***
— Да, но горячая. Типа настолько свежая, когда ее передают тебе через окно, что она мягкая, теплая и соленая. Нил описывал Жану картошку фри уже почти десять минут, и у него с минуты на минуту должны были закончиться прилагательные. Прошлая ночь, когда они спали в одной постели, прошла на удивление хорошо, Эндрю лишь несколько раз просыпался с колотящимся сердцем. Жан терпеливо уверял его, что да, у него была возможность ее попробовать, и да, она была очень хороша. — В следующий раз, когда ты будешь в Сиэтле, я приготовлю тебе картошку по-лионски, и ты все поймешь. — Что пойму? — Все. Нил рассмеялся. — Ты теперь умеешь готовить? — Вроде того. — признал Жан. Эндрю сказал ему, что не нужно включать громкую связь с Жаном, и, черт возьми, убедился, что тот знает, что он не следит за их разговорами, но Нил сказал, что ему это нравится. Они разговаривали по телефону, занимаясь другими делами, и это было по-своему интимно. Когда Эндрю разговаривал со своей семьей, это требовало от него полной концентрации. Нил разговаривал с Жаном так, словно тот был частью его сознания. Эндрю ходил взад-вперед, как будто они втроем сидели в одной комнате. В данный момент Нил с помощью влажной тряпки и зубной щетки пытался очистить их обувь от грязи и пыли. Он взял с собой не больше одной пары кроссовок и хотел очистить их от пыли, прежде чем они отправятся к команде. Эндрю искренне надеялся, что он взял с собой не одну зубную щетку. Он представляет себе Нила в слишком большом свитере, воротник которого сползает с плеча, обнажая шрамы, побелевшие от возраста и солнца, его длинные ноги, выглядывающие из-под подола, телефон, зажатый между ухом и плечом, — он бродит по кухне, следуя указаниям Жана, пока на плите закипает кастрюля. Он представляет, как его глаза светятся от счастья, а лицо раскраснелось от пара, когда он замечает Эндрю, наблюдающего за ним. — Твоя команда определилась, как вы проведете время? — спросил Жан, и Нил посмотрел на него, чтобы он дал ответ. — Worlds of Fun Oceans of Fun. — процитировал Эндрю. Нил рассмеялся его бесстрастному исполнению. — Excusez-moi? — Так называется место, куда мы сегодня идем. — взял себя в руки Нил. — А потом мы пойдем ужинать. — Надеюсь, это будет… приятно. — предложил Жан, и Эндрю представил, как он морщит нос от легкого отвращения. Нил завершил разговор и удивленно посмотрел на телефон, который тут же зазвонил в его руке. Его глаза расширились, и он без слов бросился к Эндрю, словно боясь, что телефон укусит его, если останется в его руках. Ваймак — Ты на громкой. — сказал Эндрю вместо приветствия. — С кем? — хмыкнул Ваймак. — Нил и я. Ваймак на мгновение замолчал. — Хорошая игра была в субботу, Джостен. — Спасибо. — сказал Нил, все еще глядя на телефон, словно не понимая, что происходит. — Я видел, как ты разговаривал с другим Вороном из состава Орионцев перед игрой, это было мило с твоей стороны. Нил перевел взгляд на Эндрю, безмолвно умоляя его о помощи. Но он просто смотрел в ответ на нападающего, не обращая внимания на то, что тот молчит и не отвечает. — Завтра ведь ответный матч, верно? Со Змеями? — продолжил Ваймак, когда понял, что Нил не собирается ничего говорить в ответ. — Да, сэр. Здесь. Они говорят, что наш стадион починят к тому времени, когда мы будем играть с Аллстарс. — Можешь не называть меня сэром, малыш, ты не играешь за меня. Разве подразумевалось не это? — Не могу поверить, что говорю это, но Райсман заставляет меня скучать по Лисам. — сказал Эндрю, готовый бросить своей старой команде кость, если это поможет успокоить нервы Нила. Ваймак рассмеялся, и звук наполнил комнату. — Что, он не разрешает тебе курить на воротах? — Он — кусок дерьма. — подтвердил Эндрю, не обращая внимания на широко раскрытые глаза и слегка панический взгляд Нила. — Что он сделал? Со всей этой ситуацией с Воронами? — Ни черта. Ваймак издал низкий свист. — Это довольно холодно. Большинство профессиональных тренеров высказались. Эндрю увидел возможность и воспользовался ею. — Почему бы тебе не рассказать Нилу, чем ты занимался. С Тецудзи. Бешеный взгляд Нила теперь сопровождался беззвучным пыхтением, но Эндрю лишь приподнял бровь. — Хорошо, мы только что отправили письмо. — Письмо? — уточнил Эндрю, и наступила тишина, пока Ваймак соображал, что он делает. Он уже отправил Ваймаку ссылку на письмо с текстом «Долго же ты ждал». Он знал о письме. Ваймак