От дождя укрою, спрячу за спиною

-Что я за скотина такая? - думал Паша, нервно сжимая спортивную сумку, сидя на ступеньках общежития.       Как же так вышло, что воспоминания об отце настолько сильно стёрлись из памяти. Они редко виделись. Дмитрий все время разъезжал по гарнизонам, у матери была хорошая работа в министерстве, поэтому посовещавшись решили, что будет лучше разделиться, да и для образования и социализации ребёнка оставаться в большом городе полезнее. Шли годы, договорённость не менялась. Рыков, как солнце озарял рутинные будни, всегда широко улыбался, крепко обнимал и неизменно привозил подарки, оставаясь для сына далеким, но смелым и сильным папой, которым можно было гордится. Когда, однажды, мама взяла Пашу одной рукой, неся в другой увесистую сумку с вещами и перевезла их на новую квартиру, мальчик даже не заметил изменений. Папа по-прежнему приезжал, улыбался, смеялся, рассказывал байки, от него почему-то излишне пахло туалетной водой и порошком, а на лице появлялись новые шрамы, но что для мальчишки такие мелочи. Папа хороший, папа его любит. Такой была уверенность маленького мальчика, ровно до тех пор, пока мама не вернулась домой раньше. Бледная, уставшая, осунувшаяся. Словно почувствовав неладное, он попятился, натыкаясь на дверцу шкафа, вжимаясь в нее изо всех своих маленьких сил. -Малыш, мне очень жаль, папа умер...- женщина провела рукой по лицу, подняла глаза на перепуганного сынишку. -Иди ко мне, милый, - так они и остались лишь вдвоем в этом большой мире. Новенький, подаренный папой грузовичок нашел свое место в гостиной, на полке рядом с большой фотографией. Там папа был серьезным, в красивой парадной форме. Паша все доверял этой фотографии, все свои детские тайны и страхи. Рос, а вместе с ним росла и любовь к тому, кого уже нет. Со временем они с Мариной начали привыкать к тому, что больше некому осветить пространство улыбкой, некому одним своим появлением сделать из самого просто буднего дня - праздничный. И они бы жили так, вдвоем, оставаясь друг другу поддержкой, если бы несколько лет спустя после смерти Димы к ним на порог не заявился сослуживец Рыкова. И ведь как нашел не понятно, много говорили, много вспоминали, мама ушла на кухню, что-то колдовать к ужину, а их гость вдруг подозвал к себе мальчишку и убавив голос доложил: -А ведь в смерти отца виновата твоя мать, - и столько обиды было в этой фразе, столько неприкрытого обвинения. Выдал все, и про ультиматум, и про отставку со службы и про алкоголизм и так рассказывал правдоподобно, что ни одной мысли о лжи или додумывании не возникало. Кусочки воспоминаний, наконец, вставали в ровные ряды, будто подстраиваясь под историю.       Это стало началом конца в отношениях матери и сына. Паша упертым барашком не желал ничего слушать, а едва исполнилось шестнадцать поступил в медицинский колледж, жил в общежитии, подрабатывал где придется, совершенно не желая знаться с матерью. Дмитрий Рыков стоял теперь на пьедестале невинной, насильно загубленной жизнью. Марина была низвергнута в самые низины ада, как единственно виновная в его смерти.       Так Паша потерял и второго родителя, в какой-то момент уверившись, что и он виновен, что он мог заметить и упросить мать не бросать отца, что мог в конце концов уйти к нему и с ним остаться. Своим решением наказал обоих. Оборвал все связи и начал жизнь одинокого волчонка, со временем приобретая все больше черт отщепенца и хама, не желающего впускать в своей поломанный мир посторонних.       Он был еще слишком молод, броня не успела нарасти. Влюбился. Искренне, беззаветно, безумно. Диана - жгучая брюнетка с буйным нравом. Насколько громко они сорились, настолько громко и мирились. Он хотел всего с ней, но она не смогла его понять. Требовала больше, чем можно было дать и получить. Работа, гарантирующая выживание для него. Для нее была лишь препятствием для их любви. Продержались год, с силой раскачивая друг друга на эмоциональных качелях, пока не решили, что стоит попробовать что-то еще, кого-то еще. Попытать счастья.       В этих попытках Паша почти сразу попал в первый брак. По залету, без любви, но мысль о том, чтобы стать отцом радовала. Он бы никогда не ушел, не бросил своего ребенка, так, как сделал это отец. Сменил бы работу и старался лучше, чтобы только видеть, как твоя маленькая копия растет и познает мир, но не вышло. -Что я за скотина такая… - бормотал он, держа в руках свидетельство о расторжении брака.       Длинная череда медсестер, среди которых едва ли проскальзывали хоть сколько-нибудь интересные. Паттерн - бежать и винить себя в этом, настолько укоренился, что едва проскальзывал хоть малейший намек на что-то серьезное Паша брал ноги в руки и был таков. Возможно ли, что этому поспособствовал преходяще-уходящий отец, а может парень сам был таким. Это уже не так важно. Важнее то, как он умудрился позволить себе влюбиться и жениться второй раз. Шесть лет жизни и все коту под хвост. Ему казалось, что раз он любит ее, значит и она рано или поздно полюбит. Делал все что мог и чего не мог, проявил неожиданное для самого себя упорство, чтобы в конце оказаться одному в своей холостяцкой берлоге, купленной за гроши у знакомого. Опять он не смог сдержаться и убежал от проблем в чужую постель и был закономерно выгнан из дома и снабжен очередным свидетельством о расторжении брака. Квартирка его отчаянно нуждалась в ремонте, зато несказанно грела измотанное сердце одним своим наличием. Теперь ему есть куда возвращаться, пусть здесь никто и не ждет. Зато есть кровать, холодильник и телевизор. Что еще может быть нужно для счастья одинокому мужчине.       Разве, что регулярный секс. А в нем теперь не было недостатка, харизматичный обаятельный хам, каждая девушка в его постели думала, что именно она сможет перевоспитать его, что уж в ее руках этот парень станет покладистым семьянином. Кто-то старался привязать к себе ребенком, кто-то ударялся в готовку, кто-то в эксперименты в любовных утехах. Правда ничего не сработало, стоило им начать привязывать его к себе, он бежал без оглядки, благо опыт в предыдущих браках многому успел научить. Так и текли годы и жизнь постепенно все больше напоминала гонку, в которой если не ты, то тебя. Началась какая-то апатия. Он казался себе неудачником, ничего ведь в жизни толком не добился. Тогда кто-то подсказал пойти поработать в платную клинику, а к деньгам и успеху подтянется и женщина, и все наладится. Но он видно не правильный. Политика платных клиник ему не нравилась, но упорство и упрямство заставляли пытаться дальше, вокруг нашлись и те, кто своим чистоплюйством загонял в еще большее неприятие себя. Противно и тошно, вот, что он чувствовал, глядя в зеркало по утрам. Определенно, не о такой жизни он мечтал.       Пока снаружи корчил рожи беспробудный хам и циник, не ценящий чужих жизней, внутри комком нервов погибал принципиальный идеалист, жалеющий всех, сочувствующий и болеющий за каждого своего пациента. Возможно именно этот диссонанс и привел его туда, где белые потолки, пахнет медикаментами и тычут иглами.       Дверь тихо открывается, впуская внутрь нечаянную радость. Неожиданную сумасшедшую, что нашла в нем, под слоями бравады желание жить по-иному. А может не нашла, а лишь почувствовала, сама не до конца осознавая, что ждет их впереди и будет ли у них что-то общее в будущем.