***
Ночь проходила неспокойно. Микасе мерещились неясности, даже с лёгкостью можно сказать, что кошмары полуночного океана, от чего она распахивала глаза и, размерив дыхание, вновь засыпала под скрип дерева и еле доносящийся шум волн, которые бились о борт лодки. Вскоре окончательно смирившись с тем, что под утро заснуть не получится, Микаса окутывает сильнее, словно по отработанному алгоритму, законное место красным шарфом и, едко вдыхая его запах, открывает глаза. Девушка рыскает глазами в поисках родного лица брата, однако единственное, что поприветствовало её в это утро — спина капрала. Он, нескоро оборачиваясь, проговаривает: — Выспалась что ли уже? На его лице сохранилась вся та же безмятежность, но внутри он понимал, что разбудило Микасу в столь ранний час. — Куда подевался Эрен? Микаса теребит шарф, явно волнуясь и терзая себя только одними мыслями. Эрен пропал. — Пересел в другую лодку. — ухмыльнулся Леви. И его ухмылка не внушала ничего хорошего. Только беспокойство, что опасения окажутся реальностью. И больше всего Микасе не хотелось услышать следующее: — За то время, пока ты спала, планы слегка изменились. Теперь то стало ясно: все те же окрестности которые проезжали, те самые возвышенности, уже знакомые Микасе. Лодки повёрнуты обратно. — Операцию отменили? Где Эрен?! — Опять этот вопрос. Как же он мне надоел. Он что, ничего не рассказал тебе? — О чем?! — О том, что твой дружок полетит отдыхать за моря один. А мы в настоящее время возвращаемся обратно. — Ч-что? — А ты и не в курсе, я посмотрю. Жаль, что ты это узнала от меня, а не от своих друзей. Интересно, когда они собирались тебе об этом рассказать? Полагаю, в самый последний момент, ведь ты до жути, как там Эрен говорил, занудная? После сказанного Микаса изменилась в лице: эмоции можно было увидеть разные: от разочарования до внезапно появившейся злости. Она резво подлетает к мужчине, не на силу раскачивая лодку, и хватается за белоснежный ворот рубашки капрала, грубым тоном спрашивая: — Как вы посмели отпустить его одного?!! Этого порыва со стороны подчиненной Леви не сразу одуплил, но голос стал более низким и хорошо дал ей по загривку опомниться в каком она положении. — Руки убрала. Не то, я не посмотрю, что ты ценный солдат и сброшу твою тушу за борт. Микаса вмиг отпрянула от капрала, будто обожглась о что-то огненное. В свою очередь Леви впервые увидел слёзы на глазах у своей подчиненной, которые предательски полились из её глаз. Микаса, сглатывая ком обиды и разревевшись совершенно, как девочка, шепчет: — Эрен… почему так…? Микаса укутывается в шарф, чувствуя только три вещи: Обиду. Боль. Разочарование. Чувствовать себя обманутой и брошенной — мерзко. Мерзость — вдобавок ощущала Микаса, посмотрев на красный шарф. Она с психом срывает его с шеи. «Как же ты мог оставить меня здесь, Эрен. Как же ты мог бросить и уйти? Я ведь всего лишь хочу, чтобы ты был рядом.» Леви сохраняет невозмутимость своего вида и слегка теребит ворот, возвращая его в нынешнее приглаженное состояние, по пути вспоминая последнюю встречу с Йегером. …— Ну, что, готов? …— Готов. …— Ты хоть сказал ей правду или опять скидываешь это грязное белье на других? Эрен, поджав губы, отрицательно помотал головой и осторожно произнёс: …— Если сказал бы — она поплыла бы следом. …— Ясно. Леви знал ещё со вчера — Микаса не подозревала, что весь разведкорпус разыграл байку с прощанием. Знал, как она отреагирует на то, что Эрен принял решение пойти на этот риск в одиночку. Понимал, что сам тоже поступает неправильно, растаптывая её чувства. Хотя какое ему было дело? Однако иного выхода не было. Всем приходится чем-то жертвовать, особенно если цель велика и почти непреодолима.***
— Мои дорогие! Как добрались? Уже подплыв впритык к берегу, Леви поспешил ответить: — Как видишь, всё прошло по плану. Полагаю, Эрен уже на пути к той стороне. Только вот некоторые особы с этим смириться никак не могут. Эрвин у себя? — Ага. — Отлично, пойду доложу ему обо всем. Леви в последний раз взглянув на Микасу, которая так и осталась сидеть на месте, решил удалиться насовсем. Не имеет он восприимчивости к слезам девушек. А слёзы Микасы вдруг породили внутри Леви жалость, разбивая по-тихому камень в его чёрной, как смоль, душе.продолжение следует…