Глава 8
16 ноября 2013 г. в 23:04
Уже после первого боевого вылета Теодор осознал, что до этого вообще слабо представлял себе, что такое настоящие полеты. А к седьмому понял, как скучно будет снова возвращаться в гражданские пилоты. На ВСКшке, да и даже драпая от пиратов, драйв был совершенно не тот.
Один раз даже довелось драпануть и успешно обставить тупых жестянок, правда, в свои чистые победы Тед тот вылет записывать не стал. Тогда они летели в паре, и командир его прикрыл, пока он уходил от вылетевшего на него вражеского истребителя. К слову, поначалу они не сразу и поняли, что истребитель вражеский — приняли за возвращающегося с задания своего. Но недружелюбный ответ в виде самонаводящихся ракет на приветственное помигивание сигнальными огнями (напарник попытался сначала дозваться до незнакомца в эфире, но сигнал не прошел) быстро расставил все на свои места. По обшивке, когда киборг перешел с ракет на плазменные пушки, им все же прилетело — вернувшись, Тед обнаружил несколько внушающих уважение дырок совсем рядом с воздухозаборником и правым маневренным — но и гадину они сбили. Конечно, пилот наверняка успел катапультироваться, но и уничтоженный вражеский корабль был весьма серьезной победой.
Одиночные боевые вылеты были хоть и опаснее, зато куда интереснее. Но, кажется, все командиры Теодора уже успели раз двадцать раскаяться, что приняли подобного «добровольца». Добровольцем парень был весьма условно — в случае масштабных боевых действий гражданские пилоты обязаны были явиться на пункт сбора и по перераспределению отправиться, куда укажут, но сознательность проявили не все. Тед вообще оказался единственным пилотом, вернувшимся на планету из рейса, а часть его коллег, имевших такую возможность, сделали ноги в обратном направлении. Хотя справедливости ради стоило сказать — лихачить по-пустому парень перестал, предпочитая не нарываться и прекрасно понимая, что от него живого и целого пользы будет гораздо больше.
— Ах, ты ж…! — чужой истребитель первой засекла радиолокационная система, мгновенно перекинувшая цель в список «противник», поскольку союзники обычно не имеют привычки давать залп в спину, пусть и предупредительный.
— Борт 362, вы вторглись на охраняемую территорию. Немедленно покиньте ее или будете уничтожены.
Приятный мелодичный голос в наушниках оказался такой неожиданностью, что Тед едва не уложил флайер на крыло, но потом свирепо рявкнул:
— Да пошел ты! Сначала догони!
Сидящего за штурвалом киборга парень моментально записал в трусы — раз уж общается при помощи корабельного искина, пряча за ним свой собственный голос, то каких подвигов от него можно ожидать в небе? Правильно, никаких!
Воздушный поединок, однако, шел с переменным успехом. Истребители, как наметанным глазом определил Тед, были одного класса и обладали примерно сходными характеристиками. Значит, придется брать исключительно мастерством. Теорию-то киборг в себя наверняка закачал, так что знанием ни оптимальной скорости для завязки ближнего маневренного боя, ни максимальной угловой скорости установившегося разворота не возьмешь. Придется импровизировать.
Еще одной пакостью была определенно бóльшая выносливость киборга, из чего следовал невеселый вывод — там, где самого Теда, ушедшего на форсированный вираж, вырубит на перегрузках, механическо-органическая гадина только усмехнется и прицельно разрядит в него весь боекомплект. Не факт, что попадет, конечно — автопилот в режим «хаотическое уклонение» переводится двумя кнопками, но приятных перспектив все равно мало.
Полупетля, разворот… Пытаешься не дать уйти от преследования прямолинейным разгоном скорости? А вот хрен тебе! Еще разворот, перейти в атаку и уйти на горку. Да, так он вырывается вперед и противник наверняка не удержится от соблазна вдавить гашетку — он и сам бы рубанул очередью, в надежде достать маневрирующего врага хотя бы парой зарядов, но плазма, к счастью, ни по восходящей параболе летать не умеет, ни от воздуха рикошетить.
