изредка прикусывая щеку изнутри. Было ли между ними за последние месяцы что-то более интимное, чем этот момент? Нет, ничего интимнее с Тэхёном вообще в жизни не было. Рядом с Седжон он такой, какой есть, и она принимает его. Не отворачивается, потому что трудно, ругает его характер, но остаётся рядом. Приятно знать, что на свете есть такой человек, для которого не нужно ничего из себя строить. Не нужно обдумывать каждое своё слово, не нужно одеваться так, как нравится ей, а не тебе самому. Можно говорить и при этом знать, что тебя правильно поймут: не осудят и не обесценят. Просто, выслушают и побудут рядом, например, как сейчас. Седжон не нужно подбирать слов, чтобы Тэхёну стало легче. Для него достаточно, что она сейчас рядом с ним. Не задаёт глупых вопросов, не читает морали — хотя это было бы в её стиле. И, наверное, именно это он в ней и любит. Непосредственность, которая надёжно спрятана за маской безразличия, но открывается лишь тем, кто по-настоящему ей дорог. Он любит в ней каждую мелочь, каждый изъян и каждую надменную шутку, которую она отбросила в его сторону. Все эти испепеляющие взгляды, все ухмылки, смешки и слёзы, что проливались в его присутствии. Дорожит каждым проведённым вместе моментом. Единственное, о чём он жалеет: что не заметил всего этого сразу. Что так поздно очнулся, потратив время впустую. Что с самого начала выбрал не ту девушку. Ему и не нужно было выбирать — ему нужна только она. Та Седжон, которую обсуждает весь университет, боясь перейти ей дорогу, и та Седжон, которая ругает его по поводу и без. Даже та, которая так настрадалась, что сил не осталось больше ни на что. Любая из них — всё это она. …настоящая, живая, любимая. «Я люблю тебя», — это всё, что сейчас крутится у него в голове. И Тэхён уже собирается произнести эти слова вслух, придавая им силу, но Седжон убирает руки от его лица, отворачиваясь к аптечке. Портит такой важный момент, что Ви даже злость немного берёт от обиды. — Даже не спросишь, что со мной? — не выдерживает он и соредоточенно смотрит на неё, дожидаясь хоть какой-то реакции. — Подрался, — пожимает плечами и мельком бросает на него взгляд, снова возвращаясь к своему занятию. — Ты ясновидящая, что ли? — нервно усмехается Ви, и тут же морщится от неприятного потягивания в районе разбитой губы. — Ты открытая книга, Ким Тэхён, — обновляет ватный диск, обильно смачивая его перекисью, и разворачивается всем корпусом к нему, чуть приподнимая голову Тэхёна за подбородок, чтобы было лучше видно масштабы предстоящей работы. Уже чуть жёстче прижимает вату к его виску, словно пытается таким образом напомнить, что ни о какой нежности от неё ему и мечтать не стоит. Седжон так самоуверенно это произнесла, будто действительно хорошо успела изучить Ви. Вот только, как она тогда не смогла уловить изменения в его поведении. Как упустила из внимания то, что он уже давно проявлял интерес к ней самой, напрочь забыв о Джуын. Может, она намеренно игнорировала все эти выпады в свою сторону. Может, думала, что так будет легче оставить Тэхёна — легче им обоим. Но только всё это не имело смысла: эта самопожертвенность. Этот альтруизм, который всегда пытается выдать себя за благородство, а на деле уничтожает тебя изнутри. Растаптывает истинные желания, подавляет чувства и притупляет эмоции на какое-то время. А потом весь этот гейзер взрывается, вырывается наружу, поднимая клубы обжигающего пара и пыли. И бьёт он с такой силой, что сметает всё, что встаёт на его пути. Так какой прок был с него тогда, если сейчас Седжон всё равно, что кипятком ошпарили. Словно заживо сдирают кожу, оправдывая это добрыми намерениями. Нацисты оправдывались стремлением постичь неизведанное — во благо науки. А чем Седжон может оправдаться? Счастьем близких? И пусть намерения её были, действительно, благородными. Пусть она и правда пеклась о чувствах близких людей, до последнего пытаясь их