знал о письме. Единственным, кто не знал о нем, был Нил. — Открытое письмо, подписанное всеми капитанами и тренерами университетов Северной Америки, в котором они отказываются играть с Воронами до тех пор, пока те не смогут гарантировать безопасность спортсменов, находящихся под их опекой. Нил снова перешел от паники к озадаченному выражению лица, пытаясь разобраться в происходящем. — Они все равно собирались это сделать, учитывая произошедшее. Еще немного поразмыслив, Ваймак перешел к подробному перечислению всего, что произошло в студенческом экси с тех пор, как статья стала достоянием общественности. NCAA отстранила Эдгар Аллан от участия в любых видах спорта до завершения полного расследования. Команда Воронов лишилась права участвовать во всех оставшихся играх учебного года. Тецудзи Морияма был отправлен в неоплачиваемый отпуск, который вступил в силу немедленно. Один из членов вспомогательного персонала, имя которого не разглашается, сбросился с верхушки гнезда. Само гнездо было закрыто. Его парковка была пуста, а двери закрыты на цепь, как и стадион Баронов. Университет предлагает спортсменам, желающим уйти, перевод без штрафа, а тем, кто хотел остаться, — стипендию, не связанную со спортом. — У них не было выбора. На прошлой неделе в университетском городке прошла акция протеста, в которой приняли участие как преподаватели, так и студенты. И Лоуренс Дюмурье, ты его знаешь? Он, заведующий кафедрой английского языка, ушел с работы. Лауреат премии New York Times, поэт-лауреат, самый востребованный профессор литературы в мире, уволился через Twitter и заставил своих аспирантов убрать его кабинет. Больше в кампусе не появлялся. — Что это был за твит? — спросил Эндрю. — Подожди, я его сохранил. — Ваймак засуетился. — Я провел десять лет в окружении детей-солдат не для того, чтобы получить должность в университете, где держат детей-рабов. Взгляд Эндрю не отрывался от лица Нила. Он видел, как выражение его лица менялось от усталости к неверию, к полной уязвимости, вплоть до закрытости. Это означало, что он решил, что самым безопасным вариантом будет отступление. Это было больно видеть, но он понял. Блядь, понял ли он. Смысл сказанного, того, что Джереми прав, дойдет до него, возможно, позже. Но не сейчас. Конечно же, когда он снова заговорил, Нил спросил: — Что это значит? Ваймак снова усмехнулся. — Это значит, что с Воронами покончено. Их уже не вернуть. Я не удивлюсь, если они снесут стадион бульдозером. — Голос Ваймака звучал совсем невесело. — Я уже много лет пытаюсь уничтожить Тецудзи Морияму. То дерьмо, о котором я знал, то, как он давил на своих игроков, телесные наказания — это отвратительно, и я не могу поверить, что совет директоров позволял этому продолжаться настолько долго. По поводу письма я планировал позвонить по телефону, но моя голосовая почта была полностью заполнена, когда я пришел в понедельник. Я не скрывал, что мне не нравятся его методы, и остальные тренеры первого дивизиона решили, что у меня есть какой-то план. — Был ли у тебя план. — спросил Эндрю без всякой интонации, показывающей, что это был вопрос. — У меня его не было. Но у Райсмана был план, и он позволил мне его позаимствовать. Так что я написал письмо, а Эбигейл убрала все ругательства, и мы разослали его на подпись. Нашлись один или два противника, но это было больше связано с политикой, чем с несогласием с тем, что это нужно сделать. Никто не хочет играть с детьми, которые так страдают. Ни один тренер… ну, не мне вам об этом рассказывать. Вы сами это пережили. — Они закрыли Воронов. — сказал Нил потерянным голосом. — Можешь поставить свою задницу, что они это сделали. — Но система работает. Они выигрывали. — наконец сказал Нил после минутного молчания. — Программа, они… — Оно того не стоит. — сказал Ваймак, его голос повысился. Ликование, которое он испытывал, описывая уход Тетсудзи, улетучилось, и на его месте появилось нечто гораздо более мрачное. Если бы они встретились лично, Эндрю швырнул бы в своего бывшего тренера зажженной сигаретой, когда Нил захлопнул рот и еще сильнее скорчил гримасу, не желая высказывать никаких вариантов, которые можно было бы принять за несогласие. На этот раз от молчания у него по коже пробежали мурашки. — Ваймак. — сказал Эндрю. Просто его имя. Обращение. Взывание. — Оно того не стоит. — повторил через некоторое время Ваймак, но его тон был намного, намного