В один конец

О чем думает человек, стоя на краю пропасти? Аналогично спросить, о чем размышляют люди в пять утра, держа в руках чашку с остывшим чаем и смотря в окно на еще спящий город, небо, проезжающие машины, пока все спят. Или за мгновение до финала своей истории. Знаете ли вы? А мне пришлось. Узнать. *** «Пачка сигарет в моем кармане заставляет жить меня этот день…». Как банально. Песня, который раз играющая по кругу, уже порядком поднадоела. Хотя даже это, как не удивительно, не помогает уйти от собственных мыслей. Бесконечный поток машин. Каждый куда-то едет, торопится, не замечая никого вокруг. И ты, стоишь на краю высотки, такой незаметный и незначительный темный силуэт. Оранжевый закат, темное небо отражаются в ее панорамных окнах. Почти черные тучи отражаются в светло-зеленых, цвета скошенной травы, глазах. Усиливающийся ветер колышет кроны деревьев, а вместе с ними сильно отросшие светлые кудри лезут в лицо и в глаза. Третья подряд, сгоревшая почти до фильтра сигарета, обжигает пальцы и летит вниз, подхватываемая сильным потоком ветра. Завораживающее зрелище. Что-то в этом есть. Что-то манящее, необъяснимое. Тяжелые капли начали бить по раскрошившейся местами крыше. Я запрокинул голову к небу, подставляя лицо прохладной воде. Мелкий дождь начал усиливаться, переходя в ливень. Солнце окончательно зашло за горизонт, небо окрасилось в черно-синий. Уходить не хотелось совсем, хотя одежда промокла практически насквозь. Синяя футболка и светло-голубые джинсы стали противно прилипать к телу.

«Дождь за окном, сердце бьётся

Эта песня, что в ней поётся?

Может быть, новый день не начнётся

Может, завтра тут выглянет солнце…»

Спустя еще какие-то минуты на мое плечо упала чья-то тяжелая ладонь, заставившая меня чуть-ли не подпрыгнуть на месте, рывком выдернуть наушники из ушей и обернуться. Фил. — Эш, — одернув руку, спокойным голосом проговорил Филипп, засовывая руки в карманы брюк и ежась от дождя и сильного порыва ветра. — Чего? — я развернулся обратно, продолжая рассматривать вечерний город. На людных улицах стали загораться фонари. — Ты заболеешь, — уставшим тоном твердил тот, словно объясняя очевидные вещи, — спускайся. Я улыбнулся ему натянутой улыбкой, подходя к краю крыши еще ближе, и раскинул руки широко в стороны. — И что? Какая разница? — сделал шаг еще ближе, хотя, казалось бы, куда ближе, еще шаг- и точка невозврата. — Может, я тут прыгаю, разве не похоже?.. — Эш, — более настойчиво проговорил брат. — Ну что? — Глупости не говори, слезай, — сказал он, заметив, что я стоял уже на бортике. Брат подошел ко мне, протянул руку, и, наконец, дождавшись ответной реакции, потянул на себя мое дрожащее, насквозь продрогшее тело, обняв за талию и утыкаясь носом в макушку. — Фил… — шмыгая носом, прохрипел я не своим голосом. — М? — Я устал… Я устал жить…так, — вздернув голову, пытаясь заглянуть в глаза старшего брата, почти прошептал, — я… не хочу… Фил запустил пальцы в мои мокрые пряди, тяжело вздохнув, и молча отвел взгляд. Хоть ему и нелегко давалось сохранять спокойствие, брат держался, и у него это получалось явно лучше, чем у меня. А может дело в моем юношеском максимализме. Ну, знаете… Филипп. Единственный человек в этом огромном, почти бесконечном мире, которому, вывернув душу наизнанку, будет не все равно, доверившись которому я потом не буду жалеть об этом. Человек, который будет не просто слышать, а действительно слушать. — Пойдем, — полушепотом сказал Фил, и я, не сумев произнести ни звука, кивнул головой, понимая разумность решения. Отлипнув от меня (теперь мы оба были насквозь мокрыми), он взял меня за руку и потащил к люку, ведущему на выход с крыши. Я, еле передвигая продрогшими конечностями по мокрому бетону, добрел до выхода и мы стали спускаться в свою квартиру.

«Я так устал бороться

Жить — это непросто…»