защитить. Вот только, сама того не осознавая — стала тем гейзером, что заденет всех, кто окажется рядом. Ранит каждого, кто до последнего будет пытаться оставаться с ней, наивно полагая, что сможет устоять — не сможет. Никто не в силах укрыться от неминуемой участи, ведь они добровольно погрязли вместе с Седжон в этой пучине. — Не спросишь с кем? — Ви не знает, чего этим хочет добиться, но как-будто, узнай Седжон о том, что он подрался с Юнги, то поднимется в её глазах. Как же глупо. — Мне всё равно, — в своей холодной манере отвечает она, осторожно убирая светлые пряди с тэхёнова лба, чтобы обработать ещё одну ссадину. — А если я скажу, что подрался из-за тебя? — идёт ва-банк. На всё уже готов, лишь бы только не получать безразличия. И это работает. На долю секунды рука Седжон замирает, а во взгляде что-то меняется. Тэхёну даже кажется, что она в этот момент вздохнула громче. И какую равнодушную и отстранённую маску она сейчас не натянет — это бесполезно, ведь он уже знает, что она неравнодушна. И будет цепляться за эту соломинку до последнего. И как бы сильно его не уносило течение, как бы волны не пытались утащить его на дно, он будет хвататься за неё. За хрупкую и едва уловимую надежду. — Тогда я тебе не поверю, — она возвращается к своей привычной безразличной выдержке, что тренировалась годами. — Почему? По-твоему парни не могут подраться из-за девушки, которая им нравится? — Но ты-то тут причём? — она чуть нависает над ним, но отрывается от своего занятия, глядя теперь Тэхёну прямо в глаза, словно заглядывает в самые недры его души. И от этого пронзительного взгляда дыхание Ви напрочь спирает. Будто они сейчас находятся на такой глубине, где давление океана не позволяет вдохнуть полной грудью, зажимая всё тело в тиски — не давая ни единого шанса всплыть на поверхность. И в этот момент Тэхёну кажется, что глаза Лим Седжон такие же бездонные, такие же синие, как пучины самого глубокого места в океане. Неизведанные, манящие и пугающие одновременно. Они как Бермудский треугольник, а Тэхён — звено бомбардировщиков, бесследно исчезнувшее над его водами. Искать его бесполезно, но не потому что опасно, а потому что он сам не нуждается в этом спасении. — А что, думаешь я не могу в тебя влюбиться? — он уже устал сдерживаться. Устал ходить по кругу, боясь наконец подойти вплотную. И пусть Юнги его лучший друг, пусть он тоже влюблён в Седжон, пусть встречается с ней — плевать. Тэхён должен показать свои намерения более настойчиво, чтобы Седжон не спешила сбрасывать его со счетов. Пускай они сейчас вместе с Шугой, но ведь это было до того, как Ви набрался смелости, чтобы поцеловать её. В груди ещё треплется надежда, что Седжон начала встречаться с ним лишь потому что не знала о чувствах Тэхёна. Она было начинает отстраняться от него, но Ви не позволяет ей отступить ни на сантиметр. Наоборот, обхватывает её талию одной рукой, притягивая ближе к себе, вынуждая встать прямо между его раздвинутыми коленями. Теперь он смотрит на неё снизу вверх, словно ждёт благословения с небес. Словно она какое-то божество, нависшее над ним и решающее его несчастную участь. Словно это не он держит её, а она владеет его телом и разумом, имея силу заставить действовать в собственных интересах. Седжон как-то неоднозначно смотрит, и Ви не может прочитать в её взгляде то, что дало бы ему разрешение на дальнейшие действия. Поэтому он лишь терпеливо ждёт, не сводя с неё глаз, пока Седжон пытается вобрать в лёгкие кислород. И эти дерзость и уверенность напрочь сбивают её с толку, вынуждая мысли с бешеной скоростью проноситься в голове. Почему он делает это сейчас, почему заставляет сердце биться сильнее, разгоняя кровь по венам. Щёки бесцеремонно розовеют от смущения: слишком близко они находятся друг к другу, слишком бесстыдно он смотрит ей в глаза, вопиюще дерзко смеет говорить о своих чувствах. В начале недели набрался наглости