inteyvat

      Небо над Инадзумой радовало жителей удивительной синевой и кучевыми барашками облаков. Ветер неспешно гнал по зеленеющим полянам лепестки цветущей сакуры, только недавно показавшей себя во всей красе, затмевающей любой из розовых закатов, предвещавших перемену штиля на море.       Имение Камисато непривычно молчало: не кричали слуги, не было слышно шагов охраны, даже птицы решили взять отгул и прятали клювы под крыльями, отсиживаясь в тени раскидистых веток. Тома и Аяка умчались на рынок, потому что «с утра там самые свежие овощи!» и глава клана остался в блаженном одиночестве распивать остывший чай, наблюдая за медленным движением облаков. Напиток оседает горечью на языке — всё же у сестры и Томы навыки обращения с чаем выше. Пиала приятно холодит руки, помогая отогнать подступающий зной. Мужчина полной грудью вдыхает свежий, пропахший вишней воздух и выпускает сквозь сжатые зубы.       Восхитительное спокойствие.       Ему не сказать, что неуютно, но такие затишья бывают лишь перед мощной бурей. Мимо, наконец, проходит стража и Аято нацепляет на лицо маску сурового начальника, провожая подчинённых хмурым взглядом, от чего оба мужчины вытягиваются и шагают, словно по струнке, неестественно высоко задрав подбородки. Комиссар лениво моргает и все его эмоции разом пропадают, рассыпаясь по ладоням неприятным пеплом. Как же он от этого устал. Он крепче сжимает чашку с чаем и делает глоток, морщась от вкуса — холодным он ещё хуже. У ворот слышится тихий диалог, но Аято не разворачивается, слишком погружённый в свои мысли.       Рядом шелестит несколько лепестков с ближайшего дерева и мужчина провожает их танец нечитаемым взглядом. Мороз по коже кричит о том, что за его спиной кто-то встаёт и он подавляет желание скривится и послать нарушителя своего спокойствия куда подальше, потому что он и так слишком устал от дел комиссии.       — Я посмотрю бумаги позже, — говорит он наигранно весёлым тоном, совершенно не меняясь в лице. — Можете быть свободны.       — В прошлый раз звали в гости, а сейчас — от ворот поворот, молодой господин? — Аято чуть не роняет пиалу, но успевает совладать с проскользнувшей в нерешительной улыбке растерянностью.       — Прошу прощения, — лимонные глаза смотрят на него с лёгкой смешинкой, — мне показалось, что это кто-то из комиссии.       — Так я могу остаться? — на лице девушки появляется едва заметная ухмылка.       Он кивает, чувствуя, что если скажет сейчас ещё хоть слово, то окончательно закопает себя в смущении. Путешественница садится напротив, оглядываясь по сторонам. В её волосах по-прежнему покоится незнакомый ему цветок, а в глазах отражаются звёзды. Девушка складывает руки на коленях, оправляя помявшееся платье и окидывает взглядом чайник и чашку в его руках.       — Я бы не советовал это пить, — говорит он. Почему-то ему кажется, что нужно сказать хоть что-нибудь. — Вышло не очень, да и остыло уже.       Люмин молчит, вообще не показывая, что слышала то, что он сказал и подставляет лицо встречному ветру, который продолжает гонять листья по террасе, прикрывая глаза. Солнечные лучи скачут по её прядям, создавая вокруг светлой головы почти божественный ореол и Аято спешит отвести глаза. Перегрелся, наверное.       — Аяка и Тома сейчас не дома, — он прочищает горло, потому что голос звучит непривычно хрипло и слишком сильно режет слух в этой тишине, — поэтому, если тебе хотелось встретиться с ними, то придётся подождать.       Странница открывает глаза и мягко кивает, впиваясь взглядом в его руки. Мужчина нервно стучит пальцами по фарфору, пытаясь понять, что вообще происходит. Девушка перед ним сидит настолько тихо, что он даже дыхания её не слышит и это слишком на давит, возвращая в печальное прошлое, когда он только-только получил титул главы дома и комиссии Ясиро, и прятал глаза от тёмных и недобрых взглядов опытных стратегов. Аято заторможенно моргает. Точно.       — Как насчёт партии в сёги? — он отставляет бедную пиалу в сторону и укладывает голову на сложенные ладони, улыбаясь так, как обычно улыбается на работе.       Люмин заинтересованно склоняет голову вбок и светлые пряди чёлки делают её взгляд ещё пронзительнее. Мужчина встаёт и галантно подаёт ей руку, предлагая помощь. Её ладонь в его ощущается слишком маленькой. Такие тонкие пальцы действительно могут удержать меч, чтобы противостоять Архонту? От девушки пахнет чем-то непривычно сладким и Аято даже хочет спросить, что же это, но вовремя останавливает себя, понимая, что это, во-первых, неэтично, а во-вторых, странно.       В его комнате слегка душно и он открывает окно, впуская свежий воздух, который, как назло, сразу же подхватывает сладковатый аромат, исходящий от путешественницы. Мужчина даёт отмашку рукой и все наблюдатели оставляют их наедине — дышать становится чуть легче. Люмин бегло осматривается, но скромно садится за небольшой столик, наблюдая за тем, как он раскладывает фишки на доске.       — Я могу вкратце объяснить правила…       — Я когда-то играла в нечто похожее, — тихо роняет девушка, ощупывая гравировку на одной из фигурок. — Первый ход за Вами, молодой господин.       Аято сначала теряется, но успевает взять свои эмоции под контроль и легко улыбается передвигая пешку на клетку вперёд. Путешественница переводит взгляд на доску и тоже ходит одной из пешек, открывая себе атакующую линию для слона. У него мурашки по спине ползут от того, как быстро она реагирует. Они совершают ещё два хода, выстраивая классические позиции крепостей. У девушки каждый ход действительно занимает менее семи секунд, словно она просчитывает каждую его мысль. Снова наступает очередь Люмин и она совершает совершенно нелогичный ход, не встречая его фигуру своей на центральном поле, и глава дома Камисато хмурится, ощущая лёгкий налёт разочарования. Что же, Аято от своей стратегии отходить не намерен.       — Удивительная целеустремлённость, молодой господин, — он усмехается в мыслях, но на лице сохраняет непринуждённую улыбку. Как предсказуемо.       Мужчина заканчивает построение своей крепости и с неким умилением смотрит на то, как странница думает над своими действиями. Это погружает его в прошлое, когда он старался научить сестру играть, но, даже спустя года, достойного отпора от неё он так и не получил. Путешественница снова не думает над движением руки дольше десяти секунд. Неожиданно открытый огонь сбивает Аято с толку, потому что Люмин даже не поставила короля в крепость, а в бой бросается с поддержкой лишь коня. Происходит первый размен пешками и конь девушки остаётся на поле незащищённым. Мужчина не скрывает разочарованного вздоха и ходит пешкой с намерением открыть бой в центре.       Как-то сами собой приходят мысли о прошлом, о том, как отец учил его играть и нежный смех матери, наблюдавшей за их баталиями. Аято — тогда ещё совсем мальчишка — печально жал отцовскую шершавую от меча ладонь и уходил в комнату — рассказывать подушке о том, как он мог бы походить, чтобы победа оказалась в его руках. Он раз за разом просил о реванше, но отец лишь качал головой и отправлял дорабатывать стратегию игры.       Мужчина атакует с фланга и они снова разменивают пешки. Аято ходит конём, сбрасывает две фигуры и осекается, цокая — отвлекаться нельзя. Люмин двигает ладью и он будет страдать от недостатка фишек в руке. Путешественница забирает его пешку серебром и глава клана выдыхает — она тоже делает ошибки. Он решает идти на ладью и золото противника вилкой, но девушка с лёгкостью сдаёт свои ему фигуры и надвигается на вражеский лагерь.       — Что-то не так, молодой господин? — её голос пропитан спокойствием.       Растерянность отражается на его лице, когда Аято вдумывается в происходящее на доске. Он хмурится, сжимая тонкие губы и нервно постукивая по краю стола. Странница отрывается от партии и разглядывает запечатлённое на его лице недоумение. Комиссар выдыхает и идёт в атаку, стремясь успеть поставить мат первым. Люмин уходит от огня, закрывая дорогу слону, и открывая ему возможность совершить сброс прямо на голову. Аято выдыхает слишком громко и с плохо подавляемой улыбкой, в душе теплится предвкушение победы. Какая жалость. Путешественница атакует, сбрасывая пешку на его защищающегося генерала — радость на лице мужчины сменяется негодованием и он сжимает руки в кулаки.       Отец делал так же — давал ему возможности выиграть, но отбирал в их последний момент, один раз Аято даже перевернул сёгибан со злости и долго кричал на мужчину. Аяка тогда даже плакала — никогда не видела брата в такой ярости. Он не общался ни с кем из семьи неделю. Сколько же фарфоровых чашек он тогда побил — представить страшно. Но он всегда был упёртым и держался до самого конца, пока отец — с подачи матери, как потом понял Аято — не пришёл мирится первым. В той примирительной партии он тоже проиграл.       Он идёт в бой: ест слона, угрожая её королю, а затем сбрасывает фигуру, давая второй шах. Теперь преимущество на его стороне, а девушка должна потерять нить атаки на его лагерь. Люмин наблюдает за хищно раздувающимися крыльями носа, сжатыми в тонкую полоску побледневшими губами и напряжёнными плечами. Она уводит короля — он ходит пешкой — и сбрасывает серебро. Аято прыгает конём, с грохотом впечатывая фигурку в доску. Он сбрасывает фишку в лагерь противника и тихо ругается — над его королём всё ещё висит угроза. Он даёт пешкой шах и открывает диагональ для слона, хмурясь и кусая губы.       Он продолжает бить, понимая, что отдавать инициативу — почти смерть. Девушка уводит короля и мужчина жертвует своим слоном, загоняя её фигуру в угол. Он не отводит взгляда от доски и тяжело дышит. Аято совершает прыжок, окружая вражеского короля. Он поднимает взгляд на путешественницу, не успевая спрятать эмоции за маской, и натыкается на яркий янтарь, в глубинах которого мерцают звёзды. У него перехватывает дыхание и пепел оседает в лёгких, мешая вдохнуть. Люмин не разрывает зрительного контакта и одну за другой сбрасывает фигуры, загоняя его короля в угол…       — Мат, Аято, — и ставит слона за его обречённой фигурой.       Он оглядывает доску и старается заставить себя дышать. Глаза щиплет, комната расплывается и мужчина закрывает лицо рукой. Люмин наблюдает за его трясущимися плечами, но не двигается с места, давая ему время. Аято издаёт сдавленный всхлип и глубже зарывается в рукав кимоно, стараясь подавить любые звуки. Белое платье шелестит совсем рядом и на спину ложится тёплая маленькая ладонь, нежно поглаживающая мягкую ткань. Он рвано втягивает воздух сквозь сжатые зубы и медленно качает головой, старательно пытаясь натянуть на лицо улыбку, но девушка пресекает его попытки посмотреть не неё, отходя за спину, не убирая ладони.       Со стороны ворот слышится оживлённый разговор и в громком смехе он узнаёт сестру и Тому. Аято пытается оглянуться на странницу, но она обходит его, даёт отмашку рукой на прощание и скрывается за сёдзи. Он долго вглядывается в её удаляющийся силуэт и впивается размытым взглядом в доску. Под его королём прячется маленькая бумажка. И когда только успела? Он дрожащими руками разворачивает листок и снова трясётся, с хрипом выдавливая из себя несколько смешков и позволяя слезам очертить солёные дорожки на щеках.

«Когда носишь маску, она рано или поздно прирастает к лицу.»