Особенности национальной охоты

Когда Танкхун покидает Исао, он едет не домой, а в Red Lights, чтобы наконец завершить затянувшееся дело со своим поверенным. Внутри, как всегда, шумно и многолюдно, зал пестрит светомузыкой, вокруг толпы танцующей молодёжи, суетливые бармены снуют за барной стойкой. Танкхуну нравится клубная атмосфера, есть в ней что-то непередаваемо приятное, веющее свободой и разнузданностью. Вход через двери для гостей, его любимое занятие, потому что он правда наслаждается, наблюдая за веселящимися людьми. Даже сегодня, учитывая столь мрачный повод его появления. — Доброй ночи, дорогой Тхирсак, — тянет он, проходя в кабинет и присаживаясь на кресло во главе стола. Поверенный, всё это время сидевший на кожанном диванчике в углу слабо освещенной комнаты с интерьером в тёмных тонах, подскакивает. — Доброй ночи, господин Клахан. Не ожидал Вас сегодня увидеть. — Присаживайся, — говорит Кхун, указывая на стул с другой стороны стола. — А я и не планировал заезжать, но, вот не задача, одна обворожительная пташка нашептала мне, что у моего клуба появился наркотрафик. Ничего не хочешь мне рассказать, Тхирсак? — К концу предложения голос Танкхуна из вкрадчивого становится грубым, а на поверенного, по цвету лица теперь напоминающего продаваемый им порошок, наводится ствол. — Я не понимаю от чем речь, господин… — Скулит Тхирсак ему в ответ. — О, мне кажется ты всё прекрасно понимаешь. — Легонько постукивая по лбу поверенного дулом, произносит Кхун. — Видишь ли, умница Арм подсчитал, что за все годы нашей совместной работы ты увёл у меня уже около двадцати миллионов бат. Сущий пустяк по сравнению с доходом от казино. Но мне так обидно, Тхирсак. Сделать из моего заведения гребаный притон. Ох, мне никогда ещё не было настолько больно. — Господин Клахан, я все могу объяснить… — Фразу мужчины обрывает удар по скуле тыльной стороной пистолета. — О нет, ты ни черта не можешь объяснить. Я ведь доверял тебе, а ты разменял моë доверие на деньги. Я что недостаточно платил тебе? — Достаточно ли пафоса в речи для этой ситуации, отстраненно думает Танкхун, потому что по большому счету ему плевать и на деньги, и на репутационные издержки, и на Тхирсака. Ему лишь нужно поддерживать образ, иначе никак. — Господин, я… — Отвечай, блять, а не мямли. Слушать противно. — Мне очень жаль, господин Клахан, я верну всё до копейки. — Вопрос ведь не в деньгах, а в репутации. Ты запятнал моë имя, добавив к моим заслугам барыжничество и грабежи накачанных клиентов. Это не отмыть деньгами. — Танкхун заводит курок, приставляя пистолет вплотную к голове поверенного. — Ты так сильно разочаровал меня. — Кхун легко делает выстрел, отчего Тхирсак вжимается в спинку кресла и зажмуривает глаза, но, спустя несколько долгих секунд, обнаруживает себя все ещё живым, выстрел был холостыми. Кхун чувствует себя главным героем какого-то низкобюджетного боевика. — У тебя сутки, чтобы принести мне пятьдесят миллионов и исчезнуть из моего города. Советую спрятаться так глубоко, чтобы сам дьявол тебя не нашёл. *** Последний день добровольного заточения Исао начинается совершенно не предвещая беды. Он завтракает уже привычными яйцами и бобами, пьет уже привычный кофе с молоком и выстраивает совершенно непривычный план собственного самоубийства. Почему самоубийства, спросите вы? А потому, что его шансы выйти живым из авантюры с деньгами от оружейной сделки фактически равны нулю. Сами деньги в сейфе отеля, где он их оставил, ещё не зная, какие увлекательные приключения его ждут. Казалось бы, дел то, прийти в отель, забрать деньги, уйти, переехать на Сейшелы и затеряться на островах. Приключение на десять минут, зайти и выйти. — Остановите здесь пожалуйста, — говорит он таксисту, когда машина проезжает соседний от Марриотта дом. Солнце слишком сильно жарит, заставляя лоб Исао