поцеловать её, и если до этого он лишь разбил ей сердце, то сейчас он его безжалостно растаптывает. Как она может принять его чувства, когда уже успела влюбить в себя Шугу, когда только-только смогла смириться с тем, что Тэхён ей никогда не будет принадлежать. Когда у неё сегодня ночной рейс туда, где им больше не суждено встретиться. И она должна его ненавидеть за это: за все причинённые страдания, за бессонные ночи, за муки совести, которые терзали её каждый раз, когда она принимала ласки Шуги, а в мыслях проскальзывал образ другого парня. И ей пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы уже наконец отпустить его. Чтобы не тянуть себя на дно безответными чувствами. Чтобы суметь уже до конца открыться Юнги и не чувствовать вину перед Джуын. А этот козёл смеет говорить ей о том, о чём она до этого лишь мечтала? Он просто садист, что похуже Намджуна. И делает он это так искусно, что складывается впечатление, будто он не осознаёт, сколько ей пришлось из-за него вытерпеть. Хочется закричать на него, влепить пощёчину, чтобы он опять почувствовал привкус металла у себя во рту. Седжон не знает, кто так отметелил Тэхёна. Это мог быть и Бам с его шайкой, и Шуга. Но ей хочется думать, что верным является первый вариант. Что Ви опять напоролся на них в переулке и не смог убежать, а Бам таки получил желанное возмездие. Ведь если Тэхён сейчас, действительно, не лукавит, говоря о своих чувствах, то Шуга всё знает. От этой догадки Седжон не по себе становится, словно Юнги может прочитать её мысли даже на расстоянии, узнав, что Тэхён был ей небезразличен. …до сих пор небезразличен. И так мерзко осознавать это: чтобы он не натворил, как бы сильно Седжон из-за него не страдала — он всё равно заставляет её пульс учащаться. Будто тоже имеет над ней какую-то незримую власть, сумев приковать к себе. И может, она бы и сдалась: не думала бы о последствиях, не думала бы сейчас ни о ком, кроме себя самой. Сократила бы расстояние и поцеловала Тэхёна, показав ему этим свою преданность. Но она и так уже полчаса обрабатывает его раны, нанесённые Шугой. Нанесённые за то, что Ви посмел заявить ему своё право на сердце Седжон. И пока она нервно обдумывает, что ей сейчас лучше сделать или сказать, Тэхён медленно ведёт ладонью по её пояснице, ещё больше сбивая с толку. — Я думаю, что ты забыл в чём был смысл наших встреч, — она находит в себе силы, чтобы окончательно не потерять рассудок. Заводит одну руку за спину и отстраняет Тэхёна от себя, пытаясь до последнего не показывать виду, что ей ужасно хочется, чтобы этот момент длился как можно дольше. Ви продолжает смотреть ей в глаза, и Седжон кажется, что он буквально приковал к себе её внимание. Сегодняшняя встреча не входила в планы: Седжон мысленно распрощалась с Тэхёном после их последнего занятия — после их поцелуя. И сегодня она пришла не к нему, а к Хосоку. Рассчитывала, что уйдёт ещё до возвращения Тэхёна с игры в баскетбол. Хосок уверял, что если Ви встречается вечером с Шугой, то это минимум до часу ночи. Но сегодня многое пошло не по плану, включая и баскетбольный матч. — Чтобы я смог покорить сердце одной красотки, — выпячивая всю свою харизму и как ни в чём не бывало прижимает плечами, но тут же жалеет об этом. Резкая боль пронзает плечо — забыл совсем, что хорошенько приложился им, падая на землю. — Чтобы ты сдал экзамен по математике, идиот, — Седжон тычет указательным пальцем меж его бровей, чтобы напрочь вбить ему эту фразу в голову, и убирает руку, окончательно отстраняясь. — Снимай одежду, — ровно произносит она, отворачиваясь к аптечке, чтобы сменить ватный диск. — Посмотрю, что там у тебя. — Не нужно, дальше я сам, — как-то совсем резко отвечает он, что Седжон даже поворачивает на него голову, не скрывая удивления. До этого он так нежно с ней разговаривал, словно она может упорхнуть в любую секунду. А теперь в голосе проскальзывают нотки, которые должны