Not alone

Скар идет. Ноги уже почти стерты до мозолей, да только пластыри искать негде. Да и все равно уже, в принципе. Он с трудом переставляет ноги, шаркая по земле кроссовками. Пыль золотистым таинственным дымом вьется у его ног. Смотреть вперед не хочется. Ничего важного он там не увидит. Вздохнув, он останавливается. Поправляет лямку рюкзака, поднимает голову. И застывает. В десятке метров от него матово блестят ворота бункера.

***

Скар подскакивает, распахнув глаза. Опять сплошные грезы. Проклятье. Он случайно уснул. А это было очень небезопасно, учитывая то, что вокруг ходят полчища разлагающихся тел. Спину ломит после внепланового сна в кресле какой-то кофейни. Скар хмурится, мысленно ругая себя за опрометчивость. Даже несмотря на то, что он несколько раз проверил все двери и выходящие из него помещения. Надо было все-таки закрыться в кабинке туалета. Тяжело потянувшись, он осматривается, выглянув в окно. Чисто. Вернее, пусто. В последнее время улицы вообще только и делают, что пустуют. Подхватив рюкзак, он двигается к выходу. Долго оставаться на одном месте нельзя. Честно, конец света ощущается как-то слишком клишированно. Заброшенные дома, заброшенные улицы, заброшенные города, заброшенный мир. Будто кто-то в спешке убегал из Тейвата, покоцал все вокруг и щедро так задел человечество. И теперь везде, куда ни ступи, бродят горы зараженных. Отвратительно безобразных и по-человечески пугающих. Скар представлял себе что-то поинтереснее. Да и не сказать, что ни одной живой души в округе нет. Они есть, только едва ли они это осознают. Просто едва ли вирус способен оставлять человеку сознание. Просто едва ли вирус способен оставлять человека человеком. У Скара язык не поворачивается их так называть. Потому что это не люди, нет. Больше нет. Теперь это просто движущаяся плоть, покрытая некрозом. Теперь это просто новая форма жизни. Или смерти. Скарамучча с брезгливостью переступает через чью-то разможженую по асфальту голову. Видимо, здесь кто-то был до него. Он покрепче перехватывает топор, отвернув лезвие от себя. Внутри шевелится иррациональный страх пораниться. Когда ты можешь умереть буквально на каждом шагу, боязнь поцарапаться звучит по-детски наивно. На самом деле, он ни разу не применял оружие в бою с зомби. Он вообще до чертиков боялся к ним приближаться, поэтому все больше практиковался в беге. Убежать от большой толпы было проблематичнее, но Скар обходил такие стороной, замечая издалека. Не будь сейчас мир на грани гибели, он бы мог стать легкоатлетом. А ведь все это началось не так давно, несколько месяцев назад. Люди, как обычно, не придали особого значения болезни, которая внезапно вспыхнула в окрестностях Ли Юэ. Точной причины никто не знает, но самая популярная байка — ученые выводили какое-то новое лекарство, но что-то пошло не так. Скарамучча оглядывает пустынные улицы. Ученые достигли апогея того, что могло пойти не так. Сначала по телевизору объявили чрезвычайное положение, но максимально настойчиво просили сохранять спокойствие и не разводить панику. Но паника развелась сама, как краски в воде. В тот момент, когда зараженные неизвестным вирусом начали нападать на медработников. Будучи в состоянии клинической смерти. И тогда даже мемы в ленте Скара как-то уменьшились. Через пару дней объявили всеобщий карантин, и число зараженных только возросло. Тогда процесс уже не получилось контролировать. Все сорвалось с цепи, как стая голодных доберманов. Была объявлена эвакуация из особо опасных зон. Люди хлынули за спасением пачками, что стало только большим рассадником болезни. И Ли Юэ было уже бесполезно спасать. И пока толпы людей ломились из зоны карантина, дело дошло до Мондштадта. А еще через неделю до границ Сумеру. Мир сам не успел заметить, как начал рассыпаться на кусочки. Примерно в тот момент начали ползти слухи о бункерах. Убежищах, в которые пускали только избранных, в которые было почти невозможно попасть, но в которых совершенно точно можно было спастись. И Скар даже не пытался туда попасть, даже не пытался найти их, как многие другие сумасшедшие и отчаянные идиоты. Нет, он был почти уверен в том, что это правда. Что убежище есть, что там можно выжить, что там есть шанс. Но он совершенно точно понимал, что туда не попасть на одном только желании. Все, кто почувствовал угрозу еще в утробе и имел доступ, уже