Мой ученик

      День на Горе Хуа был мирным.       Юн Чжон следил за тренировкой своих подопечных, поправляя их стойки.       «Хён Сан настоящий талант» — отмечал про себя он. — «Хён Ён подталкивает его всё выше и выше. Но вот Хён Чжон слишком не уверен в движениях».       Он перевёл взгляд на Дон Рёна, вздыхая.       Слишком усердный. Только так он мог охарактеризовать этого ребёнка. В нём не было какого-то особого таланта. Пребывание в трущобах сказалось на организме и он долгое время не мог привыкнуть к новому режиму жизни. Но именно из-за этой жизни в месте полном опасностей, когда не знаешь погибнешь ты завтра от холода, голода или тебя убьют другие люди, чтобы кратковременно продлить жизнь себе, он не имел тех границ возможностей через которые с трудом перешагивали другие дети. У него просто их не было.       И это сильно настораживало Юн Чжона. Он следил вдвое усерднее за Дон Рёном, чтобы не допустить непоправимых травм, но что будет, если Чхон Мён станет полноценным наставником этого ребёнка?..       Страшно даже подумать.       Пока Юн Чжон наблюдал за отработкой базовой техники Равновесия Шести, он ненадолго ушёл в свои бесперспективные и мрачные мысли. И в этот момент…       *бам*       В руку Хён Чжона прилетел удар деревянным мечом. Мальчик вскрикнул и выронил свой меч от неожиданной боли застигшей его. Хён Ён и Хён Сан одновременно повернулись:       — Сахён, что с тобой?       — Н-ничего…       — Прости, сахён! — Дон Рён быстро поклонился, извиняясь. — Я был невнимателен…       Юн Чжон подошёл ближе к детям, чтобы разобраться в произошедшем и продолжить тренировку. Краем глаза он заметил как «дракон» за его спиной, который крепко дремал под деревом, начал просыпаться.       — Что происходит? Почему вы остановились?       Прежде чем Хён Ён или Хён Сан успели вставить слово, Дон Рён принялся кланяться, извиняясь:       — Прошу прощения! Это моя вина! По невнимательности я ударил сахёна Хён Чжона.       — Я тоже был невнимателен. Это и моя ошибка, — Хён Чжон тоже склонился.              Юн Чжон, конечно, был тронут их послушным поведением и заступничеством Хён Чжона, но обратил внимание на совсем иное. Он обратился к Дон Рёну:       — Дон Рён, подними голову, — он опустился на колени перед ребёнком. — Так и думал. У тебя прилипла чёлка.       Это представляло из себя нелепое и забавное зрелище. Волосы отрасли за проведённый на Горе Хуа месяц и теперь передние пряди лезли в лицо, мешая обзору. Всё бы ничего, но из-за пота они прилипли к лицу.       Как раз в этот момент подошёл Чхон Мён, увидевший после пробуждения, что тренировка была остановлена по глупой причине. Почему глупой? Потому что никто не умер, значит могли продолжать махать мечом.       — Почему остановились?       — Сасук, тут такое дело… Дон Рён пока не может продолжать тренировку.       Юн Чжон сжался, думая, что после этого его точно ударят и обвинять в некомпетентности.       Но на удивление Чхон Мён терпеливо спросил:       — Почему?       — Волосы отрасли и загораживают обзор. Он травмирует себя и других, если продолжит.       На словах «травмирует себя» Чхон Мён нахмурился, задумавшись, но быстро нашёл решение, шагая вперёд и вынимая меч:       — И всё? Просто отрежем их.       — Нельзя! — Юн Чжон закрыл собой непонимающего Дон Рёна. — Волосы — это наследие наших предков и достоинство!       — Да ну? — он усмехнулся. — Тогда что на Горе Хуа делает мечник, лишившийся своего «достоинства»?       Единственным таким мечником мог быть только Чо Голь. Он и правда имел короткую стрижку и Юн Чжон мысленно бранил его за это, ведь теперь у него не было аргументов. Хотя даже за имением их, он бы проиграл, потому что главный аргумент Чхон Мёна — меч в руке.       Но на стороне Юн Чжона оказался самый неожиданный человек:       — Наставник, могу я не отрезать волосы?       — Почему же?       «Дон Рён, так держать! Отстаивай своё мнение перед этим ублюдком».       — Я хочу такие же длинные волосы как у наставника!       Юн Чжон покачал головой. Этому ребёнку уже ничем не помочь.       — Хорошо, — Чхон Мён убрал Меч Цветущей Сливы в ножны.       Хм?       Он… отступился? Не кто-то другой, а сам Чхон Мён, самый беспринципный человек, который плюёт на мнение окружающих, просто взял и отступил назад из-за слов ребёнка?       Юн Чжон обернулся назад и ещё раз окинул Дон Рёна взглядом. Нет, ничего особенного. Самый обычный ребёнок. Тогда почему?..       — Раз не может нормально держать меч, то пусть тренирует тело, — кинул Чхон Мён, направляясь в сторону выхода из секты.       — С-сасук, ты куда? Тренировка ещё не…       Но Чхон Мён уже исчез. Юн Чжон окинул взглядом своих учеников, вопрошающе уставившихся на него и покачал головой.       «И чем я заслужил это, а?»

