Romance des vieilles cours

Утро в их доме почти всегда начиналось одинаково, — звучал будильник с дурацкой, просто выводящей из себя (что, зачастую и будило, и не громкость), мелодией. Сигма всегда тянулся вслепую на звук, обязательно попадая локтём Дазаю по носу, сразу извиняясь («Ой.. Прости пожалуйста…»), не находил телефон, разочарованно вздыхал, фыркнув, разлепляя глаза, что каждое божье утро («Никогда оно не бывает божьим. Дурацкое слово.») были будто склеены кем-то ему назло. Наконец, дотянувшись до телефона, что был чуть дальше, чем щупала его рука, выключает будильник, сразу разблокирует экран, чтобы выключить остальные наставленные будильники с интервалом в минуту, после чего вздрагивает, шумно втягивает воздух и только потом понимает, что это Дазай решил поцеловать ему живот, который был аккурат над его головой. Сплит-волосый причитает, смущаясь, после снимает телефон с зарядки, каждый раз опасаясь за свою сохранность, —«Осаму, как ты вообще ей телефон заряжаешь? Она вообще работает?», он с опаской и небольшой тревогой посмотрел на сгиб зарядке, где можно было пересчитать провода, пока Осаму подходил сзади; «Сигма, » брюнет целует его в щёку, отчего парень смущается, «заряжаю я как все обычные люди, и да, работает она, работает, » смущение Сигмы ушло, уступив место легкому раздражению, — он ведь даже не заметил, как Дазай забрал у него провод! — и безопасность. «Лицемеришь опять. Беспокоился бы — изначально даже не заговаривал бы с этим монстром, а сразу бежал бы и никогда не встречался.» Сигма разблокировал экран, на обоях которого была их совместная фотка с поездки к Гоголю и Фёдору в Сибирь на зиму, зашёл в личные сообщения, махом просмотрев все мемы, гифки, стикеры и наборы непонятного текста от Гоголя, две гифки от Достоевского, с пожеланиями снов в 5 утра и с добрым утром в 9, отправил сообщение Ацуши вместе с стикером с котёнком, и, только после этого отвис, понял свою положение («Вот ведь!…»), смутился, отводя взгляд и быстрой кладя телефон на место, и быстро слезает с Дазая, что оказалось, сидел неподвижно. Надел тапочки с ушками, поправил шорты и футболку пижамы с авокадо, после быстро поцеловал Дазая в нос, и, весь в чуствах и смущении «прошлёпал» в ванную. Съехались они где-то год назад. Дату точну не назовëшь — коробки и запах краски поглотили еë, словно пылинку. Ну, зато они в первый день нашли, что кровать вообще не скрипит (Сигма взмолился производству), матрас очень жëсткий (Сигма взмолился за свою спину, ибо лежал далеко не Осаму), а звукоизоляция (мольбы Сигмы оправдались) просто прекрасная — к ним не пришли по поводу того, что Сигму убивают, как было в прошлой. На контрасте со всем остальным утром, завтрак каждое утро (ну, почти) был разный — Сигма, как истинный зожник, действительно беспокоился о своëм питании, и всегда делал меню на неделю, после закупался вместе с Дазаем. Готовил тоже он. Одна его готовка обошлась ему тремя часами уборки. Плевать, что он вовсе не яйца варил, а делал пирог, всë равно теперь прикасаться к кухонному запрещено. Например сегодня у них на завтрак тост с авокадо, яичницей и пряным соусом, конечно, не без тарелки овощей и фруктов. Ест Дазай тоже неаккуратно — он вечно весь в соусе, на столе обязательно немного яичницы и рууколы или салат (смотря что в тосте). Потом просит слизнуть это. Каждый раз Сигма отказывает, — противно же. Тогда Дазай просто с упомрочительно страдательным стоном вставал из-за стола и шëл умываться. Часто ещë Дазай любит