Агапэ

Бесконечная заснеженная пустыня уже не могла удивить своими видами. Она была все также холодна, сурова и печальна. Многие месяцы, больше положенных трех, она вуалью покрывала огромные просторы. Была великолепна в состоянии своей бесконечности,бескрайности и постоянстве, как пучина океана, как свет солнца и луны,как вселенная и бог. Но у океана есть дно, у луны - темная сторона, а вселенная,как появилась из точки, так и с хлопнется в неё. Так и зима имеет свой конец. Сугробы начали, оставаясь теперь одинокими кучками на фоне полян, уже покрывающихся приветливым пушком из зелени. Разлились ручьи и реки,переполненные талым льдом, бурлящим потоком умывая сонную землю. Запели певчие птички, надрывая тоненькие горлышки в страстной мелодии, но их было почти не слышно из-за ворон, отпугивающих их своими темными силуэтами гробовщиков и громким,но хрипловатым голосом. Эти птахи были хранителями покоя своей обители, они не подпускали звенящую улыбками, похотью и капелью весну. Жаром своей души она их не радовала, оскорбляла. Потому они заставляли её держаться в стороне вместе со своими шумными ручьями, бойкими на похотливые речи синицами и полной сока и жизни свежую траву. Да и сама обладательница живого духа будто не была против и добровольно обходила логово нечисти стороной, про себя радуясь лишнему поводу не приближаться к проклятому месту. В самом деле, если не выглядывать за пределы массивного дома, на котором гнездились верные спутники смерти,то можно было решить, что весна была не то что близко, её совершенно не существовало.  Но холодное солнце редкими тёплыми лучиками пробивалось через окна,щекотало нос и игриво касалось белоснежных ресниц. Оно напоминало о приятном, сладком привкусе жизни, уже разливающийся за толстыми стенами. Будило. Просило покинуть постылое убежище,чтобы дать облюбовать себя. Молило лишь о том,чтобы каждый ушел из кем-то оскорбленного поместья, взамен обещая надежду и мечту. Клэй был бы даже рад согласиться на предложение, последовать за чем-то мнимым,неуловимым,как он всю жизнь следовал за чернобровым пленителем его снов. Но одеяло обнимало крепче и дарило больше мечт и надежд,чем весна, чем тот самый темноволосый красавец. Оттого и вставать не было какого-либо смысла. К тому же,можно было ли позволить себе расстаться с чем-то,обнимающим так нежно и приятно,отдающим собственным теплом,когда во всём доме ещё царил холод остывших стен? Это щемящее чувство необходимости покидать своё убежище, встречаться с утренней сырой враждебностью своего собственного жилища было знакомо всем. Но только не нашему герою. Ведь даже если бы ему было необходимо куда-то собираться и бежать,а так и было, он бы не решился сделать этого,просто бы не смог. Оттого что спал.  Постель и сладкий сон окутывали его, позволяя лишь сладко сипеть и пускать тоненькие ниточки слюны из полу открытого рта. Ему что-то снилось. Это было легко понять по суматошно движущимся зрачками под его веками и мало,но резко сокращающимися иногда мышцами лица. За этим движением уже кто-то наблюдал.  Не было слышно,как он вошёл и приблизился к постели. Ведь наизусть знал расположение каждого предмета и каждой доски,способной издать скрип, оттого любое его движение по дому не сопровождалось излишним шумом. Это не вязалось с его сильной, грозной фигурой, казавшейся слишком тяжёлой для простого передвижения,что уж говорить о таком верном использовании своего тела. Столкновение этих качеств казалось невозможным,но вполне естественным для его обладателя. Не издав и звука, он присел напротив гостя, понемногу становящегося жителем его обители, и, поправив его белоснежные пряди, стал наблюдать за легким подрагиванием светлых ресниц. Он будто долго не решался на какое-то действие, борясь самим собой, поджимая бледные губы и хмуря густые брови. В нем проснулась та жалость и то чувство умиления,что способно посетить казалось бы любого, но для самого него оно было чуждо,неестественно. Не сказать,что оно не посещало его совсем: оно было естественно в отношении его семьи. Также он мог ласково улыбнуться отцу в ответ на его беспокойства, а после заключить в крепкие,теплые объятия. И сердце могло затрепетать при виде того,как младший брат впервые берет в тоненькие, хрупкие рученьки двуручный меч и не справляется с ним. В глубоком чувстве раскаяния и любви можно было бы прильнуть к груди матери, прощающей его за грубость. Снисходительно можно было тихо фыркнуть в кудрявые русые волосы второго брата, когда тот признавался в своей неправоте в недавнем споре. Чувство нежности,ласки и истинной любви посещало регулярно,когда он только завидит важных,дорогих ему людей. Но не было его никогда в отношении кого-то чужого, кого он знал не всю жизнь, не год, а лишь несколько месяцев. Никогда он бы не позволил себе прикоснуться к кому-то также аккуратно,как хотел прикоснуться сейчас. Это поражало и даже вселяло в него лёгкое чувство тревоги, так несвойственное его образу воина и охотника. Но он не стал сопротивляться и позволил ему раскрыться в большей степени, чтобы лучше понять и его,и себя и того,кто лежал сейчас перед ним в состоянии полного забытее и даже не предполагал,какой тайфун разыгрался в чужой душе.   Он коснулся тыльной стороной ладони чужой горячей, имеющей здоровый румянец, щеке. Отстранять её не не хотелось и он позволил ей пробыть на чужом лице пару лишних секунд - до тех пор,пока тот,кого он касался, сонно не открыл глаза. Взгляд алых глаз, наполненных не цветом,а кровью,был ленивым и слегка затуманенным. С моргающих ресниц спадали последние остатки сна. Дриму понадобилось время,чтобы осознать, что он проснулся и,все окружающее его, не было частью его вымысла или бреда. Как только у него это получилось, он зацепился взглядом за сидящего напротив Техно и вяло приподнял уголки рта. Некоторое время они пробыли в таком состоянии,слушая лишь ровное дыхание друг друга, скрипы и стоны старого дома, а также далекое,приглушенные ветром крики ворон. Не нарушая идиллию, Клэй было уже потянулся своими руками к чужому лицу, решив ответить на аккуратные чужие прикосновения, но у него не хватило то ли сил,то ли желания и он так остался с вытянутыми руками, лениво опавшими на край кровати,но не теряющие своего положения. Поняв намерение своего приятеля, мужчина склонился и ударился широким лбом о бледные запястья,застыв в таком положении. Его большие пальцы продолжали оглаживать налитую кровью щеку, когда руки, по которым текла кровь не его семьи, запустили свои тонкие пальцы в розовые тонкие, длинные пряди.  - Пора уже?- было произнесено вялым, тихим голосом. Его обладатель ели шевелил губами, уже закрывая глаза и снова погружаясь в сон. Компаньон не не позволил этому свершиться - его тяжёлая рука издала лёгкий шлепок о бледную щеку. Он был не сильным, но таким, что Дрим тут же распахнул глаза, теперь уж наверняка покинув царство Морфея. Собеседник отвечать не желал, он надеялся на чужую благоразумность, на то,что он сам догадается. Надежды его были оправданы. Во всём положении тела Техноблейда, выражении лица и уже припорошённым каплями дождя одеянии было ясно - "пора" было несколько часов назад. Даже в полудрёме альбинос смог осознать это и, недовольно что-то протянув, промямлив и проскулив, потер закрытые веками глаза ладонями и протянул одинокое- прости- после длительного путешествия,измотавшего его тело и разум он до сих пор не мог прийти в своё когда-то стабильное состояние. На него могла порой напасть смертельная усталость или удушающая тревога, ведущие либо в крепкие объятия, либо в постель. В кровати он проводить часы и сам себя за это корил. Он чувствовал, как как ест чужой хлеб и подчивается на чужих перинах, не отдавая взаимен достаточно. Как на зло, хозяева дома его в этом не корили и все твердили,что "это ничего","не важно"," забудь","ты ведь гость". Отчего-то эти фразы злили и доставляли кислое чувство досады вместо успокоения, которое ему желали подарить. Когда были силы, бывший королевский шут работал,охотился и тренировался,но в таком ритме он быстро перегорал и вновь становился ни на что не годен. Он был как разгорающейся на ветру огонь - боролся за возможность гореть ярче, заставляя трещать и ломаться под собой сухие ветви, но холодный порыв остужал его пыл и он легко потухал. А если бы он смог залечь меж раскалённых углей и переждать бурю,то мог бы пережить ненастную погоду. - Это ничего - ответил Техно, в ответ уже слыша недовольное фырчанье, которое он прервал следующим заявлением - помнишь, мы пару дней назад напали на след крупного кабанчика? - компаньон тут же притих и принялся во всю слушать - сегодня я вновь вышел на его следы. Если ты хочешь,мы можем прямо сейчас.. - Да!- тут же отозвался парень,уже сияя выражением абсолютного счастья на своем лице. Он знал,что они могут,как и в прошлый раз, не найти зверя, но сама идея погони,преследования жертвы пробуждало в Дриме что-то животное,некую дикую страсть, которая помогла ему резко подняться и усесться на своем ложе.  - Тогда собирайся. Я налью тебе бульона.- с этими словами он поднялся со своего места и направился к выходу,но его друг недовольно завыл и,хватаясь за подол его мантии, неприлично бойко просил: - Нет,останься,давай ещё немного посидим вот так- взмолился он,уже невольно сползая вниз, с кровати на пол вслед за подолом чужого одеяния. Его падение не могло длиться вечно,вскоре он столкнулся лбом с прохладными досками и только громче завыл.  Техно лишь безэмоционально окинул падшего взглядом,убеждаясь в сохранности его тела, и продолжил свое движение, выронив лишь строгое: - Нельзя.