***
На часах значился шестой час утра. Солнце ещё и не думало вставать на горизонте, но комната была оснащена светом от светильника. Совсем недавно я попросил у Ёшино купить мне какую-нибудь подсветку в комнату, потому что мне страшно спать в темноте. Это, между прочим, даже не враньё! Я часто просыпаюсь рано утром или ещё хуже – ночью, поэтому светильник пришёлся очень кстати. К слову, его мне подарили на недавно прошедшее Рождество. В последнее время интересных событий почти нет. Мы иногда встречались с Сенку, иногда с Йоханом. Я узнавал много нового и это, конечно, не могло не радовать, но из-за моей лени у меня отобрали половину ирисок. Поводов учиться стало больше. Мне вновь объяснили основы биологии, немного химии и физики. И, не поверите, но ко всему этому подключился и Рей. Этот засранец посетовал на то, что я не достаточно учусь и теперь мне приходится читать книги даже находясь в моём подсознании. И книги эти по медицине. Ну, как сказать книги? Они больше похоже на склееные друг с другом распечатки из разных статей или, например, план какой-то лекции, но и так всё понятно. Жаловаться не на что, иначе Рей ещё работы подкинет. Сегодня тридцать первое декабря, всего один год до две тысячи десятого года. Конечно, в Японии другой год, ведь здесь летоисчисление идёт от правления нового императора, но что мне мешает мыслить по-европейски? Правильно, ничего. Что хочу, то и делаю. Йохан улетел на несколько дней в Германию (мне он, кстати, тоже предлагал, но я отказался), а сегодня у нас праздник, поэтому мы идём в гости. Угадайте к кому? Правильно, к Юдзурихе. Естественно, у родителей свои развлечения, у детей – свои, но всегда есть одно «но». Мы с Юдзурихой будем единственными детьми, потому что Тайджу сейчас уехал куда-то с родителями, а Сенку сильно заболел. Эти две потери усложняют мою миссию, но мы все равно прорвёмся. Всё-таки, с девочками у меня намного лучше складывалось общение, чем с мальчиками. Я совру, если скажу, что Рождество было весёлым. Это самое худшее Рождество в моей жизни. Дело в том, что отмечали праздник мы в маленьком кругу семьи. Я, Ёшино и Йохан. Почему они решили трапезничать именно в таком унылом составе – для меня остаётся загадкой. Серьёзно, в чем кайф сидеть со взрослыми, которые выглядят так, словно съели целый завод с лимонами? Молчат, едят и придаются воспоминаниям о прекрасном прошлом. Зато подарки были классными. Ёшино, как я и сказал ранее, подарила мне лампу. Она такая синенькая, с ушками котика и милой мордашкой. Каждый раз, как я смотрю на это восьмое чудо света, моё сердце грозит остановиться. Йохан же вручил мне огромный справочник про грибы и ягоды, а вместе с ним ещё и пару касет со всякими мультиками. В нашей гостиной стоит старый DVD и, кажется, я нашёл себе занятие на остаток беззаботного детства. Скоро ведь в школу поступать буду, а там лучше не расслабляться лишний раз. Закибербуллят ещё. Мне не спалось. После этой проверки сон как рукой сняло. Пытаясь хоть как-то себя развлечь, я позвал Рея, который незамедлительно откликнулся. — Ты, идиот, — сонно потирая глаза, прошипел Рей, появляясь прямо рядом с моей кроватью, — почему ты вызываешь меня в такую безбожную рань? Совесть есть вообще? Или тебя в детстве роняли? — Нет, меня просто назвали Никитой, — закатил глаза я, — к слову, ты повторяешься. Фразу про моё жестокое детство ты упоминал в мою триста пятую жизнь, когда я тупил и не мог ничего сделать без твой помощи. Брр, отстойное время. Рей посмотрел на меня с презрением, а затем я вспомнил кое-что ещё. — Ах да, наставники не могут спать, так что не притворяйся сонным. По искрам ненависти в глазах моего драгоценного наставника, я понял, что если продолжу говорить, то точно напрошусь на висилицу. Стоп, о чем это я? У нас же Клятва, он не может меня убить. Три раза «ха», неудачник! — Не понимаю слов, исходящих из твоего поганого рта, сладкий, — раз уж в его лексиконе появились такие противные слова, значит он невероятно