Стокгольмский синдром

      Мне становилось с каждым днём все хуже. Нога распухла ещё больше, тело ломило до сих пор от избиения, а приступы тошноты заставляли закатывать глаза. Рядом со мной уже находилась лужа рвоты, состоящая из желчи моего желудка. Я все время спал, ибо в урывках сознания я чувствовал жуткую головную боль с дезориентацией, не понимая, что вообще происходит.       Совсем ничего не хотелось, кроме того, чтобы не чувствовать ничего.       Мне вспоминалась моя сестра. Я помню её лицо, руки, улыбку. Это единственный человек из прошлого, лицо которого я не могу забыть. Я не помню большую часть своей прошлой жизни, но в моей памяти до сих пор хранится то, как мы весело бегали по полю, собирая колосья пшеницы. Как же красиво у нее вились волосы на ветру.       Помнится, с нами всегда был мой пёс Чарли, который слепо следовал за нами. Нам было весело втроём. Казалось, целый мир был только для нас, и ничего не могло его испортить. Пока отец в тайне от меня не застрелил моего друга.       У Лиры был дар готовить. Я постоянно упрашивал её в свободное время от учебы, чтобы она испекла мои любимые оладьи с малиновым джемом. Потом мы весело сидели ночью на веранде, плотно укутавшись в клетчатые одеяла, и смотрели на звезды.       — А какая у тебя мечта? — спросил я как-то, когда был ещё маленьким мальчиком, не знающим ничего страшнее, чем разбитая коленка от полета с велосипеда.       Лира задумчиво посмотрела на меня, и, промолчав некоторое время, ответила:       — Знаешь, у меня есть много желаний. Не знаю, исполнятся ли многие, но мне бы хотелось чтобы завтра всегда было, независимо, где мы и что мы делаем в своей жизни. Я хочу, чтобы все наши страхи или сомнения остались как старые воспоминания, над которыми спустя годы можно было посмеяться. Очень сильно хочу место, где были бы ты, я и мама.       — А как же папа? — задумчиво спросил я, нахмуривая брови. Она грустно вздохнула и погладила меня по голове.       — Понимаешь, ты ещё слишком много в жизни не знаешь в силу своего возраста. Но иногда бывает так, что даже самые близкие люди становятся с тобой не друзьями. Конечно, мы не можем быть уверены, что когда-нибудь снова не будем разочароваться в людях, но даже в глубине души понимаем и надеемся, что этого больше не повторится.       Я тогда не понимал значение этих слов, ибо что получается — папа не друг? Маленькому мне было не понятно, как же это так получается. Папа же тоже хороший. Он очень часто с мамой кричат на кухне, но после этого на следующий день общаются так же ласково с нами. Иногда даже мы можем скушать шоколадку и провести время вместе за телевизором.       Взрослея, я начал осознавать всю сущность отца, когда после каждого очередного скандала мама ходила с синяками на шее и лице, а отец все больше и больше начинал выпивать.       Как-то раз он даже поднимал руку на меня с сестрой. До сих пор помню, как в такие страшные минуты для моего детского создания мы прятались с Лирой в шкафу. Сестра гладила меня по голове и говорила, что это все прятки, не стоит пугаться. А он все ходил по дому, шатаясь, и кричал, чтобы мы выходили. Один раз он нашел меня, когда мы с Лирой решили разделиться и спрятаться не вместе. Маленький черный шкаф уже не мог помешать нас двоих сразу.       Тогда он протащил меня из комнаты в гостиную за волосы, тяжело переступая и пошатываясь. Помню запах жженой плоти после того, как он докуривал и тушил сигарету об меня. Тогда приходили вопросы на подобии почему и за что. Ответ находился в том, что если может, значит делает. Отец был редкостной тварью, который даже в трезвом состоянии поднять руку на собственных детей, а в глазах других людей всегда старался казаться хорошим и порядочным человеком.       Да чего уже греха таить, он даже не соизволил явиться на похороны, чтобы провести своего ребенка в иной путь, ссылаясь на глубокую скорбь и душевное потрясение. Я до сих пор ощущаю и помню эту жгучую ненависть к этому человеку, существование которого было бессмысленным.       Мое сознание выхватило силуэт, стоящий рядом. Я напряг зрение, и в очертаниях увидел свою сестру. Мне было плохо и больно от любых движений, но я потянулся, мягко касаясь щекой об что-то теплое, и прошептал: -Лира….