мягче. — Победы или слова о развитии спортсменов не стоят того, если для этого приходится причинять им боль. — Но… — Даже если это работает. Даже если они будут великолепны. Оно того не стоит. Нил снова замолчал, но молчание было не таким вынужденным, а более обдуманным. — Ты думаешь так, как думает совет директоров, — они доминируют в своем дивизионе, поэтому программа, должно быть, правильна. Ты думаешь, что это того стоит, потому что теперь ты можешь выходить на корт и «разгромить магазин», когда тебе вздумается, потому что ты потратил время, вытерпел все, что они сделали, и преодолел это? Вот и все, верно? — Да. — Хочешь знать, что я думаю? — спросил Ваймак, прежде чем продолжить, не давая Нилу возможности ответить: — Я тренировал сотню Лисов, и ты знаешь, что я беру людей, которым нужен второй шанс. Таких, как Эндрю. Таких, как Элисон. Так что я знаю, о чем говорю. — Эндрю заметил, что он не назвал имя Кевина, и задумался, почему. — Я думаю, ты всегда был крутым сукиным сыном. Думаю, ты просто такой и есть. Да, я видел игру сразу после оглашения, видел, как ты разнес Орионцев в пух и прах. И я думаю — это все ты. Не Вороны. Не Тецудзи. Ты. Ты никогда не позволишь этим ублюдкам победить. Думаю, именно поэтому ты так нравишься Эндрю. Нил перевел взгляд на него, и внезапно покалывание на его коже приобрело совершенно иной смысл. — Хватит, — сказал он, и Ваймак усмехнулся. — Ладно, не буду тебя дразнить. Прямо сейчас. — сказал Ваймак и, словно почувствовав, что Эндрю собирается прервать его, быстро продолжил. — Дело в том, Нил, что ты всегда был таким игроком, и не заслужил ничего из того, что они с тобой сделали. И какой бы дерьмовой ни была вся эта ситуация, теперь, когда она стала достоянием общественности, я не успокоюсь, пока не буду уверен, что Тецудзи Морияма больше никогда не сможет смотреть на других детей. — Как Кевин? — спросил Нил, даже не пытаясь осмыслить сказанное, и в трубке воцарилось молчание так надолго, что он извинился. — Нет, прости, блядь, я просто… — Ваймак замолк. Эндрю недоумевал, что его так смутило в столь очевидном вопросе. — Мы заберем его в пятницу. Он приедет в Пальметто на неделю или около того, а через неделю, если все пойдет хорошо, снова начнет играть. Думаю, пройдет какое-то время, прежде чем он свяжется с кем-то из вас. Они будут преследовать его — пресса. Ради комментариев о его здоровье и о Воронах. — Мориямы уже приезжали? — Что ты имеешь в виду? — осторожно сказал Ваймак и выслушал, как Нил сообщил ему, что они пришлют кого-нибудь, кто будет заниматься PR. — Это проблема Ваймака на следующей неделе, — наконец сказал он. — Сейчас нам нужно поставить Кевина на ноги и сохранить его трезвым. О СМИ мы сможем побеспокоиться потом. — Если только ты сначала не выломаешь дверь. — вставил Эндрю. — Умник.***
Будь я проклят, если в мой контракт не включат собственного хуесоса. Мне кажется, что это очень не вовремя. Неужели мы просто примем эту статью за правду? Мы, как общество, должны опередить власть толпы. Нет даже полицейского протокола, не говоря уже о том, чтобы кого-то осудили. Насколько я знаю, пока вина не доказана, человек невиновен. Рико УМЕР, вы не можете дать ему покоиться с миром, а? Мой брат был Вороном, и все это дерьмо — правда. Если там все время было так плохо, какого хуя они просто не ушли? Он услышал тихий стук в дверь и, поняв, что это Нил, вышел из браузера. Он наверняка захочет позвонить Жану, а ему сейчас не нужно видеть эту интернет-войну, бушующую вокруг Воронов и Идеального Корта. Эндрю знал, что ему тоже не следует читать это дерьмо, но каждый раз, когда он пытался оторваться от форумов, его сковывал страх что-то пропустить. Нил не заслуживал того, чтобы его снова застали врасплох, и, если бы он мог сделать для него эту маленькую вещь, он бы сделал. Даже если ему захочется дотянуться до телефона и выбить все сопли из этих людей, которые ничего не понимали. Которые заслуживали того, чтобы их били до тех пор, пока они не поймут. Он отмахнулся от этих мыслей и впустил Нила; тот уже оделся, чтобы выйти и встретиться с их командой. У них было еще много времени, прежде чем их ждали в вестибюле, и то, что Нил пришел раньше, могло означать, что он хотел воспользоваться его телефоном. Но то, как Нил смотрел на него, не было тем лицом, которое он использовал, думая о Жане. Эндрю прильнул к нему и замер, прислушиваясь к