зол. Ну, мне-то все равно, это просто информация для вашего общего развития, — я не помню, что было вчера вечером, а ты мне говоришь о делах двухсотлетней давности. Ну да, не помнит он. Я посмотрел на его серьёзное лицо, перерыл в своих воспоминаниях события вчерашнего вечера и даже на секунду засомневался в своих убеждениях. Неужели, это болезнь Альцгеймера? Бедный Рей, он же ещё так молод... — Вчера ты чуть не придавил меня шкафом, хотел покрасить мне волосы в платиновый блонд, пытался ампутировать мою руку изолентой и проколоть уши зубочисткой, — я немного помолчал, — и все из-за того, что я не поделился с тобой своим яблочным соком. Рей мстительно улыбнулся. — Это того стоило. Большего ожидать не стоило, это же Рей. Честно, тогда мне хотелось выплеснуть этот сок на его наглое лицо, но я слишком хотел пить, поэтому не смог. И вкусно, и патлатого идиота побесил. — Так зачем ты меня вообще вызвал? Я имитировал сон, пытаясь вновь ощутить себя человеком, а ты безжалостно обломал все мои усилия, — сколько драмы в этих трогательных словах. Как жаль, что мне плевать. — Узнать, как я справился с проверкой Системы, конечно же, — приподнял одну бровь я. Между прочим, Рей должен знать о моих проверках, но я не удивлён его безалаберностью. Стоило ожидать от него подобного. — Никита, никаких проверок не было, — внимательно прищурив глаза, сказал Рей, — ты головой ударился где-то? Ты поднялся на тысячный уровень, Системе уже все равно на тебя. Она занимается делами поважнее. Я впал в легкое замешательство. Это точно была проверка. После того, как я разгадал замысел иллюзии, то тут же оказался в своём мире. Что же это могло быть, если не Системные приколы? Всего лишь сон?***
Я ненавижу опаздывать. Серьёзно, это вообще кому-то нравится? Приходить на пятнадцать минут позже назначенного времени, извиняться перед ждущим человеком, а потом испытывать чувство неловкости на протяжении всей вашей встречи. И знаете что? Именно поэтому я всегда опаздываю. Все, что мне не нравится происходит со мной с завидной постоянностью. Я думал, что так будет и в этой жизни, однако Ёшино оказалась самым пунктуальным человеком, которого мне доводилось встречать. Никакой суеты, быстрых сборов и спешки. Подарки уже готовы, одежда заранее поглажена и сложена в нужном месте, а время расписано поминутно. Вау, это так классно и одновременно жутко. Так запариться над обычными вещами – это надо уметь. Зато удобно и собираться долго не приходится. Уже через десять минут нам надо выходить, но Ёшино все ещё прихорашивалась у себя в комнате, и мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Впрочем, за ожидание мне обещали ириски, так что я всеми руками и ногами «за». Боже, мной манипулируют конфетами, куда катится моя жизнь? Не то чтобы я был против... Наконец-то дверь комнаты открылась и из неё вышла Ёшино в просто сногшибательном платье. Темно-синяя атласная ткань мягко прилегала к телу, выделяя талию и прочие прелести, а рукава заменяли две тонкие бретельки того же цвета. Вроде такое обычное, но фигура и сама внешность Ёшино делают свое дело. К слову, я впервые вижу её в платье, а не в джинсах и кофте. Такая красивая, глаз не оторвать. И только я собрался сделать комплимент, как заметил скованность движений и неуверенный взгляд Ёшино, устремленный куда-то в пол. Руками она как бы обнимала саму себя, а губы были сомкнуты в тонкую полоску. Неужели ей настолько некомфортно? И тогда-то я заметил. От правой ключицы Ёшино и уходя за её спину, простирался большой шрам от ожога. Бледно-розовые рубцы, идущие словно паутиной по её коже выглядели пугающе, но только сперва. Несмотря на то, что Ёшино чувствовала себя не в своей тарелке из-за такой открытой одежды, я почему-то ощутил, как внутри меня разливается гордость за неё. В Японии, где любое отличие от нормы, любой дефект внешности был чреват непринятием обществом и насмешками. Это сильно, хотя немного безрассудно. Почему безрассудно? Да потому что на улице минусовая