покрыться испариной. Он весь внутренне подбирается, натягивая медицинскую маску по самые уши. Покинув машину, он широкими шагами идёт к заднему входу в отель, сердце заходится в диком ритме, но, как и всегда в стрессовых ситуациях, он собран, паника настигнет его позже, когда он окажется в относительной безопасности. Первая часть плана проходит без каких-либо проблем, в коридоре ему попадается одинокий официант, видимо собиравшийся покурить. Исао вырубает его, оттаскивая в первую попавшуюся подсобную комнатушку, забирает его одежду и бейдж, он сегодня гребаный Терминатор. Маска на лице выглядит гармонично и не вызывает подозрений, спасибо пандемии, сотрудников все ещё заставляют их носить. Он старается не выдавать полное незнание местности, уверено продвигаясь по служебным коридорам, пока не натыкается на кухню и дверь в зал ресторана при отеле. Когда он минует эти двери, его окликает бармен: — Ты свободен? Это нужно отнести в 394 номер, — говорит ему мужчина, и Исао ничего не остается, кроме как взять поднос с ведерком льда, в котором охлаждается шампанское Möet & Chandon и вместе с ним продолжить свой путь. Широкий холл, в котором он насчитывает не меньше шести телохранителей главной семьи, он проходит совершенно спокойно, со своей идеальной маскировкой. Мысль о том, что стоит пригубить перед скорой смертью не отпускает Исао все то время, что он поднимается на свой бывший этаж. Всю дорогу в лифте он стучит пальцем свободной руки по штанине, что с головой выдает его волнение, но ему правда так спокойнее. В коридоре на этаже, к его удивлению, пусто, поэтому он спешно достаёт ключ-карту, залетая в свой бывший номер и захлопывая дверь. Первая часть как по маслу, думает он и все же решает, что раз бутылка уже у него, стоит снять излишки стресса. Он ставит поднос на тумбу при входе, открывает бутылку и варварски с горла большими глотками вливает в себя моёт. Словно вспомнив, зачем вообще он здесь, Исао преодолевает лестницу, проходя в спальню и по пути не забывая методично опустошать бутылку. Вот только в спальне все резко начинает идти не так, потому что в ней на креслах режутся в карты два здоровых мужика в черных костюмах. — Привет, мальчики, тут это, доставка в номер, — потрясая бутылкой говорит он, пока оба бугая вскакивают. Не давая им времени сориентироваться и достать стволы, Исао, посмотрев на бутылку с величайшим сожалением, херачит ей по голове ближайшему охраннику. К его удивлению, мужчине не хватает скорости, и он вырубает одного, ладно, теперь дело за малым. Исао преодолевает расстояние до второго и делает замах рукой, но мужчина успевает уйти от удара. Последовавший за этим удар в живот Исао пропускает, потеряв преимущество быть неизбитым. Он уклоняется от пары хуков, наносит скользящий удар по скуле, делает подсечку, но его подсечки здоровяку как слону дробина. Исао более мелкий и за счет этого маневренный, но его оппонент тоже не дурак, в итоге он добивает Исао ногой в солнечное сплетение, вышибая из легких воздух и роняя на пол. Сейф выглядывает на него из-за картины, такой близкий и такой бесконечно далекий. Спустя десять минут Исао конвоируют четверо телохранителей на машине, вероятнее всего в дом главной семьи. Вот уж не думал, что вернусь туда в качестве пленника, думает он. Адреналин пока хлещет из всех дыр, заглушая ебучую тревожность и поддерживая его в состоянии легкого азарта. Он судорожно пытается придумать, как бы ему свалить из машины, но, как всегда бывает в критических ситуациях, умные мысли догоняют его, но он оказывается быстрее. В главный дом его торжественно затаскивают через парадный вход, знакомых лиц не попадается, но он уверен, что совсем скоро сможет лицезреть всех Тирапаньякунов сразу. Застенки этого дома оказываются достаточно мрачным местом, освещенные всего одной тусклой желтой лампой. Оставив