Кто же спасёт меня?

      Едва слышный скрип двери раздаётся прежде, чем маленький мальчишка заглядывает к матушке, отдыхающей в своей небольшой комнатке… Хунхун-эр неслышно заходит внутрь, внимательно наблюдая за тем, как матушка сидит за столиком, расчёсывая свои длинные чёрные волосы и напевая знакомую колыбельную на красивом, мелодичном языке…              — Матушка, я вернулся…              — Хорошо, отец сегодня, видимо, уже не придёт, ложись в постель… — в тихом голосе отражается какая-то непонятная тоска и печаль.              — Такая песенка красивая… — вздыхает Хунхун-эр, не требуя, чтобы больная матушка убаюкивала его этой мелодией, и всё же очень желая услышать её…              — Хочешь, я обучу тебя ей? Сможешь петь её и своим детям, и своей жене, когда вырастешь!              — Фу-у, у меня не будет жены… — пробурчал мальчишка, мигом нахмурившись и забираясь под тонкое одеяло. — Я буду всегда жить с тобой… Помогать тебе, и вообще, когда вырасту, мы сможем переехать в домик получше!              — Хунхун-эр… — посмеивается женщина, вот только хриплый кашель прерывает столь умиротворенную обстановку, а капли крови, которые замечает мальчишка на тонких губах, заставляют его смертельно перепугаться и рвануть за водой.              — Матушка, что это? Ты ходила к лекарю?!              — Я принимаю лекарства, ты только не пугайся так – это обычная простуда… - посмеивается женщина, лица которой ему почему-то уже не видно, и в ту ночь его всё же убаюкивают той красивой песенкой. Он не учил её намеренно, но слова как-то сами отложились в памяти… Вот только осознание этого приходит на похоронах, а хотя… Наверное, даже немного позже, когда отец в первый раз выгоняет его из дома и приходится ночевать на улице в холодном переулке не так далеко от дома, куда его не пускают…              — Хунхун-эр? Хунхун-эр, ты чего, цветочек? — Хуа Чэн дёргается, когда слышит мягкий, тихий голос, и распахивает свой единственный глаз.              Над ним склоняется государыня. Матушка, чьи волосы сильно светлее волос той, что во сне, и уложены в высокую причёску при помощи золотистой заколки, и всё же видимо спросонья ему кажутся голоса обеих женщин, которых он называл матерями, абсолютно схожими… Мелодичными и непередаваемо ласковыми.              Когда она присаживается рядом с ним и касается золотым рукавом мокрого лица Хуа Чэна… У него словно выбивают весь воздух из лёгких и заставляют жалобно всхлипнуть, пытаясь подняться.              — У тебя болит что-нибудь? Может, позовём лекарей или Советника?              — Простите… — едва слышно всхлипывает юноша, ещё не отошедший ото сна.              Быстро усаживается на кровати и сам пытается вытереть слёзы с лица, когда государыня протягивает ему белоснежный платок и поправляет сползающие с плеч ночные одежды.              — Ложись в постель… Лянь-эр, должно быть, в купальню ушёл и уже скоро должен прийти. Я к вам в комнату зашла, а здесь сопит только лишь наш замечательный лисёнок, вот и решила посидеть немного… Так болит что-нибудь, или просто кошмар приснился?              — Не кошмар, просто сон, — покачал головой Хунхун-эр и подчинился, когда женщина взяла его за плечи и уложила обратно на мягкие простыни. — Пустяки…              — Какие же это пустяки, когда ты плачешь сидишь… Расскажешь, что тебе приснилось?              — Простите…              — Всё хорошо, если не хочешь или не можешь — я не настаиваю! — мягко заметила Её Величество, поглаживая его по спине и добавляя: — А кошмары всем снятся, знаешь, есть даже поверье, что под подушку нужно положить клинок, чтобы спалось спокойно… Хотя Лянь-эр, когда ему снились кошмары, просто прибегал к нам с отцом, и Его Величество считал это бесконечно забавным и милым!              — Матушка… — Хунхун-эр невольно вздрагивает, когда государыня крепко обнимает его, прижимая к себе и заставляя затаить дыхание от тепла, что разливается в душе подобно источнику чистой, пресной воды в пустыне. — Спасибо…              Откровенно говоря, Хунхун-эр и подумать не мог, что, обратившись холодной, противной нечистью, будет получать столько любви и заботы от кого бы то ни было… Но отец, матушка и Его Высочество не только не считали объятья с ним отвратительными, но частенько сами первыми притягивали к себе, чтобы согреть его в своих руках. То ли они были странными людьми, то ли он был не такой уж и противный — Хуа Чэн не знал, но всё-таки склонялся ко второму варианту, потому что ни за что не стал бы думать плохо об этих замечательных людях.              — Если что-то не даёт тебе покоя, ты всегда можешь поделиться со мной… Я никому не скажу, если вдруг тебе будет стыдно поговорить о чём-то с Лянь-эром или отцом…              «Мне будет стыдно рассказать вам, что я плачу по своей умершей матери, когда у меня есть ещё одна такая же замечательная» — невольно подумал юноша, прикрыв глаз и неслышно шмыгая носом, уткнувшись в плечо государыни.              — Мне снилась матушка… Она пела колыбельную… — выдохнул юноша, чувствуя, как вновь наворачиваются слёзы. — Это был последний день, когда я мог лежать рядом с ней, потому что, когда её хоронили, этот… Он просто вышвырнул меня из дома, не позволив даже попрощаться как следует…              — Я уверена, что твоей матушке не обязательно было твоё присутствие там, чтобы попрощаться с ней, потому что она всегда будет жить в твоём сердце и твоих воспоминаниях… — мягко заметила государыня. — А что за колыбельную она пела?              — Это был другой язык… Я не помню названия… — шумно выдохнул юноша, покачав головой и чувствуя, как его бережно целуют в макушку.              — Я найду для тебя этот язык, и сама обучу тебя ему… Знаешь, сколько твоя вторая матушка знает языков? Целых шесть штук… И готова выучить ещё столько же и потом обучить тебя им!              — Ш-шесть штук? — недоверчиво переспросил юноша, подняв на матушку испуганный взгляд.              — Не переживай, мы с отцом не будем настаивать, чтобы ты также, как и мы, изучал по несколько языков… — посмеиваясь, замечает государыня.              — Если мне придётся учиться у вас, этот скромный лисёнок будет всеми лапками «за»! — хмыкнул юноша, мигом выпрямляясь и смотря на женщину так, что приходит мгновенное понимание — Хунхун-эр абсолютно серьёзен.              — Ты точно в этом уверен? Я вообще-то очень строгий учитель… — посмеивается женщина и видит слабую улыбку юноши.              — Я буду очень рад обучаться у столь прекрасного и строгого учителя, — хмыкает мальчишка. — А Его Высочество тоже знает шесть языков?!              — Лянь-эр знает пока что только три языка, но у него ещё вся жизнь впереди, для него не будет проблемой выучить ещё парочку языков.              — Если вы меня обучите, то я смогу переводить для Его Высочества всё что он пожелает! — неожиданно заметил юноша, сверкнув чёрным, подобно звезде глазом, и заставляя женщину рассмеяться.              — Мне достаточно одного лишь твоего желания, чтобы с нетерпением ждать наших уроков…              Хунхун-эр невольно улыбается, чувствуя лёгкий щелчок по носу и осторожно укладываясь головой на колени матушки… Длинные, ловкие пальцы, что мягко массировали кожу головы и вовсе заставили вновь слегка задремать.              — Что это с ним? Хуа-эр плакал? — такой тёплый, нежный голос мигом заставляет проснуться и поднять взгляд на принца.              — Простите… Мне просто кошмар приснился…              — Хуа-эр, а ну-ка прекрати извиняться! Всё в порядке в самом деле, тем более я не сильно волнуюсь, знаю же, что с тобой всё будет хорошо, главное — Лянь-эра позвать!              — И не говорите, матушка… — вздохнул принц, мягко касаясь ладонью волос юноши и предлагая: — Если хочешь, можешь пойти в купальню, там вода горячая, и Му Цин приготовил маску для волос… Я её всё равно там забыл, а Фэн Синь и Му Цин пошли в другую купальню и, кажется, уже утопили друг друга, никто против не будет…              — Лянь-эр, ты что такое говоришь? — возмущается Госпожа Минь и всё же слышит тихий смешок со стороны мальчишки.              — Хорошо, сейчас схожу, всё равно умыться нужно… — пробормотал юноша, вылезая с кровати и замечая чистые алые одеяния в шкафу… Хотя он же их вчера на пол бросил, когда спать ложился, разве нет?              — Кстати, заказала вам одеяния полегче специально для тренировок, а то жалко же будет, наверное, эти порвать! — мягко улыбается матушка, поднимаясь с постели и кивая. — Так что можешь примерить, если что-то не так, подойдёшь к Лин Мэй, она скажет девушкам, где убрать, а где ослабить…              — Спасибо… Правда, спасибо… — едва слышно выдохнул юноша, обращаясь к матушке и смотря на неё так… Словно Се Лянь упустил из разговора ещё какой-нибудь подарок в виде дорогущей акварели и кистей. Это же просто одеяние, разве нет?              — Не за что, только больше не плачь, но, если захочется поделиться тем, что тебя тревожит, ты всегда можешь рассказать мне или отцу… Или Лянь-эру! — мягко хмыкнула женщина, щёлкая мальчишку по носику и поднимаясь с постели. — Ладно, пойду приготовлюсь к завтраку, а то отец с самого утра на совещании и вряд ли захочет долго ждать, пока я соизволю прийти ко столу.              — Как будто у отца есть выбор ждать ему вас или нет… — пробурчал мальчишка, снимая одеяния с вешалки и добавляя: — И вообще, если любит, значит подождёт столько, сколько требуется!              — Ох, завидую твоей будущей избраннице, Хуа-эр…              — Матушка, хватит вам смущать моего ученика!              — И в мыслях не было заниматься подобным бесстыдством, — мягко посмеиваясь, отозвалась она.              А Хунхун-эр совсем неожиданно понял, что не помнит лица своей родной матери… Сколько ему было, когда она умерла? Шесть, семь лет? Возможно, что даже меньше. Вряд ли отец выбрал бы некрасивую девушку с его-то придирками по внешности до Хуа Чэна, пусть где-то в глубине души юноша понимал, что выглядел совсем не так уродливо, каким себя считал до жизни с принцем.              — Опять загрустил, цветочек… — вздохнула матушка, вновь прикасаясь рукавом к его лицу. — Ты танцевать умеешь? Мы сегодня вечером организуем небольшой бал, чтобы попытаться примериться с семьёй Лан Ина хотя бы на какое-то время…              — Не умею… — едва слышно отозвался юноша, взглянув на принца, что легко улыбнулся и предложил:              — Если позволишь, то я покажу…              Хунхун-эр невольно сглотнул оттого, каким светом неожиданно ярко сверкнули огоньки в медовых глазах Его Высочества и протянул ладонь, чтобы в один миг оказаться в крепких, тёплых объятьях.              — Расслабься и ничего не бойся, — Его Высочество, находившийся непередаваемо близко, неожиданно отступил назад, утягивая Хуа Чэна в центр комнаты. — Сначала делаешь шаг правой ногой назад, потом подставляешь к ней левую — раз, шаг правой ногой вправо, подставляешь левую — два, шаг правой ногой вперёд, подставляешь левую — три, и шаг левой ногой влево и подставляешь правую — четыре. У тебя получается квадрат, по которому можно учиться танцевать…              Мягкий голос словно окутывал со всех сторон, однако Хунхун-эр старался максимально сосредоточиться на движениях и словах. Когда принц вот так величественно выпрямлялся и вёл за собой, хотелось оправдать все его ожидания, какими бы смелыми те ни были! Впрочем… Хунхун-эру также нравилось выполнять любые пожелания принца, когда тот казался беззаботным, мягким и домашним…              Ему нравился Его Высочество и не важно какой: разгневанный, отчаявшийся или милосердный ко всему живому на свете…              — У тебя прекрасно получается, — похвала, казалось, последовала незамедлительно после нескольких повторений, но от тихого смешка, раздавшегося рядом с ухом, Хунхун-эр почувствовал, как в горле пересохло. — Только спинку держи ровнее. Ты очень красивый юноша, пожалуйста, не бойся показывать себя остальным!              — Б-благодарю… — Хуа Чэн чувствовал, как все внутри опалило жаром от подобного комплимента, сказанного столь легко и беззаботно.              А также от горячих ладоней Его Высочества, одна из которых лежала на талии и сквозь лёгкие, ночные одежды чувствовалась достаточно отчётливо, а вторая мягко сжимала его руку.              — Лянь-эр, вы здесь практикуйтесь, а я схожу пока что проверю приготовления к завтраку… — мягко улыбнулась матушка, и Хунхун-эр поспешил остановиться вслед за принцем, чувствуя лишь лёгкую тоску оттого, что его ладонь отпустили. — А у тебя в самом деле очень красиво получается, Лянь-эру стоит подумать над тем, чтобы позаниматься с тобой ещё и танцами… Если будет время, конечно…              — У меня всегда будет время на Хунхун-эра, матушка… — невольно хмыкнул принц, пожимая плечами и замечая: — Главное вспомнить, как именно они проходили у меня, а то уже мог кое-что забыть…              Хунхун-эр невольно подумал, что это не слишком важно… В конце концов, если Его Высочество мог забыть просто какие-то моменты из уроков по танцам, то Хуа Чэн вполне себе был способен и своё имя забыть, когда его столь уверенно держат за талию и ведут в медленном танце!              