лишь отпугнуть Седжон, но они лишь вызывают у неё интерес. Тэхён ещё никогда на неё не злился — сегодня точно вечер перемен. — Снимай футболку, — бесстыдно отвечает она, скрещивая руки на груди. — Я хочу посмотреть. Тэхён громко сглатывает, а мышцы на лице начинают заметно напрягаться, что вызывает у него очередную тянущую боль из-за ещё незатянувшихся ран. Он зыркает на Седжон так, как будто она просит о том, что запрещено на всех уровнях дозволенности. И когда Седжон вопросительно вскидывает бровями, намекая, что до утра ждать она не собирается, он подцепляет края футболки и, морщась от боли в лопатке, тянет ткань наверх. Чуть ссутуливается и поворачивается на стуле так, чтобы Седжон могла разглядеть то, что так желала. Бордовая гематома, синеющая в нескольких местах — ничто, по сравнению с другой картиной, которая открывается её взору. Седжон абсолютно не контролирует свои эмоции на лице, но если бы могла, то прикрыла бы приоткрывшийся от удивления рот ладонью. Вместо этого она лишь сдавленно дышит, неотрывно глядя на чёрные линии, тянущиеся от позвоночника к левому плечу. Они переплетаются, словно ниточки, сплетаясь в единый узор: раздувающиеся ноздри, рога, густая грива, хвост и когти, что готовы разорвать бледную кожу в любую секунду. На спине Ким Тэхёна красуется точно такая же татуировка китайского дракона, что и у Юнги на груди. Сейчас это кажется таким очевидным, но ещё минуту назад Седжон и подумать не могла, что у Шуги и Ви есть парные татуировки. Юнги не хотел рассказывать о её значении, скорее всего — Тэхён тоже не расскажет. Но Седжон это больше и не нужно: теперь она всё понимает без лишних слов. — Здесь синяк, — отстранённо произносит она, не глядя забирая со столешницы тюбик с лекарством. — Я смажу его мазью, чтобы быстрее прошёл, — смущённо опускает взгляд на крышку, начиная небрежно откручивать. — Можешь потрогать, если хочешь, — вздыхает Тэхён, и от этих слов щёки Лим Седжон начинают гореть. Шуга в тот раз сказал тоже самое: он тоже, будто мысли прочитал и дал добро на то, что Седжон сама попросить не осмелилась. Оставляет крышку в покое, подходя чуть ближе. В тёплом свете, что разливается по кухне от небольшого светильника над барной стойкой, Седжон начинает казаться, что ещё немного и изо рта дракона вырвется пламя. И дотронувшись кончиками пальцев до морды мифического зверя, ей даже на мгновение кажется, что она чувствует этот обжигающий жар. Что ещё секунда и дракон испепелит её за все грехи — за то, что точно также трогала когда-то его брата-близнеца на чужом теле и за то, что собирается бросить их обоих. — Песню я написал не для Джуын, — Тэхён чуть поворачивает голову, но всё равно не видит лица Седжон. Лишь чувствует, как её рука, что прежде медленно ползла по его лопатке, очерчивая туловище дракона, замерла на месте. — Что? — растерянно переспрашивает она, но лишь потому, что настолько погрузилась в свои мысли, что, просто, не расслышала сказанных Тэхёном слов. — Песня, я написал её не про Джуын, а про тебя, — уже сильнее поворачивает голову назад, глядя на Седжон через плечо. — Зачем? — непонимающе качает головой, но руку с татуировки не убирает. — Потому что я влюбился в тебя, — спокойно отвечает, ожидая реакции. У Лим Седжон много разных способностей: она умная, она талантливая, она эмпатичная. Но самая удивительная из них — Седжон умеет натягивать маску безразличия и отстранённости за долю секунды, становясь абсолютно непробиваемой к окружающим. И как бы сейчас Тэхён пронзительно не заглядывал ей в глаза, как бы бешенно не колотилось сердце у неё где-то в глотке — Седжон абсолютно безмятежно убирает руку от мужского плеча, переводя взгляд на тюбик с лекарственной мазью. Откручивает крышку, выдавливая небольшую дорожку прозрачной субстанции себе на палец, и начинает массирующими движениями втирать мазь в синеющее пятно. — Ханна выложила твоё выступление в сеть, — вроде