***
Кэп поставил точку и захлопнул книгу, когда за дверью раздалась пара знакомых голосов. Ручка повернулась, внутрь словно алая тень прошмыгнул Диамкей, и дверь за собой тотчас же притворил, оборвав чей-то вопрос глухим щелчком замка. Он выглядел как никогда изможденным, стряхивая тяжелую плотную мантию с плеч. Потупленный взгляд с меркнущим алым огоньком сам упирался в пол. Кэп рассматривал его с сочувствием, чувствуя, как сердце заполняет тревога. — Их вопросы кажутся бесконечными. — Устало присаживаясь на кровать взвыл вампир. Он отклонился назад, спиной опираясь на волнистую поверхность деревянной стены, и прикрыл глаза. — За Артуром с утра до вечера такой хвост ходит, что мы и слова друг другу сказать не можем. И никуда от них не скрыться. У Моддичата в кабинете тоже кавардак. — Их можно понять. — Кэп отложил свои записи и поднялся из-за стола, разминая затекшие ноги. — Когда все вокруг медленно и верно погружается в хаос… — Мы должны это предотвратить. — Нервно выдыхая пробормотал Диамкей. Его тело походило на провод под напряжением, и он дернулся от неожиданности, когда ученый подошел ближе. — А у нас даже плана нет, потому что все слишком непредсказуемо. — Ну, тише. — Ладонями Кэп обнял чужую голову, когда придвинувшись ближе, вампир обхватил его бедра руками. Он прижимал его к себе, щекой притираясь к животу, ощущая тепло кожи сквозь ткань халата. — Зато от такого плана мы точно не отклонимся. — Порой, твой оптимизм вгоняет меня в ступор. — Диамкей только тяжело выдохнул, в очередной раз пытаясь согнать с кончиков пальцев электризующую нервозность. Время отмеренное огарку свечи подходило к концу, и комната медленно погружалась во мрак, перебиваемый дрожащим светом. Кожа ученого источала легкий приятный запах, и он вжался в нее носом, стискивая пальцами, вбирая чарующий аромат. — Ди… — Он ощущал как громкими бойкими ударами чужое сердце гонит по телу кровь, как его дыхание сочится сквозь ткань и гуляет под ней. — Рано еще сокрушаться. Справимся. В ответ только тихое задушенное, но согласное мычание и легкая вибрация связок. Диамкей не поднимал головы, кажется, решив спрятаться от всех проблем в его белом халате. Кэп не возражал. Он давился тихими смешками, борясь с щекотными ощущениями, закусывая запястье, второй рукой продолжая успокаивающе поглаживать его макушку. — Чудный аромат. — Когда на глазах ученого уже начали наворачиваться маленькие слезинки от сдавленного хихиканья, вампир наконец поднял голову, умиротворенно вздыхая. — Что это? — Мелиса и мята. Ви сказала, что должно успокаивать, можно чай заваривать и кожу натирать перед сном. — От касания горячих влажных губ, тело осыпало мурашками, глаза неконтролируемо теряли фокус, на мгновение расслабляясь. — Похоже, на тебя она не сон нагоняет. Он рассмеялся, кода Диамкей, смущенный до красных ушей, отпрянул. Все было готово ко сну. Свежие белые простыни на кровати, едва ли рассчитанной на двоих, пахли полевыми травами. Тяготящие тело одежды были небрежно сброшены на спинку стула. Ученый задул дрожащую свечу, украдкой замечая, как Диамкей сопровождает его безотрывным взглядом. Комнату заливал белый тусклый свет восходящей молодой луны. — Волнуешься? — Кэп ощущал, как взгляд затуманивается, и понемногу он проваливается в сон, но вот алые глаза напротив все никак не смыкались. Еще не прогретая постель приятно морозила кожу. — Немного. Кто знает, чем все это кончиться. — Он вздохнул, протягивая руку под одеялом наугад, в поисках тепла. — Каким бы могущественным не был Неадаптар сон есть сон. — Кэп благополучно перехватил его ладонь, и крепко сжал в своей руке, заставляя вампира немного улыбнуться. — Не умрем же мы, верно? — Я уже ни в чем не уверен. — Он силился отвернуться, чтобы только не омрачнять этого духовного подъема, но не мог, а потому продолжал держать ученого за руку, ощущая, как большим пальцем мерно он водит по его костяшкам. — Постарайся уснуть, ладно? — Другой рукой Ксеноморф огладил его щеку. — Я там без тебя не справлюсь. В ответ вампир натужно кивнул. Он приподнялся и напоследок, будто перестраховываясь, коснулся губами его лба. Кожу тронуло чужое дыхание. Лунное сияние очерчивало грани лиц, создавая чарующий рисунок из силуэтов. Дрема накатывала странными скользкими волнами. Вампир чувствовал, что одна из них должна будет забрать его с собой, оставалось только дождаться этого. Кэп не отпускал его руки, и сжимая ее в ответ, Диамкей тоже смежил веки.***
