Трепетно и нежно

Feduk - Хлопья летят наверх

      Теплый желтый свет льется сверху из люстры со старым узорчатым мягким абажуром, она освещает небольшую веранду, даря уют. На небольшом деревянном столике стоят две кремовые кружки с зеленым чаем, из которых тонким кудрявыми струйками вьется пар, рядом, на чуть потрескавшемся блюдце лежат сладкие медовые соты. В темном ночном небе ярко мерцают звезды и их тут так много, все небо ими усеяно, в городе такого не увидишь, со стороны небольшой реки, чьи берега поросли камышами, доносится кваканье лягушек. В мягком потертом кресле сидит парень, закутанный в безразмерную толстовку и зажав меж губ тонкую сигарету, крутит колесико на старом радиоприемнике, а потом, когда из прохрипевшего динамика начинает литься песня, ставит его на пол. Чимин медленно затягивается сигаретным дымом и теребит катышки на рукавах, когда его голые ноги аккуратно укрывают легким пледом. Пак дарит теплую улыбку любимому, что опускается рядом на такое же потертое кресло и переплетает их пальцы. Они делят одну сигарету на двоих, медленно выпуская струйки дыма, они не говорят, между ними комфортное молчание, которое заменяет сотни слов. Бывают дни, когда у Чимина заканчиваются ресурсы, садится батарейка и он убегает. Просто убегает подальше ото всех: от городской суеты с ее бурлящей в сумасшедшем темпе жизнью, от шума, от людей, на которых у Чимина попросту не остается сил даже стоять рядом, от интернета и любой социальной активности. Иногда он просто выпадает, прячась на недельку в безопасном месте, где-то далеко, там, где дышать спокойнее и легче, теряется меж густыми лесами в небольшом деревянном домике, что достался ему от бабушки. Тут просто спокойно, здесь хорошо, здесь он ранним утром босиком ступает по влажной от росы траве и гуляет вдоль реки. Бывает, сидит подолгу на деревянном помосте, свесив ноги и касаясь ступнями водной глади, смотрит на рыбок снизу и кидает им несколько кусочков хлеба или читает в том самом кресле, свернувшись клубочком. Но вот как-то так получилось, что в жизни появился Чонгук и всем своим существом он излучал тепло, такое ,по-домашнему, особенное. От Чонгука убегать не хочется, его хочется взять с собой, туда, в глубину, и вместе смотреть на рыбок, вместе пить вечером чай из бабушкиных старых кружек, играться с его длинными пальцами и обводить татуировки пока он читает тебе вслух. С ним хочется смотреть ночью на звезды, споря где какое созвездие. А Чонгук терпеливо ждет, когда одним утром, все это время не проронивший и слова, Чимин, проснется и с легкой улыбкой скажет ему «привет», и это будет значить, что совсем скоро его мальчик вернется, а Чон просто будет рядом, будет ждать его возвращения, просто будет любить его, так трепетно и нежно, солнечно и совершенно по-своему. И Чимин отплачивает ему той бесконечной любовью, что передает через поцелуи-бабочки, касания и зарывание носом в выемку меж ключиц пока бубнит что-то про чувства, опаляя дыханием кожу. Пак уже перебрался из своего кресла к Чону на колени и теперь тихо подпевает словам песни, вылетающим из хрипящего радиоприемника. - И буря постепенно отступает, но так медленно чертовски. Я так давно не видел солнца. – Бубнит себе тихо под нос Чимин, лежа головой на мощной груди, слушая размеренный стук чужого сердца. - Все скоро наладится. По окончании бури всегда наступает рассвет. Помни, что в конце солнце разрежет своими лучами тьму и она отступит. – Заводит блондинистую прядь волос за ушко и целует нежно в лоб. – Вот увидишь. – Мягко улыбается. - Давай, когда вся эта поебень закончится, мотнем в Нью-Йорк? – Смотрит большими глазами, на дне которых, Чон уже видит маленькие всполохи света. – Поедим этих огромных хот-догов с отвратными сосисками, купим те дебильные футболки с сердечками, напьемся сидра и на Бруклинском мосту встретим рассвет. Давай просто затеряемся. Далеко-далеко. - Да. Давай. – Отвечает улыбаясь. Они обязательно полетят в Нью-Йорк и испачкают футболки кетчупом из хот-догов с невкусными сосисками. Обязательно. Просто позже немного. Следующим утром заспанный Чимин улыбается Чонгуку так солнечно, что глазки превращаются в щелочки и говорит: - Привет. И Чонгук понимает – им пора домой. Его мальчик вернулся.