Кто же спасёт меня?

      Тропу, ведущую к деревне, уже устилали жёлтые, красные, оранжевые листья деревьев, и Хунхун-эр идя по ним, невольно подумал о том, что неплохо было бы сводить принца прогуляться здесь, когда ему станет лучше. В конце концов, после произошедшего Его Высочество нуждался в положительных эмоциях как никто другой.       Деревня, где им пришлось остановиться, располагалась совсем недалеко от большого города, однако сбежать из неё будет куда проще, если возникнут какие-то проблемы… Юноша, облачённый в алые одеяния, сразу же при входе в деревню шустро сворачивает в один из переулков, потом проходит несколько домов и попадает в место, где заброшенные и оставленные дома стоят прямо в ряд.       Возможно, когда-то здесь и жили люди, но сейчас, именно эта часть деревни, граничащая с лесом, по каким-то причинам оказалась заброшена и поражала царившим здесь тихим умиротворением. Именно поэтому, серьёзно задумавшийся по дороге мальчишка сначала удивляется, когда, подойдя ко двору, слышит чей-то незнакомый, явно мужской голос.       — Нужно будет вечером осмотреть раны на его груди и животе. Должно быть, у вашего сына шок, однако пациентов при таких истериках очень тяжело осматривать, — недовольно фыркает незнакомец, качая головой. — Попробуйте взять розги, говорят, они быстро способствуют успокоению. Ничего ужасного с ним не произошло, а лечение разрывов займёт нескольких недель, но если он каждый раз так рыдать и вырываться будет, исцеление продолжит проходить очень тяжело…       Ужас пробирает до самых костей, заставляя замереть за спиной мужчины и растерянно посмотреть на государя, что выглядел мрачнее тучи.       — К тому же, нельзя позволять ребёнку вести себя столь непочтительно до такой степени, что отцу приходится держать его для проведения осмотра…       — Что вы сказали? — ледяной тон, который раздаётся за спиной лекаря, явно не сулит ничего хорошего. Неужели, он говорит правду? Хотя, зачем было бы врать…       Государь вздрагивает, обращая внимание на внезапно появившегося мальчишку, которого даже не заметил, будучи погружённым в глубокие размышления. Стоило приказать лекарю убираться, причём, как можно скорее, чтобы тот остался в живых, вот только, также нежелательно было злить врача, к которому им ещё может, придётся обратиться.       — Хуа Чен, иди домой, — то ли просит, то ли приказывает бывший государь, окинув мальчишку грозным взглядом. Сейчас не стоило устраивать представлений, о которых потом будет судачить вся деревня…       Хунхун-эр подчиняется, однако былое уважение к государю не играло здесь никакой роли… Ему нужно было узнать, что произошло с Его Высочеством. Оставив сумки прямо у калитки, мальчишка алой молнией залетает в дом, едва не отвлекаясь на государыню, сидящую за кухонным столом, что прикрывала лицо ладонями и чуть слышно всхлипывала, как приходится услышать отчаянное рыдание, доносившиеся из комнаты Наследного принца Сяньлэ.       Он врывается в небольшую комнату, которая оказывается не заперта и картина, что предстаёт его взору, должно быть хуже многих других, что приходилось видеть Хунхун-эру за всю свою жизнь и последующее существование в виде демона. Его Высочество лежал на животе, спиной к двери и едва не задыхался от рыданий, пока простыня чуть ниже его поясницы и белоснежные одеяния заметно пропитывались кровью.       — Ваше Высочество… Что тут случилось? — едва слышно интересуется мальчишка, сглатывая ком, подкативший к горлу и сначала даже делает шаг по направлению к принцу.       Но, разве он мог чем-то помочь в подобной ситуации? Ему столько времени даже не хватало сил настаивать на обработке внутренних ран Его Высочества, а сейчас, всё внутри и вовсе парализовало от боли при виде ужасной картины…       — Пожалуйста, потерпите немного…       Он быстрым шагом покидает дом, не собираясь обращать внимание или как-то утешать матушку Его Высочества, которая если бы хотела, точно смогла бы остановить то, что произошло и государя, что стоял мрачнее тучи, опираясь на перила лестницы перед домом. Вся ярость юноши, облачённого в алые одеяния, была направлена только на того, кто изувечил Его Высочество…       Лекарь уже собирался выйти за калитку, желая избавиться от этой странной семейки, как совсем неожиданно, на его шеи сомкнулись чьи-то холодные пальцы, затягивая обратно во двор, тут же ударяя кулаком по рёбрам, чтобы предотвратить попытки закричать, позвать на помощь или возмутиться.       — Не так быстро! — грозно шипят позади, и мужчина очень быстро вспоминает того мальчишку, что пронёсся мимо них, всего пару минут назад.       Хуа Чен без какой-либо жалости тащил мужчину по земле, прямо мимо замершего от шока государя, по ступенькам и полу. Однако, пока не позволяет себе вдавить этой твари кадык вовнутрь — слишком уж лёгкое наказание.       — Что ты делаешь?! — хрипит мужчина, пытаясь схватиться и отстранить руку юноши, но перестал это делать, когда они оказались в доме и до врача дошло, что его тащат уже в знакомую комнату. Однако, холодная, словно у мертвеца, рука не разжимается, сколько бы он ни пытался её отбросить прочь…       — Собираюсь научить тебя, как свою работу выполнять нужно, сука! — шипит темноволосый юноша, мгновенно усиливая хватку на чужой шее, после чего, закидывая мужчину в комнату Его Высочества.       