На голоса из динамика пилот внимания уже не обращал. Киборгу он в любом случае не сдастся, а «немедленно вернуться» не позволяет ситуация.
Противник попался упорный, решив, что раз наглого человека не выходит со своей территории прогнать, то надо его на ней похоронить. Уклоняться от атак становилось все сложнее, Теодор начинал банально уставать. Да и у самого истребителя был свой запас прочности, а также запас горючего и боеприпасов. Из шестнадцати ракет на подвеске сиротливо болтались лишь две, а плазменные пушки, запитанные напрямую от двигателя, при интенсивной стрельбе начинали нещадно жрать горючее, и полоска перегрева иногда опасно окрашивалась в ярко-оранжевый.
Похоже, единственным выходом оставалось позорное бегство. Вырваться вперед, выигрывая несколько секунд, чтобы уйти на сверхзвуковую скорость и максимальные высоты, и попытаться прорваться на свою территорию. План был хорош, и даже вполне реализуем — автоматика уже отсчитывала доли секунды до перехода на сверхзвук, когда в левый маневренный истребителя, уходящего в верхний эшелон, впечатался такой ком плазмы, что если бы не силовые ремни, Тед встретился бы носом, а точнее кислородной маской, тот самый нос прикрывающей, с приборной панелью. На истребителях маски все еще использовались. Не только потому что при запредельных перегрузках пилот рисковал потерять сознание от нехватки кислорода. И даже не из-за теоретической возможности повреждения сверхпрочного стеклопластика купола и последующей разгерметизации кабины. Просто при катапультировании на высоте в несколько тысяч метров без кислородной маски жизнь рисковала быть очень короткой, но богатой на незабываемые впечатления.
Кстати, о катапультировании было бы неплохо задуматься. До сих пор для Теда это было одним из самых страшных кошмаров — бросить корабль, заранее обрекая его на гибель. Увы, обрекать на гибель себя любимого хотелось еще меньше. К счастью, до сих пор перед такой дилеммой он не стоял. Ни на грузопассажирских кораблях, ни просто на пассажирских или грузовых, ни даже на курьерском катере катапульта не была предусмотрена технически. Парень с ненавистью покосился на красный рычаг, расположенный чуть ниже штурвала и покрепче за тот самый штурвал вцепился. Катапультироваться прямо сейчас все равно не было смысла — киборг только обрадуется подобной цели и расстреляет в упор планирующего на парашютах человека.
Казалось, все бескрайнее небо сузилось до коридора перед обзорными стеклами, а пронзительный разноголосый визг приборов слился в одну шумовую завесу. Истребитель терял высоту и скорость, а самому Теду казалось, что он спиной ощущает, как полыхает двигатель, хотя за многослойной защитой почувствовать хоть какое-то изменение температуры было нереально, да и система пожаротушения докладывала, что возгорание успешно ликвидировано. По счастью, летел, а точнее падал он уже не над городом — пускать корабль на дома очень не хотелось, а так есть шанс хоть уронить его на что-то не очень важное и нужное. Например, на городской парк, местами больше напоминающий лес, и рядом расположенное шоссе — все равно в ближайшее время оно никому не понадобится. Уводить истребитель в штопор было не сложно, хотя и до жути обидно. Но всяко лучше, чем отдавать его киборгам. Если он хоть что-то понимал, то стратегия «сбить паршивца!» противником была пересмотрена на «заставить сесть, лишний борт нам не помешает!»
А вот не возьмешь! Даже если этот полет окажется последним, а не крайним — все равно не возьмешь! Радиолокатор заверещал о чужом корабле в зоне видимости и в ту же секунду Теодор рванул рычаг катапульты. Уши на миг заложило несмотря на всю защиту, несколько незабываемых секунд свободного полета, а затем падения — и плечи резко дернуло вверх, судя по ощущениям, едва не вывернув, и в следующий миг парень уже болтался под куполом парашюта, пытаясь его направить к лесопарку (или все же парколесу?).