В окно, расположенное прямо над кроватью, били лучи, кажется, уже обеденного солнца. Голова ученого полнилась странной тяжестью, и продрав веки он ощутил, как в груди неприятно кольнуло. Что-то в окружающей обстановке казалось ему жутко неправильным, но спросонья он не мог сообразить. Простыни еще отдавали слабым ароматом мяты и мелиссы, на столе лежал открытый дневник. Кью, зарывшись в ил, мерно дремал на дне жестяного ведра. И будто бы ничего не изменилось, но Ксеноморф чувствовал, что-то тут, не чисто. Неспешно он поднялся на ноги, знакомый холод пробрал тело. Ученый потянулся, чтобы вытащить свои вещи из-под чужой алой мантии, и вдруг, небо будто громом разверзлось, а молнией ему череп раскроило на две половины. Их маленькая комнатка, еще вчера битком набитая самыми необходим, теперь была пуста ровно наполовину. Постель рядом с ним пустовала. — Диам? Нет, нет… ну, пожалуйста… Пусть это будет дурацким сном. — Он судорожно выдохнул, чувствуя, как страх давит на подкорку мозга, сжимает ребра и легкие вдавливает в позвоночник. Сердце заколотилось так, что подушечки пальцев едва заметно пульсировали. — Ты не можешь… Ученый спешно одевался, позабыв об опрятности, когда взгляд его упал на собственный распахнутый дневник, который открытым он никогда не бросал, еще в юности заимев параноидальную привычку, держать все свои записи подальше от чужих глаз. Дрожащими руками Ксеноморф провел по шероховатой странице. На ней уже высохшие следы чернил, сплелись в слова, выведенные с присущей вампиру осторожностью и точностью: «Я не надеюсь, что ты меня поймешь, но молю, не вини меня. Это для твоего же блага. Я люблю тебя.» Читать подпись не было нужды. Книга выпала из обмякших рук, и с шелестом упала на пол, коркой вверх. Чтобы не рухнуть следом за ней, ученый оперся на стол, ощущая как голову заполняет протяжный монотонный звон, и ноги престают слушаться. Если до этой секунды он еще тешил себя смутной надеждой, что дверь неожиданно распахнется, и вампир как ни в чем не бывало войдет внутрь, теперь, сердце окончательно оборвалось, с оглушительным стуком скатываясь в бездну грудной клетки. В голове, путаясь меж собой, истерично носились мысли. Горечь, скопившаяся внутри, грозилась покатиться по щекам, и он замер, с минуту стоя неподвижно, стараясь хотя-бы отдышаться. Выходило с большим трудом. — Ты же обещал. — Стискивая зубы прошипел ученый. Оттолкнувшись от деревянной поверхности стола, качнувшись на ватных ногах, он вышел наружу, припадая к дверным косякам и стенам, отшатываясь от одной поверхности к другой. — Кэп, Господи, что стряслось? — Не успел он сделать и десяти шагов, как на его пути возник Артур. — Выглядишь хуже мертвеца. — Где Диам? — Стараясь сфокусировать на нем взгляд, спросил ученый. — Кто? — Растерянно произнес Арлабус. Он выдохнул, стараясь выжать из себя мирную, успокаивающую улыбку. — Ты, наверное, что-то перепутал. Видя, как дрожь колотит чужое тело, Лабус вознамерился придержать ученого за локти, но Кэп оттолкнул его, припадая к перилам лестницы, ведущей на первый этаж. — Ничего я не перепутал! Где Диамкей? — Он с прискорбием начинал понимать, что ничего от него не узнает, читая в лиловых глазах лишь испуг и растерянность. — Он был с нами еще вчера! Только не говори, что не помнишь! — Но я… Постой, куда ты? — Артур мог только наблюдать, как держась за перила обеими руками, опираясь на них как на костыли, ученый спешно, насколько мог, спускался вниз. — Да что с тобой такое? Как полоумный Ксеноморф метался из стороны в сторону, пытаясь ухватить людей за руки, уже почти не разбирая лиц, задавая один и тот же вопрос. Но никто не отвечал ему. Кто-то исступленно молчал, кто-то в ужасе отшатывался, и только недоуменные взгляды, как один похожие, провожали его пошатывающуюся фигуру. К горлу подступало тошнотворное неконтролируемое, как предсмертная судорога, хихиканье. Мышцы лица, одеревенели и скрючились, отражая агонию. Опустевший в одно мгновение зал совета, полнился алым заревом, и кажется, сам воздух превращался в лед. Он медленно опустился на колени прямо в центре, слушая нарастающий оглушительный гул в ушах. — Архимис. — Кэп