тому, как Нил сглатывает. Его глаза были яркими, а на щеках появился румянец, когда Эндрю прижался к нему. Он всегда старался спрашивать, прежде чем прикоснуться, но каждый раз, когда он делал это, каждый раз, когда Нил принимал его близко, он отмечал его энтузиазм, маленькие подсказки, которые говорили ему, что, когда он наконец попросит соединить их губы, ответ будет «да». Нил говорил ему «да» тысячью способов; пальцы, крепко сжимающие его собственную толстовку с таким видом, который можно было бы принять за страх, но Эндрю уже знал, что Нил сопротивляется желанию прикоснуться к нему в ответ. Его зрачки расширились, а язык высунулся, едва заметно, когда он наклонился ближе. — Да? — прошептал он, и Нил судорожно кивнул. — Да. Эндрю не торопился, позволяя предвкушению нарастать, чтобы Нил наклонился вперед и почти сам соединил их, а затем резко подался ему навстречу, чтобы взять все в свои руки. Раздался негромкий звук, не совсем стон, но все равно приятный, и некоторое время Эндрю довольствовался его теплом, позволяя поцелую быть единственной точкой их соприкосновения. Постепенно он позволил рукам опуститься на грудь Нила. Не для того, чтобы подразнить, а просто чтобы почувствовать. Верхняя одежда была достаточно тонкой, чтобы он мог почувствовать, как рельефно выделяются шрамы, как выпирают ключицы, как поднимается и опускается грудь под кончиками пальцев. Пульс Нила участился, и он прервал поцелуй, чтобы глотнуть воздуха. Эндрю дважды поцеловал его челюсть, сначала рядом со ртом, а затем ближе к уху, наслаждаясь тем, как тот вздрогнул. Линия шеи была открыта, обнажена, и он не смог удержаться, чтобы не припасть к ней губами. — Остановись. — прохрипел Нил. Эндрю оказался в другом конце комнаты, прижавшись плечами к противоположной стене, менее чем за мгновение. Нил по-совиному моргнул и огляделся, словно ожидая увидеть в комнате еще одного человека. Как будто ему было непонятно, почему Эндрю ведет себя так, будто кто-то наставил на него пистолет. — Прости. — начал Нил, но грубое «Заткнись» от Эндрю прервало его, и на несколько мгновений воцарилась напряженная тишина. Нил не был… напуган, но он определенно был в замешательстве. Замешательство было лучше, чем страх. — Не извиняйся за то, что остановил. — сказал Эндрю, заставляя себя оттолкнуться от стены и расслабить позу. Его руки дрожали, но он не показывал этого, вместо этого засовывая их в карманы. Он готовился к этому. Он работал над этим вместе с Би, пытаясь сделать так, чтобы в первый раз, когда ему скажут «нет», он не сделал это настолько ужасным опытом, что проебет все для другого человека. Для Нила. Возможно, это был первый раз, когда Нил вообще сказал «нет» с уверенностью, что к нему прислушаются, а Эндрю позволил собственному багажу все испортить. — Блядство. — прорычал он, и Нил вздрогнул, прикрыв горло руками и вдумчиво посмотрев на на Эндрю. Его льдисто-голубые глаза часто бывали выразительными, но сейчас они были тревожными. Эндрю почувствовал, что вся его душа выставлена на всеобщее обозрение и что его попытки расслабиться могут оказаться напрасными. Он еще мгновение смотрел на Эндрю, а затем медленно сполз по стене и сел на пол, свободно обхватив ноги руками. Он сгибал пальцы и переплетал их между собой, казалось, довольствуясь ожиданием. Эндрю рыкнул и позволил себе оттолкнуться и сползти по стене, в отчаянии ударившись затылком. Он молчал — не мог, не мог из-за ненависти к себе, застрявшей в горле. Но его удивило, что Нил тоже не нарушил молчания, похоже, он был доволен тем, что просто сидел, пока Эндрю не взял себя в руки. Это заняло некоторое время, в основном потому, что Эндрю не хотел прибегать к помощи подручных средств, когда он не заслуживал того, чтобы использовать их в данный момент. Примерно через десять минут он сдался и приступил к дыхательному упражнению: закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы набрать воздух на счет «четыре» и так же медленно выпустить его. Когда он снова открыл глаза, Нил не только все еще сидел на месте, но и повторял его дыхание. — Важно, чтобы ты знал, что можешь сказать «остановись», и я не распсихуюсь. — сказал Эндрю, чувствуя, как к нему возвращается разочарование. Если он не мог справиться с этим, то ему вообще не стоило целовать Нила. — Я знаю. — просто ответил Нил. — Правда? — Да. Я… я не ожидал, что ты перепрыгнешь через всю комнату, но ты