пленника за решеткой, телохранители уходят. Передышка вообще не идет на пользу Исао, потому что, спустя минут двадцать, его подло вышибает из собственной головы и из реальности заодно. Он честно пытается ловить фокус на дыхании, но какое к хуям дыхание, когда он скорее всего сегодня умрет? Наверное, Исао достаточно комично выглядит, ловящий ртом воздух без возможности его вдохнуть. К моменту, когда приходят его сегодняшние палачи, он все ещё пытается словиться с реальностью, но она так же жестока к нему, как и всю жизнь до этого. — Ну наконец-то мы встретились. — восклицает Кинн, заходя внутрь клетушки. Исао его голос благополучно пропускает, как и сам факт его явления. Сейчас у него цель поважнее: заставить свои легкие функционировать как надо. Следом за Кинном заходит Ким и хмурый встает в углу, следом за Кимом заходит Порш и встает чуть позади Кинна, на этом вереница посетителей заканчивается. — Расскажи же мне, Исао, что такого тебе сделал мой старший брат, что ты решил его похитить? — Кинн делает удар ногой по лицу японца, и, кажется, у них это семейное. Челюсть неприятно саднит, но ощущения отдалены от него. — Чего конкретно ты от него хотел, а? — Кинн хватает лицо Исао, смотря на него с отвращением и лютой ненавистью. — Может выкуп? — Ты же не поверишь мне, если я скажу, что обознался? — Не смешно шутит он, надеясь, что ускользающая реальность все же даст себя поймать, быть избиваемым под аккомпанемент панической атаки нихуя не весело. — Я, по-твоему, похож на идиота? — По скромному мнению Исао — да похож, самую малость, но вслух он этого не произносит. В данную минуту он примиряется с миром, в котором сегодня будет убит. Смирение никогда не было его сильной стороной. Адреналин снова выгоняет из тела тревогу, заставляя шестерёнки в голове усиленно крутиться. Нет буквально ни одного варианта развития событий, из которого он выходит живым, и этот факт удручает. Следующие полтора часа они проводят за игрой в «Догони меня кирпич», где «кирпич» — это ноги и руки Кинна, а «меня» — это Исао. Наводящие вопросы и патетику из серии: «И ты, Брут?», он упорно игнорирует. Потому что, ну что ему сказать? Ваш брат первый меня ударил? Как-то слабовато для повода похитить человека. Плюс, если Танкхун сказал ему, что повлиять на братьев не может, значит есть ещё какая-то деталь, которая в эту картину не вписывается. Короче молчать — благородно и по-мужски, ни один крутой мужик не раскалывается на допросе, вот и он не будет. Он стоически держит эту мысль в голове, пока его лупят, но, когда он остаётся в одиночестве в мрачном подвале за решеткой, бравада сходит с него моментально. У его психики, кажется, уже нет сил на потрясения, поэтому он просто вырубается на холодном полу. *** В такие моменты он очень сильно жалеет, что никогда не начинал курить. Все тело сжато, как пружина, а в голове мысли одна хуевей другой. На кой этот придурок полез обратно в отель вообще? Танкхун уже час смотрит через камеры, как парня пытают и совершенно ничего не может с этим поделать. Ладно, может, но рушить свою жизнь из-за разового перепиха? Серьезно? Он не такой дурак. Именно так он себе и говорит, когда ночью, после того как его братья расходятся по комнатам: Кинн и Порш к себе, а Ким в спальню Порче, крадется к их комфортабельной домашней тюрьме. — Исао, — зовет Танкхун парня сквозь прутья решётки, получая в ответ звенящую тишину. Вглядываясь во тьму клетки, он обнаруживает, что парень лежит без движения, поэтому на пробу зовëт его ещё раз. Без ответа. Последнее, что он собирался делать — это то, что он делает в итоге. — Блять, — он открывает камеру с кнопки в другом конце комнаты, стремительно преодолевая расстояние до парня, чуть трясет его. Не увидев реакции бледнеет, отводит взгляд, но спустя пару секунд берёт себя в руки и нащупывает пульс. Бьëтся. Танкхун