чувствовал знакомое копошение на грани собственного сознания, но око молчало, будто его и не было. — Архимис! — Архи… — Пальцами он сжимал кварцевую дужку коммуникатора и прислонял ее к уху так плотно, что казалось, саднящая кожа вот-вот пойдет кровоподтеками. А ответа все не было слышно. И наконец, голова, что грозилась разверзнуться черной дырой, заполнилась одной единственной всепоглощающей мыслью. — Это сон. — Он готов был молиться всем богам, лишь бы это оказалось правдой. Его искалеченное сознание и драгоценная память разваливались на части, распадались обращаясь в ничто, а он все равно не верил, что это могло произойти, до последнего не верил. И собравшись с духом, что было сил, он грохнул кулаками по полу, ощущая как кости превращаются в труху. Ударная волна отразилась от стен, и вернулась обратно эхом. И вдруг, дощатый пол искрошился в щепки, пространство лопнуло как мыльный пузырь. Под его ногами разверзлась бездна. Безмолвная холодная и темная бездна. Она позволила опустить веки, наполнила голову блаженной тишиной. — Великий… — Ученый медленно поднял голову, наблюдая как растворяются в пустоте остатки былого видения, и прямо перед его лицом проплывает огромное, невероятной красоты, морское создание. Запутанные сложные узоры, похожие на древний, давно забытый язык, сияли на теле спрута циановыми переливами, и в бескрайней темноте сотни огоньков вторили единому ритму. С величайшим трепетом он протянул руку, касаясь влажного холодного полотна его кожи, и спрут отозвался глубоким низким воем, будто голосом самой бездны. Разум ученого еще волновался, словно задетая струна, но с каждой секундой амплитуда становилась все меньше и незначительнее. Его сердце билось в такт мерцанию сотней тел. — Все это сон, мое ведение, вернее… кошмар. — Он задушено шептал, не в силах надышаться холодным воздухом бездны. На пальцах осталось несколько бирюзовых сияющих искорок, и он с любопытством разглядывал их. — Значит, все получилось, значит, я справился. — Он не оставил меня. — От понимания, что его голова полнится воспоминаниями, сердце ликовало, а по телу растекался приятный горячий прилив. — Но если все так, как он сказал… Рукой он взмахнул в воздухе, оставляя в нем бирюзовую полосу, кажется, рассекающую саму бездну. За ней последовала еще одна и еще. Вместе они образовали собой прямоугольник, отдаленно напоминающий не то дверь, не то лаз. Прикоснувшись к нему руками, Ксеноморф обнаружил, что уперся в твердую поверхность. Оставалось только толкнуть, и окинув бездну взглядом последний раз, провожая отдаляющееся величественное создание, он толкнул образовавшуюся прореху, цепляясь за высеченные края пальцами, просачиваясь внутрь. Новое пространство встретило его привычной гравитацией, грубо осадив на землю. Он лежал на зеленой траве, поросшей маками, чувствуя, как запах бездны растворяется в горячем июльском воздухе. Отовсюду доносилось пение цикад. В ясном голубом небе зависло массивное нечто, и сфокусировав на нем уставший замыленный взгляд, раздраженный ярким беспощадным солнцем, Кэп различил в нем огромный полосатый воздушный шар. А сразу за ним виднелись величественные ворота, ведущие в город, и здание, увенчанное стеклянным куполом — его родная обсерватория. Ученый неспешно поднялся, упираясь ладонями в мягкую сыроватую землю. От всего случившегося с ним, за последний час, голова шла кругом, но это место напрочь отшибло все мысли. Единственное место, которое за долгие годы скитаний, он смог назвать настоящим домом. И все благодаря Диамкею. С замиранием сердца ученый медленно брел по мостовой устланной темными чернитовыми кирпичами, слушая скрип фонарей, подвешенных на железных цепях. Пышная роща перед самыми воротами в это время года благоухала, приветствуя его сотнями цветов и гроздей, прикрывая спуск к причалу ухоженной листвой. Огромные деревянные ворота были открыты, ожидая его, не то, как почетного гостя, не то, как родного сына, вернувшегося домой после столь долгого путешествия, а Кэп все стоял у входа, чувствуя, как болезненно тянет в груди от понимания, что все это ему только снится. Что всего этого больше нет. Он вошел внутрь и попал на первую городскую улицу, тянущуюся до самого края ущелья. Едва не перевешиваясь через ограду, он посмотрел вниз. Обычно эти узкие деревянные