Путь воина

«Приветствую, мой юный друг. Пишу тебе с наиприятнейшим известием — долгое путешествие мое закончилось и я, наконец, готов созвать вас для нового испытания. Надеюсь, в оплотах вы прижились, в противном случае — договариваться с главами вашего нового дома я не намерен. Морндас*, Месяц второго зерна**. Ожидаю вас в Сулане, в моей беседке ровно в полдень. Мастер Осден.» Ласковый, но такой дерзкий ветерок кусается за перья в крыльях, намереваясь вырвать хоть несколько пучков из конструкции, но это ему, увы, не удается. Нежную кожу щек обдувает все тот же проказник-бриз, мягко обволакивая своими порывами и стараясь запутать в воздушном лабиринте из облаков. Если протянуть ладонь чуть дальше, можно спокойно дотронуться да белоснежного скопления вокруг, расправив то из клубов облаков в нежные белые полосы. Над Суланом всегда так ветрено. Сам по себе этот город кажется ветреным. Каким-то несерьезным и даже забавным. С одной стороны, его окружает целая лагуна бушующего океана, а с другой молчаливые непроходимые скалы, сплошь и рядом обвешанные зеленым покровом. А вот и знакомый мост, соединяющий собой две части огромного портового города. Пара метров и ноги соприкасаются с мягкой пружинистой травой. Ну наконец-то! Крылья за спиной вначале расправляются, а потом вовсе медленно тают буквально на глазах. Еще мгновенье - и тех вовсе нет. Девушка аккуратно поправляет собственные волосы, которые благодаря быстрому полету слегка запутались и теперь мешали на глазах. Когда же эта проблема оказывается решена, то она наконец двигается уверенным шагом вперед. На каблуках идти по траве ей не нравится — куда приятнее, когда мурава щекочет кожу, ласково ее целует своими стебельками. Поэтому обувь оказывается у нее в руках, а сама же хозяйка продолжает смело сокращать расстояние до беседки уже босяком, но все так же гордо, позволяя ткани плаща стелиться по земле. А вот и беседка. Стало быть, скоро все прибудут. Обувь вновь оказывается на ногах. Прошло совсем немного времени, но кружевные детали беседки уже были оплетены тоненькими стеблями плюща с еле заметными, местами белесыми, нераскрытыми бутонами. Рука скользит по холодной поверхности одной из балок и замирает, опираясь на ту. Как давно ее здесь не было. Как давно их не было рядом. — Насмотрелась? — грубый мужской голос разрывает тишину, явно обращаясь к обладательнице роскошной розовой шевелюры. Судя по всему, волосы она так и не резала. В принципе, как и сам говорящий. — Рад, что ты еще жива. Шварц пришел на место встречи первым. Получив загадочное письмо от Мастера Осдена, он не испытал никакого чувства ностальгии. Может, на пару секунд. Но это быстро забылось. На данный момент ассасина интересовало лишь одно: Мастер упомянул новое испытание. А проверить свои силы Шварц любил. На ком-нибудь, если есть возможность. Когда на горизонте появилась розоволосая, Шварц сразу ее узнал. Бон практически не изменилась за все эти годы. Лишь вглядевшись в лицо, он понял, что она стала чуть сдержанней в эмоциях. В детстве она бы непременно заулыбалась, придя на старое «их» место. Подождав пару секунд, чтобы Бонфуа окончательно забылась в ностальгии и отвлеклась, Шварц складывает пальцы в несколько таинственных печатей, после чего вновь становится видимым. Маскировка у ассасинов, нужно признаться, всегда была на высоте. Бон легко вздрагивает, услышав холодный тон, обращенный к ней. Взгляд голубых глаз мгновенно отрывается от созерцания лепестков плюща на колонне и обращается со всем своим вниманием к фигуре на скамье. Пальцы уже на автомате тянутся к косе, но тут же замирают, когда хозяйка осознает, кто же сидит перед ней на одной из лавочек, вальяжно закинув ноги на другую, стоявшую рядом, и смотрит прямо на нее. На свою названную сестру, однако, с некоторым недоверием. — Шварц. И тебе здравствуй. Холодная усмешка скользит по бледным губам жнеца, пока глаза сосредоточенно изучают каждую деталь в изменившемся друге. Ростом Шварц не был обделен и при расставании казалось, что расти ему было уже некуда. Но каков итог? Здесь девушка может смело заявить, что он достиг двух