***

      Прошло всего около часа, когда обеденная тренировка была завершена. Ученики поколения Хён уже отобедали и на некоторое время им был предоставлен отдых. Дон Рён был ребёнком проведшим всю юность в трущобах, поэтому он знал как себя развлечь. Он не стал далеко уходить. Расположившись под деревом, где до этого дремал Чхон Мён, пока дети отрабатывали удары деревянным мечом, он усердно начал копошиться в земле.       Именно за этим занятием застал его Чхон Мён, когда вернулся обратно на гору Хуа.       — Что ты делаешь?       — Старший вернулся! — радостно воскликнул Дон Рён, оборачиваясь. — Наставник Юн Чжон сказал, что у нас есть свободное время. Здесь хорошая земля. Лучше чем дома. Поэтому я захотел слепить големов.       Чхон Мён заглянул за спину Дон Рёна и его лицо скорчилось в гримасе. Он ошалело спросил:       — Это… что?.       — Это, — он указал на самого маленького голема. — я. А это, — рядом стояли три голема. Два из них соприкасались, будто вот-вот подерутся, а третий стоял и смотрел на них с подобием улыбки. — Старшие Хён Чжон, Хён Сан и Хён Ён. А вот это наставник Юн Чжон, — он указал на валяющегося голема со скорченной гримасой, а потом на самого большого и по мнению Чхон Мёна самого страшного из этого сборища. — Это Старший Чхон Мён!       Бог видит, он пытался сдерживаться.       — Дон Рён, ты понимаешь, что, — Дон Рён с блеском уставился на него. — Что…       «Агх, к чёрту!»       — Дон Рён, ты видел, чтобы ученик престижной секты лепил… вообщем, игрался в грязи?       —… нет.       — Вот именно. Но Горе Хуа есть множество развлечений, помимо этого. К примеру…       Хм.       Хм…              М-м-м…       … а были ли в наполовину даосской секте вообще какие-либо развлечения для детей?       Чхон Мён припомнил своё детство. Он убегал от Чан Муна и получал от него тумаки. Дрался со своими старшими и младшими из-за чего опять получал тумаки. Крал алкоголь и получал тумаки. Сбегал из секты и получал тумаки…       А он, оказывается, был не таким уж плохим наставником. Он никогда не бил Пэк Чхона так много, как его Чан Мун.       Но также он пришёл к выводу, что здесь не было подходящих развлечений для детей.       — Старший?       — Кхем-кхем… В общем, наставник тебе всё покажет, но чуть позже. Но впредь тебе не следует играться в грязи. Понял?       Дон Рён неуверенно потупил голову, но всё же кивнул. Если Старший так говорил, значит так оно и есть. Чхон Мён довольно хмыкнул, но затем вспомнил изначальную причину прихода.       — Дон Рён, прошло уже больше месяца как ты взошёл на Гору Хуа в качестве моего ученика. И по такому случаю, — он достал что-то из складок одежды и попытался повязать на лбу. — А-а, чёрт! С одной рукой этого не сделаешь.       Чхон Мён ещё некоторое время промучился, но всё же благодаря тому, что Дон Рён поддержал повязку руками, он смог завязать одной рукой узел, выдыхая. Белая лента красовалась на лбу.       — Теперь тебе не будут мешать волосы во время тренировки. Это мой тебе подарок.       Дон Рён с блеском в глазах ощупывал свою новую ленту и сердце его ускоренно билось от счастья. Подарок. Ему подарили подарок только потому что он последовал за Чхон Мёном на Гору Хуа. Ему подарили вещь, что будет с ним изо дня в день, помогая в тренировках.              Он был до безумия счастлив, получив этот подарок.        — Наставник! — Дон Рён обернулся, кидаясь на Чхон Мёна. — Спасибо! Спасибо!       — Эй, осторожнее, — Чхон Мёне немного попятился назад от неожиданности, но потом почувствовал как ладони, что до этого были испачканы в грязи касаются его белой униформы. — Дон Рён! Руки! Руки! На них же грязь!       Но Дон Рён был так счастлив, что не слышал гневных восклицаний. В его глазах стояли слёзы от переполняемых его эмоций.       Он чувствовал, что он дома.