мосты, переброшенные от одной каменной стены до другой, наводняли торговцы и мулы, до предела нагруженные товаром. Местные жители сновали повсюду, а в самом низу, где в дыму и черной угольной пыли пропадал последний ярус, шумели мастерские и каменоломни. Большие лифты на массивных цепях везли руду к поверхности скрипя медными шестернями. Но сейчас это место стихло, будто никто и никогда в нем не жил. Наконец, найдя в себе силы он двинулся к зданию академии, на крыше которого красовался большой стеклянный купол. Внутри, на деревянном полу, словно цветастый ковер, раскинулся солнечный узор от огромного разноцветного витража, и рассматривая его причудливые формы со всех сторон, Кэп направился вверх по винтовой лестнице, ведущей его прямо к обсерватории. Он боялся лишний раз вздохнуть, отодвигая деревянный люк, удерживая его за железное кольцо. Слишком сильно болело в груди. Здесь даже пахло в точности так, как тогда, выцветшей от солнца бумагой, чернилами и книжной пылью. На полу расположился мягкий полосатый палас с забавным винным пятном в форме зайчика. Именно на нем они, вдвоем, в звездные ночи лежали до последнего, разглядывая небосвод, усеянный мириадами небесных тел, читая книги, пока кто-то из них не устанет и не сдастся. Именно на нем, в точности как тогда, лежал и дремал вампир. Его пепельные волосы были небрежно растрепаны, смеженные веки время от времени подрагивали. Ученый не смог удержаться. Касание вышло легким, почти невесомым, но алые глаза распахнулись, зрачковый рефлекс сработал мгновенно. Диамкей сел, отползая от него к стене, сминая палас под собой. — Эй-эй, ты чего? Диам? — Голос ученого звучал мягко. Такую странную реакцию на собственное присутствие, Ксеноморф видел впервые. Сомкнутые губы едва заметно подрагивали, и вампир словно напуганный щенок, молча и безотрывно смотрел на ученого. — Не знаю, что за программу Неадаптар придумал для тебя, но это шоу я сегодня определенно сорву. — Он протянул ему руку, оставляя пространство для маневра, но так, чтобы при желании, Диамкей мог до нее дотянуться. — Это я, Диам, узнаешь меня? Недоверчиво вампир потянулся к нему в ответ. Он тяжело дышал, глядя на его нежную бледную кожу, и чем ближе были их запястья, тем сильнее он порывался отвернуться, чтобы не смотреть. Но только их пальцы соприкоснулись, сжал чужую руку что было сил, до легкой боли. Кэп не противился. — Значит, это правда ты. — Он выдохнул, опуская плечи, расслабляя напряженное до предела тело, глядя как под подушечками его пальцев проминается чужая кожа. — И мы… — В голове Неадаптара. Предположительно. — Продолжил за него ученый. — Сейчас мы в моем кошмаре. — Поднимаясь, по привычке поправляя палас, прохрипел вампир. — Это кошмар? — Растерянно спросил ученый, оглядываясь по сторонам. — Прости, но выглядит как дивный сон. — Будь моя воля, никогда бы не просыпался. — Сжимая ткань халата у самого сердца, рассматривая стены родной обсерватории, выдохнул Ксеноморф. — Знаю, но это только пока все не соберутся на главной площади. А произойдет это с минуты на минуту, и я предпочел бы не наблюдать эту картину в сотый раз. — На нем не было лица, взгляд алых глаз спешно встревоженно бегал по знакомому помещению. — Как тебе удалось пробить грань собственного сна? — Я сообразил, что сплю, когда Архимис мне не ответил. Как бы я не одухотворял его, он — машина, и бессознательного не имеет, а значит, в моих снах его быть не может. — Задумчиво бормотал ученый, глядя как слушая его, Диамкей вышагивает по комнате. — После этого я просочился в бездну, а великий вывел к тебе. — Отсюда так просто выбраться не выйдет. — Обдумывая все услышанное, закусывая губу, поморщился вампир. — Разве понимания что ты спишь недостаточно? — В груди затрепетало от ощущения накатившей ностальгии, и пусть это было не к месту, Кэп был не в силах задушить его в себе. Так, в этих стенах порой зарождались целые исследования. — Мне никогда не хватало этого, чтобы выбраться. — Во взгляде алых глаз, застыло напряженное, тяготящее понимание. — Видимо он умнее, чем кажется. — Идем. — Ксеноморф мгновенно уловил его мысль, и сцепив руки они ринулись вниз по лестнице. Оглядываясь на бегу, Кэп провожал очертания отдаляющейся обсерватории затуманенным от слез взглядом, понимая, что больше сюда они никогда не вернутся.