Терновый, ольховый, ивовый

      Помню тот день, когда ведьма напророчила, что я погублю короля Артура Пендрагона.       Мне было шесть лет, а принцу Артуру, моему сводному брату — пять. За стенами города тогда растянулись палатки ярмарки, кричали зазывалы, ветер приносил звуки дребезжащей музыки и смеха. Принцы Лот, Кай, Артур, а с ними и я слушали, как слуги пересказывали друг другу небылицы об этих пришлых. Об искусном метателе ножей, что не знал промаха, о гадалке с зачарованными картами, о глотателе огня.       — Не иначе как дракон молодым парнем обернулся! — ахал кто-то из старух-нянечек.       — Тогда бы он выдыхал огонь, а не жрал, дура, — ответил ей голос моложе.       Мы сидели вжавшись под аркой одного из коридоров замка, плечо к плечу, не скрипнуть ботинками, не шикнуть, не дышать. Не положено королевским детям забивать головы такой ерундой. Не место им на балагане.       Но я-то не была дочерью короля.       Когда спорящие голоса стихли на лестнице, и Лот махнул нам рукой, что можно выбраться из укрытия, Кай вскочил первым. Он привалился локтями к окну и протянул жалобно, как кот, которому хвост прищемило дверью:       — Ни за что нас не отпустят.       — Не ной, — буркнула я и спихнула со своего плеча руку Артура. Тот опёрся на меня, пытаясь высмотреть в окне яркие палатки.       Артур был ниже и щуплее меня, за что братья часто подтрунивали над ним — дохляк, даже девчонка тебя повалит.       — Моргана права, подобрали сопли, — скомандовал Лот. Ему было уже девять, и Лот по праву звался нашим предводителем. Каждый хотел выслужиться перед ним, каждого его похвала окрыляла. Я вздёрнула нос и глянула на Артура: слышал? Я права.       — Я попрошу отца, — сказал Лот.       Как сейчас помню это выражение лица. Наследный принц слишком рано перенял у отца как хмурить брови, как напускать решимости во взгляд, как сжимать челюсть и заставлять всех вокруг смотреть на него с разинутыми ртами. Впрочем, мы были мальцами, мы на всех пялились снизу вверх.       Короля мы нашли в тронном зале, встали у самого начала красной ковровой дорожки, ведущей к трону, и не поднимали взглядов от золотой тесьмы по краям. Во главе дубового стола справа, в тени от колонн сидел король. Мы пришли не вовремя, один из советников как раз принёс какие-то указы, стоял за спинкой высокого стула и неодобрительно на нас поглядывал. Мерзкий оплывший человечек с лицом бассет-хаунда, его взгляд всегда чувствовался кожей, всё равно, что через мрачный чулан, заросший паутиной, пробежать.       Лот почти дошёл до дубового стола, когда заговорил:       — Отец, мы очень хотим…       — Знаю-знаю. — Утер Пендрагон отмахнулся массивной ладонью. Красной, будто он только вынул её из кипятка, унизанной золотыми перстнями и широкими браслетами. Наверняка, била такая рука тяжко. — Мерлин уже рассказывал, вы с этим балаганом весь замок переполошили.       Будто одно слово могло изменить решение короля, Лот несмело поправил:       — Ярмаркой, сир.       Будь на месте Лота кто-то из нас троих, мы бы уже сорвали глотки, доказывая, как нам необходимо посмотреть на человека, что глотает ножи и метает огонь. Или там было наоборот? И не будь мы перед королём, один голос которого заставлял вжимать шеи в плечи, один тон заставлял сомневаться, не виновен ли ты в чём-то.       — Да, сир, мы доставили много хлопот придворным и Мерлину, но… — Решимость Лота рассеивалась, как пылинки в лучах солнца. Ещё этот советник шумно вздохнул, давая понять, как досаждаем мы королю своей детской ерундой.       — Но ребята очень хорошо вели себя весь месяц, — всё же закончил Лот, и голос его прозвучал чуть громче и увереннее.       Кай шлёпнул Артура по руке, чтобы тот выпрямился и перестал ковырять дырку в рубашке. Артур зыркнул на меня, чтобы не хихикала. Но король кашлянул, и мы вытянулись, как рыцари перед турниром.       Он отодвинул от себя бумаги — пергамент шуркнул по столу, задел баночку с чернилами. Советник попытался спасти важные записи, причитал что-то, но король этого не заметил, встал из-за стола и шагнул к Лоту. Мы были так удивлены, что глазели на него не мигая, когда Утер Пендрагон потрепал Лота по голове и повернулся к нам.       — Хорошо ли? — спросил он с мягким смешком. Отеческим, наверное.       — Очень! — Кай выступил вперёд, как гончая, клянчащая косточку.       — Мы старались, — поддакнул Артур и утёр нос рукавом.       Моя очередь что-то сказать?       — Они, правда, старались.       Утер хохотнул, и что-то внутри меня сжалось. Он не был мне отцом и никогда не просил так называть. Когда-то давно он спас нас с мамой, приютил и принял в свою семью. Но всякий раз, как Утер Пендрагон заговаривал со мной, было ли мне шесть лет или шестнадцать, я чувствовала будто… Будто чужой, опасный человек заносил нож над моей рукой, собираясь рубить пальцы.       — Они старались? — переспросил Утер. Теперь он стоял от нас на расстоянии вытянутого меча, и Лот топтался поблизости. — А что на счёт тебя, принцесса?       Я проглотила страх, причины которого никогда не понимала, и сделала самое честное лицо.       — Я всегда могу переложить вину на них.       Кай и Артур зыркнули на меня и засопели — перед отцом они не станут устраивать склок, как бы ни хотелось меня пнуть. Король же улыбнулся и кивнул.       Недостаточно отвечать Утеру Пендрагону так, как оно того хочет. Удиви его, рассмеши, заставь себя слушать и только тогда получишь желаемое. В шесть лет я этого не понимала, но уяснила, что смехом проще всего выудить что-то.       — Ваше величество, если вам будет угодно, я вернусь позднее, — прогнусавил советник, подобрав со стола бумаги и чернила, но ответа не получил. Впрочем, решать нашу судьбу король тоже не торопился, всё водил взглядом с одной кудрявой макушки на другую.       В дверях советник столкнулся с Мерлином, и отшатнулся от него, как от заразного. Придворный маг жестом пропустил советника в коридор, словно не заметив неприязни. Сколько бы слухов и пересудов не ходило о нём во дворце, Мерлина никогда не заботило подобное, скорее смешило. А к нам четверым он относился, как к равным, не как к досадливому недоразумению или мелким хулиганам.       С приходом Мерлина у нас появилась малейшая надежда попасть на ярмарку.       — Что думаешь, — спросил Утер мага, когда тот поравнялся с королём и молча поклонился, — отпустить ли этих шкодников на балаган?       — Уверен, они заслужили это хорошим поведением. — Мерлин скользнул по нам взглядом. — Или своими стараниями.       У меня вспыхнули уши. Всегда с ним так.       Сегодня у короля было такое хорошее настроение, что он даже хлопнул придворного мага по плечу и сказал:       — Тогда ты за этим и проследишь.       — Милорд?       Утер уже повернулся обратно к столу, и Мерлин замер на середине шага, следуя за ним.       — Прослежу за… за чем, ваше величество?       — За моими сорванцами, — во главе дубового стола король остановился и махнул рукой в нашу сторону. Блеск перстней на секунду ослепил, заглушил мерзкое чувство, что с тем же жестом его величество отсылает слуг отдать объедки со стола псам. — За сорванцами и умницей, конечно. — Улыбка, адресованная мне, заставила пожалеть о недавней шутке. — Отведи их на ярмарку, следи, чтобы ничего не подожгли, не сломали, не провели в замок жонглёров или нового пони. — Голос его оставался весел, но когда Утер вновь поднял взгляд от бумаг на столе, мы ждали только описания наказания за оплошность. — Тебе ясно?       Мерлин поклонился и ответил, что за всем проследит.       От ликования Кай, Артур и я не сдержали тихого писка, но Лот обернулся и без единого слова осёк нас. Нельзя спугнуть благосклонность короля.       Нам дали четверть часа на сборы, и по коридорам замка мы бежали наперегонки, роняя оставленные кем-то вёдра, врезаясь в служанок и нянюшек. Кай хныкал, что Артур поставил ему подножку, Лот подзуживал, что тот, кто доберётся последним, никуда не пойдёт.       — Мы тебе даже карамельки не принесём попробовать! — кричал он растянувшемуся на мокрой плите Артуру. Ничего королевского в наследном принце в тот момент не осталось.       Артур чуть не разнылся, пока братья ржали в голос, и у меня пятки горели добежать до двери первой, раз мальчишки заняты ерундой, но зачем-то я вернулась и помогла брату встать.       — Давай же, двоих проигравших не бывает. Живее, Арт!       Совместными усилиями мы избавились от Кая и добежали до своих покоев. Конечно, Лот сразу сказал, что пошутил, и никого мы в замке не оставим. Лишь бы Кай заткнулся. Комнаты двух старших принцев находились в одном конце коридора, наши с Артуром — в другом, и перед своей дверью он остановился, держась за ручку.       — Мне кажется, — сказал он, когда я уже переступала свой порог, — мне кажется, Лоту не нравится быть взрослым.       — Он и не взрослый. — Всё ещё объятая азартом я и не прислушалась к тому, как вдруг серьёзен стал Артур. Ни с того, ни с сего. — Лот нас старше всего на пару лет.       Артур упрямо насупился.       — А с отцом как взрослый. И с Мерлином, — заспорил Арт, обращаясь к резному узору на своей двери. — И когда заступается за нас. И оплеухи когда раздаёт, и условия выдумывает.       Я так и сжимала железную рукоятку в ладони, не переступая своего порога.       — М, может и так. Он же будет королём. Королю нельзя вести себя, как ребёнок.       Артур развернулся и упёрся лопатками в дверь.       — Я тоже могу стать королём. — Он обиженно надулся. — Я тоже принц.       В пару шагов я оказалась рядом с Артом и ткнула локтём в живот, чтобы он согнулся пополам и заткнулся.       — Никогда так не говори, — прошипела я, надеясь, что больше никто нас не услышал.       — Чего? — просипел Арт. — Почему? Тебе так нельзя говорить — ты королевой никогда не станешь.       На пару дюймов, но я была выше Артура, и этого хватило, чтобы угрожающе нависнуть над ним и сказать:       — Потому что ты станешь королём, только если Лот умрёт. А потом и Кай. Ты хочешь, чтобы Лот и Кай умерли? Как твоя мама? — Я понизила голос. — Как моя мама?       Артур таращился так, будто я обещала собственноручно их убить.       — Н-нет. — Он мотнул головой, и светлые кудри затряслись, как заячий хвост.       — Тогда больше не смей так говорить.