температура, а она в этом лёгком платьице. Так и до болезни не далеко – одна жертва уже есть, зовут его Сенку Ишигами или жертва совмещения ДНК пекинской капусты и вампира. Перемрете ещё от воспаления лёгких, вообще отлично будет. Скрывать свое недовольство я не стал. — Мама, ты же простудишься так. Холодно на улице, я сам как Се- капуста! — какая опасная оговорка. Она подняла на меня удивлённый взгляд, но затем он сменился обычным, нежным. — Все хорошо, я надену тёплую верхнюю одежду, — Ёшино улыбнулась и потрепала меня по голове. Тем временем, я задумался о том, почему никогда не замечал этот шрам. Появлялась ли передо мной Ёшино в открытой одежде? Нет. У неё даже пижама закрывает ключицы, руки и тем более спину. Да и на встречи она обычно ходит в закрытых нарядах, но я думал, что это от холода, зима же. Интересно, а знал ли об этом настоящий Сэйю? Или он был слишком мелким, чтобы интересоваться подобном? Заметив мои постоянные взгляды на шрам, Ёшино горько усмехнулась. Она слишком проницательна, чтобы не заметить моего очевидного интереса. Так бестактно с моей стороны, но любопытства не уменьшилось. — Это шрам от ожога кипятком. Моя мать в порыве ссоры вылила на меня воду из горячего чайника, его только с плиты сняли. Вот и осталось.. это, — быстро рассказала Ёшино, натягивая пальто, — Уродливо выглядит, да? Мать вылила кипяток на родную дочь? Просто из-за ссоры? Я ужаснулся от этой безжалостности со стороны матери Ёшино. И отношения, и жизнь своему ребёнку испортила. Ну и родственники у меня, конечно... — Ни капли, — без заминки ответил я, — это добавляет к твоей внешности свою изюминку. Почему ты должна стесняться этого? Хоть шрам и связан с плохими воспоминаниям, но ты все равно выглядишь красиво даже вместе с ним. Все равно, что скажут остальные насчёт этого, главное, что думаешь ты сама. Не все же люди идеальные, в конце концов, — я перевёл дыхание, — ты самая красивая мама на свете! Достаточно по-детски звучит? Я решил скрасить свои взрослые речи чем-то более наивным и несерьёзным, но получилось как-то смазано... Хотя, Ёшино вроде прослезилась. Эй, погоди, у тебя же макияж сотрётся! — Я так рада, что ты у меня есть, Сэйю, — она улыбнулась сквозь слезы и присела на корточки, чтобы обнять меня, — я люблю тебя, Сэйю. Как же это неловко.***
Я думал, что остаток этого дня пройдёт совершенно спокойно и очень ошибался. «Все-таки, Юдзуриха же довольно тихая девочка, ничего страшного не случится» – и что в итоге? Я пью мультифруктовый сок из игрушечного чайного сервиза, ожидая, пока маленькая мастерица выберет мне помаду из своей мини-косметички. А ведь прошло всего пять минут с того момента, как нас оставили наедине... Ладно, это всяко лучше, чем сидеть и ломать себе глаза над бесконечной горой книг. Наверное. Если выбирать Сенку или Юдзуриху, то я выберу лучшее – Тайджу. С этим добряком страдают только мои уши, а не моё тело или душевное состояние. Тем временем, Юдзуриха немного скованно рассказывала о чем-то, что я не понимал. — У тебя цветотип внешности – зима, — негромко бормотала она, — красная помада сюда не очень подойдет. Или подойдет? Можно фиолетовую, но у меня она почти закончилась. — Почему зима? — с любопытством спросил я, стараясь хоть как-то вникать в бормотание девочки. В глазах Юдзурихи словно загорелись огоньки. — Темные волосы, яркие глаза и бледная кожа. Чем не зима? — уже более смело рассуждала Юдзуриха, — думаю, что это больше из-за твоих голубых глаз. Почему они такие? — Это гены, — пожал плечами я, — от отца передалось. Юдзуриха внимательно посмотрела на меня, а затем принялась складывать свою косметичку на место. Фух, кажется, красить меня сегодня не будут. Однако, пятилетняя девочка так серьёзно занялась этим делом, что я насторожился. И не зря. — Ты, наверное, в прошлой жизни был океаническим алкоголиком, — приложив палец к подбородку, произнесла Юдзуриха. Я впал в ступор. О чем она? Какой океан? Какой алкоголик? — Не понял? — Ты в прошлой