***
Бонапарт и Лондоны стояли у окна и непринуждённо беседовали о чём-то. Мужчины потягивали шампанское, Дора же, будучи в весьма интересном положении, отдала предпочтение ананасовому соку. Джек рассказывал какую-то забавную историю, произошедшую недавно с одним из его коллег, то есть крупным инвестором, а Теодора и Наполеон слушали его, периодически кивая и стараясь не поперхнуться напитками во время приступов смеха. Бонапарт свободную руку держал в кармане идеально сидящих на нем светлых брюк, при этом бедром подпирая край подоконника. Вдруг он резко изменился в лице, всего на пару мгновений. Потом его самообладание всё-таки взяло верх, и он сумел придать лицу более спокойное выражение. Наполеон отстранился от подоконника, выпрямился, вытащил руку из кармана и пару раз провёл ею вдоль стрелок по дорогой ткани брюк, словно бы пытаясь пригладить едва наметившиеся складки. Изменения в его поведении, разумеется, не остались незамеченными для Лондонов. Те переглянулись и стали внимательно, но стараясь не привлечь внимания, озираться по сторонам, пытаясь понять, что же являлось причиной такой странной реакции. Единственным, что они посчитали возможной причиной смены поведения, была приближающаяся к ним блондинка невысокого роста, одетая в чересчур уж, как показалось Теодоре, облегающее платье из атласа кроваво-красного цвета. Разумеется, на губах у блондинки была помада соответствующего оттенка. «Наверное, попыталась натянуть на себя образ кинодивы, – мельком подумала Дора, оглядывая девушку. – Но сначала его не мешало бы примерить, взяв при этом в расчёт наш климат и менталитет». «Скучно-о-о, – Джек даже разочарованно вздохнул. – У них что, совсем фантазии нет?» Не далее, как вчера, Лондон на приеме у одного из своих многочисленных партнеров по бизнесу видел целых шесть блондинок в красных платьях. В чертах лица девушки, которая подходила всё ближе и ближе, он уловил что-то смутно знакомое. Взглянув на жену, он понял, что та с «леди в красном» не знакома. И тут всё стало очевидным, как божий день: одна из многочисленных девушек Бонапарта с приставкой экс-. – Виктор, не ожидала тебя здесь увидеть, – начала блондинка. Заметив, как Бонапарт едва заметно скривился на долю секунды, услышав своё имя, она прищурила глаза и придала своему взгляду как можно более надменное выражение. – Или твои друзья-однодневки всё ещё зовут тебя тем тупым школьным прозвищем? Наполеон на пару секунд натянул на себя приторную улыбку: – И я рад тебя видеть, Кэти. Как дела? – Ну, у меня-то всё хорошо. Троюродный брат женится. А ты что делаешь здесь? – девушка насмешливо подняла бровь. Она явно чувствовала себя сейчас полноправной хозяйкой ситуации. – Не думаю, что Андрей будет рад тебя видеть. Если я ему напомню. Бонапарт устало вздохнул. Как только он увидел Кэти, или просто Катю, лет в тринадцать решившую, что будет круто, если она придаст своему имени западное звучание, то сразу понял, почему иногда Андрей Жуков казался ему знакомым. Да и некоторая обоюдная неприязнь теперь достаточно легко объяснялась. – Знаешь, Кэти, – начал Наполеон, предварительно сделав небольшой глоток из бокала, – с тех пор, когда тебе было четырнадцать, прошло тринадцать лет. Я думаю, что это очень много. Ты сейчас скажешь, что люди не меняются. Я с тобой согласен. Их меняют. Жаль, что ты не встретила человека, который смог бы поменять тебя, – Бонапарт опустил взгляд в пол. Только что он понял, что сказал лишнее: этот разговор совсем не предназначался для ушей Теодоры и Джека. – Я сейчас не о людях, а о том, что было, – упрямо продолжала гнуть свою ну слишком уж витиеватую линию Кэти. – Сегодня у Андрея свадьба с лучшей подругой моей девушки. И если бы все вспоминали о том, что было… Бонапарт осекся, почувствовав на себе тяжелый взгляд Лондона. Когда же он уже научится следить за своим языком! Мысленно проклиная себя за импульсивность, с которой за тридцать лет он так и не смог справиться, решил закончить разговор. А тут как раз и возможность представилась. – Они уже приехали, – обратился он ко всем стоящим рядом, кивая на окно. – Пойдемте встечать?***
– Почему меня всю жизнь тянет на идиотов? – бережно прикладывая к скуле Наполеона завернутый в платок лёд, жаловалась Аля. – Всё равно опухает! – девушка исподлобья посмотрела на Жукова, сидевшего тут же рядом. В ресторане был поистине шикарный туалет. Практически идеальное освещение, начищенные зеркала, хромированные ручки дверей и кранов, которые, должно быть, протирали раз по десять за вечер, потому что никаких следов от подсохших капель воды на них не было. Двое мужчин в шикарных костюмах сидели на стойке из акрилового камня, в которую были как бы вмонтированы раковины. Вокруг них суетились две девушки. Хотя, если быть точным, суетилась только одна, та, что была в кружевном подвенечном платье. Вторая же девушка просто спокойно обрабатывала «боевые раны» не только своего молодого человека, но и руководила действиями по спасению лиц от синяков и отеков в целом. Как завязалась драка, пожалуй, сказать не мог никто. Ни Наполеон, на