***

      На ярмарку нас сопровождали три фрейлины, нянюшка, двое стражей и Мерлин. Ещё бы половину придворных собрали. Лот приосанился, шёл впереди, надел новую куртку, слуга начистил его сапоги, и в верхнем дворе замка все кланялись нам, как настоящим господам. Нет, не нам, все кланялись принцу Лоту и его свите.       Странное дело, четырнадцать лет прошло, а я так отчётливо помню смех мальчишек, блеск перстней Утера, запах ладана и жжёной бумаги от Мерлина, распахнутые от страха глаза Артура. А о ярмарке не помню ничего. Ни фокусников, ни акробатов, ни тряпичных кукол, ни метателей ножей. Помню, что они были там. Помню, что Кай несколько раз сбегал от нас. Помню, как Артур вцепился в рукав Лота, чтобы не потеряться. Помню, как причитали фрейлины, что такие забавы им не по статусу.       И я помню тот шатёр, ткань которого блестела и переливалась в свете солнца. От чёрного к фиолетовому и обратно. Даже с другого края полянки я чувствовала аромат мха, полевых цветов, болота и печёных яблок с карамелью. Даже с другого края полянки я слышала тихое пение. Женский голос, похожий на… похожий на мамин. И как расслышала за гомоном балагана вокруг? Полы шатра раздувались без ветра, приглашая, и я… я не смогла им сопротивляться. Пока все были отвлечены поисками Кая, я улизнула.       Множество свечей в шатре освещали круглые столики и тёмный ковёр, деревянные фигурки, сушёные травы, фрукты — развешанные и разложенные по стеклянным чашам и подносам. Тёмные уголки появлялись то тут, то там, будто глотая свечи и всё, что попадалось им на пути. Затрещал костёр — я обернулась, чтобы увидеть закипающий в камине котёл. Камин? В палатке? Кажется, там, над пламенем, под самым потолком, висели полу-прозрачные крылья, как у стрекозы, только размером с меня.       Ерунда какая-то. Нафантазировала в детстве, так и запомнила.       И женщину без возраста тоже… Тоже запомнила или тоже выдумала?       Пар от котелка прятал её лицо, и становился всё гуще с каждой секундой, окутывал меня, травы, столы, крылья — всю комнату. Воздух сжимался вокруг и давил на плечи, пропитался карамелью и фруктами. Словно нянюшка, только пришедшая из кухни и желающая тебя так крепко обнять, чтобы ни одной косточки целой в теле не осталось.       Шуршали карты в руках незнакомки, но сама она молчала. Только блеснули в полумраке глаза, светло-карие, почти жёлтые, злые глаза. Я и тогда поняла это, онемела, застыла. Почему не пыталась позвать на помощь? Почему не сбежала? Как знать, что бы случилось, если бы тогда мне хватило смелости.       — Сядь, дитя, — позвала незнакомка, и от взмаха её руки пар рассеялся, а удушливая сладость отступила.       Внешняя прохлада сюда не проникала, хотя я всё ещё сжимала в пальцах полу шатра. Бархат. Нежный, тёплый бархат почти успокаивал. Мамины платья шили из такого же бархата, и когда она утешала меня после кошмарных снов, я прижималась щекой к бархатным рукавам, и любая тьма отступала.       — Я ждала тебя, Моргана Горлуа, — сказала незнакомка. Тогда её улыбка испугала меня пуще прежнего, но теперь… Теперь я знаю, что сука втиралась в доверие.       — Откуда вы знаете это имя? — спросила я, хотя горло сжимало от ужаса, и слова вышли комканными.       — Я знала твою мать. — Чужачка отвела взгляд, перебирая свои карты. Будто ледяные пальцы, что забрались мне под рёбра, наконец, убрали.       Знала мою мать. Конечно. Мама бы никогда не опорочила себя связью с ведьмами и балаганными гадалками.       — Присаживайся, милая, я тебе погадаю, — пообещала лгунья. Шорох карт заглушал её тихие слова.       — Колдовать плохо. — Я мотнула головой, сделала полшага назад, почти спаслась, но взгляд жёлтых глаз пропорол меня насквозь. Даже в ступнях заныло.       — Тебе так в замке сказали? — Материнский заботливый тон чужачки погрубел, и засквозила угроза. — Утер Пендрагон тебе так сказал?       Шшшурх. Шшшурх. Карты в её руках тасовались, но я не видела, чтобы пальцы двигались. Шшшурх. Шшшурх. Колдунья снова взяла себя в руки, выдавила улыбку, как придворные на балах, и заговорила доверительно:       — Тебе нечего бояться. Ваши люди играют в такие же карты. Сама посмотри.       Она поднялась мне навстречу, но из-за стола не вышла, только протянула свою колоду, чтобы показать картинки. Туз мечей, Император. Нам не разрешали играть в карты, но как-то раз Лот умыкнул одну колоду у заснувшего стражника. Правил игры мы не знали и выдумали свои. Чем злее человечек или зверь на картинке — тем сильнее твоя карта. С приходом в мои руки карты Дьявол игра закончилась.       — А я в них вижу то, что будет, и чему не бывать. — Гадалка села на место, продолжая лениво перебирать пальцами, но я так и не замечала движений. Только слышала шорох и пошла к столу. — То, чего не избежать, — блеснули жёлтые глаза, — и то, какой выбор предстоит сделать.       Напротив гадалки пустовал стул, но я не села, будто думала, что так точно попаду в капкан, а пока ещё могу сбежать. Да, обязательно, только дослушаю.       — Сдвинь несколько карт.       Она протянула ладонь с колодой. Потёртые края чёрно-фиолетовых рубашек снятся мне по сей день. Холодные, как камни на дне болота, тяжёлые, как толща воды над головой тонущего.       Вшурх. Вшурх. Вшурх. Вшурх.       Одна за другой на стеклянный стол легли четыре карты.       Мужчина в красной накидке, похожей на птичье оперение. Перед ним стоит чаша, лежат меч и монета. В правой руке он поднимает посох.       — Маг, — выдохнула гадалка. Её губы и нос дёрнулись в отвращении. — Двуликий чародей. Не то друг, не то враг.       Король на золотом троне. С мечом в руках, с бородой и суровым взглядом. Корона ему велика.       — Император, — протянула гадалка с удивлением. — Оплот порядка. Старого, дряхлого порядка.       Башня в огне. По синему небу летит чёрный ворон, и с его исполинских крыльев сыплются искры, молнии раскалывают кирпичную кладку.       — Башня, — сказала гадалка за мгновение до того, как перевернула карту. — Твердыня, которая падёт. Видишь трещины?       Женщина с россыпью серебристых звёзд на чёрном плаще. Глаза её пусты и холодны, заглядывают в твоё нутро, будто ищут что-то потайное. Едет женщина верхом на белом коне, и его глаза... О, его глаза чистый хаос.       — Смерть, — шепнула гадалка, будто ждала эту карту. — Перемены и мно-ого пролитой крови.       Я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло, остался только медный привкус. Против воли я потянулась к Смерти, лицо её казалось знакомым, хотелось рассмотреть получше, найти что-то, понять… Но я осеклась.       — И что это значит?       — Да-а, малышка, — ответила гадалка невпопад. Мягкий тон, будто с сочувствием, но это обман. Все её слова обман. Не верь ничему, заткни уши, не слушай, не верь, беги от неё, маленькая дурочка!       — Всё будет именно так, — пообещала гадалка и ласково улыбнулась. Мой взгляд метался от карт к ней и обратно, кулаки заныли, с такой силой я их сжала, медный привкус усиливался. — Ты уничтожишь королевство, малышка Моргана. Ты погубишь короля Артура Пендрагона.       — Погу… К-короля Артура?       С того дня прошло четырнадцать лет.       Принца Лота, наследника престола Камельярда, мы похоронили два года назад. Он пал в бою, погиб с честью, как подобает рыцарю, но не как королевскому сыну, и не как нашему брату.       А сегодня… Сегодня пришла весть о болезни принца Кая.       Не было ни дня, когда бы я не вспоминала гадалку, и встреть её сегодня снова — приказала бы убить на месте.