совершенно определенно не планировал вытаскивать Исао, он собирался проверить его состояние, именно поэтому он подхватывает легкое, бессознательное тело на руки. Время идет на секунды, потому что чем дольше они здесь, тем больше будет затерто на камерах, и тем больше будет временная дыра в записи. Да, он за эти годы научился мастерски затирать следы, но не настолько. — Арм, — говорит он в наушник, — я его забираю. — Принято, господин, проверяю путь, — отвечает ему телохранитель. — Первый этаж и лифт чисто, можете идти. Его мелко потряхивает, потому что то, что он сейчас делает, граничит с безумием. Рисковать годами своей жизни и ради чего? Ради мальчишки с улицы? Да я бы забыл его как страшный сон через пару недель. Приятная, убедительная ложь растекается по его воспаленному разуму, прикрывая проблему тонкой пленкой, но совершенно точно не решает ее. Секунды в лифте растягиваются на целую вечность, а стоящий рядом Пол, с так и не пригодившимися водой и едой, напряженно молчит, лучше бы пошутил чего. — Я погасил камеры, можете идти, — подгоняет его голос Арма, когда лифт достигает нужного этажа. Расстояние до комнаты он фактически пробегает. — Пол, оставь это все, и на сегодня свободны, — голос такой же твердый, как и всегда, у него совершенно обычный вечер. Танкхун кладет Исао на кровать и отходит, чтобы запереть дверь. Будет слишком нелепо, если, после всего этого пути, в комнату случайно кто-то зайдет и застанет их. Ему еще не доводилось приводить в чувство людей, которых недавно пытали, поэтому действует он исключительно наугад: гуглит первую помощь человеку в обмороке. Находит нашатырный спирт в аптечке, которая так и лежит в его комнате со дня похищения, ну и дрянь же, и, открыв бутылек, подносит к носу Исао. — Какого… — Исао забавно поводит носом и кривит лицо, вжимаясь головой в подушку, подальше от этого поганого запаха. — Хера, — заканчивает он фразу совершенно автоматически, промаргиваясь. — Привет, — глупо говорит Исао, все ещё не отойдя от отключки и внимательно наблюдая за лицом Танкхуна, на котором волнение сменяется облегченной улыбкой. — Можно воды? — Ему тут же протягивают открытую бутылку, которую он жадно выпивает почти до дна. — Привет, как ты? — Танкхун обеспокоенно щурится, этот момент самый приятный из всего, что с ним происходило за день. Он кладет руку на ту часть лица Исао, которая наименее повреждена: подбородок, и поглаживает вдоль шеи тыльной стороной ладони. — Как будто меня часов пятнадцать бил твой брат, спасибо что спросил, — Исао усмехается, но тут же шипит, потому что от движений мимики рвется подзатянувшаяся трещина на губе. — Прости, — тут же мрачнеет Танкхун. — Сегодня тебе лучше остаться тут, а завтра ночью я придумаю как тебя вывести, хорошо? — Спешно продолжает он, отводя взгляд. — Вы очень любезны, мой добродетель, — беззлобно язвит Исао, скорее просто из вредности, чем от злости. — Прости, — повторяет Кхун и ему правда стыдно, и за себя, и за братьев, и за всю эту наитупейшую ситуацию. — Проехали. Думаю, что сегодня впервые соглашусь со своей матерью. — В чем же? — Поглаживания подбородка Исао успокаивают Танкхуна и происходят скорее машинально, чем намеренно. — В том, что мужики меня до добра не доведут, — наученный горьким опытом Исао говорит это с абсолютно серьезным лицом, чтобы не беспокоить губу, но в глазах искрятся смешинки. — Дурак, — Кхун скоро дыру просверлит в его светло-голубых глазах, потому что все это время неотрывно (зачарованно) изучает их. Он сокращает дистанцию между их лицами, не целуя, нет. Прикасается лбом к его лбу, пытаясь хоть как-то утешить. Между ними переливаются волны недосказанности, но, каким-то чудом, отсутствуют взаимные обиды. Тишина скорее уютная, чем нервозная. — Хочешь что-нибудь? — Первым разрывает её Танкхун, отстраняясь, но руку не убирая. — Яхту, дом