Наследный принц заметно вздрагивает от внезапно раздавшегося в собственной комнате грохота, поворачивая голову в сторону мальчишки и незнакомого мужчины, что судорожно пытался откашляться, лёжа на полу… Сомнений по поводу того, что это тот самый лекарь не возникает ни на миг: жёсткие черты лица, полные несдержанной ярости тёмные глаза и большие, грубые руки. Всё внутри сжимается от ужаса, когда мальчишка хватает мужчину за горло, прижимает к стене и продолжает сердито шипеть:       — Откуда эта кровь?! Откуда кровь на простыне и одежде Его Высочества?       Когда до принца доходит, о чём именно говорит мальчишка, жуткий стыд и отвращение к самому себе достигают наивысшего предела…       — Хуа Чен, хватит! — слышится окрик государя, который только заходит в комнату, но он обрывается, стоит ему взглянуть на сына и увидеть то, чего совершенно не заметил, когда выходил из комнаты вместе с врачом, ведь мужчина старался не смотреть на рыдающего сына. — Что это…       — Я, задал тот же вопрос и хочу получить на него ответ, иначе я тебе продемонстрирую, что было с твоих слов не таким критичным и не столь важным, — рычит юноша и Се Лянь запоздало пытается подняться, как низ живота в ту же секунду пронзает болью. — Куда смотрели вы?!       — Он не хотел, чтобы я наблюдал, как проходит осмотр… — едва слышно отзывается государь, когда совсем неожиданно жена вытаскивает его из комнаты.       — Я тебя убью… Я тебя убью! Я тебя убью, ты слышишь?! — рычит юноша, сжимая горло мужчины едва ли не до хруста, и тут же швыряет его в сторону стола. — Что ты сделал?!       — Кха… Кха…       — Ваше Высочество, что он сделал? — когда мальчишка обращается к Его Высочеству, голос меняется: становится более тихим, спокойным и нежным, вот только, стоит обернуться на принца, как юноша видит, что тот буквально согнулся, держась за низ живота и продолжая лить горькие слëзы. Хунхун-эр, для лучшего эффекта, бьёт мужчину коленом в живот и быстро приближается к постели. — Ложитесь на спину, Вам нельзя лежать на рёбрах.       Се Лянь невольно жмурится от боли и неспособности вдохнуть, когда мальчишка осторожно приподнимает его за плечи и укладывает на спину. Жёсткий, ледяной тон во мгновение ока становится столь мягким и лёгким, что напоминает шелест листьев клёна, качающихся на ветру, однако у Се Ляня не выходит сдержать судорожного всхлипа… Он правда, правда пытается успокоиться и перестать дрожать, но выходит это из рук вон плохо.       Он ещё никогда не чувствовал себя настолько отвратительным, мерзким и жалким, как сегодня…       — Пожалуйста, только не трогай отца! Это я! Я во всём виноват, правда… — всхлипывает принц, схватившись за руку мальчишки… Вот только, Хунхун-эр и не думал отстраняться, пытаясь быстро сообразить, как успокоить принца и позволить ему почувствовать себя в безопасности.       — Я не посмел бы трогать Ваших родителей без вашего приказа, — мягко замечает мальчишка, натягивая на принца одеяло и осторожно отстраняется, переводя взгляд на человека, лежавшего в углу комнаты. — Подождите пару минут, мне нужно разобраться с одним мешком мусора, и ничего не бойтесь. А теперь, либо ты отвечаешь на мой вопрос, либо я возьму клинок и засуну его в тебя — голос вновь становится сердитым, шипящим и явно сильно раздражённым.       — Я всего лишь провёл осмотр, как это принято… Разве я виноват, что он умом тронулся, или я должен был отказаться только потому, что он рыдал в руках своего отца? Почти все жертвы ведут себя точно так же! — хрипит врач, держась за горло.       — У него не было крови несколько дней, и вы хотите сказать, что раны открылись от простого осмотра? — он мог примерно представить, что за инструменты применил врач, чтобы едва начавшие заживать раны, вновь открылись и причинили Его Высочеству такую боль. — Я хочу услышать от тебя имена нормальных врачей, которые смогут помочь исправить то, что ты, сволочь, сделал и оттого, насколько хорошо они выполнят свою работу, будет зависеть то, как легко, ты, собака, умрёшь!       — Вы не можете убить меня за мою же работу! — хрипит врач, бросая взгляд на того самого юношу и понимает, что тот даже не планирует останавливать подобное беззаконие.       — Конечно, убить тебя, было бы слишком легко… Я повторюсь, как насчёт идеи засунуть тебе клинок в одно место и проверить, как ты будешь обрабатывать свои раны и с какой осторожностью открывать зеркало?!       — Есть у нас врач в городе… — зажмурившись, выдыхает мужчина, всё-таки решив не испытывать чужое терпение, как его грубо прерывают.       — Не надо у него не за каких врачей спрашивать, Хуа Чен… Я не пойду, не пойду, не пойду! — отчаянно всхлипывает принц, закрывая руками собственное лицо.       Демон, не сдерживаясь, отвешивает ещё один пинок мужчине по рёбрам, чтобы тот закрыл свой рот, и ласково отзывается:       — Всё хорошо, Ваше Высочество… Не надо, так не надо, — шепчет Хуа, и врач поражается тому, как в очередной раз, голос мальчишки быстро меняется с нежных интонаций на крайне грубое и полное ненависти шипение.       — Тогда, мы вернёмся к разговору о непослушных детях, во дворе, как раз прекрасный куст роз цветёт и подвальчик рядом, — открывая окно, чтобы выкинуть туда мужчину, фыркает мальчишка.       — С-стой! Давайте, я всё исправлю…       — У тебя, был шанс ничего не портить, — фыркает демон, всё-таки выбрасывая «мусор» в окно и сам спускается следом, чтобы оттащить его к подвалу и спустить вниз, прямо по ступенькам без какой-либо жалости.       Конечно, подобное не убило бы его при всём желании, всё-таки, лестница была не такой уж и длинной, но пару синяков точно оставит. Хунхун-эр, хотел бы лично заняться нанесением других увечий и выполнением всех своих угроз в жизнь, однако не мог здесь долго задерживаться, пока Его Высочество в таком ужасном состоянии. Он вешает Эмин на первый попавшийся на стене гвоздик и приказывает:       — Если попытается сбежать или позвать кого-то на помощь — отрежь ему руки, ноги или просто перережь горло. Я советую тебе не нервировать моё духовное оружие и рассказать, какие лекарства могут помочь Его Высочеству. Чем лучше они помогут облегчить его боль, тем выше вероятность того, что ты выживешь… — предупреждает его юноша, и лекарь с ужасом замечает, как на рукояти ятагана приоткрывается чей-то алый глаз и смотрит на него ни с меньшим презрением, чем сам хозяин.

*****

      Истерику получилось подавить, должно быть, лишь спустя минут десять — пятнадцать. Се Лянь только и мог, что сжаться на кровати и с головой спрятаться под одеялом, чувствуя отвратительный запах крови, жгучую боль внизу живота и отвращение к самому себе.       Ему было стыдно настолько, что хотелось удавиться…       Хунхун-эр, матушка и отец стали свидетелями его истерики, окровавленным одеяниям и простыням… Почему-то, сейчас даже последнее надругательство чудовища над ним казалось не столь унизительным, сколько собственная несдержанная реакция и неспособность вовремя расслабиться во время осмотра лекарем, чтобы не запачкать опять всё своей кровью. Его же сейчас даже не насиловали… Может, будь он немного сдержаннее и обращались бы с ним осторожнее?       К горлу подходит ком и из груди вырывается сдавленный всхлип, когда рядом с кроватью раздаются чьи-то шаги.       — Ваше Высочество, — Хунхун-эр, кажется, опускается рядом на кровать и тем не менее не спешил лезть под одеяло. — Простите меня… Я ничего не знал о том, что сюда собираются привести врача и уж тем более о том, что вас насильно будут удерживать. Может вы хотите чего-нибудь? Я сделаю что угодно, только перестаньте плакать…       — Я понимаю, что ты не виноват… — хрипло отзывается Се Лянь.       Принц не понимал, почему отец поступил именно так… Вот, что угнетало не меньше, чем собственная несдержанная истерика, за которую ему будет стыдно до конца жизни. Может тому и хотелось вылечить сына, но разве это помощь, когда ребёнок бьётся в судорогах от боли, кричит и просит прекратить, а ты не обращаешь на это никакого внимания? С другой же стороны, отец никогда к нему не прислушивался, считая сына неразумным ребёнком…       — Я хочу… умереть… — хрипло выдыхает принц, отлично понимая, что Хунхун-эр не сможет исполнить его желание.       Однако, ему действительно только этого и хотелось…       — Вам нельзя умирать. Эмин доведёт меня, и я сдам его в ломбард или в Игорный дом, а вас он любит и будет слушаться, — слышится мягкий, шутливый тон, и Се Лянь не может сдержать очередного, судорожного всхлипа…       Опять захотелось разрыдаться от понимания того, во что он превратился… Он обещал обучить мальчишку пользоваться саблей? Ага, конечно. И толку-то от хромого учителя, опозоренного перед собственной семьёй, над которым смеются и небо, и земля?       — Я тоже вас люблю, Ваше Высочество… — вновь подаёт голос мальчишка, слыша сдавленное всхлипывание, и стараясь успокоить свои дрожащие руки. — Если вы согласитесь выпить обезболивающего отвара, могу даже сахара туда насыпать столько, сколько пожелаете.       — С сахаром может только хуже стать… — качает головой Се Лянь, мгновенно ощущая, как мальчишка поднимается с кровати и направляется к двери.       — Ничего, приготовлю две чашки и сами решите, как лучше… — впрочем, сейчас Его Высочество, должно быть, мог немного увеличить дозу обезболивающего… — Если захотите, можете и две чашки выпить… Я сейчас же всё приготовлю и принесу.       Хунхун-эр быстро заходит на кухню, ставит чайник кипятиться и замирает, не желая даже смотреть сейчас на родителей Его Высочества. Зачем пытаться что-то говорить, когда тебя всё равно никто не слушает?! Подожди они хотя бы пару дней, юноша бы смог уговорить принца и на поход к врачу, и на обработку всех ран…       Даже то, что они делали это всё из благих побуждений никак их не оправдывало…       — Он успокоился? — всё-таки, первым осторожно интересуется государь, не выдержав напряжённого молчания, но явно не вкладывая в свои слова какой-то подтекст…       И чаша терпения вновь переполняется…       — О, поверьте, желание навечно успокоиться у Его Высочества сейчас на высоте! Теперь ему хочется умереть! — то ли огрызается, то ли издевается мальчишка, оборачиваясь к столу и мрачно добавляя: — Это было худшей идеей, которую только можно было придумать!       — Откуда же нам было знать, как проходит такое лечение? — сглатывая ком, подкативший к горлу, интересуется государь. — При лечении маленьких детей родителям часто приходится слышать их плач, но потом же они выздоравливают… Этот лекарь утверждал, что подобное поведение нормально…       — Конечно, нормально! Я готов поспорить, что для него это нормально, потому что он всех жертв так осматривает! — вскидывает руку юноша, указывая в сторону окна, из которого был виден подвал и едва не взрываясь криком. — Это не так делается! Не так! Неужели, было сложно меня спросить заранее?! Я же работал в госпитале!       — Ты обещал любому, кто приблизится к Его Высочеству без его согласия, руки отрубить, — мрачно замечает государь, которому видимо довелось услышать отрывок этой фразы или же её передал тому Фэн Синь.       — И был бы абсолютно прав! Можно было всё сделать по-другому, дай вы своему сыну немного времени смириться с произошедшим… Можно было бы найти нормального врача, который сделал бы всё, пока Его Высочество спал и был бы полностью расслаблен! А теперь, вы, так сделать не сможете, потому что он больше доверять никому не будет и запомнит, что все врачи — вот такие! — мальчишка вновь резко вскидывает руку в сторону окна и отворачивается к чайнику.       Государь помрачнел ещё сильнее.       Он даже не задумывался над подобным вариантом решения проблемы и, должно быть, если бы ещё был императором мог бы обратиться за помощью к советнику, найти лучших лекарей страны и довериться им, но сейчас… Никого рядом не было, и Се Лянь никак не хотел обрабатывать раны сам и, возможно, даже мальчишку, какое-то время служившего в госпитале, не допустил бы под предлогом, что тот ещё ребёнок…       Хотя… Кто его знает? Хуа Чен был довольно упрям, может, он и смог бы уговорить сына на поход к хорошему лекарю, а там бы опоили его обезболивающими отварами и сделали бы всё, как полагается… Вот только бывший государь всё испортил своей спешкой, и доверие Се Ляня оказалось подорвано даже к отцу, что уж говорить о едва знакомом ребёнке и других врачах?       — Это можно… Как-то исправить?       — Я не знаю… — уже тише отзывается мальчишка, отворачиваясь обратно к чайнику, но в голосе его столько отчаянья, что матушка Наследного принца вновь всхлипывает. — Я попробую что-нибудь придумать… А вы позже перед ним извинитесь, скажите Фэн Синю, чтобы он никого не искал и больше не будете вмешиваться в лечение Его Высочества!       Государь осторожно кивает, переводя взгляд на жену, что последние несколько дней то и делала, что пыталась как-то исправить ситуацию: утешить, обнять, укачивать своего сына на руках, словно малое дитя… Ему тоже хотелось помочь, однако что он мог сделать? Просто сидеть и обнимать сына вместе с женой? Какая же это помощь? Было гораздо логичнее попытаться найти хорошего врача, который сможет осмотреть сына и обработать его раны…       Разве мог он подумать, что бывают такие врачи?       Любое лечение могло быть болезненным и неприятным, но иногда без него было совсем никак. Может, государю уже и не так нужна была жизнь в нищете, оттого и не особо хотелось лечиться, но его-то сын мог ещё всё исправить, вознестись на небеса и жить в радости… Поэтому и было принято решение попытаться вылечить его любой ценой, однако, похоже, что это всё только усугубило…       — Там лекарь какое-то лекарство оставил для обработки ран… Может оно как-то сможет помочь?       — Что за лекарство? — Хуа Чен вновь оборачивается на государя, и от вида беззвучно льющей слезы матери принца, всё внутри сжимается от боли.       — Мазь чтобы смазывать внутренние разрывы, — выдыхает государь, также переводя взгляд на жену и слегка обнимая её за дрожащие плечи.       — Я посмотрю… — нехотя отзывается мальчишка, всё-таки подходя ближе и присаживаясь за стол. — Ваше Величество, постарайтесь успокоиться. Я что-нибудь придумаю, и Его Высочество обязательно поправится, но ваша поддержка ему также потребуется… Все люди совершают ошибки, но нужно уметь их исправить, пока ты жив…       Приготовив две кружки тёплого отвара для принца, Хунхун-эр вернулся в спальню и закрыл за собой дверь на замок, чтобы никто не решил их потревожить. Только сейчас удаётся заметить мазь, которую оставили на тумбочке…       Юноша, облачённый в алые одеяния, осторожно ставит две кружки на стол, опускается на мягкий матрас и быстро прячет баночку под кровать. Если им и понадобится мазь для обработки, он лучше сходит и купит что-нибудь другое, чем будет обрабатывать тем же лекарством, что и лекарь-садист…       — Я принёс чай… — осторожно выдыхает мальчишка, вот только принца не перестаёт бить дрожь. — Если Вас что-то беспокоит, можете поделиться со мной, и я постараюсь помочь.       — Ничего не беспокоит, — отзывается Се Лянь, по-прежнему не желая вылезать из-под одеяла. — Не уходи, пожалуйста… Дай мне пару минут.       — Конечно, — легко отзывается мальчишка, переводя взгляд за окно на тот самый подвал и обратно на Его Высочество, осторожно засовывая руку под одеяло и очень быстро находя тёплые тонкие пальцы, судорожно сжимавшие одеяло изнутри. — Этот врач просто невежда… Не стоит слушать ни одного его слова, лечение подобных ран должно быть безболезненным, а не похожим на пытку!       — Как подобное может быть безболезненным? — Се Лянь заметив, как к нему под одеяло залезла одна рука мальчишки и осторожно накрыла его ладонь, не решился его прогонять…       Прохладные пальцы мягко погладили нежную кожу, и казалось, что даже боль в запястьях решила ненадолго отступить. Только слезы никак не желали останавливаться и оттого выглядывать из собственного укрытия совершенно не хотелось, но с мальчишкой он мог поговорить на данную тему. Почему-то казалось, что даже несмотря на его упрямый характер, тот не станет пытаться уговорить Се Ляня обратиться к другому врачу или заставлять его обрабатывать раны.       — Например, когда ситуация тяжёлая, у нас в госпитале могли отпаивать пациента обезболивающим и снотворным отваром, чтобы он ничего не чувствовал, а потом обрабатывать раны… — спокойно говорит юноша, пусть подобные методы у них применялись скорее для воинов, которым нужно было обрабатывать глубокие раны или проводить сложные операции… Но тут тоже ситуация была весьма серьёзная. — И никто никогда не посмел бы обвинять пациентов в том, что они сами виноваты в случившемся.       — А как они справлялись… Если пациент был такой, как я?       — Вы хороший пациент… — тут же уверенно заявляет мальчишка, поглаживая ладонь принца и добавляя: — Нормальный врач предложил бы вам несколько вариантов осмотра или вообще бы позволил отказаться от него. В конце концов, можно просто выслушать жалобы человека, назначить лекарство, а также объяснить, что в обработке нет ничего постыдного и рассказать, как сделать так, чтобы было не больно…       — Я не о том говорю… — хрипло выдыхает Се Лянь, отпуская край одеяла и кажется, чувствуя, что дрожь постепенно уходит. — Если у меня больше душа болит, чем тело… Если после подобного только и хочется, что умереть, что с такими пациентами делают?       — Позволяют выговориться, — уверенно выдаёт мальчишка, откровенно говоря, даже не представляя правильного ответа на вопрос принца…       Он служил в военном госпитале… Откуда же ему знать, что делать в случае, когда человеку жить не хочется? Ну, можно обратно на поле боя отправить… Но, если принц решит поделиться с ним тем, что чувствует, Хунхун-эр уверен, что сможет как-то повлиять на это со временем.       — Позволяют понять, что жизнь на этом не закончена, и что всё наладится… Подобное лечение может занять гораздо больше времени, но и нам с вами некуда торопиться, — мягко выдыхает юноша, вытаскивая руку из-под одеяла и осматриваясь вокруг в поисках Эмина… Однако быстро вспоминает, где его пришлось оставить, и устало вздыхает. — Давайте, вы попьёте чай? Хотите расскажу, как у Фэн Синя сегодня чуть глаза не выпали?       — Ты опять танцевал с Эмином? — осторожно интересуется принц, убирая с головы одеяло и пытаясь сесть, но тут же сворачивается в комок от вспышки дикой боли. — Подожди немного, мне больно…       — Ваше Высочество, может, вы позволите мне осмотреть вас? — осторожно интересуется юноша, придерживая принца за плечи и помогая ему опуститься обратно. Однако, Его Высочество поднимает на него столь испуганный взгляд, что хочется тут же пойти и вымыть рот с мыльным корнем. — Вы можете отказаться, клянусь, я бы не стал вас заставлять… Просто у меня получилось узнать название хороших лекарств с обезболивающим для обработки таких ран и вместе с ними можно было бы купить отвар, который введёт вас в сон.       — Хунхун-эр, ты же ещё совсем ребёнок… — хрипло выдыхает Се Лянь, когда к губам подносят кружку с тёплым отваром и помогают выпить всё до последней капли.       — Вообще-то, до своего совершеннолетия я не дожил совсем немного, — мягко хмыкает мальчишка, касаясь ладонью лба принца.       Он оторвёт руки этому ублюдку…       — Хунхун-эр… Я не хочу, пожалуйста, — отводя взгляд, признаётся Наследный принц, и юноша незамедлительно кивает.       — Всё хорошо, просто если будет нужен какой-то совет, вы всегда можете обратиться ко мне с подобным вопросом, — Хуа Чен оставляет ещё одну кружку нетронутой и поднимается с кровати. — Вы не хотели бы искупаться? Я могу принести бочку прямо сюда, чтобы вам не приходилось видеться с родителями.       — Только если ты сможешь её сюда принести… Не получится, пройду мимо них — ничего страшного, — осторожно кивает Се Лянь, прикрывая глаза. Должно быть, искупаться сейчас хотелось немного больше, чем умереть. — Спасибо тебе…       — Меня не за что благодарить… — качает головой мальчишка, и принцу кажется, что в его голосе на какую-то долю секунды мелькает то ли отчаянье, то ли горечь. — Я опять не смог защитить вас…       Когда юноша выходит из комнаты, ему не доводится увидеть родителей Его Высочества… Правда, слышит, что они сейчас на улице и о чём-то едва слышно разговаривают с Фэн Синем — должно быть, решили объяснить ситуацию подальше от комнаты принца, чтобы не доводить его до новой истерики, но Хунхун-эр присоединяться к разговору не собирается.       Просто отправляется за бочкой, предварительно вылив оттуда всю холодную воду на пол в комнате для купаний и с лёгкостью перетаскивает её в спальню принца. Налить в неё пару вёдер воды и разогреть до мягкого пара не составляло совсем никакого труда и не затрачивало много духовной энергии.       