*****

      Спустя некоторое время, проведённое за повторением показанных элементов и небольшим обсуждением предстоящих на следующей недели уроков, Хунхун-эр с принцем всё-таки спускаются на первый этаж в приёмный зал и не могут не удивиться оттого, как всё блестело и сверкало.              Служанки выглядели уже не столь истощёнными. Здоровый румянец, выпрямившийся стан и лёгкая, быстрая походка хорошо демонстрировали, какими красивыми от природы были девушки из народа Сяньлэ, словно их выбирали из тысячи красавиц. И наследный принц Сяньлэ, чувствовал некоторое облегчение от мысли, что ему все-таки удалось хотя бы немного помочь собственному народу…              В зале за столом уже сидела матушка, Фэн Синь с Му Цином и Цзянь Лань с Лин Мэй… Если Се Лянь правильно помнил, то Куан Ю и Советника отец поднял ещё с утра на встречу с родственниками Лан Ина. Единственное, что за окном погода немного испортилась, отчего в зале пришлось зажечь факелы уже утром, но пока что никто не смел прикасаться к еде вне присутствия отца.              Слуги ещё принесли пожаренную рыбу с овощами и картошкой, а также кружки, в которые разливают какой-то чай приятного оранжевого оттенка, отдающий запахом лимона и ягод, что очень быстро привлекает внимание Хунхун-эра.              — Красиво…              Матушка не спешила пробовать еду, однако заметила:              — Хунхун-эр, если голодный, ничего страшного не случится, если парочку овощей скушаешь…              — Мне больше интересно попробовать чай, — осторожно качает головой мальчишка.              — В него ещё можно мёда добавить, будет раз в пять вкуснее… — советует Се Лянь, и юноша немедля решает попробовать размешать мёд в чае.              Вот только попробовав, мальчишка как-то неопределённо хмурится и пытается видимо лучше размешать мёд, когда в зал неожиданно заходит отец, а следом за ним Мэй Наньцин и Куан Ю, выглядевший мрачнее тучи.              — Доброе утро, отец… Как прошли переговоры?              Се Лянь помнил, что отец планировал сегодня обсудить с родственниками Лан Ина возможность переселения ещё одной части недовольных людей Юнань в другие города. Если уж им так не хотелось жить в новой столице при новом государе, Его Величество обещал никого не держать и даже денег выделить на дорогу.              А ещё нужно было обсудить моменты поставки товаров из столицы в города поменьше, чтобы развивать торговлю, и народу за пределами столицы жилось ничуть не хуже. В конце концов, кто захочет переезжать в город, где меньше строительных материалов и даже тех же хороших работников для обработки дерева или камня?              — Пока не знаю, после обеда продолжим, раз договариваться не хотят, могут и подождать в зале собраний, — вздыхает мужчина, присаживаясь за стол. — Такое чувство, что они просто время тянут… Непонятно только, чего ждут. Всем приятного аппетита, вы уже, должно быть, проголодались, пока нас дожидались.              — Юноша, вытащите ложку из кружки, кто так чай пьёт… — слышится укор со стороны Советника, также берущего в руки кружку с чаем, как и матушка, что решила тоже размешать в нём мёд и вдыхающего приятный аромат…              Вот только Се Лянь, также потянувшийся к уже давно забытому за несколько лет скитаний ароматному чаю, чувствует, как перехватывает дыхание, когда мальчишка вытаскивает ложку, заметно сменившую свой цвет и тянется, чтобы выпить напиток, кажется, даже вниманием не уделив предмет посуды.              — Хунхун-эр, нет! Не пей! — кажется, от того, как рявкнул Се Лянь, даже матушка с отцом подпрыгнули, не то, что Советник, что такого тона от Наследного принца никогда не слышал, и тут же уставился на него, отбирающего чашку из рук мальчишки.              Хунхун-эр, должно быть, испугался не меньше, едва не выпустив фарфор из рук и тут же растеряно, поглядел на Его Высочество и всех остальных, что также замерли в непонимании.              — Что-то случилось? — осторожно интересуется матушка, поглядев на мальчишку, замершего и сжавшегося в плечах подобно испуганному зверьку. Спустя только какое-то время её взгляд упал на облезший серебряный предмет посуды.              