жизни пил океаны, поэтому в этой жизни у тебя голубые глаза, — пояснила Юдзуриха, невинно улыбнувшись. Кажется, мои заумные приколы над Сенку обратились против меня... Иначе, как объяснить происходящее? Видимо, Юдзуриха подумала, что не только у её мини друга странная внешность по меркам японца. Повезло так повезло. — Океан же синий, — нашёл лазейку я. — Синий тоже голубой, — впрочем, эта лазейка исчезла так же быстро, как и появилась. Ага, а черный тоже жёлтый. Спорить я, конечно, не стал. Не буду разрушать светлый мир этой девочки. — Или ты голубики переел? — поинтересовалась Юдзуриха с живым интересом, — а может небо на вкус попробовал? — Голубика тоже больше синяя, нежели голубая, — заметил я. Юдзуриха смущённо отвела взгляд в сторону, видимо, придерживаясь того правила, что один аргумент два раза не действует. Я уже собирался как-то отшутиться, но она опять задала довольно логичный вопрос. — А почему она тогда не синибика? Эта девочка удивляет меня всё больше и больше. Вопрос, над которым действительно надо задуматься. Впрочем, у меня был ответ и на это. — Вырастешь – узнаешь. Свое недовольство высказывать она не стала, лишь задумчиво пожала плечами и достала из кармана ириску. Стоп, ириску? Мой взгляд тут же зацепился за сладость в руках Юдзурихи. В такой же упаковке, в какой мне давал Сенку. Ага. Из всего множества японских сладостей у Юдзурихи нашёлся ирис той же фирмы, что хранится у меня в карманах? Интересно. — Юдзуриха, а откуда у тебя эти конфеты? — как бы невзначай полюбопытствовал я. — Эти? Мне их Сенку при встрече дал, взамен на то, чтобы я побесила тебя! — её честности завидовал весь мир Систем, — а что? Сенку... Вот же гад! Решил устроить войну? Не на того нарвался, я тоже взятки давать умею! Щедро отсыпав горсть ирисок Юдзурихе, я тоже начал вести переговоры. — Эти ириски я отдам тебе взамен на то, что ты таким же способом побесишь Сенку. Договорились? Девочка с сомнением посмотрела на горсть сладостей перед собой. В её карих глазах плескалось недоумение, беспокойство и задумчивость. Соблазн велик, да? По лицу Юдзурихи были видны её колебания, хотя она являлась далеко не свечкой на спице между двумя бокалами шампанского. — Не стоит, Сэйю, — улыбнувшись произнесла Юдзуриха, — мне мама столько сладкого не разрешает. — А если мама не узнает? Я заставляю эту невинную девочку обманывать своих родителей. Боже, как же я ужасен, просто убейте меня. Ах да, меня и так убьют. Значит, терять нечего! — А так можно? — казалось, глазки Юдзурихи заискрились непомерным энтузиазмом. — Конечно, просто не рассказывай ей и не показывай конфеты, — пожал плечами я, — спрячь куда-нибудь. Юдзуриха приуныла. — Мама всегда комнату проверяет, от неё никогда не получается что-то скрыть. Прям проверяет? Ну, наверное, это нормально, когда твой ребёнок ещё маленький и тащит с улицы в дом что попало, но разве Юдзуриха так делает? При взрослых она боится даже лишнее движение сделать, а тут какие-то проверки. — А что ещё твоя мама делает? — желая разузнать больше, спросил я. И тут Юдзуриха пустилась в рассказ. Из всего сказанного можно было сказать, что её мать склонна к гиперопеке. Опять же, Юдзуриха ещё совсем маленькая и Асуна (или как её там?) пытается заботиться о ней, но выглядит это странно. Она даже не отдавала свою дочь в детский садик, где давались основы письменности и устного счёта, потому что сильно боялась за кровиночку. Однако, Сэйю тоже учился всему дома, поэтому я взял на заметку спросить об этом у Ёшино. Выглядело странно, но на все находились какие-то доводы и оправдания. У Юдзурихи было много запретов и по её словам можно догадаться, что ей почти не давали права выбора. Может, поэтому она растёт такой застенчивой? Думаю, это сильно повлияло на её характер в каноне, хотя после окаменения Юдзуриха казалась более свободной. — Была ситуация, когда один мальчик назвал меня кривоногой, — Юдзуриха уже рассказывала обо всем, что приходило в голову, а я спокойно слушал её