и не перевела тему, а вроде полностью проигнорировала тэхёново признание. — Там уже почти десять тысяч просмотров. Ты почти знаменитость. Ви несколько раз моргает, пытаясь понять: она сейчас специально его динамит или не так расслышала. Её лицо абсолютно ничего не выражает, и Тэхён отворачивается, чтобы ей было удобнее обрабатывать ему спину. — Я влюбился в тебя, поэтому написал эту песню, — решает всё же повторить он, уже глядя в одну точку перед собой. — Под роликом много комментариев, — снова продолжает она. — Я полистала их, многие пишут, что тебе нужно начать карьеру айдола. — Седжон, какой, блять, айдол? Я влюблён в тебя, а ты мне о комментариях говоришь? — он больше не чувствует прикосновений на своей коже, поэтому тут же встаёт с места, разворачиваясь всем корпусом к Седжон, которая теперь безмятежно собирает все лекарства обратно в контейнер. — Так и будешь делать вид, что не услышала? — негодует он, упираясь одной рукой в барную стойку. — Я услышала, — ровно отвечает она, сгребая со столешницы использованные ватные диски. — Оденься пожалуйста, ты меня смущаешь. — А если я этого не сделаю, то что? — он нахально встаёт практически вплотную к Седжон, едва касаясь голым торсом её спины. — Я могу подумать, что ты домогаешься меня, — она пытается сделать шаг в сторону, чтобы подойти к мусорному ведру и выбросить использованную вату, но Ви не позволяет ей этого сделать, опуская обе руки на её талию. Седжон хочется найти хоть одно оправдание сумасшедшему желанию повернуться и дать Тэхёну то, что он хочет. …чего она сама хочет. Но это будет неправильно. Начиная с того, что она всё ещё фактически встречается с Шугой, заканчивая тем, что завтра её уже не будет в этой стране. И дать ложную надежду, а потом оставить лишь прах — жестоко. Но не менее жестоко чем то, как Ви поступал с ней всё это время. Может, так даже будет честно: он разбил ей сердце, а она растопчет его. Тэхён игнорирует её слова, утыкается носом в каштановый затылок, зарываясь носом в густые волосы. Наконец-то полной грудью вдыхает запах, который дурманил его всё это время, а руки его уже самовольно поглаживают живот и бёдра Седжон. Ей хочется сглотнуть подступивший ком, но во рту предательски пересохло. Поэтому она лишь причмокивает языком, надеясь, что Тэхён этого не услышал. — У Юнги с лицом тоже самое? — она изо всех сил старается не поддаваться на тэхёновы провокации, и сохранить хотя бы крупицы хладнокровия, хоть ощущение, что кровь в венах просто вскипает и вот-вот прожжёт плоть. — Ему досталось сильнее, — сбивчиво выдыхает ей в шею Тэхён, убирая рукой волосы Седжон за ухо. Осторожно касается губами кожи на тонкой шее, вызывая целую россыпь мурашек, а сам невольно усмехается этому зрелищу. — Хочешь и его подлатать? У Седжон не было в планах увидеться с Шугой ещё раз перед отъездом. Она с ним попрощалась сегодня, и опять этого она не вытерпит. Но позлить Ким Тэхёна теперь дело принципа. Да и какая уже разница, как они расстанутся, если Ви самостоятельно решил разрушить этот купол, который позволял разделять тайные желания и личные мотивы. Потому что в тот момент, когда ты осознаёшь, что они совпадают — начинается хаос, и совесть отступает на второй план. — Он мой парень, я ему не только синяки смажу, — Седжон знает, что сказать, чтобы задеть мужскую гордость, да побольнее. — Это пока, — произносит тихо, почти шепотом прямо на ухо, что от его дыхания и хриплого голоса у Седжон непроизвольно опускаются веки. И пока она пытается совладать с нахлынувшей волной дрожи, Ви отстраняется от неё, а по копошащимся звукам можно понять, что он наконец надел проклятую футболку. Напряжение мигом спадает, и Седжон открывает глаза, вспоминая, что собиралась сделать: — Я оставлю у вас Пса? — всё же берёт охапку использованной ваты и выбрасывает её в мусорное ведро. — Хосок уже собирает для него вольер, поэтому я спрашиваю лишь из