После чего также обращает внимание на ложку, которой уже она размешивала чай, ничего необычного… Вот только женщина заметно мрачнеет, опуская серебряную ложку в тарелку с супом и замечая, как спустя некоторое время она также меняет цвет.              — Вот оно что, яд… — Советник прямо-таки чувствует, как в горле слегка першит. Он даже запаха не почувствовал, когда подносил чай к губам…              — Яд? — нахмурившись, интересуется мальчишка…              — Серебряные приборы меняют свой цвет при контакте с ядом, — немедленно кивает принц, с замершим от боли сердцем наблюдая за тем, как юноша поднимает на него свой то ли непонимающий, то ли испуганный взгляд.              Се Лянь мягко касается его плеча и слабо кивает:              — Прости пожалуйста за то, что закричал и испугал тебя… Я просто не подумал, — что ты не можешь отравиться этим ядом… Последние слова остаются невысказанными, потому что, а вдруг туда ещё что-нибудь подмешали, и призраку вроде Хунхун-эра могло стать плохо?              Существует столько трав, отваров и зелий, которые могут сильно навредить призраку… И учитывая, что юноша уже перед многими людьми раскрыл свою сущность, они запросто могли бы этим воспользоваться!              — В-Ваше Высочество, всё в порядке… Хорошо ведь, что все услышали, что в еде яд… — осторожно заметил мальчишка, однако, кажется, даже посветлел после того, что понял — гнев принца был направлен совсем не на него!              — Куан Ю, позови солдат — пусть приведут всех, кто как-то участвовал в приготовлении еды и подачи её к столу, — вздохнул государь, переводя взгляд на жену и спрашивая: — Ты ничего не пила и не ела?              — Всё хорошо, — покачала головой Госпожа Минь, переводя взгляд на побелевших от страха девушек и грустно улыбаясь. — Придётся снова использовать слуг для того, чтобы они пробовали еду перед её употреблением.              Хуа Чэн немного не понимает, почему солдат должен позвать именно Куан Ю, и всё же осматривает все выходы из зала, стараясь быть готовым к возможной попытке перебить их людей… Впрочем, юноша, облачённый в чёрные одеяния воина, только делает шаг за дверь, как мигом замирает, и Хунхун-эр смутно слышит лязг мечей и сабель, а также крики…              — Отец, матушка, поднимайтесь… — нахмурившись, мигом приказывает Се Лянь. — Куан Ю, закрой дверь и подойди к Лин Мэй, Фэн Синь, Му Цин ваше оружие…              — Не с нами… — нахмурившись, качает головой лучник и переводит взгляд на Му Цина, что едва сдерживается оттого, чтобы не закатить глаза при Их Величествах.              «Направятся через главный вход в зал или решат попытаться зайти через кухню?» — принцу было, откровенно говоря, плевать в этот момент.              — Оставайся рядом с Лин Мэй, если придётся бежать, хватай её на руки, — приказывает Се Лянь, забирая у юноши меч и замечая, что Хунхун-эр свою саблю всё-таки с собой на завтрак прихватил, видимо, на случай возможной тренировки…              — П-понял… — слабо кивает юноша, быстрым шагом направляясь навстречу своей невесте.              — Хунхун-эр, подой…              Резкий звук разрывающегося шелка на окнах прерывает мысль принца вместе со стрелами, ворвавшимися в комнату неудержимым потоком. Наследный принц даже не успевает ничего толком понять, когда Хунхун-эр валит его на пол, бережно придерживая за плечи и всё же не позволяя от неожиданности приложиться головой об деревянные доски.              А также мигом вытаскивает Эмин и отправляет его в полёт, отдавая приказ неожиданно жёстким и беспощадным тоном:              — Отрежь этим тварям руки по локоть, но не смей никого убивать!              Вот только, к своему ужасу, Хунхун-эр только сейчас слышит слабый кашель матери и вскидывает голову… Матушка лежала на отце, вот только в отличие от Хунхун-эра с принцем, видимо реакция получилась не столь быстрой, и её плечо пронзило насквозь острым наконечником.              — М-матушка? Что с вами? — Се Лянь мигом оказывается рядом с матерью, а Хунхун-эр присаживается перед ней на колени с ужасом наблюдая за тем, как кровавое пятно быстро расползается по золотым одеждам.