рассказы, — мне тогда стало так обидно, а мама сказала, чтобы я просто не обращала внимания. Но тот мальчик все равно продолжает обзываться, когда мы видимся. Юдзуриха выглядела очень расстроенной этой ситуацией. Вот из-за подобного бездействия родителей и появляются комплексы у детей. Это как-то.. неправильно? Просто терпеть, пока тебя унижают? Я начинаю приобретать убеждение, что Япония – страна терпил. Надеюсь, оно окажется ошибочным. — Мне нравится, как ты смело ведёшь себя при взрослых, — вдруг произнесла Юдзуриха, — и когда мы играли в мафию. Это было так весело, но мама ругает меня, если я начинаю слишком громко смеяться или влезаю в чьи-то разговоры. Я просто стесняюсь этого. Я нахмурил брови. Ругать ребёнка за смех? Асуна, ты пробиваешь уже второе дно, там и до третьего недалеко. Это уже ни в какие рамки не лезет. Надо что-то делать! Пока я тут, Юдзуриха не будет расти закомплексованной и стеснительной девочкой, иначе я себе этого в жизни не прощу. — Знаешь, чтобы побороть стеснение, можно разговаривать с самой собой перед зеркалом, что-то рассказывать, представляя, что ты стоишь перед публикой, — на ходу придумывал я, — или можешь заучивать небольшие стихи и рассказывать кому-то, например, своему отцу или даже мне. Я всегда буду рад послушать тебя. Юдзуриха посмотрела на меня широко распахнутыми глазами, но затем её лицо смягчилось и озарилось яркой улыбкой. — Спасибо, Сэйю! — она взяла мои ладони в свои, — я постараюсь следовать твоим советам! — Ох, да не за... — Знаешь, а может у тебя голубые глаза, потому что ты дитя небес? Ангел? Да она издевается...***
Юдзуриха оказалась не только хорошим собеседником, но ещё и прекрасным генератором странных, но интригующих идей. По её инициативе мы сделали маленький канат из простыней, стащенных из комнаты родителей девочки, потом украли с кухни капусту и нарисовали ей лицо фломастерами, решив, что хотим побыть в компании Сенку. Теперь же мы крадёмся к комнате со швейной машинкой, чтобы пришить к моим запасным шортам каких-нибудь нашивок. А что? Жизнь же одна, а нас двое. По словам Юдзурихи, она уже умеет зашивать некоторые дырки в вещах и, как раз, пришивать нашивки к одежде. Это, конечно, не верх дизайна, но для пяти лет – да. — Давай пришьём сердечки и звездочки на заднюю часть шорт? — предложил я, уже сидя в комнате. Юдзуриха тем временем заправляла швейную машинку нитками. — А нас точно не поругают за это? — неуверенно спросила она. — Всё, что нас не убивает, прибавляет строчку в резюме, — по-филосовски изрёк я. Юдзуриха спорить не стала и проведя время за тихими разговорами ни о чем, она быстро сделала из скучных шорт просто богемский элемент одежды. Это стало первым непослушанием Юдзурихи, ведь Асуна запрещала ей шить в одиночку. На удивление, девочка была очень горда этим, а Ёшино на утро ожидал очень приятный сюрприз в виде моих невероятно красивых шорт.***
— Выпьем за любовь! Мы стояли за дверью, которая вела на кухню и подглядывали за алкоголиками-взрослыми. Даже мать Юдзурихи выпивала, видимо, Новый год достаточно весомый повод для сакэ. Однако, дело в том, что на часах должно было вот-вот пробить двенадцать, что означало начало две тысячи десятого года, а мы с моей подружкой хотели сделать родителям новогодний сюрприз. Правда, Юдзуриху уже конкретно рубило спать, но она изо всех сил держалась. Вот по телевизору показывают чье-то новогоднее поздравление, вот бьют часы... а вот и наш выход! — Мам, пап, Ёшино-сан! Сэйю теперь девочка! — Юдзуриха забежала на кухню с громким криком, за что непременно получила бы от матери, если бы не алкоголь. Я королевской походкой зашёл в помещение. На мне красовалась юбка Юдзурихи, какая-то шляпка, которую мы нашли в комнате Асуны и большие туфли на каблуках. Образ дополнял не смытый макияж от Юдзурихи, которым она меня накрасила ещё в начале нашей детской тусовки. — Мама, я больше не Сэйю, я теперь Сэцуко! — в всеобщей тишине послышался звук разбитого бокала, — с Новым годом!