остановился, когда я тебя попросил, как я и знал. Я не… — он оборвал фразу, и Эндрю позволил себе небольшую надежду на то, что он не испортил все полностью. — Ты должен быть в состоянии сказать «нет» без того, чтобы я распсиховался. — Эндрю попытался снова. Нил прищурился. — Но, возможно, я распсихуюсь. В какой-то момент. — Нет, не распсихуешься. — сказал Эндрю. — Мы остановимся, пока до этого не дошло. — Может быть. Но я не совсем… я не ожидаю… — неуверенно проговорил он. — Если я распсихуюсь, что ты будешь делать? — Ты не… — Но что, если да? Что, если я случайно запаникую? Даже если это ты. Эндрю сглотнул. — Тогда, если ты запаникуешь, я постараюсь уберечь тебя. Пока ты не придешь в себя. А потом мы сможем поговорить о том, что послужило причиной. Нил кивнул. — Тогда мы сделаем то же самое для тебя. Ты… ты как я, Эндрю. — Слово, которое ты ищешь, — «травмирован». — Да, наверное. — Нил не совсем усмехнулся, но улыбка была, скрытая за серьезным лицом. — Значит, если я все правильно понял, то, что я сказал «остановись», выбило тебя из колеи. — Этого не может быть. — Но так оно и есть. Эндрю разочарованно поморщился. — Но этого не может быть. Это… — он указал на Нила, потом на себя, — без этого ничего не получится. — Значит, мы тренируемся. — Нил. — сказал Эндрю, пытаясь донести больше, чем возможно даже с таким именем, как у него. Разочарование. Нежелание использовать это между ними в качестве пробного шага. — Могу я прикоснуться к тебе? Или это будет плохо? — спросил Нил, находясь в другом конце комнаты. Эндрю хотел ответить «да», но его кожа гудела, натянутая слишком сильно, и он покачал головой. — Да, я подумал, что сейчас это может быть плохо. Я… — Нил вновь запнулся, его лицо опять приобрело розовый оттенок. — Я… мне очень нравится, когда ты ко мне прикасаешься. — Я знаю. — Я имею в виду, таким образом, да, но также, когда я паникую. Когда ты прикасаешься ко мне, как на пирсе. К моей шее, когда ты вроде как схватил меня. Это помогает. — Я не могу с этим справиться. Когда я в таком состоянии, — признался Эндрю, Нил ничуть не удивился. — Может, мне не трогать тебя за шею? Когда мы касаемся? Руки Нила дернулись. — Может, я могу попробовать… — Отвечай на вопрос. Нил. Касаться твоей шеи, да или нет? — Да. — сказал Нил, а затем смиренно вздохнул. — Но ты не можешь оставлять на мне никаких следов. Никогда. На Эндрю накатила волна тошноты, когда он осознал, что тот говорит, и на мгновение комната снова исчезла, пока он погрузилась в раздумья о последствиях этих слов. Легко, так легко было забыть о том, что Нил не в безопасности, когда они оставались наедине. Даже если он сделает все идеально, даже если он покажет Нилу, что значит говорить «нет» и быть услышанным, он вернется туда, где это не имеет значения. И если Ичиро узнает, что он был… с ним, с тем, на что он в конце концов решился, они оба, скорее всего, умрут. — Я бы никогда не рассказал ему, что это был ты. — Нил словно прочитал его мысли. — Я бы никогда не поступил так с тобой. Но я не могу… — Он подтянул ноги к бедрам и прервал зрительный контакт, предпочитая сосредоточиться на коленях. — Я не могу… — Тебя за это накажут. — Да. А потом Эндрю оттолкнулся от стены и зашагал в сторону ванной, потому что он уже знал это. Он видел засос на шее Нила в ту ночь, когда накачал его наркотиками. И темные синяки после. Он уже сделал это. Из-за него Нил уже был наказан. То, что Нил вчера с насмешкой отверг его заверения в том, что его не накажут за то, что он взял машину, было вполне логично. Зачем ему верить Эндрю, если он уже так сильно проебался? Эндрю встал на колени перед унитазом, прижал крышку к бачку, и его вырвало. Нил, прижатый к крыше отеля в Майами, темные, густые синяки на руках, испуганные глаза. Покорность, гнев и беспомощность Нила, который изо всех сил старался избегать его, отчаянно пытаясь убежать. Пустота в его взгляде, когда Эндрю заставлял его отвечать на вопросы, пустая печаль, когда его отпустили. На следующий день, на корте, когда Нил дрожал и отказывался встретиться с ним взглядом. — Что они с тобой сделали? После той ночи? — шипел он в унитаз, а в ответ получал тишину. Он снова задыхался, вырывая полотенце из держателя, чтобы вытереться. — Нил. — Я потерял привилегию быть его любимчиком. — сказал ему Нил. Эндрю не смотрел на него, но его голос звучал пусто. — По-английски, Нил. — Я был в свободном использовании. — Нил