Желание

Сны. Они наведываются без особой последовательности, будто старый-добрый товарищ, что под градусом алкоголя внезапно вспомнил о ваших дружеских узах. Однако сны, отнюдь, не всегда приятны, как друзья.. Впрочем, не то что бы незваные гости являют собой нечто хорошее. Но на этот раз, Фёдора посетил вовсе не кошмар, сопровождаемый учащенным пульсом и неконтролируемыми, дикими ударами сердца о грудную клетку, а крайне странный, но не менее любопытный сон. Мужчина, удивительно напоминающий Мори Огая — Босса Портовой Мафии — явился к нему в квартиру и, как бы то ни было смешно, этот невероятно страшный и опасный человек.. поцеловал его?  Что ж, по правде говоря, эротические сны юношу посещают не часто.. На их месте, как правило, красуются картины ужасов, что выглядели очень реалистичными.  Мрачные силуэты, тени и шёпот, — что сопровождал заложника сновидения в этой неистово повторяющейся петле — сводили с ума. Тишина покидала профессора во время его прогулок по кривым и узким улочкам разума, если уж господин кошмар решался навестить его. Но, всегда есть исключения. И, кажется, это было одно из них. Впрочем, ни воспоминаний о том, как он добрел до дома, ни о том, как оказался в постели не было.. И что более странно, но тяжелый — не свойственный ему — парфюм до сих пор витал в квартире, и это, определённо, наталкивало на необычные предположения.  Медленно и приятно протягивая затёкшие ноги и руки, блаженно хрустя костяшками пальцев, юноша решил забыть об этом, как о любом гадком кошмаре, что ему снились. Несколько минут понежиться в тёплой постели катастрофически не достаточно.. и иногда в голову закрадывалась мысль: «Может, взять отгул?».. И нет, каким бы престижным и гениальным профессором не был Фёдор Достоевский, но он, как и любой нормальный человек, грешил подобным.. Кому же не хочется остаться денёк-иной в кроватке, наслаждаясь всеми прелестями жизни бездельника? Нет-нет, никому! Но, отказавшись от этой мысли заблаговременно до того, как юноша оказался перед широкими дверьми в психиатрическую больницу, в просторечии — психушку, тот, вероятно пожалел о содеянном.  — Доброе утро, профессор Фёдор. — лестно отозвался мужчина, в жесте почтительно снимая шляпу. — Не найдётся ли у вас пару минут? Стоит обговорить пару деталей, не указанных в контракте.  — Если этого нет в контракте, я не обязуюсь это делать.  — Что ж, я лишь хотел попросит вас об одолжении.. — С каких пор наше общение поднялось до этой ступени? — Это не столь страшная просьба. Выйдем? — без упрёка профессор взглянул на визави, устало выдохнул и пропустил того внутрь первым. Одарив гардеробщицу — старую, пре-старую женщину, любившую сыпать комплиментами красивых юношей, таких, как профессор — миловидной и светлой улыбкой, мужчина следом отправился далее за Фёдором. На пути попались молоденькая, ещё совсем зелёная, студентка, что пришла на практику, и мужчина лет 30-35, коллега по работе, как обнаружилось позже. Тот одобрительно хлопнул юношу по плечу, излишне смазливо улыбнулся и, сообщив о том, что у него куча дел, поспешил удалиться.  Ритмичные постукивания каблука о плитку, равномерное дыхание и белоснежные, тянущиеся друг за другом, коридоры. И наконец, спустя несколько, будто петляющих, поворотов налево и направо, спустя пару мимолетных «Доброе утро» между коллегами, спустя указатель «2 Этаж», они оказались у заветных дверей с табличкой «Фёдор Достоевский».  — О чем вы хотели меня попросить?  — Я бы предпочёл иногда встречаться лично. — очевидно, чтобы контролировать Осаму, пусть и не напрямую. Что ж, пусть и Мори — Босс Мафии, но столь осторожничать не в его стиле, не так ли? Но, возможно, суть проблемы кроется в пациенте. — Раз в неделю вас устроит?  — Да. В таком случае, во сколько мне стоит привезти пациента, чтобы вы всецело уделили ему время? — Я знаю, что он в машине. Впрочем, возможно уже и за дверью.  — У вас острый глаз. — без слов, дверь отворилась. В проходе стоял юноша с темными, каштановыми волосами и такого же оттенка глазами. Бесчисленное количество бинтов и пластырей ютилось на его теле. Однако наличие сильных травм и переломов не обнаружилось. На первый взгляд, весьма улыбчивый парень, если не заглядывать в его прошлое.  — Доброе утро! — вскрикнул Осаму и, прогулявшись до кресла, на котором ютился профессор, он взглянул на Огая и спросил. — Это он-то психиатр этот, а, Мори? — очевидно, что в его присутствии парень вовсе не скромничал, да и к своему боссу тот без особого почтения относился. — Именно.  — Какой-то он хиленький.. — парень оглядел профессора. Тот был каким-то.. безобидным что-ли? Казалось, что он не сможет причинить боли. Нет, добрячком из сказок Фёдор, отнюдь, не являлся. Но было в нем что-то.. что могло успокоить и почувствовать неведомое до селе Осаму чувство — безопасность. Потому, тот без задней мысли протянул булочку Хоккайдо.  — Мм, будете? Она вкусная очень! — обычный жест, на первый взгляд. Однако и он скрывал много информации за собою. От ведущей руки человека, вплоть до его мыслей.  — Нет, спасибо. — тихо отозвался Фёдор, сосредоточив свой взгляд на мужчине перед собой. — Пациента можно навещать с понедельника по пятницу, с 10:00 до 15:00 — Отлично. Что ж, располагайся, Дазай. — Те переглянулись острыми, словно лезвие ножа, взглядами, будто это была война, а не прощание милого Босса Мафии и его дорогой правой руки. — Прошу, позаботьтесь о нем.  — Несомненно. — Огай в безмолвии поднялся и удалился, оставляя врача наедине с пациентом. Удары о клавиши заполняли образовавшуюся тишину, но прожигающий взгляд парня вовсе не упрощал и без того монотонную, скучную работу. — Я вызвал медсестру, она отведёт тебя в отдельную палату. И ещё, — профессор отвлёкся и выдохнул — сегодня после обеда я зайду к тебе. Задам пару вопросов.  — Не хочу! — отозвался Осаму, скрещивая руки на уровне солнечного сплетения.  — К сожалению, у тебя нет выбора.  — Я хочу остаться здесь! У вас хотя бы не белоснежные стены и потолки, что аж глаза режут. — Как бы то ни было, я занят. — Фёдор взглянул своими холодными, глубокими, словно бездна, глазами на тёмно-карие. Игры в гляделки не тот способ лечения, что предпочитал профессор, однако, поскольку Осаму показался ему куда смышлёнее большинства лечащихся здесь, то, вероятно, в этот раз удаться обойтись без нотаций и, в крайней случае, без транквилизатора.  — Ла-аадно! — зевая, отозвался пациент, а затем бодро продолжил. — Я же могу взять с собой Хоккайдо? А приставку?  — Нет.  — Да это же смерти подобно! Изверги! — злорадствуя, хохотал Осаму.  — Прекрасно, вы как раз во время. — Взглянув на молодую медсестру, поздоровался Достоевский. — Отведи его в ближайшую ко мне палату.  — Хорошо, профессор Фёдор.  — Ну, пока, профессорик! — махнул рукой Дазай и выскользнул за двери. Ответить тот было, не успел, потому, отставив мысли о новоиспечённой проблеме, принялся за рутинную работу. Клавиша за клавишей. Отчёт за отчётом. И редкие глотки чая из чашки чайного сервиза, самолично привезённого Фёдором в больницу. Нечто родное душе и сердцу в месте, что большинство обходили стороной, и то, что с гордостью назвалось «Дурдом!» обычными гражданами. Настенные часы оповестили о обеде, о райском часу и о приближающейся встрече с Дазаем. Отвлекшись от монитора, юноша поднялся и было направился к выдоху, как открыв дверь, встретился с медсестрой, что ещё утром любезно попросил сопроводить пациента. — Что случилось? — Боже! Профессор