Желание

— Какова причина вашего визита? — спокойный тон обращался к мужчине напротив, что с любопытством оглядывал комнату, старинные настенные часы, что в основном ютились на обоях каких-нибудь избушек-на-курьих-ножках, но никак не в рабочем кабинете; чайный сервиз, скрытный за барьером из стекла, и наконец оценив обстановку, как вполне уютную и комфортную, обратил свой взгляд на визави. Невольно осознав своё внешнее сходство с мужчиной напротив, Фёдор отвёл взгляд за спину собеседника. На удивление, и точёные скулы, и чёрные, льющиеся неистовой рекой мглы, локоны волос, и пухлые розоватые губы, весьма походили на его собственные. Как ни странно, тот, кто сидел напротив, пусть и будучи ужасным преступником, привлекал к себе, по меньшей мере из-за внешности. Нет, профессор не столь самолюбив, но этот мужчина его, определённо, заинтересовал, возможно, и как объект вдохновения. — Вам известно кто корень всех проблем. — очевидно, что «корень» — это Дазай Осаму. Его правая рука, опасный, хитрый тактик, тот, на чьём счету немыслимое количество смертей, случаев шантажа и кражей с проникновением, и в целом невероятно страшный человек, для чьих врагов самой большой ошибкой стало то, что они его (жирно) враги. Мори выдохнул и взглянул в ночные глубокие глаза, вспоминая себя в его былые годы, тот самый, уже минувший, блеск молодости, то, что называлось «огоньки в глазах».. — И я желаю как можно скорее избавиться от этой проблемы. — часы торжественно пробили 13:00, оповещая о передышке, о долгожданных минутах отдыха, или — именно так его назвал персонал больницы — о «райском часу». Лишь нескольким работникам не позволялось обедать в это время — охранникам и небольшой группке медсестёр —, к их великому огорчению, потому как ухаживать за пациентами до сих пор нужно, но часа 3-4 им позволялось отлучаться на обед или прочие нужды и те, злорадствуя над коллегами покидали их в эти часы. Однако, после оповестительного звука старинных часов, сопутствующей реакции, на удивление, не последовало. Юноша лишь сделал глоток чая, а затем вновь сосредоточил внимание на Мори.  — Я не желаю заниматься укрытием и лечением преступника. — улыбка, что сияла на лице Огая пару минут назад, исчезла, сменившись на хитрый оскал в союзе с пронизывающим, будто игла кожу, взгляде. — Это не в моей компетенции.  — Как жаль, а я надеялся договориться. — Мори показательно прикоснулся к карману пиджака, где предположительно, ютился пистолет. И, оценивая все возможные исходы событий, Фёдор прикрыл уставшие веки и мысленно согласился на эту авантюру. — Достаточно. — прервал Мори профессор, не желая испытать на себе меткость лидера преступной организации. Играть в русскую рулетку с тем, кто напрямую представлял опасность собственной жизни, не стоило. Но и убить Федора Достоевского не столь просто, но, будучи боссом мафии, нет ничего, что было бы слишком затруднительными для исполнения его приказов в реальность, верно? — Отлично. Прошу простить, но я вынужден вас покинуть. — Мори откланялся и поспешил скрыться за дверьми, оставляя профессора со своими мыслями. Но, пускай это и отговорка, чтобы как можно скорее уйти, вероятно, и по вине самого пациента. Фёдор остался в кабинете один. Только наедине с самим собою. И, забывшись в воспоминаниях, тот ненароком сомкнул усталые веки и почему-то не открыл их вновь.                           ***  Осаму Дазай, 15 лет,  — пациент весьма нестабильный. По слухам, однажды его попытки покончить с собой достигли небывалых высот, тот трижды за день попытался совершить суицид! И, как по расписанию, в первый раз — это была неудачная попытка передозировка алкоголем — неудачная, разумеется, для пациента. Второй раз — оздоровительное, как тот однажды вычитал в газете, само-повешение, в ходе которого веревка под силой тяжести внезапно оборвалась, оставляя своего обладателя лёжа на полу по соседству с уже не одинокой табуреткой. А третья, в завершении, утопление в мелководной речке, что не сулило ничем хорошим, за исключением того, что пациент наглотался воды, богатой на различные микроорганизмы..  Меры по отношению к пациентам у профессора были радикальные, и это мягко говоря. Но обычно, если это не тяжелый случай, тот старался не прибегать к более жестким методам, предпочитая изредка беседовать с пациентами на различные темы, вплоть до того, что однажды один из лечащихся задал вопрос, мол, дядь, какая у тебя ориентация? Впрочем, эта мысли улетучилась в тот же миг, когда разговор зашёл о роли матери в семье, чей вклад пациент длительное время отрицал, самолично при том, зарезав свою мать кухонным ножом. Как бы жестоко и ужасно то ни было, но, надавив на нужную, смертельно-болезненную точку, используя свои познания и ораторский талант от рождения, разговор между пациентом и врачом в корне менялся, больше напоминая допрос, нежели дружескую беседу между аля-друзьями, коими называл всех пациентов и персонал психиатрической больницы, лично Фёдор.  Но, Дазай — иной случай.  — И почему мне стоит взяться за вашего подопечного? — на выдохе поинтересовался профессор, медленно наблюдая за шелестом листьев за окном. — Хм, потому что я об этом прошу? — с довольной улыбкой отвечал лидер мафии. — А ещё, мы с вами весьма похожи..  — В отличии от вас, излишним тщеславием я не отличаюсь.  — Гордыня, да? Впрочем, я не о том. — Мужчина сплёл пальцы в замок и его взгляд устремился на ворот водолазки, что слегка приоткрывал белоснежную шею.. — Внешне мы с вами, очень похожи, вы так не считаете?  — Теперь и комплимент? Благодарю. — Так вы считаете меня привлекательным? — отпивая глоток кроваво-красного вина, продолжал Мори. Пожалуй, вино — не тот напиток, что обычно употреблял Босс Портовой Мафии на деловых сделках, однако, поскольку это милая беседа двух «товарищей» по работе, то он вполне может позволить себе немного алкоголя, верно? Впрочем, в мире не так много вещей, в чем он мог бы себе отказать.  — Не я, а вы.  — Вы чересчур холодны. Вам же еще сотрудничать со мной до полного выздоровления Осаму. — Я еще не соглашался.  — А у вас есть выбор? — юноша взглянул на чёрный ящик, что, предположительно, доверху был забит купюрами высокого номинала.  — Боюсь, этого хватит, лишь чтобы пододвинуть пару мест в моей очереди, но не более того.  — Это лишь часть. Остальное же, вы получите после завершения контракта. — тот притянул пару листов бумаги, заботливо прикреплённые к планшету темно-красного цвета. — Прошу, ознакомьтесь. — мужчина выжидающе глядел на профессора. Без слов, Фёдор принялся за контракт, медленно вычитывая все, что могло бы поспособствовать ему отказаться от этой работенки, и наткнулся на весьма кругленькую сумму, а затем, неожиданно, лично для себя, поставил подпись в конце страницы и протянул планшет с документом обратно владельцу. — Великолепно, что мы нашли общий язык. Теперь я могу обращаться к вам «Достоевский»? — Предпочту, чтобы вы воздержались от фамильярностей.  — Хм, полагаю, что «профессор Фёдор» куда лучше, не так ли? — Будь, как будет. — невольно согласился юноша, прикрыв веки от головной боли. — Так, мы закончили?  — А вы куда-то спешите? — Именно. Желательно, чтобы сейчас я оказался в своей кровати. — Усталость берет верх, да, профессор Фёдор? — делая акцент на имя юноши, поинтересовался Огай. — Могу я вас подвести? — излишне вежливо продолжил тот, давя свою фирменную улыбочку, «а-ля, мы с тобой товарищи». — Я могу отказаться? — поинтересовался Достоевский, мысленно анализируя и подсчитывая все возможные темы, что они смогут затронуть, будучи в одном салоне машины.  — Полагаю, что нет? — подмечая позднее время на часах и пустой бокал из-под вина, одиноко стоящий на столе, Мори медленно кивнул на свои мысли, мол, выпил я немало, потому не стоит этой ночью садиться за руль. — Я вызову машину. — Так и быть. — подытожил Достоевский, мирясь с тем, что столь опасной группировке станет известен точный адрес его места жительства. Весьма и весьма глупо, но, если быть честным, то прикончить гениального профессора не так уж и просто. Новость о его смерти разлетится по городу, да и соцсетям, в мгновение ока, если не быстрее. Да и, кроме него, Дазая более никто не спасёт. Тот был специфичными человеком, потому простые разговоры с психологами и консультации не возымели бы абсолютно никакого эффекта. Оценив свои шансы, Фёдор поднялся с места и, накинув пальто, последовал за Боссом Мафии следом. Наблюдая за яркими вывесками ресторанов и отелей, ночными фонарями, что обрамляли аллеи и тротуары, Фёдор, сладко вытянув шею в весьма комфортном салоне машины, что принадлежала Мафии, невольно расслабился. Нет. Ещё рано. Но, по закону жанра, усталость побеждает в борьбе со здравомыслием, и тяжёлые веки закрываются без надежды открыть их вновь через пару мгновений. И, кажется, уснуть в машинке с Мори Огаем — дело не из простых, но и беспородно выталкивать спящего человека из машины слишком.. жестоко? Впрочем, слово «слишком» не стоило применять по отношению к преступникам.. Однако же, по мнению Босса Портовой Мафии, поступать так с будущим врачом своего подчиненного, как с последней собакой, не стоит, ой, как не стоит. Пожалуй, что-то ещё скрывалось за словами о том, как именно — то есть надлежаще, мило и прилежно — обращаться с Фёдором Достоевским. Но, разумеется, обыкновенному водителю не надобно быть осведомленным на этот повод. Потому без слов, колёса притормозили у дома профессора Достоевского, а Босс Мафии самолично — что неестественно — принёс юношу прямиком к двери, предварительно отыскав ключ в кармане пальто, кофейного оттенка. Замочная скважина издала негромкий, но снисходительный щелчок и врата в ад (зачеркнуто) в квартиру профессора отворились. Стянув пальто с шарфом, а затем и ботинки, парочка медленно прогулялась до кровати — медленно из-за профессора, что до сих пор пребывал во власти сна — и опустив того на постель, Мори укрыл юношу пледом, что по счастливой случайности обнаружил на табуретке по соседству с кроватью. Воцарилась тишина и лишь изредка проскальзывало мирное сопение Федора во всем этом безмолвии и покое.  Мужчина глядел так ещё пару мгновений на светлое, даже невинное личико своей почти миниатюрной копии. Стоит признать, сквозь пелену сна, все кажется таким странным и нечетким.. Чей-то мутный силуэт, невесомые прикосновениям, аромат мужского парфюма и вина сливались в симфонию, вызывая головокружение.  — Кто?  — А вы, кажется, вовсе не беспокоитесь о своей безопасности. — усмехнулся мужчина и прикоснулся к сухим губам, будто в надежде утолить жажду. Спустя пару тягуче долгих мгновений, отстранился, а затем, так же молниеносно расплылся во мраке.