Красота в глазах смотрящего

Эндрю никогда не верил в мир. У него всегда всё было под контролем, даже тогда,когда выхода,казалось бы,  не было вовсе. Всегда был чёткий план, первым пунктом которого стояла защита брата. Аарон тянулся к матери, как мотылёк к огню, и непременно обжигался о её холод. Брат разбивал руки в кровь о толстый лёд материнского сердца. Всё,что её интересовало — прошлое и наркотики. Наркотики оживляли прошлое, прошлое заставляло наркотики работать, и так по кругу. Сыновья для Тильды не имели значения, Эндрю и Аарон выживали сами по себе, как могли.  Эндрю не верил в мир. Две согласных и одна гласная. Больше ничего. Всё просто. Только вот в слове "боль" букв больше и оно никак не рифмуется со словом "мир", но это то, где и в чем жил Эндрю.  Со словами "мир" и "боль" в личном арсенале рифм Эндрю Миньярда всегда шло рядом слово "музыка". Это слово почему-то нравилось Эндрю больше. Нравилось вместе с запахом боли и крови. Это был тот самый мир, в который Эндрю и не верит.  Кровь не один раз очернила тонкую кожу рук. Зачем?... Слово "боль" непростое. Оно начинается где-то в пустоте сердца,а потом разносится по всему организму через кровь, насыщая лёгкие и мозг отравой. Всё дело… в чем же? Когда это началось?  Наверное,  в семь лет. Эндрю давно не думает об этом. В семь лет он ещё верил в мир и не знал боли, а кровь была только на содранных коленках. Зато музыка была всегда. Но за месяц до свободы, Эндрю познал всю боль и вера в мир потерялась. До двенадцати лет желание хоть как-то жить и верить, чувствовать гладкие клавиши под пальцами и слышать музыку теплилось в груди, но потом боль пришла снова. Музыка была его всем и ничем одновременно. В четырнадцать Эндрю не хотел прикасаться к инструменту, он хотел исчезнуть. За пару месяцев до дня рождения за Эндрю пришёл какой-то мужчина и представился его дядей. Так Эндрю оказался под "крылом" матери. Вся жизнь вдруг стала другой, но боль преследовали его, была с ним, шла рядом. Брату он этого не говорил. Никогда. Но Аарону не нужно знать, он все и без этого понимает. Аарон знает,что его близнец прячет под повязками. Когда их матери не стало, Аарон нарисовал её портрет, такой, какой её всегда хотел видеть: красивой, без осунувшихся щёк, без синяков под глазами, без наркотического блеска в глазах… А потом он сжёг картину. Лютер отправил братьев в школу-интернат для одаренных. Знал,чем увлекаются близнецы и дал им "свободу". Но в свободу Эндрю тоже не верил.  Им остался год до выпуска, всего год, который нужно перетерпеть. Так Эндрю думал,пока Аарон не рассказал ему о каких-то новичках,которые прибыли непонятно откуда и непонятно зачем, но вроде как их устроили в местную команду по экси, что они какие-то знаменитости и…больше Эндрю не слушал. В наушниках привычно играла классика.  С Хэтфордом Эндрю познакомился через пару дней после приезда новеньких. Тот видимо осматривал окрестности, но забрёл слишком далеко. Старый музыкальный класс,который был убежищем для Эндрю, и он впускал туда только своего брата. Однако рыжему нахалу было плевать, но он старательно делал вид,что не вторгся в чужое личное пространство. Нат остался за порогом класса и просто слушал игру Эндрю. Миньярду не привыкать к зрителям, он никогда не стеснялся своей игры,потому что считал себя достаточно умелым.  Ещё через пару дней брат рассказал ему про свой ренессанс. И понеслась. Столько нытья от Аарона Эндрю не слышал уже почти год. Аарон учился жить иначе после смерти матери. Эндрю действительно гордиться им,но вынести депрессивные ноты голоса брата можно только под депрессивные мотивы баллад.  — Разве Шопен был не вчера? Эндрю запомнил, как блестят холодные глаза Ната. Как колышутся его медные кудри. И ранку на нижней губе. Придурок всегда жуёт её,а после шипит от боли. И когда Эндрю это запомнил? Да…помешался получается? Вообще-то это впервые,чтобы что-то отвлекало Миньярда от музыки,чтобы что-то другое становилось…чем? Интересным? Эндрю этого тоже не знает. Он не знает и сейчас, когда жмется к этим покусанным губам своими. Когда целует отчаянно, лижет медленно, обводя языком каждую ранку. Миньярд ловит себя на мысли,что сделал бы это и с другими шрамами на теле рыжего. Эндрю видит их на руках и щеке. Они все разные: ровные и кривые,четкие и размытые. Словно весь Натаниэль соткан из бледных шёлковых нитей. Эти мысли пугают, поэтому Эндрю позволяет себе сбежать. Он не хочет познавать то же,что и его брат. Не сейчас. Никогда. Даже если от этого будет зависеть его жизнь. Он не хочет поддаваться глупому, смертельному чувству. Это яд. Его сердце должно оставаться пустым, а разум холодным. Но что-то рвётся в груди и трудно дышать. Жар плавит низ живота, колени трясутся и руки дрожат. Его охватывает эйфория, как после самого удачно сыгранного произведения. Триумфальные ноты в голове набатом бьют по вискам, сердце заходится в бешеном ритме,отбивая собственный марш. Спокойные воды души Эндрю превращаются в настоящий шторм. Эндрю накрывает волной и он тонет.  — Эндрю, — голос брата звучит где-то над поверхностью воды. Эндрю чувствует несильную хватку на плечах, кажется, близнец пытается привести его в чувства.  Поздно,братишка, я уже на дне… Хочется истерично смеяться или рассказать все,как есть, но слова умерли в горле.  — Все нормально, малыш Ар. Я просто вложил слишком много на репетиции,— самое идиотское оправдание в жизни Эндрю Миньярда, но брат отступает. — Ты больше не зовёшь меня "малыш Ар", Дрю. Значит случилось что-то ужасное,либо что-то прекрасное,— Аарон не так уж и далек от истины. Худший кошмар Эндрю сбылся наяву. На это Эндрю может только усмехнуться и вздохнуть. — Пойдём, — совсем тихо начинает Аарон — я хочу кофе,— Эндрю клянется,что без своего близнеца просто бы сдох. Загнулся. Так бы и остался пустым, без самого важного кусочка пазла в его жизни.  — Отличный план,— Эндрю поднимается и шагает вслед за братом — Но мы не будем пить то быстрорастворимое дерьмо из столовки, — произносит уже в привычной манере. — Конечно, не будем, — хмыкает Аарон, оборачиваясь на брата — Би пора поменять замок на двери,— младший вытаскивает маленькую баночку уже начатого кофе из внутреннего кармана пиджака их глупой школьной формы (Эндрю ненавидит её даже больше, чем кофе в столовой), на что Эндрю поднимает бровь — Да,я ходил без тебя, и да,я оставил ей благодарность. На это Эндрю может только вздохнуть и напомнить Аарону,что им все же придётся пойти в столовую, потому что он отказывается пить кофе без молока и сахара. Аарон только смеётся, сворачивая к лестнице, ведущей на первый этаж.  Эндрю не верит в мир. Не верит в бога,  судьбу и совпадения. Зато верит в музыку, верит брату и…кажется, немного верит рыжему океану и глубоким голубым глазам.