Обычно, воду грели в вёдрах прямо на плите, а потом выливали в бочку, но тогда это заняло бы гораздо больше времени… А прислонить руку и спустя пару минут понять, что готово — не составляло совершенно никакого труда, главное, чтобы не было слишком горячо…       — Ваше Высочество, должно быть, лучше немного подождать… Я перегрел её, — задумчиво выдыхает мальчишка, проводя пальцами по воде и решая засыпать туда ещё целебные травы, которые купил вместе с бинтами. Они были предназначены специально для купания больных с глубокими ранами на теле и способствовали исцелению.       — Ничего страшного, даже лучше, когда вода потеплее, — качает головой принц, осторожно садясь на кровати и беря в руки вторую кружку с отваром. — Спасибо тебе и, пожалуйста, не вини себя в том, что произошло. В мире есть вещи, которые нельзя изменить и предвидеть заранее…       — Тогда вы тоже не вините себя, пожалуйста… — на одном выходе произносит юноша и подходит ближе, надеясь помочь Его Высочеству раздеться.       Се Лянь задумчиво качает головой.       — Я не знаю, что на меня нашло… Я никогда не позволял себе столь несдержанного поведения, как сегодня, и должно быть, будь здесь кто-то из моих бывших наставников им стало бы очень стыдно за такого ученика.       — Как будто они не люди и никогда не плакали, — фыркает мальчишка, качая головой и опускаясь рядом с принцем. — Всё хорошо, никто вас ни в чём не винит, но раз вы старший, нужно показать мне пример и первым простить себя…       Се Лянь порадовался, что не решил в этот момент глотнуть чай, иначе точно бы закашлялся. Хунхун-эр иногда казался таким прямолинейным, что принц даже не мог поверить, что тот придумает подобные уловки… И ведь правду говорит, прежде чем кого-то учить, стоит самому подать должный пример.       — И как ты узнаешь, простил ли я себя на самом деле или нет?       — Просто поверю в то, что вы скажите… — пожимает плечами мальчишка, сверкая черным глазом и слегка улыбаясь: — Так вы простите себя?       — Вот же лисёнок… — мягко хмыкает принц и не может удержаться, чтобы легонько не щёлкнуть мальчишку по ровному, аккуратному носику за то, что тот дразнится.       Хуа Чен не может сдержать лёгкой улыбки оттого, что заставил принца улыбнуться, и даже предлагает помочь раздеться, но тот лишь слабо качает головой.       — Закрой дверь, пожалуйста… — просит Се Лянь перед тем, как стянуть с себя нижние одеяния и бросить их на пол.       — Вам помочь дойти? — Хунхун-эр сразу же понял к чему была данная просьба и доходит до уже закрытой двери, чтобы оставаться на месте, пока Его Высочество разбирался с одеждой.       — Не стоит… После обезболивающего нога не так сильно болит.       Се Лянь довольно быстро доходит до бочки и погружается в тёплую воду по самую шею. Пахнет какими-то целебными, сладкими травами, которые мигом перебивают запах крови и очень быстро помогают расслабиться.       — Можешь поворачиваться… — всё-таки тот не должен стоять лицом к двери всё время, что принц будет купаться, и выходить к родителям ему сейчас нежелательно. — У тебя неплохой контроль над духовной энергией, знаешь… Хунхун-эр ты что делаешь?!       — Я пока уберу постель и вашу одежду, — спокойно сообщает Хуа Чен, скидывая на пол простыню, несколько наволочек, что намокли от слез принца и проверяя одеяло, на котором, к счастью, не осталось следов крови или мази.       — Н-не надо! Я сам всё постираю!       — Я не буду ничего стирать… Просто сожгу.       — Оно же новое, — нахмурившись, напоминает Се Лянь.       Вот только юноша остаётся непреклонен и уже достаёт запасное чистое постельное бельё, а также новый комплект белоснежных одежд для Наследного принца. Какой же этот демонëнок упрямый…       — Это тоже новое, вечером схожу ещё куплю…       — Благодарю… — выдыхает Се Лянь, прикрывая глаза и глубоко вдыхая этот цветочный аромат душистых трав. — Я могу сходить с тобой?       — Вам же больно даже сидеть, Ваше Высочество… Подождите немного, потом будете ходить столько, сколько пожелаете, — осторожно просит мальчишка, садясь на стул рядом с окном и поглядывая в сторону подвала. — Если пожелаете, просто закрою вас изнутри и выйду через окно.       Се Лянь несколько секунд задумчиво смотрит на воду и всё-таки полностью опускается с головой, попутно развязывая белую ленту в своих волосах и вешая её на край бочки. Ему просто захотелось умыться от слез, однако стоило вынырнуть, и мальчишка уже стоял посередине комнаты, обеспокоенно поглядывая в его сторону.       — Ваше Высочество, не делайте так, пожалуйста, не предупредив… Я подумал, что вам опять стало плохо, — выдыхает Хуа Чен, присаживаясь на край кровати, и тут же вздрагивает, когда в дверь громко стучат и сразу же дёргают за ручку. — К Его Высочеству сейчас нельзя!       — Я на пару минут… — слышится голос Фэн Синя, и юноша в алых одеяниях недовольно фыркает.       — Фэн Синь, я выйду минут через тридцать… — хрипло сообщает Се Лянь, откровенно говоря, желая подольше посидеть в тёплой воде, а не разговаривать с кем-то по поводу произошедшего. — Я просто купаюсь…       — Ты омываешься при ком-то?!       — Я вообще топиться собирался, но Хуа-Хуа мне не даёт, приходится купаться! — огрызается принц, наконец-то ничего не слыша в ответ, и устало вздыхает. — Подай мне одежду…       — Сидите и отдыхайте, Ваше Высочество. Они подождут, — отмахивается юноша, запихивая грязную одежду и простынь под кровать.       — Если бы у меня была бы возможность, я бы к ним и через полчаса не вышел, — совсем тихо делится принц и видит, как мальчишка подносит к бочке стул и осторожно складывает на него чистую одежду, только ленту забирает, чтобы на гвоздик повесить.       — Можете не выходить, — кивает юноша, неожиданно вспоминая о том, что оставлял окно приоткрытым и отправляется запереть его. — Я скажу, что вы спите…       — Мне же всё равно придётся с ними говорить, — вздыхает принц, однако одежду и правда решает не трогать пока. Разве этим людям было дело до того, чего желал он? Стоит и правда дать себе в первую очередь возможность отдохнуть, а потом заботиться об остальных.       — Вы не обязаны с ними говорить, пока сами не захотите… — фыркает мальчишка, присаживаясь обратно к окну и стараясь лишь изредка поглядывать в сторону принца, чтобы не смущать его и одновременно контролировать. Очень не хотелось, чтобы принц потерял сознание и ещё воды наглотался…       — Угу… — в этом принц просто не может не согласиться, пусть и речи юноши казались ему сейчас такими наивными. — Ты у него не спрашивал имён врачей?       — Если нужно, сейчас пойду и спрошу! — тут же отзывается юноша, но его быстро останавливают:       — Не нужно. Просто я подумал, что ты мог спросить у него имена, пока наедине с ним говорил…       — Вы же сказали, что не надо… Впрочем, я поинтересовался, есть ли лекарства от подобных ран, которые нужно просто пить, но похоже, он таких не знает. Этот садист мне рассказал о некоторых хороших мазях, которые можно даже дома изготовить или у лекарей купить в лавках, я всё записал!       — Покажешь? — принц удивлённо смотрит на мальчишку, когда тот вынимает какой-то листок из кармана и разворачивает его, чтобы подойти и подать Его Высочеству.       Вот только почерк… Се Лянь точно может сказать, что не понимает не единого иероглифа и даже пытается перевернуть листочек, но снова ничего не разбирает.       — Хунхун-эр? А ты можешь мне прочитать, я просто не понимаю… — Се Лянь хочет сказать, что не понимает пару иероглифов, но тогда он просто нагло соврёт. — Где ты обучался письму?       — Меня обучал старший брат… — вздыхает мальчишка, по одному взгляду принца догадавшись, что тот вообще ни капли не понял, и тогда забирает листок, присаживается обратно на кровать и начинает перечислять несколько названий мазей и их состав. — Хорошо обезболивает последняя и предпоследняя… Мазь, что дали вам, лишь будет способствовать заживлению ран, но и эти хорошо справляются с данной задачей.       — Выкинь её пожалуйста… Мне от одного её запаха тошно, — выдыхает принц, прикрывая глаза и опираясь спиной на стенку бочки.       — Как только вы залезете под одеяло, схожу и выкину, — кивает юноша, мысленно уже придумав для этой мази другое предназначение, но об этом враче при принце даже упоминать не хочется. Его Высочество не должен марать руки об подобный мусор. — Может, вы хотите чего-нибудь сладкого?       Се Лянь удивлённо поднимает брови и тут же бросает взгляд на дверь.       — А вы что-то купили?       — Нет. Просто если вы захотите, мне всё равно в город идти, — пожимает плечами мальчишка. — Можете сказать, и я принесу.       — Пока ничего не хочу… — мотает головой принц, впервые за долгое время решаясь посмотреть на свои запястья, которые сильно покраснели и теперь тоже болели.       Полчаса проходят незаметно… Они то о чём-то болтают, то просто молчат, пока принц собирается с мыслями, и в то же время, получается немного расслабиться. Наследный принц Сяньлэ, конечно, чувствует, как огорчён произошедшим мальчишка, но не решается начинать разговор на тему, от которой его опять начнёт трясти.       Хунхун-эр без слов отворачивается, когда принц вылезает из бочки и быстро одевается. Только после облачения в чистые одежды, принц накидывает на плечи полотенце, чтобы с мокрых волос не капало на пол, но подниматься со стула ему совсем не хочется.       — Можешь поворачиваться, — кивает Сяньлэ, повязывая пояс на талии и переводя усталый взгляд на дверь.       Он не хочет с кем-то разговаривать…       — Вам помочь дойти до кухни? — осторожно интересуется мальчишка и видит, что принц неуверенно отрицательно качает головой.       Он, должно быть, ещё несколько минут собирается с силами, чтобы дойти до кровати, однако юноша сам подходит к нему и подаёт руку чтобы помочь. Хунхун-эр действительно выглядит очень мило, когда укрывает его одеялом и осторожно предлагает:       — Давайте я залечу хотя бы синяки…       — Они сойдут через пару дней, не нужно тратить на что-то подобное свои духовные силы…       Фэн Синь вновь стучится спустя десять минут и спрашивает дозволения войти. Откровенно говоря, принц понимал, что скорее всего отец никого не предупреждал о том, что найдёт ему врача и станет держать, пока его будут осматривать… И голос у друга был довольно взволнованный даже сейчас, поэтому запретить ему входить Се Лянь просто не мог.       — Открой дверь, пожалуйста… — просит принц, посмотрев на демона и мягко погладив того по руке. Казалось, Хунхун-эр больше него переживает, поглядывая то на запястья принца, то в сторону кухни.       Впрочем, Фэн Синь заходит один, и данный факт уже позволяет почувствовать какое-то облегчение… Он бросает взгляд на мальчишку, который до сих пор выглядит немного обиженным после сегодняшнего разговора и побледневшего принца.       — Ваше Высочество… — лучник осторожно подходит к кровати и встаёт на одно колено. — Прости меня. Клянусь, что не позволил бы поступить с вами так, если бы был рядом…       — А вы планировали поступать как-то по-другому, когда нашли бы мне врача? Отец сказал, что отправил тебя искать врача в городе, что вы планировали делать потом? — Се Лянь едва сдерживает волну гнева, что поднимается внутри.       — Мы ничего ещё не планировали… Государь просто попросил меня узнать о хороших лекарях, которые есть в городе, а лишний раз пугать тебя не хотелось, и я подумал взять с собой Хуа, просто чтобы он высказал своё мнение по поводу разных лекарей… Он как узнал о том, что мы собираемся врача искать, сразу же пошёл домой, и я решил, что даже искать никого не стоит, если вы оба так настроены… — на одном дыхании выпаливает Фэн Синь. — Если бы я знал, что тебя могут попытаться заставить проходить осмотр и лечение насильно — не стал бы брать его с собой, клянусь… Ты же знаешь меня, я бы не посмел так поступить со своим другом!       Се Лянь почувствовал, как сердце сжимается одновременно от боли и облегчения.       — Я так и понял, что это была его идея… Вполне в стиле отца — принимать столь радикальные решения, — бесцветно усмехается принц и тут же сглатывает, осторожно посмотрев на слугу. — Поднимись, передо мной не надо падать на колени, и вы с Хуа Чэном не виноваты, не стоит корить себя за то, что я был не в состоянии защититься.       — Его Величество очень сожалеет о том, что произошло…       — Мне всё равно… Я пока не хочу выходить и не хочу, чтобы они ко мне заходили, — произносит принц и понимает, что его слова звучат довольно жёстко, но ему уже совершенно плевать…       — Хорошо, — немного помедлив, вздыхает Фэн Синь. — Нужно что-то купить? Я просто в город сейчас пойду.       — Хуа Чэн, можешь сказать название тех лекарств? — прикрывает глаза принц, всё-таки не желая вновь оставаться с родителями дома наедине, и раз уж лучник пойдёт, пусть купит, что надо…       Хунхун-эр быстро отзывается, доставая листочек и перечисляет несколько названий, только после добавляя:       — Можешь выбрать что-то одно из этих… Главное, чтобы обезболивали и способствовали заживлению.       — Думаю, что найду что-нибудь подобное. Отдашь мне листочек?       — Ага… — весело усмехается мальчишка, даже поднимаясь, чтобы отдать листочек Фэн Синю.       — Какой ужас… Ты что, его в предсмертной агонии заставлял названия записывать?       — А надо будет попробовать, — серьёзно хмыкает Хунхун-эр, заставляя Се Ляня невольно улыбнуться и покачать головой… Вот же дитя…       — Ладно, мне это не нужно… Чем-то подобным можно разве что, убить какого-нибудь мастера по каллиграфии, Ваше Высочество… Государь, правда, очень раскаивается, откуда же ему было знать, как должны проходить подобные осмотры?       — Фэн Синь… — хрипло прерывает его принц, отводя взгляд в сторону собственных запястий и чувствуя такую пустоту внутри, что даже уже плакать не хочется, замирает.       И стоит Фэн Синю уйти, как Хуа Чэн забирает мазь, а также грязную одежду с простыней и слабо кивает:       — Я отойду на пару минут, Вам нужно хорошо прогреться, не вылезайте из-под одеяла… — мальчишка закрывает дверь принца изнутри и всё-таки выпрыгивает в окно, закрывая и его тоже.       Се Лянь не смотрит, куда тот направляется… Просто ложится на постель и ощущает какую-то неясную тревогу, которая, впрочем, всегда имела под собой какие-то основания. Он наблюдает за белыми цветами, что колышутся от ветра за окном и чувствует, как отчего-то становится труднее дышать, и его взгляд неожиданно цепляется за какой-то белый силуэт, проскользнувший между деревьев, однако стоит только сосредоточить взгляд, и там никого не оказывается.       Почему… Ему так страшно?       Принц резко хватает меч, поднимаясь с кровати и оглядываясь вокруг… Вот только, он не видит никого. Ему же не могло показаться? Неожиданно, окно резко распахивается, и он замечает какое-то белое шевеление сбоку, но обернувшись, видит лишь ленту на гвоздике.       Грудь сковывает чувство полной безнадёжной боли, там словно образовалась незримая дыра, которая несла в себе лишь холод и отчаянье. Плечи Се Ляня затряслись, но сил на слëзы уже не было.       Как же он устал…       Юноша в белых одеяниях медленно поднимается с кровати, забирает висящую на гвоздике ленту, закрывает окно и подставляет стул прямо под балку на потолке.       Он не смог спасти тех людей в храме, не смог спасти государство, даже свою честь утерял по причине своей слабости и неспособности дать отпор. Ему только и остаётся, что закрепить ленту, просунуть голову в петлю и лёгким ударом ноги выбить из-под себя деревянный стул.