вежливости. — Пса? — удивляется Ви, опираясь поясницей о кухонный гарнитур и непрерывно следя за действиями Седжон. — Конечно, а зачем? — У меня есть неотложные дела, — абстрактно отвечает она. — Не хочу, чтобы он оставался один. Будь Тэхён хоть чуточку сообразительнее, он бы мог догадаться, о каких делах говорит Седжон. Он бы мог почувствовать какой-то подвох в её словах, увидеть печаль, что смогла пробить эту серую безжизненную маску, под которой надёжно прячутся все эмоции. Но он сейчас может думать лишь о вкусе её кожи, который до сих пор ощущается на его губах, о запахе лаванды и о том, что она была так близко, а он её отпустил — снова. Благородство это или трусость — он не знает. Но спустя какое-то время, Ви будет снова и снова прокручивать у себя в голове события этого вечера. Пытаться вспомнить всё до единой мелкой детали и бояться забыть хоть что-то, ведь время неумолимо стирает все раны, оставляя лишь рубцы на сердце, которые не исчезнут никогда. Седжон выходит из гостиной, исчезая в коридоре. Слух Тэхёна улавливает писклявый лай Пса, а через пару минут Седжон возвращается к нему, держа в руке крафтовый конверт. — Мне нужно идти, — с придыханием произносит она, потому что чувствует, как волнуется. К такой сцене прощания она не была готова: думала, что они уже распрощались с Тэхёном на том чёртовом занятии. — Побежала вытирать сопли Шуги? — зло усмехается Ви, самодовольно глядя на неё. — Прочитай хотя бы раз конспекты перед экзаменом, — пропускает его колкость мимо ушей, неловко теребя край конверта. — Слушаюсь, генерал Лим, — Тэхён подносит два пальца к виску, салютуя, чем вызывает лёгкую улыбку на лице Седжон. Она больше ничего не говорит, разворачивается и идёт в коридор, откуда доносится её недовольный бубнёж, ведь Ви свалил свои перепачканные кровью вещи в кучу посреди прихожей. Он так и стоит, подпирая спиной кухонную столешницу, пока перед глазами ещё витает её улыбка. Улыбка Лим Седжон — такая редкость, что странный червячёк начинает закрадываться под корку Тэхёна. Он тут же отстраняется и спешит к выходу, пока Седжон ещё не ушла: — С тобой всё в порядке? — интересуется он, поймав её уже в дверях. — Да, всё отлично, — слишком уж небрежно она это бросает, что Ви легко может распознать притворство. Седжон собирается развернуться к входной двери, как Ви хватает её за руку, вынуждая обернуться: — Если у тебя опять проблемы с братом, — он нервно сглатывает, потому что от одной мысли об этом ему становится не по себе, — то скажи сразу. Я попробую помочь. Его ладонь такая тёплая и шершавая, какой Седжон помнит её с того раза, когда они впервые взялись за руки, убегая от погони по узким улочкам Сеула. Тогда он крепко сжимал её пальцы своими, а сейчас нежно поглаживает подушечками холодную кожу на внутренней стороне кисти, словно пытаясь успокоить. Будто чувствует, что она сейчас так нервничает, что готова потерять сознание в любую минуту. Она в последний раз смотрит ему прямо в глаза, сбрасывая все маски, раскалывая ледяную глыбу, скрывающую за собой её настоящую сущность. Хочется расплакаться, но тогда Тэхён может догадаться, а Седжон не должна позволить, чтобы всё вот так кончилось. В одной руке сжимает конверт, в котором находится её новая личность, а другой чуть сжимает руку Тэхёна, словно пытается тактильно запомнить этот момент. — У меня всё будет хорошо, — выдавливает из себя самую искреннюю улыбку, на которую только способна в данный момент. — Не переживай сильно, прошу. — Я теперь всегда за тебя переживаю, — чуть усмехается он, не отпуская её руки. — У тебя в понедельник экзамен, — на душе кошки скребут, но она находит в себе силы сдержаться, чтобы не броситься на шею Ви прямо сейчас. — Лучше позаботься о себе. Не сразу, но она отпускает его руку, и Тэхён не пытается снова удержать её. Просто стоит и смотрит, как Седжон выходит из квартиры и закрывает за собой дверь, больше не оборачиваясь.