давно забаррикадировали выход. Это не супермаркет, куда ты можешь прийти, когда хочешь. Туда не попасть. «Туда не попасть», — крутит Скар в голове, как мантру, уходя в неизвестном направлении. Нет, он не идет в бункер. Ведь туда не попасть. Он просто бежит. Бежит от опасности, бежит от зомби, бежит от конца. Нет, он не идет в бункер. Конечно, ему бы очень хотелось остаться у себя дома. Он мог бы спокойно прожить весь апокалипсис в своей квартире, заставив все двери и обложившись запасами еды. Даже когда объявили эвакуацию в его районе, он лишь отмахнулся (но, если честно, он просто не успел). Но потом ему в дверь начали очень настойчиво стучать. А потом ломиться. А потом Скару пришлось оперативно сбегать по пожарной лестнице от зомби, проломивших дверь его квартиры. Набор вещей, который он успел покидать в рюкзак, оказался довольно скудным: телефон, кухонный нож, какие-то вещи, бутылка воды и маленькая аптечка. Остальное пришлось искать по дороге, рыская по закрытым магазинам и торговым центрам. Так, в одном из них он и отыскал свой топор, с которым почти спит в обнимку. Но вылазки в подобные места, кстати, были довольно опасны, так как концентрация теперь-не-людей там довольно высока. Поэтому Скар ограничивался мелкими перебежками в места первой необходимости. Пару раз встречал таких же лузеров, как и он, но предпочитал обходить их стороной. Конечно, было бы хорошо отправиться туда, куда заражение доходило медленными, неохотными, улиточными шагами. Например, в Снежную. Ну, или хотя бы в Натлан. Так, в принципе, уже давно сделали многие люди из Сумеру и Монда. Да только инадзумцам ой как не повезло. И Скар понял это слишком поздно. Когда эвакуационные корабли уже неделю как уплыли, а он добровольно, как идиот, остался на изолированном острове. С которого самостоятельно не сбежать. Конечно, комиссии обещали еще несколько кораблей, но вирус дошел раньше. Вариант найти судно он пока не отметает, но и не возлагает на эту идею больших надежд. Наверное, по этой причине он инстинктивно двигается в сторону Рито. Еще лучше было бы угнать где-то какую-никакую машину: пересекать пол-Инадзумы на своих двух было крайне энергозатратно. К тому же… это ведь конец света: тут все равно, есть у тебя права или нет. Да только не находил он пока ни одной машины, вокруг которой не ошивалась бы пара-тройка зараженных. А подходить к ним, даже с топором наперевес, было страшно. Потому что бегали некоторые из них, заразы, довольно быстро. Все это зависело от того, какой участок тела у них был поражен в большей степени. Скар вообще не сильно горел желанием вдаваться в подробности этого вируса, но от информации в интернете не скрыться. Вся эта дрянь передавалась через слюну зараженных, которые с каким-то остервенением вгрызались в человеческую плоть. Один укус — и яд уже в твоей крови. Но самое страшное в вирусе было то, что первые дни ты можешь ничего и не почувствовать. Единственное, что может тебя выдать, — легкий тремор, продолжающийся один-два дня. А вот когда кровь в твоем организме начинает медленно свертываться, не заметить это невозможно. Чернеющие вены, выступающие через кожу, довольно сложно оставить без внимания. А потом наступает некроз, яд доходит до мозжечка, клинит мозг, и тут уже человека бесполезно спасать. Хотя Скар бы сказал, что все безнадежно уже на второй стадии. И те, у кого укус пришелся на ноги, становятся медлительными калеками. Теми самыми, из фильмов, которым не хватает только выставленных вперед рук и протяжного «Мозги-и-и-и». Скару нет до них никакого дела, достаточно полминуты пробежаться, чтобы оторваться от них. Но вот когда на горизонте показываются зараженные, укушенные куда-то выше пояса, он старается как можно быстрее унести оттуда ноги. Потому что те бегают с поразительной скоростью. Поразительно пугающей. Вирус в целом вызывает у зараженных какую-то аномальную агрессию ко всему роду человеческому. Животных, кажется, не трогают вовсе. Какие-то мыслители на форумах писали, что «ученые создали лекарство от человечества». Умно. Скар оглядывает стены гниющих домов. Вздыхает. Да только нет в этом ничего поэтичного. Инадзума вообще стала очень медленно разваливаться без вмешательства человека. В парках небоскребами поросла трава, а где-то начала пробиваться и через асфальт. На улицах стоит гробовая, могильная тишина. Ряды