опустил глаза. — Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать больше. Эндрю не сказал, и ему хотелось бы сказать, что это потому, что Нил попросил (умолял) его не делать этого, но правда заключалась в том, что он не мог говорить. Его желудок словно налили свинцом, запечатав туловище и задержав воздух в груди. Внутри него разум задавал вопросы, которые он никогда не произнесет вслух. Сколько их? Кто это был? Как сильно это было больно? Как долго ты представлял мое лицо, пока это происходило? Эндрю медленно приходил в себя. Его кровь была похожа на старую мокрую газету, засоряя организм и делая его движения медленными. Он корчился, чувствуя, что не может контролировать собственное тело, и от этого становилось еще хуже. — Эндрю. Ты в безопасном месте. Никто к тебе не прикасается. Ты в безопасности. — голос Би. У него были проблемы. Он не помнил, как позвонил ей, но и не мог спросить, как она тут оказалась, — язык еще не отошел. Он боролся с этим, снова зашевелился, и его ботинок гулко ударился о ванну. — Думаю, он уже приходит в себя, Нил, убедись, что ты не трогаешь его. Просто дай ему свободы. Эндрю, просто дыши. Поднимайся не спеша. Запомни: спешка не поможет. Медленно вдыхай, четыре раза, четыре раза выдыхай. Эндрю попытался прогнать мысли о том, что произошло, о том, что происходит сейчас, о том, что должно произойти, но это оказалось слишком сложной задачей. Вместо этого он вздохнул. — Он моргает. — Голос Нила был очень тихим, как будто он тоже думал о диссоциации. — Нет, сейчас моя очередь, — пробормотал он, смеясь над собственной шуткой. — Эндрю? — Бетси? Что-то я не припомню, чтобы тебя приглашали в Миссури. — Мне позвонил Нил. Могу я проверить, пожалуйста? Сможешь назвать две вещи, которые ты можешь потрогать? — Плитка и человеческие недостатки. Эндрю понимал, что с ним происходит, но это не означало, что он мог это контролировать. Его организм неистово выбрасывал химические вещества в мозг, отчаянно пытаясь стабилизировать его состояние. Но благодаря тому, что его целый год калечили медикаменты, они переборщили, наводнив его серотонином, которого хватило бы, чтобы убить лошадь. Он рассмеялся. — Хорошо. — вздохнула Би. — Где мы находимся? Эндрю моргнул. Теперь, когда она упомянула об этом, стало очевидно, что он находится на полу. Он посмотрел на раковину, на свои ноги, раскинувшиеся рядом с ванной, и на Нила, стоящего в дверном проеме, но прижавшегося спиной к стене, далеко за пределами досягаемости. Телефон Эндрю лежал на полу между ними, как щит. Медленно, со стоном, он собрался с силами, прижался спиной к стене и медленно сел. Он чувствовал себя так, словно его свалил на пол защитник. Или, может быть, автобус. — Итак, Нил уже рассказал мне о том, что произошло… — Болтливый, Нил. Натаниэль. Болтливый. — Эндрю бросил на него взгляд. Тот легко встретил его. — Ты сказал, что доверяешь ей. Эндрю сделал еще один глубокий вдох и медленно выдохнул, борясь с желанием рассмеяться. — Да, — подтвердил он. — Мне трудно… нелегко общаться с людьми по ту сторону этого. Нил медленно кивнул. — Хорошо, ты был в отключке почти целый час. И Рене сказала мне позвонить Би. — Ты позвонил Рене. — Я позвонил Жану, он позвонил Рене, а она позвонила мне. И сказала позвонить Би. — Ебаный Христос, — сказал Эндрю певучим голосом, которым он почти не использовал после того, как действие лекарств закончилось. — Где ты сейчас находишься, Эндрю? — спросила Би, и он усмехнулся. — Я не отключался уже много лет. — Это из-за меня. — сказал Нил, но Би издала отрицающий звук. — Это точно не твоя вина, Нил. Я думаю, было бы неплохо признать, что твои обстоятельства могут стать триггером для Эндрю, и подготовиться к тому, как это будет выглядеть, чтобы никто не удивился. Но это не твоя вина. И если ты не возражаешь, я скажу, что ты проделал огромную работу, обеспечив безопасность Эндрю. — Нил покраснел до корней волос и в легком шоке уставился на телефон. — Убедиться, что ты не трогал его и что никто другой не тронет, а потом обратиться за помощью к людям, которым, как ты знаешь, он доверяет, — это было очень правильно. — Он похож на дорожный конус, когда краснеет. — сказал Эндрю Би, чем заслужил его взгляд. — Его фильтр, вероятно, скоро снова заработает. — тепло сказала Би, игнорируя Эндрю и обращаясь к Нилу. — Есть лекарства, которые могут помочь, но Эндрю не хочет их принимать, поэтому мы можем сделать и другие вещи. Иногда помогает прикладывание льда, или музыка. Разговоры. Просто важно… — Чтобы я его не трогал. — закончил Нил. — Я понимаю. В конце коридора есть автомат со льдом, может, мне сходить за ним? — Там есть автомат с мороженым? — Это было бы полезно, Нил. Эндрю, ничего, если Нил принесет тебе льда? — Наверное. Нил старался двигаться медленно, но Эндрю все равно вздрогнул. На мгновение они установили зрительный контакт, после чего Нил убрал ключ-карту в карман и ушел. Он позаботился о том, чтобы дверь за ним закрылась и защелкнулась, что заставило Эндрю вздрогнуть. Вернувшись, он сел за стол и расстелил на полу пластиковый пакет, наполненный льдом. Эндрю ткнул в него пальцем. — Ты меня избегаешь. — нейтрально сказала Би, когда все расселись по местам. — У тебя были другие дела. — в том же тоне ответил Эндрю. — Эндрю… — Би замолчала, в ее голосе послышались нотки отчаяния. — Я никогда не буду слишком занята для тебя. Лисы всегда будут давать мне работу, и это никогда не изменится. Ты также должен знать, что я не работаю с Кевином на дому. Я направила его к кое-кому… — Почему? — огрызнулся Эндрю. Он был так удивлен этим, что фальшивая мания улетучилась, словно ее и не было. Би сказала ему доверять ей, и он полагал, что она будет более внимательной, чем сейчас. — Потому что я слишком близка к тебе, чтобы быть объективной… — Тогда… — Нет, Эндрю, я не буду слушать советы. Это не обсуждается. Я не буду работать с Кевином, потому что в его интересах иметь кого-то на своей стороне, и он знает, что я на твоей. Это касается и его, и тебя, и меня. Я твой психотерапевт, а ты, малыш, уклоняешься от меня. Менее добрый человек мог бы заметить, что у тебя уже давно не было таких панических атак, подобно этой, отчасти благодаря регулярной терапии, и что пропуск сеансов увеличивает вероятность возникновения приступа. — Я был занят. — Я знаю. У тебя было много дел поважнее, — сказала она слегка насмешливым тоном, и Эндрю увидел, как уголок губ Нила приподнялся в ухмылке. Он бросил на него взгляд, но ухмылка не исчезла. — Ты можешь выбрать: либо я останусь с тобой на линии, чтобы уладить все с твоим другом, либо ты соглашаешься на завтрашний сеанс. Или и то, и другое, я полагаю. Эндрю долго смотрел на телефон, пока тишина не стала неловкой, и наконец сказал: — Завтра. — Тогда я поговорю с тобой завтра. — Би сказала это так, словно ее не удивил его выбор. — Не забудь вздремнуть. Она повесила трубку, прежде чем он успел бросить последнюю колкость, от чего ему почему-то стало легче. Завтра он сможет придумать, чем открыть разговор. Он сглотнул, понимая, что ему нужно как-то объяснить Нилу последние два часа, и не знал, с чего начать. — Нил… — начал он, но Нил покачал головой, останавливая его. Но он все равно закончил: — Я не могу… — Можешь, — просто сказал он. — Потому что я простил тебя, а ты не знал. — Как, блядь, я должен это сделать? — огрызнулся он, и Нил не дрогнул от его гнева. Он сидел и смотрел на него с невозмутимым выражением лица. — Потому что ты обещал, что больше не причинишь мне вреда. И то, что ты решил, что больше не можешь этого делать, причинит мне боль. Если ты хочешь…если ты хочешь уйти, я пойму. Мне все равно будет больно. Но ты не уйдешь из-за какой-то неуместной ненависти к себе. — Как ты можешь хотеть, чтобы я был здесь? — спросил Эндрю, его голос был ровным. Нил смотрел на него с расстояния в несколько футов, и Эндрю почувствовал, что придвинулся чуть ближе. Он все еще не был готов к прикосновениям — не мог найти тот мир, тот центр, который позволил бы ему смириться с этим. Ему казалось, что он снова в Калифорнии, его кожа горит, а тело мало-помалу умирает. — Я все еще хочу, чтобы ты был здесь, — сказал ему Нил. Успокоил. — Что может улучшить ситуацию прямо сейчас. Ты сказал не прикасаться. — Говорить. — сразу же сказал Эндрю, и Нил кивнул в знак понимания. — Я не знал, что ты не имел этого в виду. В то время. Я думал, ты сделал это специально. — Н…не… не помогает. — пробурчал Эндрю, и Нил поморщился. — Я в процессе. — заверил его Нил. — Ты сказал мне, что не заставлял Кевина делать это, когда он уходил… — На самом деле это не помогает. — Дело в том, что я не виню тебя. Я виню… — Нил прервал себя, и внезапно Эндрю смог полностью сосредоточиться на нем, а не на давлении в груди. Когда стало ясно, что Нил не собирается продолжать разговор, Эндрю протянул руку и взял пакет со льдом. Он был похож на мусорный пакет, завязанный сверху. Эндрю пальцем проделал дырку в верхней части и достал кубик льда, покатав его на ладони. — Я рассказал ему, что случилось. И что это был несчастный случай. А он все равно… сделал это. Это был несчастный случай. Он подумал, что я сбежал. — Значит, он тебя совсем не знает. — сказал Эндрю, и Нил поднял на него глаза. — Ты бы не убежал, не с Жаном. — Нет. Не с Жаном. — прошептал Нил. Он смотрел на Эндрю с чем-то… слишком близким, в его глазах. Что-то неуместно похожее на благословение перед тем фактом, что он смотрит на человека, промокшего от пота, полулежащего на полу в ванной и хватающегося за тающий кубик льда, как за спасательный круг. — Я не могу заставить тебя проходить через это, как будто я здесь ебаная жертва. Мне нужно собраться с мыслями. — Если бы у тебя было все в порядке, ты бы не имел со мной ничего общего. — уверенно сказал Нил, и от этого Эндрю даже вздрогнул. — Я знаю, что ты не хотел, чтобы это случилось. И я знаю, что ты не оставишь никаких следов. Ты будешь осторожен. Обнаженное доверие во взгляде Нила должно было стать его концом. — Мне все еще жаль. Это было уже второе извинение, которое он предложил Нилу, и первое он не принял, сделав одной рукой режущий жест. — Мне жаль. — продолжил он. — Я не хотел… — Я же сказал, я уже это знаю. — В его голосе послышались нотки раздражения, и Эндрю отбросил их в пользу более насущных вопросов. — Ты заслуживаешь того, чтобы у тебя был кто-то, кто может… — Чего ты так боишься? — спросил Нил. — Что я не справлюсь. Что тебе нужно лучшее. Я не хочу, чтобы ты жалел об этом. — Что? — спросил Нил, одарив его яркой ухмылкой. — Боишься, что останется шрам?***
Было немного странно входить на тот же стадион, где они только что играли, с мышцами, еще не восстановившимися после последней игры. Все было не так плохо, чтобы кто-то из игроков хромал, но во время разминки определенно ощущалось то, что Ваймак назвал бы «отсутствием суеты». На другой стороне площадки у Змей, хотя и свежих, были похожие проблемы. По дороге репортер сунул ему в лицо микрофон и спросил, не боится ли он «встретиться со змеями без их клыков», намекая на то, что оба Нокса будут отсутствовать. Эндрю спросил, сколько времени у него ушло на то, чтобы придумать эту фразу, и продолжил идти. Ему до смерти надоел Канзас-Сити, и он был готов вернуться домой. Они с Нилом должны были пойти на командную прогулку еще вчера, но Эндрю был измотан, не хотел и не мог. Мысль о том, что придется бороться с толпой в парке аттракционов и общаться с публикой, была слишком тяжелой, чтобы даже думать об этом, и, хотя он планировал солгать Би, она была права, и ему не помешал бы сон. Он сказал Нилу, чтобы тот уходил, но тот попросил остаться. Он помнил, как успокоилось дыхание и он расслабился на другой стороне матраса, когда между ними было столько пространства, сколько они могли осилить, а его рука дернулась, как будто его тело хотело притянуть того ближе и прижать к своей груди, как они делали в поле. Но вместо этого он заснул, а проснулся спустя несколько часов, когда Нил лежал на том же месте, свернувшись калачиком. Они воспользовались приложением для доставки еды и заказали самую ужасную пиццу, которую он когда-либо ел в своей жизни, после чего снова легли спать. Никто не стал упоминать о том, что они пропустили прогулку, и Эш надеялся, что Нил отдохнул и будет готов играть сегодня вечером. Если судить по первому тайму, то две игры подряд не сильно замедлили Нила. Змеи, лишившись своего лучшего нападающего и защитника, упорно сражались и сомкнули ряды, пытаясь отбиться от них, но этого было недостаточно. Они и сами это знали, судя по тому, как боролись за то, чтобы удержать голову над водой, пока Бароны брали свое. И если Эндрю в какой-то момент не стал пасовать открытой А’Жасмие, а просто прижал Ассама отскоком, то это было исключительно его личное дело. Примерно в середине третьей четверти, когда запасной нападающий атаковал его в воротах, Эндрю пришла в голову мысль, что чем дольше они будут участвовать в смертельных матчах, тем больше у них будет выездных игр. Тем больше шансов у Нила покататься. Тем больше возможностей заснуть рядом друг с другом. Тем больше шансов поцеловаться, сказать «да» и сказать «нет», сплести пальцы и хотеть. Эндрю отбил мяч на полпути к полю и усмехнулся.