метров уж точно. Но не в росте дело. Отнюдь не в нем. Она не слышит радости в голосе. Слышит лишь холод, вызывающий целую стаю мурашек. Прищурившись, он оглядывает ее с ног до головы, пытаясь выявить что-нибудь подозрительное в ее образе. Но ничего не находит. А затем, фыркая, скрещивает руки на груди, резко откинувшись на спинку лавочки. Даже хваленая маскировка не могла скрыть, насколько ассасину было здесь некомфортно. Когда-то давно Шварц любил Сулан. Теперь же - всей душой терпеть его не мог. Дело было даже не столько в городе, сколько в его атмосфере. Слишком веселый, слишком несерьезный, слишком светлый. Жители, казалось, вообще никогда не бывали обеспокоены своей жизнью. Будто здесь никогда не было смертей, будто никого не убивали. Ассасина откровенно раздражала эта веселость и беспечность. Там, где он жил последнюю пару лет, за подобную слабость следовала высшая мера наказания. Это уясняли сразу, быстро. На примере других. Застывшее море – колыбель для безжалостных чудовищ. Чем бездушнее – тем лучше. Толпа обозленных убийц, которые, словно гиены, готовы порвать глотку любому, даже одному из своих. Оплот ассасинов можно было назвать идеальной наемной армией. Если есть деньги – они будут служить беспрекословно, причем, любому. Любому, кроме императора. Наемники ненавидели династию почти так же сильно, как и вечно мешающихся друидов. Почти. Но сильнее. — С чего вдруг нас понадобилось собирать? Мы что, до сих пор его ученики на побегушках? Шварц не стесняется плеваться ядом, при этом стараясь как можно больше скривить лицо. Да, он изменился. Не только телосложением и лицом, но и характером. Казалось, в нем не осталось ни следа от той юношеской наивности, которая бурлила в нем вплоть до их расставания. Даже несмотря на характер, его образ поменялся кардинально: привычная деревенская одежда давно сменилась на практичный кожаный костюм с множеством карманов и ножен. Протез, видимо, так же был сконструирован в оплоте: качественный металл заметен невооруженным глазом, а едва видимые щели в нем так и привлекали к себе внимание – неужели даже туда он умудрился запихать какое-нибудь оружие? — Вероятно, мастер желает проверить вновь наши умения. На этот раз что-то более серьезное, раз нас вызывают лишь спустя столько времени из оплотов, — спокойно произносит Бон, пряча тревогу куда-то вовсе на последний план. — Мы ведь уже не маленькие. Без интереса оглядываясь по сторонам, Шварц приходит к интересной для себя мысли: омерзительность Сулана буквально меркла по сравнению с омерзительностью персиковой рощи. Здесь, помимо всего прочего, еще присутствовала глупая атмосфера романтики. Отвратительно. Ассасин цокает языком, рывком отворачиваясь от созерцания сакур, после чего вновь обращает взор к Бон, замечая, с какой аккуратностью она перебирает листья плюща, стараясь не задеть их металлическими коготками, предназначенными для того, чтобы проще было рассечь воздух и наложить нужную печать. — Надеюсь, старик знает, что делает. Шум торгового города внезапно прерывается едва заметным, нетипичным и довольно близким треском обломившейся ветки. Переглянувшись, гости беседки замолкают и синхронно вслушиваются в звуки вокруг, инстинктивно затаившись. Однако через несколько мгновений бывшие друзья, почти вслух выдохнув, расслабляются, замечая среди буйно цветущих кустов мелькнувшую рыжую шерсть. А вот и последний приглашенный пожаловал – единственный, к слову, пришедший ровно к назначенному времени. Лис шустро запрыгивает на порог беседки, внимательно вглядываясь черными глазками-бусинками в присутствующих, а затем, коротко кивнув головой, смирно садится на мраморный пол и, наконец, приобретает человеческую форму, плавно вытянувшись вверх мутной дымкой, словно какой-то дух. От животного у друида остаются разве что рыжие ушки на голове, которые он уже очень давно перестал прятать. Фукс предстает перед товарищами в белых оплотских одеждах и позволяет небольшой птичке-фамильяру, почти скрывшись от посторонних глаз, устроиться на плече, поближе к копне волос. — Здравствуйте, Бонфуа, Шварц. — друид дежурно улыбается им, здороваясь, но