За спиной ахнуло так, что пасмурное небо озарил второй рассвет. И к лучшему — мониторы системы инфракрасного наведения киборга гарантированно затопило алым, на фоне которого сам Тед если и отображался, то в виде маленькой рыжей точки. Автонаведение подобную цель не захватит, а при использовании системы ручной фокусировки погрешность прицеливания будет слишком большой…
Впрочем, падать на территорию киборгов на парашюте грозило не меньшими неприятностями, чем в горящем истребителе. В свои возможности партизанской войны Тед не особо верил. Конечно, пилотам (видимо, именно для подобных ситуаций) полагались бластер и вибронож, но с ними много не навоюешь.
Посадка оказалась жесткой — управлять стропами парень не умел, поэтому вместо небольшой, но вполне пригодной для приземления полянки, Теда закинуло между двумя разлапистыми деревьями. В ветвях которых парашют благополучно и запутался. Причем запутался намертво. Зависнув в нелепой позе неудачливого акробата-любителя — руки в разные стороны, почти вниз головой, а ноги… До этого для пилот и не подозревал, что обладает подобной растяжкой. И что ткань форменного комбеза настолько хорошего качества и настолько высокой прочности.
Сдавленно ругаясь, парень попытался дотянуться сначала до креплений парашюта, сыгравшего роль очень качественной ловушки. Одно из них даже удалось расстегнуть, ветки протестующе затрещали, уж очень им не нравилось, что теперь им приходится выдерживать почти весь вес не самого хрупкого космолетчика. А вот дотянуться до второго крепления все никак не выходило. А когда выходило, не удавалось расстегнуть его одной рукой. Рык, донесшийся сквозь плотно прилегающую к лицу маску, заставил бы любого хищника умереть от зависти. К счастью, до виброножа, закрепленного на правом бедре, дотянуться удалось. Теперь оставалось дотянуться до строп. Тед невесело усмехнулся — если бы Станислав Федотович застал его за сосредоточенным перепиливанием креплений, то наверняка бы оторвал голову, ведь наверняка для космодесантника испортить парашют почти тот же ужас, что для пилота сломать штурвал… Хотя сейчас другого выбора не было. К счастью, все шестнадцать строп перепиливать не пришлось — в какой-то момент оставшиеся просто не выдержали веса тела, и парень рухнул вниз, искренне порадовавшись, что на голове сейчас шлем, а то головы бы у него больше не было.
По хорошему, надо замести следы, но белое пятно среди черных деревьев и так бросалось в глаза и привлекало внимание, так что Теодор, сорвав с себя наконец опротивевшие маску, шлем и остатки ранца, зашвырнул их в ближайший куст — все равно поломанные ветки заметят, если искать будут, так что можно особо не таиться. Сейчас важнее быстрее смыться — судя по звуку, вражеский корабль пошел на посадку. Это немало удивляло — неужели киборский пилот таки решил собственнолично его сцапать? Интересно, что с ним потом сделают? Вражий кораблик-то тоже одноместный.
Еще одной проблемой был холод. Конечно, горячности пилота хватило бы на двоих, если не на троих, но и он сомневался в своей способности долго пробегать по зимнему лесу, когда температура наконец-то определилась со своими величинами и остановилась на отметке в минус тринадцать градусов, но грозила перевалить и за двадцать. Ткань у комбеза была плотная, поддерживающая нормальную температуру как в зной, так и в мороз — но до определенных пределов, разумеется. Вряд ли ее запаса прочности хватит на несколько дней беготни по лесу. А в лесу этом еще надо что-то жрать. Да еще и сам комбез… глубокого, синего цвета с ярко-голубым кантом и нашивками. Чтобы не выглядеть совсем уж идеальной мишенью, Тед все же стянул с головы любимую красную бандану в зеленый череп, с которой не расставался даже в полетах, и затолкал ее в один из нарукавных карманов.
И чего только Вениамин Игнатьевич за этих киборгов вступался?!
Парень проверил заряд бластера, снял его с предохранителя и поспешил убраться подальше от места катастрофы. Что ж. Побегаем, значит побегаем. Ногу, правда, разодрал, когда падал — обломанная ветка прошила ткань и глубоко вспорола кожу, да и правую руку он, кажется, вывихнул. Вот это куда хуже, но тоже вполне терпимо. А тридцать зарядов — это не так мало.