которого, говоря что-то вполголоса Андрею, хитро посматривала Кэти, ни Жуков. Андрей почти сразу, когда впервые встретил Бонапарта в «Парадайзе», узнал его. Но виной тому была всего-навсего хорошая память на лица. И уязвленное тринадцать лет назад самолюбие. Кэти, троюродная сестра Жукова, всегда была несерьёзной. Она лет с двенадцати начала встречаться с парнями, причём, предпочитала друзей Андрея, которые были, не много ни мало, на четыре года старше неё (что весьма заметная разница, когда тебе тринадцать, а мозгов всего лет на одиннадцать). Жукова это ужасно бесило. Не как брата, а как друга. С Наполеоном же всё получилось и вовсе спонтанно. Родители Кэти, узнав, что их дочь не просто невинно целуется со своим парнем, которым на тот момент и был Бонапарт, пришли в ярость. История дошла и до Андрея, который, вообще-то, знал, что Нап у его сестры не первый, и даже не второй. Но это была последняя капля, и он решил поговорить с Бонапартом «по-мужски». Тогда это закончилось примерно так же, как и на свадьбе - долго никто из них не мог победить другого: у Андрея удар был поставлен, да и попадающие в цель удары Бонапарта переносил он достаточно стойко; Наполеон же с каким-то тигриным изяществом умудрялся в девяноста процентах случаев уворачиваться от атак Жукова. Вот и сегодня, когда крики «Какая свадьба без драки!» стихли и пятерым сослуживцам Андрея наконец-то удалось разнять дерущихся, назвать кого-то из мужчин победителем в этой драке было невозможно. Но это и не важно. Большинство людей интересовала причина, по которой они сцепились. Загадочности истории придавало то, что Наполеона здесь никто почти не знал. Когда Бальзакова, уперев в бока сжатые в кулаки руки, твёрдо скомандовала: «За мной!», и, грозно сдвинув брови, схватила со стоящего ближе всего стола пару ведерок со льдом, из которых предварительно вытащила запотевшие и оттого покрытые небольшими каплями воды бутылки с шампанским. Девушка уверенно направилась в сторону туалета; за ней, виновато опустив головы, следовали Наполеон и Жуков, а в самом конце, смешно подобрав платье, за ними бежала Лена, по пути собирая протянутые некоторыми женщинами платки. Одну из раковин Аля полностью наполнила льдом, после чего, взяв Напа под руку, чуть ли не насильно посадила рядом. Вытащив из судорожно сжатых рук подруги один платок, Бальзакова завернула в него несколько кусочков льда и приложила к разбитым губам Бонапарта, чем вызвала недовольное мычание со стороны мужчины. – Раньше надо было думать. Боже мой, я-то ладно, и не такое видала, – Аля явно намекала на полную подобных приключений прошлую их совместную жизнь с Андреем, – но Лену-то можно было и пожалеть! Теперь уже в девичестве Сенина, услышав своё имя, вздрогнула. Она последовала примеру подруги, и, так же завернув лёд, держала его у носа Жукова. Тонкая ткань вышитого платка, принадлежащего, кстати, матери Кэти, местами насквозь пропиталась кровью, несколько капель которых, смешанные с водой, стекли на платье невесты. – Лена! Вытри ты чем-нибудь эту кровищу! Только не подолом своего платья, пожалуйста, – покачивая головой и протягивая девушке целую охапку бумажных полотенец, сказала Аля. – Почему меня всю жизнь тянет на идиотов? – Аля приложила свежий компресс к припухшей скуле Бонапарта. – Всё равно опухает! – Аль, ты на нос Андрея посмотри! – подала голос Лена. – А перед гостями-то как стыдно! – Лен, – начала Бальзакова, смотря на подругу и машинально, сама того не осознавая, тыльной стороной ладони поглаживая не пострадавшую в драке скулу Наполеона, – эти люди пришли сюда для шоу. Они его получили, и, поверь, остались вполне довольны. Единственное, чего здесь надо стыдиться, – Аля снова недобро посмотрела на Жукова, – так это того, что кое-кто настолько отпустил с тормозов своё чувство собственничества, что… – Аля прервалась, не желая своими словами ещё больше испортить настроение своей подруге. – Аль, да знаю я, что это всё из-за тебя, – грустно сказала Лена. – Но ты не виновата, что Андрей такой. Я специально Напа позвала, чтобы Андрюша понял, что ты счастлива рядом с Бонапартом… Аля закрыла глаза, словно надеясь, что отсутствие возможности видеть поможет ей не слышать то, что говорит её подруга. – Аль. Ну со стороны же видно, – заметив реакцию подруги, но неправильно её растолковав, начала говорить Лена. – Ты в последнее время такая живая стала, стала проявлять больше эмоций. Тебя теперь можно чем-то обрадовать, и… – Лена, хватит! – Аля сжала кулаки, словно и не замечая, что в одной руке у неё находится лёд, который был уже заметно подтаявшим и хрустел, гневно сдавливаемый ладонью. – А ну, отойди, – уже гораздо спокойнее проговорила Бальзакова, и направилась к Андрею. Она внимательно, со всех сторон осмотрела своего бывшего парня, после чего, смывая с рук кровь, заявила, что перелома нет и первую брачную ночь они вполне себе могут провести так, как запланировали, а не в городском травмпункте. Высушив руки, она снова подошла к Наполеону, что-то прошептала ему на ухо, после чего вышла из туалета, громко хлопнув дверью.