Фёдор! Настоящий ужас! — девушка, очевидно, запыхалась, пока добиралась до «спасительных дверей» — дверей кабинета главного психеатора больницы. — Новый пациент! Мы решили поменять бинты перед обедом, потому как он отказался сделать это утром из-за плохого самочувствия и мы повременили с этим.. Однако, сейчас он никого к себе не подпускает, а как только я позвала медбрата, пригрозил тем, что откусит себе язык.. — речь ее была весьма быстрой, потому на слух воспринималась нелегко. Достоевский выдохнул, опустил ладонь на плечо девушки, а затем с улыбкой произнес:  — Все в порядке. Отведи меня. — молодость, в большинстве случаев, являет за собою неопытность. Но Фёдор, будучи самым юным практиком стал психиатром сразу после окончания шестилетнего обучения, привык к закономерному плану действий в экстренных ситуациях. Тумба, второй ящик, шприц с раствором нейролептика, а затем спрятать его в правом кармане халата. Девушка с неприкрытой тревогой, но и восхищением в придачу, глядела за искусными и ловкими движениями профессора Достоевского.  — Нам стоит поторопиться.. — вновь напомнила девушка, стоя в дверях.  — Идём. — имея связи, ты имеешь и власть, а имеешь власть, ты имеешь послушание. Как и наказал врач, пациента поместили в ближайшей к его кабинету, палате. Сохраняя дистанцию в несколько метров и успокаивая пациента ласковыми словами, двое медбратов и ещё медсестра утешали Осаму. Однако тот был неприступен. Лишь скалился, прыская ядом во все стороны, да твердил, что покончит жизнь самоубийством. Но, лишь стоило в дверях оказаться силуэту молодого профессора Достоевского, паника персонала сошла на нет, а несчастный пациент замер. — Выйдите. — в холодном тоне сквозила усталость. Он ответил на все немые вопросы медсестры, что привела его, одним лишь кивком, и та, с остальными, поспешила удалиться. — Кажется, я говорил, что зайду после, а не во время обеда.. Что ж, плакал мой салат. — Осаму не спешил двигаться и отвечать, лишь уставился на подозрительно выпевающий предмет в правом кармане. — Зоркий какой, так уж и быть, не стану колоть тебе нейролептик.  — Зачем вы пришли?  — А зачем ты устроил этот переполох?  — Они попытались поменять мне бинты.  — И почему ты отказался?  — Я не хочу чтобы эти грязные людишки меня трогали.  — А я вхожу в число этих самых «грязных людишек»? — но, на удивление Дазай умолк. Вынув своё оружие, в виде шприца и демонстративно оставив его на тумбе, юноша опустился на кресло напротив кровати душевно больного, теряло выдыхая. — Знаешь.. я тоже многое не люблю, в том числе и прикосновения, но приходится мириться.  — самолично признался Фёдор, будто общался он вовсе не со своим пациентом, а со старым товарищем.  — И почему?  — Возможно это вызвано тем, что я с детства был не тактильным и не общительным или же я просто не хочу, чтобы грязные людишки меня трогали. — тот взглянул в темные глаза, — Не хочешь мне помочь с этим? — Осаму хмыкнул в ответ, полностью расслабившись.  — Взаимопомощь, да? Я согласен.  — Чудно. В таком случае, я попытаюсь сменить тебе бинты, а ты, в свою очередь, на кусайся, договорились? — неопытная формулировка «попытаюсь сменить бинты» вызвала ещё один смешок.  — Хорошо. — Фёдор поднялся со стула, и, дойдя до тележки с бинтами и мазью, что любезно оставил один из медбратьев, так же прихватил ножницы и вновь приютился на кресле. — Итак.. — выдохнул профессор. — Позволишь? — и после робкого кивка, Достоевский медленно стал разматывать бинт на правой руке, оголяя испещрённую сотнями, а то и тысячными старых, недавних и совсем новых, ещё кровоточащих, шрамов и порезов. Фёдор не был удивлён, судя по словам Мори Огая, то, что его его руки напоминают руки — божья благодать, не иначе! Большинство ран, в частности на венах, являли собой продолговатые горизонтальные порезы. То есть, акт само-повреждения нацелен на причинение боли, а за ней и спокойствия, а не летального исхода. Это не может не радовать. Острожно проведя ватным диском по израненной плоти, в ответ послышалось тихое шипение. Что ж, боль чувствует, значит, все не так плохо. — И как ты себя чувствуешь? — прервал тишину профессор, оставляя свои бесчисленные вопросы по поводу ран при себе. — Относительно..  — В таком случае, в следующий раз не нервничай и дай медсёстрам наконец выполнить их работу. Пока ты находишься здесь, этим будут заниматься соответствующие люди. — но в ответ на эти слова, Осаму, внезапно потянув рукав белоснежного халата Фёдора, сжал ткань в кулак, изображая протест.  — А вы? Вы же тоже можете!.. — с тревогой в голосе переспросил пациент.  — Ты предлагаешь мне, не считая наших бесед, ещё и бинты тебе менять? — маслянистый страх залил желудок, лишь мысль о чужих прикосновениях к его оголенной, изрешеченной плоти вызывала неописуемый ужас. И в случае отказа, нечто подобное бы и пришлось пережить лично Дазаю. Но, быть может на то Фёдор Достоевский и психиатр, потому что, благодаря неведомым силам — здесь  определённо была замешана какая-то тайна — тот вовсе не страшился его. Однако что уж точно не обольщало молодого мафиози так это то, что он совершенно не желал разлучатся с его врачом. Тревога отобразилась в глазах и сквозь них профессор заметил юного — о, нет, моложе, чем этот 15 летний юноша перед ним — мальчишку. Весьма малого, но довольно хилого для своего возраста. И ещё в то время на его сердце виднелась печать отверженности обществом, этого невыносимого одиночества, смертельной скуки — которую порой ощущал и сам Достоевский — и юноша уступил. Он согласился.  Потому что он психиатр? Нет.  Потому что он увидел себя в этом мальчишке? Определённо.  И как бы банально и очевидно то ни было, но никто не оставит своё «отражение» на муки. И лишь при взгляде, в груди возникает всеми называемая, щемящая, ноющая боль и тоска. — Хорошо.. — хватка Дазая ослабла, но он не сводил взгляда с профессора, будто опасаясь, что тот все же ускользнёт и покинет его, как и все остальные.  — Вам часто снятся кошмары? — было не понятно, кто это спросил. Тот юный мальчик, запертый в клетке больше тела или 15 летний подросток с улыбкой до ушей, очевидно было лишь то, что кем бы тот не был, этот человек определённо страдал бессонницей. — Время от время. — сухо отозвался Фёдор, посвящая всего себя бинтам и ранам. В целом, пусть он и имел соответствующие образование, занимался этим крайне редко. Есть же медсестры. Так зачем же гениальному — не станем преуменьшать, так зовут его большинство обычных смертых, которым не довелось побывать у него на приеме — профессору этим заниматься? Впрочем, теперь у него есть время улучшить свои навыки в чем-то давно ему забытом. — А какой самый страшный? — вырвались из грудной клетки эти невинные, но и ужасающие слова. И юноша, чье имя имело мировую популярность замер.  — Поговорим об этом позже, мне нужно спешить на обед. — Дазай ничего не ответил, глядя своими пустыми глазами на ловкие движения ладоней врача. А после, наконец расправившись с бинтами, профессор Достоевский попрощался с пациент и поспешил скрыться за дверьми.  Медсестры не рисковали лишний раз и, оставляя поднос с пищей на тумбе, мигом исчезали, как и его новоиспечённый врач. Сны. Что ж. И Осаму они снились. Однако те, отнюдь, были не хорошими.. велика ли вероятность совпадения, что однажды блуждающая душа обнаружит такую же одинокую, что и она сама? Возможно, задачки на теорию вероятности не особо занятная вещица, однако в расчётах парень никогда не промахивался.