Голос

Под маской зловещей скрывается тайна, Разбила мечты ты рукою случайно, Отринь же страх и разящий испуг, Откройся любви, мой доверчивый друг! Nothing to lose, and all I hear is silence. Tarja Turunen, песня «Lucid Dreamer».

— Это моя комната, — произнес Эрик, открывая дверь. Обычная комната, но с одним преимуществом — огромный орган занимал всю стену. По сравнению с этим музыкальным чудом все остальное казалось крошечным и блеклым. Я подошла к нему ближе и потрогала клавиши. Никогда прежде я не видела этот инструмент так близко, и мне хотелось как можно тщательнее его посмотреть, запомнить каждый штрих, каждую царапину. Но вот я увидела кожаную папку, перетянутую лентой, лежащую на клавишах. — Что это? — Труд всей моей жизни. Можешь открыть. Внутри оказались нотные листы, исписанные вдоль и поперек нотными знаками. Папка была довольно толстой, поэтому я подумала, что, скорее всего, это опера. На первом листе было написано «Торжествующий Дон Жуан». — Я могу послушать в твоем исполнении это произведение? — робко спросила я, хотя наперед знала ответ на свой вопрос. — Пока рано, моя опера еще не дописана. Но скоро я закончу её и вот тогда, возможно, ты услышишь её, Кристина. Так прошел мой второй день с Эриком. Меня мучила только одна мысль — что скрывается под маской? Неужели его вид вызывает такой страх, что ему пришлось носить маску и прятаться от всех? Я живу в том мире, где людям с недостатками не показывают на дверь, общество воспринимает их как обычных нормальных людей, пусть и со своими особенностями. Такие люди женятся, заводят детей и безмерно счастливы. Да, есть те, кто не смог найти свое место в жизни, но, сколько красивых людей так же не устроились в жизни и несчастливы? Сколько судеб загубила борьба со стандартами и чужими идеалами, сколько людей оказались на грани из-за стремление угодить другим. Хотя, сейчас речь не об этом. Эрик действительно делал все, чтобы я не чувствовала себя одиноко или неудобно. Он меня приучал к себе, помогал свыкнуться с тем, что он не дух, а реальный человек. Как-то я спросила у него, почему он постоянно носит перчатки, у него какая проблема с руками? Он нахмурился и ответил, что он привык скрывать свои руки, потому что многие пугались его прикосновений. — Отчего? Можешь снять перчатки? Эрик поколебался несколько минут, обдумывая, стоит ли выполнить мою просьбу. Но потом вздохнул и снял перчатки. У него были обыкновенные руки пианиста или скрипача с длинными пальцами и ничего пугающего я не заметила. Я попыталась прикоснуться к его руке, но он отскочил от меня, будто ошпаренный. — Ты просил верить тебе, пожалуйста, поверь и мне. — Многие говорили, что от моих рук веет могильным холодом и эти прикосновения напоминают им прикосновения забвения. Прикосновение мертвеца.. — У меня тоже бывают часто холодные руки и что? Такая особенность организма, — произнесла я, дотрагиваясь до его руки. Она была действительно ледяной, но в тот момент, я сама не могла похвастаться иным. Он удивленно посмотрел на меня и сжал мою руку. — Вот видишь, в этом нет ничего страшного. А ты боялся! Поэтому при мне можешь больше не носить перчатки, — и в тот же момент, он попытался поцеловать мою руку, но я испуганно отдернула её. Это произошло не от того, что я испугалась его или мне было бы это неприятно. Просто смущение завладело мной и мне стало как-то неудобно такое проявление его чувств. — Я тебе так неприятен? Ты настолько боишься меня? — он ошарашено смотрел на меня и понуро сказал.- Я ждал этого, ты не виновата. — Эрик, ты меня неправильно понял, что ты! Я не хотела тебя обидеть! Он мягко улыбнулся и, засмеявшись, покачал головой. — Не надо оправдываться, Кристин, я все понимаю. Я не жду твоего сочувствия или жалости, не надо меня жалеть. Я давно принял свою жизнь такой, какая она есть и знаю, какие чувства и эмоции вызываю у окружающих меня людей, — с этими словами он развернулся и ушел в свою комнату. Я стояла, не зная, что дальше делать. Стучаться в комнату и просить прощения? Легче ему от этого не станет. Попросить еще раз прощения, когда выйдет из комнаты? Опять напомню о своем неразумном поступке. Я долго не знала, как выйти из этого неловкого положения. Эрик поступил мудрее — он сделал вид, будто ничего не произошло. Чем больше мы с ним общались, тем больше я понимала, насколько этот человек силен духом. Он не жаловался на судьбу, смеялся над собой. Но чем больше я с ним общалась, тем больше мне хотелось узнать, что скрывается у него под маской. И вот на четвертый день моего пребывания в доме Призрака Оперы я решила узнать, кто он на самом деле. Когда мы начали урок музыки, а находясь в жилище Эрика, я все равно продолжала уроки с ним, мой страх перед ним улетучился. Это был самый подходящий момент, чтобы сорвать с него маску, ведь в такие минуты он всецело поглощен музыкой. Мы пели арию из оперы «Отелло», которая как раз подходила для данного момента. Мой оппонент бушевал, гром и