пугать. Планировка у них такая — запугайся что не хочу. Куча углов, поворотов, где легко может спрятаться человек, темнота везде (ну, если не включать щедро расставленные светильники), так что Сигма удивлëн, что до сих пор не заикается, — у него не получается привыкнуть, так что реагирует он каждый раз шумно, эмоционально. Каждый раз Дазай смеëтся, потом быстро обнимает Сигму, чуть приподнимая над полом и быстро сматывсется в свой кабинет, чем был прозван диван в гостинной. На деле, конечно, у него взаправду есть кабинет, но бывает он там крайне редко — только если какие-то важные звонки. Всë равно ведь с ноутбуком ходит, его работа стола не особо требовала. Кабинет же Сигмы был на добротно утеплëнном балконе, который выходил на северо-запад. Он сам настоял, хоть и потратился — жуть. Утепление, оказывается, дорогая штука. Но всë оправдалось в первую же зиму — было удивительнл тепло. И светло ещë к тому, ради чего это всë и затевалось. Сигма был изначально против кабинета внутри. Ему крайне не хватало свободы в таких "клетках", как он часто выражался. Поэтому решено было кабинет внутри отдать Дазаю, а один из балконов переоборудовать под кабинет. Другой балкон не утратил своего значение и всë ещë был " кусочком внешней вселенной", где они часто сидели, смотря фильмы или сериалы на планшете в пледе, попивая хороший, чаще всего чëрный, чай. —С добрым утром, радость моя, душа светлая! — Дазай нахально обнял его со спины, "изображая зигзаг", положил голову на его плечо, взглянул на безумно красивые губы, ещë более красивый нос и глаза. —С добрым, Осаму. Целовать станешь, мне смущаться и пугаться? — беззлобно, даже с какой-то любовью, съязвил Сигма, разбивая яйцо на сковородку. Дазай ухмыльнулся и Сигма тут же напрягся. Осаму вдруг замер и быстро подвëл лицо к шее Сигмы. Губы легко коснулись кожи, что тут же покрылась мурашками. Сигма шумно выдохнул, и понятно почему — шея у него была особенно чувствительной зоной. —Осаму. —Ммм, — Дазай коснулся шеи губами выше. —Осаму, — чуть твëрже и с напором произнëс Сигма, кладя руки на руки Дазая, охватившие его. —Ммм. —Дазай Осаму, цыц, кыш, да за стол! Дай мне завтрак приготовить. Иначе голодным останешься. —Ммм, — понятливо мыкнул Дазай и тут же слизнул на другую сторону стола от раздражëнного Сигмы, — А что на завтрак? — он постучал пальцами по столу, ставя локоть на стол и кладя подбородок на другую руку. —Приготовлю, — узнаешь, — раздражëнно буркнул Сигма, перекладывая яичницу со сковородки на тарелку, чуть постукивая ногой, словно заяц. —Какой ты ску-у-у-учный... — Дазай сложил локти и лëг на стол, стуча пятернëй, — Ты знал, что раки на деле бессмертны? —Что? — Сигма замирает в полуобороте с тарелками. Дазай смеëтся, явно давая знать, что уже не собирается пояснять. Сплит-волосый тушуется, практически кидает на стол тарелку Дазаю и садится сам. Приятного аппетита, на уливление не желает. —Тебе опять снятся кошмары? — Дазай откусил, причавкав. Сигма тихо жевал. — Ты же знаешь, что... —...что это серьëзно. Знаю. — он откусил ещë от тоста, заодно закинув помидорку. Шумно проглотив, он полнял взгляд, и Дазай чертыхнулся про себя от его апатии. Руки Сигмы чуть подрагивали. — Да, снятся. —Опять то же самое? — Осаму говорил прямо с набитым ртом. Он нахмурил брови, пальцы сжали тост, соус вытек на тарелку. Сигма скривился и опустил взгляд в тарелку в форме мишки. — Сигма. —Я знаю, Осаму. Давай закроем тему, — Сигма отпил воды, а Дазай снова откусил. — Как тебе тост? — из вгляда пропала пустота, но не прибавилось веселья. Брови всë ещë были в полу-удивлëнном состоянии, что придавало лицу безличное выражение; руки немного подрагивали, пальцы невпопад постукивали по столу. —Очень вкусно! Мне безумно нравится сочетание этого соуса с хлебом и яичницей, — Осаму говорил невнятно, то и дело останавоиваясь, чтобы пожевать; но при этом на удивление чëтко: —Спасибо тебе, зайчик. — он улыбнулся по-лисьи. —Зайчик? — пальцы перестали бить по столу, остановившись. Сигма поднял действительно удивлëнный взгляд на Осаму. —Спасибо, говорю тебе, зайчик, — Сигма буркнул что-то про "извращенцев", покраснел, и отвëл взгляд в уже пустую тарелку, явно дëргая край футболки. Осаму засмеялся, постукивая ладонью по столу. *** Кошмары Сигму преследовали вот уже как несколько лет. Когда они познакомились, он уже был их жертвой, — под глазами глубокие мешки, взгляд безвольный и печальный. В классе он был настоящей "серой мышью"с и не был жервтой издевательств, только потому, что был братом Николая, которого вся школа знала и считала сумашедшим. По слухам, он отправил двух парней в больницу с переломами, потому что они поставили Сигме подножку. А ещë педиком, вместе с Достоевским — неким подпольным лидером школы, от которого зависела торговля и снюсом, и табаком, и чем только не придумаешь. Он не лидер, так-то, но и не просто участник этой системы. Как узнал позже — Сигма ребëнок без родителей. Его усыновила семья как раз-таки Николая, видимо, в надежде что он как-то уравновесит их бешеного сына. Кошмары, как он рассказывал после того, как разбудил Дазая, перепугав его до усрачки, он даже не помнил. Видимо, их воздействие на психику было настолькл травмирующим и тяжëлым для психики, что она просто тут же блокировала их. —Не помнишь? — Дазай налил ещë чая с ромашкой себе и Сигме, наполнив побитые жизнью чашки до краëв, — Совсем? —Нет, не помню, — Сигма обхватил ноги руками, устраиваясь поудобнее на стуле, пряча голову в них. Дазай шумно отхлебнул чая, — Но остаются все чувства и ощущения. Сегодня помню, что меня душили, — он шумно сглотнул, — Ещë вкус крови помню, — его голос вздрогнул. Сигма медленно полнял голову и глазами, полностью покрытыми пелейно ужаса и неверия, ещë более тëмными от скудного освещения тогда, будто он прямо сейчас смотрел, как его разделывают у него на глазах, посмотрел на Дазая, — он прямо на языке, понимаешь?! — он посмотрео на свои ладони. Сжимая и разжимая кулак продолжил, — Он прямо на языке, будто я еë пил, или даже ел... Человеческое мясо. Человеческое!.. — он схватил себя руками за голову, уткнувшись в колени. Дазай подскочил, больно ударившись об стол, из-за чего чай всë-таки разлился, и быстро, немного грубо оторвав руки Сигмы от головы, раздвинув ноги, встал на колени и обнял, уткнувшисл щекой с грудь. —Сигма, — всхлип. Сигма сгорбился, стараясь как можно больше обнять Дазая, трясущимися руками хватаяст за его футболку, как за последнее своë спасение, — Сигма, это сон. —Осаму, осаму... — Сигма плакал, обнимая Дазая. Дазай же молился, чтобы волосы Сигмы, выбившиеся из хвоста, не попали ему в рот. А ещë думал, не молившись, как помочь ему. Додумался только до психолога и совместного сна. С ним и игрушками. Спустя две недели после этого разговора, Дазай предложил встречаться Сигме. Тот, краснея, бурея и бледнея одновременно, и пряча лицо в руках, согласился, а после, на удивление Дазая, клюнул его в щëку, приподнимаясь на носочках, из-за чего Осаму и сам залился краской, словно ребëнок малый.