у моря, состариться, не умерев в доме твоей семьи, выбирай любое. Танкхун цыкает, про себя заключая, что раз есть силы шутить, то не все так плохо. Не сказав ни слова, он начинает расстегивать рубашку Исао. — Тебя заводят полутрупы, малыш? — Уточняет на всякий случай парень. — Безумно, особенно полутрупы блондинов, — Кхун стаскивает с него рубашку, принимаясь за штаны. — Так и знал, что ты с прибабахом. — Тебе это нравится? — Методично вынимая ноги из штанин говорит он, Исао не сопротивляется. — Флиртуешь со мной? — Выразительно приподнимает бровь Исао, даже не испытывая боль и обнаруживая этим действием еще одно неповрежденное место на лице. — Да. Просто отвечает Танкхун, завершая с раздеванием парня. Тот наготы не смущается, ощущая себя достаточно вальяжно. Кхун поднимается с колен и подхватывает парня на руки, унося того в ванную. Уложив его на комнатной температуры акрил, он закрывает пробку и включает воду. Исао одна сплошная гематома и из его синяков, например в районе ребер, можно разглядеть сапог Италии на карте мира, чуть выше черепашку и что-то отдаленно похожее на ковш большой медведицы на подтянутом животе. Стянув с себя футболку, чтобы не промочить, Танкхун намыливает руки и осторожно моет Исао, стараясь как может обходить места с гематомами. Это занятие в чем-то медитативно и погружает обоих в приятную леность, отодвигая события прошедшего дня на задворки разума. Здесь и сейчас точно не место диалогам, поэтому оба молчат, полностью отдаваясь атмосфере. Выливая тонкой струйкой шампунь, Кхун зарывается пальцами парню в волосы, нежно массируя голову, тот довольно жмурится, выглядя скорее как кот, блаженно развалившийся на солнце, нежели как человек принимающий ванную. Кхун поддается очарованию и чешет его за ушком, чем вызывает у Исао весьма правдоподобные звуки мурчания. — Быть тебе котёнком, — умильно произносит Танкхун, сам поражаясь новым интонациям, появившимся в его голосе. — Для тебя кем угодно, — отвечает Исао с налетом сарказма, который сочится из него скорее по давно сформировавшейся привычке. — Польщен, — картинно прикладывая руку к голове, прикрывая глаза и отворачивая голову смеется Кхун. Исао фыркает и ударяет по воде так, чтобы брызги прилетели на парня. Танкхун на провокацию не поддается. Он достает пробку из воды и откладывает в сторону. Дождавшись, пока воды не останется совсем немного, он включает душ, сначала настраивая по ощущениям руки температуру, и только потом поливает голову Исао, смывая остатки шампуня, тот забавно жмурится и периодически булькает ртом, выдыхая. Закончив с водными процедурами, Исао сам встает, и, наскоро обтерев одним полотенцем тело, а второе, поменьше закинув себе на плечо, дефилирует виляя голой задницей в комнату Танкхуна. Если бы не сетка гематом по всей спине, Кхун бы посчитал это за совращение и не преминул бы шлепнуть Исао по ягодице, но так ему скорее жалко и хочется его погладить. Совершенно не смущаясь наличия в комнате хозяина, Исао ковыряется в шкафу, поражаясь яркости гардероба парня, которого он привык видеть строго в классическом черном. Не удержавшись, он достает пестрый, явно брендовый костюм, в котором перемежаются красный и зеленый оттенки, прикладывает к своему телу и выразительно смотрит на Кхуна. — Давай пропустим вопрос, который явно вертится на твоём языке. Можешь надеть, если хочешь, — фыркает он. — Так не интересно, теперь меня будет мучать интрига, — тянет он, вешая костюм назад. Танкхун подходит к нему сзади, приобнимая за талию, открывает скрытый в стене отсек и достает оттуда самую большую из своих футболок, передавая её Исао. Тот принимает её и смотрит, то на шкаф с двойным дном, то на Танкхуна, по взгляду видно, как шестеренки в его голове генерируют то ли идею, то ли очередную тупую шутку. — Понял! — Восклицает он, поднимая палец вверх, и выглядит