молния сопровождали его речь, а я робко протестовала, боясь что-то сказать ему. И в самый неожиданный для него момент, я резким движением сорвала с него маску. Эрик не сразу понял, что произошло, но когда осознал, что я сделала, он неистово закричал. Не могу сказать, что его вид меня безумно испугал и поверг в оцепенение. Я больше испугалась его крика, нежели вида. Правая сторона его лица была сильно изуродована, её покрывали глубокие шрамы, начинающиеся от подбородка. Казалось, что кожа была очень сильно обожжена и травмирована, потому что шрамы сильно выступали, и кожа в этих местах была тонкая и бугристая. Будто бы кожа лопнула, открывая глубокие раны, не заживающие годами. Искалеченная половина больше напоминало маску, чем лицо человека.  Да, зрелище не очень приятное, можно сказать, пугающее, но это не вызывало омерзение или жуткий страх. Я видела ситуации и похуже, когда люди лишались своего привычного лица из-за каких глупостей или неаккуратности, и оно теряло хоть какие признаки носа, рта, глаз…. Многих калечила война, не позволяя потом вести нормальный образ жизни. Вот что было ужасно и прискорбно. Люди привыкли к обычной жизни и тут они лишаются возможности быть нормальными. Я понимаю, что в это время людей с недостатками показывают в цирке и любое отклонение во внешности является аномалией. Всех забавляет, так называемые, фрики, всем хочется посмотреть на чужое горе и порадоваться, что судьба не наградила их тем же. Из-за крика Эрика я сама взвизгнула и отбежала от него. Он стал смеяться, подбежал ко мне, схватил за плечи и его вопль зазвучал в комнате: — Ты этого хотела? Довольна? Красавец, не правда ли? Я тоже Дон Жуан, в своем роде. Смотри, не отворачивайся! Так хотела увидеть меня — наслаждайся своим любопытством! Наслаждайся своим коварством! Ты заслужила это зрелище! Смотри на урода, похороненного заживо в своем склепе, смотри на дьявола в человеческом обличье! Не правда ли я бесподобен? Любая, посмотрев на меня, тут же влюбится! — его глаза сверкали, а голос звучал, как раскаты грома. — Я воплощение всех человеческих грехов. Мое лицо стало моим самым главным козырем, моим провидением. Ну, как, нравится? Нравится монстр, блуждающий по мрачным коридорам Оперы? А может, ты думаешь, что я разыгрываю тебя? Дотронься до меня и узри, что все по-настоящему! — он попытался взять мою руку, чтобы я дотронулась до искалеченной стороны лица, но я на одном дыхание стала его заверять, что верю и не боюсь его. — Проклятье! — кричал он, тряся меня за плечи и судорожно смеясь. На миг мне показалось, что он сошел с ума. Эрик был в ярости: кричал, бушевал, руки сильно сдавливали мои плечи, будто пытались стянуть с меня кожу.. Его пальцы точно должны были оставить на моих плечах синяки. Я испугалась, что он меня сейчас просто убьет, настолько он был в не себя от гнева. Какие у него были страшные глаза в эти минуты! Сколько ярости, разочарования и боли в них было! Он был демоном, Вельзевулом.. Душа Эрика не могла выдержать моего предательства, моего любопытства, которое сгубило не меня, а его.. Теперь все изменится, теперь я знаю о нем все и, возможно, я не смогу больше общаться с ним, как и все остальные, буду бояться его вида.. — Отпусти меня! Прекрати! — закричала я.- Мне больно, Эрик! Прошу, не трогай меня, — умоляюще прошептала я. Меня трясло от его гнева и ярости, глотая слова, я умоляла его успокоиться. -Эрик, — глотая слезы, молила я, — прошу, успокойся, я ничуть тебя не испугалась. -А стоит ли мне верить тебе? Если не боишься, что же тогда рыдаешь и трясешься? Или это такое проявление радости? — сдавленно порычал он. Я смотрела на него, надеясь, что он пощадит меня и не причинит вреда. Увидев мой полный мольбы взгляд, его передернуло, он, взвыв, будто от боли, ослабил хватку. Я беззвучно рыдала, не в силах сдержать свои чувства. Он отбросил меня от себя так, что я пошатнулась, и со всей силы ударил кулаком по стене, потом еще раз, и еще раз.. Когда на стене показались пятна крови, Эрик судорожно дыша, прижался к стене, пытаясь подавить желание заплакать от безысходности, заплакать от того, что теперь он никогда больше не будет для меня Ангелом Музыки. — Теперь ты останешься здесь навсегда. Увидев меня таким, — его рука потянулась к лицу, — ты больше не захочешь быть со мной и видеть меня. Ты сама выбрала себе это проклятье! Теперь ты всегда будешь любоваться моей красотой! — его судорожный смех превратился в стенание, а потом он рухнул на колени и закрыл лицо руками. Эрик сидел спиной ко мне, и я боялась издать хотя бы звук, чтобы не навлечь на себя еще большие проклятья с его стороны. От всего пережитого хотелось забиться в угол и забыть обо всем. Последовав примеру Эрика, я закрыла лицо руками, пытаясь смахнуть с себя все то, что только что произошло. Я даже не думала, что он способен на такую злобу, ярость и неистовство. Теперь я знаю и такую его сторону, пусть не лучшую, но предупрежден, значит вооружен. