Любовь, несущая проклятье

      Восточные ночи покрывают и хранят множество тайн, свидетелями которых становятся луна и звезды, и безмолвная тишь природы вокруг. Виднеющиеся вокруг горы кажутся надежными стенами, за пределы которых секреты не просочатся.       Знатная девушка, рожденная во дворце и воспитанная по всем правилам придворного этикета, юная и прекрасная роза гарема, которую ждало бы достойное будущее среди «своих», светлая душа, верно следовавшая за порывами доброты — никогда бы она не подумала, что в сердце ее живет такая отчаянная храбрость и отвага (или же безрассудная глупость). Дрожащими руками султанша старательно крепила черный шелковый платок на голову, оставляя открытыми только лишь миндалевидные золотисто-карие глаза, то и дело бросая тревожные взгляды на дверь своих покоев; стояла глубокая ночь, дворец давно спал, но чувство, что кто-то все еще может неожиданно войти, не оставляло.       Только любовь — настоящая, искренняя, всепоглощающая любовь и животный страх лишиться ее могли толкнуть на такое безумство как побег. И эта любовь ожидала сейчас у малых ворот, через которые заберет ее прочь; подальше от родного дома, из Эдирне, из Османской Империи. Навсегда.       Почувствовав, как во рту набирается вкус горечи, Лале отдернулась от печальных дум, напоминая самой себе, что нужно торопиться; не только от того, что совсем скоро смена караула и можно не успеть проскочить, но еще и потому, что твердая решимость может быть расшатана страхами и опасениями; вдруг за ними последуют, вдруг их поймают, вдруг возлюбленный и лучший друг, вызвавшийся помочь, лишатся собственных голов из-за ее беспечности? К тому же, когда султан уже распорядился отправить юных потенциальных правителей на родину представлять интересы османов, рисковать их карьерой… Конечно, рисковать ей приходилось и раннее, когда девушка тайно ускользала из своих покоев, чтобы провести время с друзьями, когда пропускала уроки шитья и бегала писать картины в песочном павильоне, но чтобы так по-крупному, ставя под удар не только себя, — впервые.       Ловко, подобно кошке, Лале перелезла через небольшую террасу, прилегающую к ее покоям, дальше по каменной колонне с удобными для ее маленьких ножек выступами вниз прямо в сад, благоухающий поспевшими персиками. Сделав пару шагов по мягкой траве, сердце ее пропустило пару ударов. Хотелось обернуться и бросить последний взгляд на мраморный павильон, в котором находился гарем, где прошло много чудесных дней ее жизни, но девушка не осмелилась и поспешила вперед. К будущему, которое выбрала она.        Различить фигуры в черных плащах и капюшонах у ворот было сложно, хотя взгляд и привык уже к темноте, пока один из них не обернулся на звук ее шагов и не подставился лунному свету. Красивое мужское лицо, на котором большую часть времени лежал отпечаток глубокой печали, озарилось, как и всегда, счастливой улыбкой при виде приближающейся Лале; той самой улыбкой, что принадлежала только ей и рассеивала мгновенно мрачные мысли.       — Ты пришла? — негромко проговорил он, протягивая вперед свои руки, жадно вглядываясь в ее сщурившиеся от улыбки глазки. Лале вложила свои ладони в его и крепко их сжала.       — Я же обещала. Будь у меня сто жизней, в каждой из них я к тебе непременно приду, Влад, — находя свой покой и доверие в его невероятно-голубых глазах, напоминавших о ясном небе без единой тучки даже в самую страшную ночь в ее жизни, прошептала Лале и хотела было протянуть руку, чтобы коснуться его щеки, но сзади раздалось покашливание. Лале вспомнила, что они не одни и смущенно поглядела поверх плеча возлюбленного.       Вот и вся разница, — пронеслась горькая мысль у того самого третьего; парня с каштаново-рыжими волосами до плеч. Ему же на вопрос придет ли она, Лале всегда отвечала «Посмотрим» или «Как получится».       Аслан, ее дорогой друг с самых ранних лет, стоял у ворот, прилагая усилия лишь бы только не смотреть в их сторону. Как бы ему хотелось, посвяти Лале хоть одну из этих сотни жизней ему, но свои тайные желания приходилось подавлять, превозмогая боль в сердце и оставаясь просто другом. Другом, который рискует жизнью ни чуть не меньше Влада, лишь бы она была счастлива, не важно с кем и где…       — Нам пора, торопиться надо. Влад согласно кивнул и, не выпуская руки Лале, направился к воротам.       — Аслан убедил стражу, что постережет ворота, пока идет другой караул, — попутно объяснял Влад негромким голосом, в котором чувствовались тревога и волнение. — Не знаю, что бы мы без тебя делали, — теперь обращаясь к рыжеволосому парню, идущему чуть впереди, сказал он. — Я у них доверия не вызывал никогда…       Сердце Лале болезненно сжалось, когда Аслан наградил их коротким взглядом и печальной улыбкой. Им предстоит расстаться… И увидит ли она его когда-нибудь вновь? Болгария не так далеко от Валахии, начала утешать она саму себя, как только слезы защипали глаза, обязательно встретятся, и не раз! Не придется даже думать, как жить без него, Аслан будет рядом. Он обещал быть всегда рядом.       Троица выскользнула через узкую дверь закрытых ворот и отправились по вымощенной мелким камнем дороге вверх по улице, мимо спящих жилых домиков, хлипких сараек и пустых палаток торговцев.       Верхом скакать предстояло долго, более трехсот пятидесяти миль, но долгая дорога Лале не страшила, чего не сказать о возможной погоне. Служанка зайдет перед рассветом с водой для умывания, через полчаса явится и Шахи-хатун, чтобы отвести ее на утреннюю молитву. Как далеко к этому времени удастся ускакать? Как скоро обнаружат побег Аслана и Влада, и свяжут эти события воедино? Кого бросят на поиски; бостанджи или янычар? И те и другие способны настичь их к обеденной молитве, если троица не поторопится убраться подальше; оседлать коней и нестись на перегонки с ветром первые несколько часов, не зная привала.       Тонкие теплые пальцы переплелись с ее, огрубевшая ладонь шершавостью щекотала нежную кожу. Сердце Лале затрепетало и наполнилось непоколебимой верой; все будет хорошо, да поможет им Аллах.       Свернув за заброшенное здание без окон, Влад остановился и обернулся на возлюбленную.       — Лале, стой здесь, мы с Асланом сходим за лошадьми, — но, когда он попытался высвободить руку, дурнота подступила к горлу девушки, и она только усилила хватку.       — Нет, не оставляй меня!       — Все хорошо, — Влад прижал к своим губам ее руки и успокаивающе провел рукой по ее щеке сквозь шелковый платок. — Конюшня рядом, коней подготовили. Все же надежнее будет, если владелец тебя не увидит, лишних вопросов избежим, и на след не скоро нападут, если вдруг погоня, — синева его глаз освещала сердце и грела душу.       Поджав крепко губы, чтобы не начать вновь умолять остаться с ней подобно капризному дитя, Лале лишь кивнула и спиной прижалась к холодной каменной стене ветхого строения. Он отпустил ее руку и поспешил за Асланом, обернувшись лишь единожды, прежде чем исчезнуть в ночи, чтобы послать ей подбадривающую улыбку, безмолвно обещая скоро вернуться.       Ночная тишь нарушалась шелестом ароматных кустов роз, одичавших и переплетавшихся с сорняками без должного ухода. Сердце в груди стучало слишком быстро и от волнения начиналось головокружение. Лале старалась не дышать, ибо ей казался звук выдохов через чур громким, способным разбудить спящую столицу.       Взмах твоих ресниц развеял тьму вокруг меня в самый первый миг нашей встречи. Первое признание Влада вынырнуло из глубинок воспоминаний. Все прекрасное в этом мире сосредоточилось в тебе одной. В тебе одной, Лале, я вижу свой мир, свое будущее. Он говорил, и каждое слово находило отклик в ее сердце. Влад описывал все то, что чувствовала и она. И если судьба вдруг разлучит их, воспрепятствует этой любви, тогда Лале разочаруется; в этом мире, в этой жизни. О, Аллах, не дай случиться плохому…       Ответом на мольбу стал странный треск ломающейся ветки, который заставил девушку вцепиться в собственные плечи и вжаться в стену, пытаясь слиться с ней воедино. Звук шагов, и она не выдерживает, дрожащим голоском полным надежды вопрошает у темноты:       — Влад…?       Чья-то ладонь появляется из темноты и зажимает ей рот, горячее дыхание обжигает ухо сквозь тонкую ткань платка.       — Далеко собралась, сестрица?       Дух от страха перехватывает, сердце уходит в пятки, отчаянный крик застревает в горле. Нет! Не может быть!       — Маленькая лживая дрянь… — в сердцах шепчет Мехмед и круто разворачивает ее к себе. Он одет как простолюдин, а за его спиной стоит еще четверо мужчин в такой же одежде что и сам султан, по воинственной позе и взглядам ясно — его личные гвардейцы, смертоносные и опасные. Карие глаза Мехмеда мечут молнии и пронзают ее насквозь. — Я все думал, насколько далеко ты зайдешь. Следил с замиранием сердца, давая тебе шанс одуматься. Ах, Лале…       — Повелитель, прошу…       Он вскинул руку вверх, в излюбленном жесте, прекращающем всякие разговоры неугодные его слуху, и темные густые брови сошлись на узкой переносице прямого носа. На мгновенье лицо юного падишаха исказило подобие боли, но тут же приняло каменное выражение.       — Кто из этих двоих, Лале?       — Пожалуйста… — слезы из ее глаз стремительно заструились по горящим щекам. — Не… никто из них не несет ответственности за мой поступок, Повелитель.       — Кто из эти двоих стал твоим любовником, порочная мерзавка?! — длинные пальцы сжались на ее горле. Лале стала задыхаться, но, сквозь хрипоту и обжигающую боль, продолжала умолять не трогать их. — Ладно. Я позволю им уйти. Они вернутся на свои земли живыми в соответствии с прежним указом. При одном условии, сестрица, — его пальцы ослабили хватку. — Ты вернешься со мной во дворец сейчас же. И будешь исполнять каждую мою прихоть до конца своих дней. Стоят эти аджеми-огланы того?       Лале рухнула на колени, потеряв в этом отчаянии саму себя. Боль вновь и вновь пронзала сердце, будто испытывая, сколько же еще ударов оно выдержит, прежде чем остановится. Дрожащие руки коснулись подола длинной рубахи Мехмеда и прижали его к губам.       — Пообещайте, Повелитель, что сдержите свое слово, и я навеки отдамся Вам в рабство.       Горькая усмешка тронула его губы. Мехмед кивнул своим бостанджи, и те схватили Лале под локти словно тряпичную куклу, ставя ее вновь на ноги и поволокли назад.       Ведя за собой двух лошадей, юноши возмущенно сетовали на то, как подлец учуял нелегкое положение и потребовал за свои услуги в два раза больше обусловленного. Влад чуть было не обнажил свой клинок, дабы угрозами пробудить спящую совесть в торговце, но Аслан остановил его и кинул в руки жадного мужчины маленький, но увесистый, мешок с золотом — почти полугодовое жалованье.       Когда они вернулись к тому месту где оставили Лале, поводья гнедого выскользнули из рук Влада, который тут же ринулся вперед, исследуя темноту глазами и надрывающимся шепотом повторяя:       — Лале! Лале!       Аслан побледнел, осознав, что ее здесь нет. Влад обернулся к нему, не в силах скрыть отчаяние, читающееся в растерянном взгляде.       — Где она?       Лунный отблеск заиграл в траве. Аслан медленно подошел к тому месту, где пригвоздившись к стене стояла девушка, и опустился на колени. Влад следил за ним, затаив дыхание. Аслан поднял брошь со сломанным замком в виде маленькой золотой пчёлки, которой был закреплен платок девушки.       — Нет, — рука Влада схватилась за металлическую рукоять шамшира. Думать и догадываться, куда подевалась девушка не пришлось ни ему, ни его другу. — Надо спешить, Аслан! Надо спешить за ней!       Но Аслан схватил Влада за плечо, заставляя остановиться. Зеленые глаза были полны не меньшей тревогой, чем его собственные, только кроме этого в них читалась толика здравого смысла; то, что быстро утрачивал валахский принц, поддаваясь импульсам.       — Мы не выйдем оттуда живыми, ты же понимаешь?       — Струсил?! — рыкнул Влад, позволяя горю захватить целиком разум и вырваться пылающему внутри гневу, направленному на ни в чем неповинного друга. — Готов так просто отступить и позволить ей одной отвечать за побег?!       Аслан грозно свел брови на переносице, и, неожиданно для них обоих, кулак юноши заехал Владу в подбородок.       — Не смей… — прогремел юноша. — Не смей говорить такое мне! Я жизнь свою сложу в ногах Лале, не сомневаясь ни секунды! Даже… даже если она выбрала тебя.       Влад все еще держался за саднящее место, но глаза его широко распахнулись, когда на него снизошло осознание; он наконец-то понял этот взгляд, понял эту преданность. Аслан тоже любит ее и тихонько умирает каждый раз, когда видит, на кого с благоговением глядит Лале. Чувство вины вспыхнуло в груди темноволосого парня и тот рывком притянул к себе Аслана.       — Прости. Прости меня, брат. Не только за мои слова…       Аслан впился в его плечо пальцами и прижался к его лбу своим.       — Тебе не за что извиняться, Влад, ведь тебя полюбила самая прекрасная девушка в мире… я бы точно не стал. И надо эту девушку вернуть тебе. Только давай прежде подумаем, как умнее поступить, чтобы у нас был хоть малейший шанс выйти оттуда живыми.