так, будто его впрямь осенило. — Ты тайский вариант Ханны Монтаны! — Лицо буквально светится от распирающей его гордости за эту шутку. Танкхун выразительно хлопает себя рукой по лбу, добавляя впрочем: — Есть в этом доля правды. — Споешь? — Продолжает подстебывать Исао, натягивая футболку и белье, обнаруженное ранее в неприглядной части шкафа, трусы с рисунком золотых карпов в японском стиле. Навевают тоску по дому, дядя из третьей семьи клана Якудза, у которого тату с подобными рыбами во всю спину, оценил бы. — Просто поверь, что ты не хочешь этого слышать, — говорит Танкхун, вспоминая, как однажды пел в баре Йок, и сам передергиваясь внутренне. — Жаль, думал ты человек многих талантов. — Исао устраивается на кровати и берет в руки полотенце, которое, впрочем, спешит перехватить Кхун и сам заботливо сушит ему волосы. Это вызывает удивление, потому что в Японии так не принято, но от этого не становится менее приятным. — Чем у вас в плену кормят? — Выразительно поглядывая на контейнеры с едой, спрашивает Исао. — Красный карри, подойдёт? — Да мне что угодно сойдет, с самого утра ни росинки во рту. — Тянет Исао, с грустью вспоминая моёт и омлет с бобами. — Член будешь? — Абсолютно серьёзно спрашивает Танкхун. — Ты правда считаешь себя остроумным? — Скептично тянет Исао, разворачиваясь лицом к парню. — Язва мелкая, — фыркает он в ответ. Высвобождаясь из плена полотенца и чужих рук, скользящих по его голове, Исао переползает к тумбочке. Спустя четыре минуты и пятнадцать секунд карри из контейнера перекочёвывает в желудок с виду маленького, но очень вместительного парня, а сам он сыто разваливается на подушках, даром что не икает. Танкхун в это время снова берет аптечку, доставая мазь от синяков. Ушибленное тело Исао неприятно саднит, но никаких критичных повреждений точно нет. Задрав майку Кхун методично выискивает все, даже самые крошечные гематомы, обрабатывая каждую из них. Время уже давно перевалило за полночь, поэтому закончив, парень гасит свет, планируя наконец-то отоспаться, а обо всех тяготах жизни думать завтра. Он забирается в постель, поворачиваясь на подушках в сторону Исао, и примеряется, как бы аккуратнее того обнять, чтобы не вляпаться в синяк. — Мне нужно попросить тебя об одолжении, — нарушает тишину Исао, и Танкхун ещё не готов к этому разговору, но ходить в должниках тоже не в его правилах. В целом он собирался предложить помощь сам, но утром. — Рассказывай, — со вздохом отвечает он. — Сегодня в Марриотт, как ты, наверное, догадался, я ездил не для того, чтобы заказать себе травматичное такси до твоей постели. Отец меня кинул, деньги закончились вчера, но, в сейфе в моей комнате отеля, лежит сумма, которую я должен был увезти с собой в Японию. Задаток от ебаной сделки. Сможешь съездить туда и забрать её? — Он с надеждой смотрит на парня и тут же добавляет. — На твой альтруизм не надеюсь, заплачу треть. — Такой щедрый, — щурится Танкхун, прикидывая, как бы выполнить поручение. Вероятнее всего, охрану в отеле уже убрали, так что проблем быть не должно. — Ты мог просто попросить денег, когда я приезжал, — журит он Исао. — Типа, мы переспали, будь добр, оплати? — Шутит тот в ответ. — Дурак, — беззлобно. — Завтра ночью пойду, раньше никак. А теперь давай спать, это был длинный день. Исао, который за сегодня успел попрощаться и поздороваться с жизнью минимум раз шесть, довольно улыбается, не отвлекаясь даже на чертову губу. Он мог бы жалеть обо всем, что произошло с ним в этом городе, но это противоречит его жизненному кредо: «Не стоит ни о чем сожалеть до тех пор, пока не изобрели машину времени». — Спасибо, — Исао оставляет легкий поцелуй на губах Танкхуна и собирается отвернуться, но видит, как парень поднимает руку, явно приглашая его лечь к нему на грудь. Спустя пару минут в этой уютной и защищенной позе он засыпает.