брошенных машин, в которых копошатся зомби, и магазины, в которых, если повезет, как Скарамучче, он может оказаться и пустым. Он пару раз заходил в брошенные квартиры, и мурашки начинали бешено носиться у него по спине. Внутри время будто остановилось. Будто преодолело сверхзвуковой барьер. Будто время — просто слово, ничего не значащее, бесполезное, как и спасение. Все вещи лежат на своих местах, будто их оставили так всего на секунду. Будто надеялись вернуться. А где-то было наоборот. Все ящики были вытащены, выдвинуты почти до предела. Все вокруг гуляло в каком-то диком хаосе, будто прошлось цунами, не меньше. Будто здесь счет шел на минуты. Будто все надежды были похоронены здесь. До дома своей матери он ни разу не доходил. Он не хотел знать, успела она на корабль или нет, осталась она тут, в логове конца света, или нет. Не задумывался, жива ли она. Потому что не хотел удостовериться в отрицательном ответе. Поэтому он предпочитает об этом не думать. Поэтому менее пристально вглядывается в перекореженные вирусом лица. Он просто надеется не отыскать среди этих лиц до боли знакомое, вот и все. Это, если честно, единственное, на что он надеется. Скар не проживет долго, он это знает. То, что он жив сейчас, уже выходит за рамки чего-то реального. Чего-то возможного. Ему просто повезло. Повезло остаться на запечатанном острове, лучше не придумать. Но, как бы он ни вдалбливал себе в голову эту мысль, инстинкты брали свое. Он просто хотел жить. Глупо, жалко, отчаянно, бесполезно. Просто хотел жить. И жил. Да только какой в этом был смысл? Смысл жить, если вокруг ни одного разумного существа? Смысл жить, если ему постоянно приходится убегать и оглядываться по сторонам? Смысл жить, если весь его опыт выживания ограничивается давним просмотром фильмов про зомби-апокалипсис? Смысл жить, если он один? Скар встряхивает головой, вцепившись ладонью в рукоятку топора, а другой покрепче перехватив рюкзак. Нет, он выживет. Сто процентов. И никого ему не надо, так даже лучше. У него не будет лишнего балласта, который бы тянул его вниз. Медленно бегающие люди ему бы только мешали. Да и слишком шумные — привлекали бы лишнее внимание. И слишком угрюмые — они бы только больше заставляли проваливаться в апатию. К тому же, с людьми приходилось бы делиться провизией, средствами первой необходимости. Камон, с ними бы пришлось общаться. А Скар… не то, чтобы социофоб, нет. Скорее, любой контакт его жутко утомлял. Поэтому сейчас, в одиночку шагая в неизвестность по одуванчикам, упрямо пробивающимся сквозь асфальт, по дорогам, которые раньше были забиты битком, а теперь походят разве что на кладбище, по улицам, которые теперь выглядят, как декорации для второсортного фильма ужасов, он чувствует странную свободу. Такую… иррациональную, нездоровую, опьяняющую. Как птенец, заботливо выпнутый родителями из гнезда. Как альпинист на вершине Эвереста, у которого ни единого шанса спуститься к подножию. Как идиот, который практикует самовнушение. Топор неприятно бьется о бедро, но Скар только покрепче его перехватывает, оглядываясь. Свобода свободой, но полчища зомби, разгуливающих по улицам, доверия явно не внушают. Рюкзак лямками впивается в плечи, в кроссовках уже давно забилась пыль, ноги ходят на чистом упрямстве, а Скар — на силе воли. Апокалипсис удивительная вещь — с помощью него ты можешь найти в себе то, чего у тебя никогда не было. Скарамучча тяжело вздыхает и останавливается. Да, опасно, но сколько он уже идет? Часа два? Бегать он, конечно, умеет, но человеческая усталость — непреодолимый фактор. Он достает из рюкзака воду, которую нашел вчера в кафе. Делает пару глотков и убирает обратно. Пристально оглядывается. А потом замирает, прислушиваясь. Привычный гул пустого города прерывается чем-то инородным. Чем-то, что было давно утеряно, забыто, брошено в чертоги истории, стерто, как неудачный штрих на холсте. Скар даже на секунду перестает дышать, но понимает, что нет, он не ослышался. Он слышит человеческий голос. И не сломанный, изуродованный вирусом и дикостью. Вполне себе живой. Скарамучча вертится вокруг в поисках источника звука, вцепившись рукой в топор. Вокруг пустынно тихо, можно услышать даже собственное дыхание. Но когда Скар замечает на горизонте человеческую фигуру, до его слуха отчетливо долетает отрывистый оклик: — Извините! Вы не могли бы мне помочь?