рядом садиться не спешит. — Мастера Осдена ещё нет? Ему отчасти хотелось узнать, как живут старые друзья, ведь в их оплотах он пролетал лишь мельком. Но видя всё то, что там происходит, особо не торопился бросаться на спутников с дружескими объятиями. Особенно на Шварца. Глядя на него, друид невольно повторяет в голове исцеляющее заклинание, несмотря на то, что знает его наизусть. — Здравствуй, Фукс. Нет, его еще нет… Сами ждем. Думаю, учитель желает проверить нас даже сейчас на элементарную пунктуальность. С которой мы… — розоволосая бросает взгляд на Шварца, который обогнал ее в появлении. — Видимо, справились. С этими словами Бон складывает руки на груди, попутно оправив плащ и наблюдая за своими названными братьями. Интересно, почему же друид так насторожился при виде ассасина? Пересекались ли они в оплотах? Самой Бон довелось побывать во всех. Самыми дружественными для таких, как она, оказались ассасины и рыцари. Хладнокровие и нейтралитет сохранялось с магами и, совсем немного, со стражами. А вот стрелки и друиды были отдельной песней — постоянное вмешательство со стороны последних в процессы протекания жизни на земле были тем еще поводом для конфликтов и сражений. Шварц оглядывает друида сверху вниз и лишь высокомерно хмыкает, не удостоив того даже кивком головы. Казалось, что оплот выбил из него не только жалость, но и хлипкие остатки вежливости и тактичности. Старейшины никогда с ними не здоровались. Был приказ – было исполнение. Ни здравствуйте, ни до свидания. Ассасины буквально жили бесконечными рапортами. Спасибо, что не в письменном виде: в качестве доказательства всегда хватало чьей-нибудь отрубленной головы. — Что, пришел путаться под ногами, как все остальные друиды? Если меня снова отправят разбираться с вашими попытками прервать естественный процесс смерти, то советую тебе впредь оглядываться. Это была первая за день длинная фраза, сказанная Шварцем. Более того, она даже звучала эмоционально. Пусть, что раздраженно. Эмоционально же! Тем не менее, вряд ли он говорил это серьезно: Шварц никогда не убивал людей без причины или без денег. Исключая, разумеется, собственных сооплотцев. Он не считал их за людей. И себя за человека не считал. — Единственный процесс смерти, который я тут прерву — ваш. Друид говорит это без какой-либо злости или подобного. Вообще без эмоций. Было вопросом, остались ли они у него вообще после обучения в Зеленой жемчужине. Да, условия жизни там были немного проще, чем Вороньем гнезде и тем более на Застывшем море, однако это совсем не значило, что учеба давалась легче. Любой врач должен уметь отрекаться от собственных эмоций в решающий момент – и друиды, такие же врачи, не были исключением. Ассасин вновь смеряет рыжего взглядом, а затем, многозначительно фыркнув, все-таки замолкает, вновь осматриваясь и надеясь увидеть вдалеке знакомый силуэт Мастера, однако ничем подобным и не пахнет. Ему ничего не остается, кроме как отвернуться от спутников и методично вертеть на пальце один из ножей, с которым он игрался еще до прихода Бон и не успел убрать. Когда пререкания внутри команды закончились, Фукс обращает внимание на плющ, что так красиво оплетал беседку до самой крыши. От зоркого лисьего взгляда не скрылось, как Бон им любовалась до его прихода... Вот только концы растения в одном месте стали немного болеть, засыхая. Не многие знают, да и не привыкли, что друиды лечат не только людей и животных. Их основа всегда была растениями. Их учат с растений. И со временем ученики Зеленой жемчужины автоматически учатся замечать, если со средой вокруг что-то не так. Даже рядом засыхает один-единственный цветок. Тихо и плавно поднеся руку к больным ветвям, почти невесомо касаясь их пальцами, друид дает возможность маленькой птичке-фамильяру выскочить из-под волос почти на самые пальцы. Распушившись белым комочком, та, под небольшой шорох и зелёное свечение, позволяет исцелить растение и продолжить ему красиво расти. Ему ещё очень рано вянуть. Бон наблюдает за тем, как чуть сморщенные лепестки плюща оживают и зеленеют под свежим дыханием жизни. Она не мешает, однако, несмотря на бледное подобие улыбки на губах и явного отблеска благодарности в глазах, предупреждает Фукса, мягко коснувшись его ладони холодными пальцами. — Не делай так больше, — тихо произносит жнец, не спуская взгляда с зеленых веточек. — Естественный процесс нельзя нарушать. Даже во благо. Ассасин с явным раздражением убирает нож обратно в чехол, хитро прикрепленный к сапогу и совершенно бесцеремонно вклинивается в диалог, обращая на себя внимание. — Полагаю, сам старик не собирается демонстрировать чудеса пунктуальности. Я сижу здесь с четырех часов. Четырех часов чего — Шварц не уточнил, надеясь, что его спутники и так все прекрасно поймут. Также он не стал упоминать, что половину из этого времени он проспал, но достаточно чутко, чтобы услышать, если бы здесь кто-то появился. Однако никаких следов чьего-либо присутствия, кроме нынешней троицы, и в помине не было. Шварц устало запрокидывает голову вверх и… внимательно прищуривается. Ни слова не говоря, ассасин встает на лавку ногами, стараясь достать до самого потолка беседки, хотя, в теории, он и без лавки мог бы с этим справиться. Со стороны непонятно, что так привлекло опытного разведчика, но мгновением позже, когда он кладет руку на один из вполне обычных на вид аккуратных кирпичиков и задумчиво мычит, становится ясно, что со строением что-то не так. Внимательные взгляды присутствующих тут же обращаются к нему, а фамильяр с испуганным писком перекочевывает обратно за ворот друида. Кажется, из всех находящихся здесь, ассасин пугал его больше всех. — Может, он и не собирался приходить? — делает предположение Бон, лишь сильнее кутаясь в плащ, взглянув на зашевелившегося приятеля. Правда, теперь признаки жизни он подавал не для того, чтобы нагрубить или съязвить кому-то, а совсем по иной причине. — Что там? Что ты нашел? — На нем нет мха. На единственном кирпиче его нет. Сразу же после сказанной фразы он резко хватается за лишнюю деталь, рывком ее приподнимая — действительно, не закреплена. Под ней оказывается еще одно аккуратно сложенное письмо. Ну, старикан, учудил. Шварц довольно ухмыляется, подбирая лист бумаги, и втайне радуется, что под камнем не оказалось никакой ловушки. — Не могу не согласиться, это он весьма практично придумал. С его-то вечными опозданиями. Наблюдая за происходящим со стороны, лис вдруг ловит себя на мысли, что поведение Шварца совсем не отличается от того, каким было в детстве. Да, может, он немного изменился, однако истинную натуру невозможно было скрыть за тонной сарказма. Фукс спокойно выдыхает — это всё ещё был Шварц. Их друг. Не убеждение — это действительно так и было. «Он сам забирался туда, куда не могли остальные и абсолютно всегда приносил что-то интересное.» Взгляд метнулся к письму в руках ассасина, который уже спрыгнул с лавки и, будто нарочно, неторопливо разворачивал немного пожелтевший от пыли лист. Даже Бонфуа уже не так сильно нервничала рядом со Шварцем — заинтересованность толкает ее вперед, вынуждая встать позади старшего и из-за его плеча вглядываться в аккуратно выведенные буквы очередного письма. Мастер частенько вытворял подобные трюки. Не единожды им приходилось находить в его записках какие-то стрелочки, что могли направить их к верному решению задания. И если Шварц и Фукс силой обладали, то с Бон все было в разы сложнее — девчонка совсем не имела таковой, и справлялась через силу с каждым испытанием. Однажды Осдену даже пришлось отвести ее в сторону от мальчиков, чтобы поговорить о том, что она никуда не годна подобными данными. Почему в стороне? Он прекрасно знал, какая реакция со стороны мальчиков последовала бы на отстранение их подруги из команды. Но потом что-то произошло. Что-то подтолкнуло ее к работе. Не силой взять, так взять речью. Заклинания. Розоволосая склоняет голову вбок, довольно быстро пробегаясь взглядом по строчкам. — Значит, — произносит она в тиши беседки. — Затерянный город? Ответом ей становятся два молчаливых и собранных кивка. Кажется, находка приободрила всех — парни даже не стали пререкаться между собой. Быть может, это послужит хорошим началом для командной работы?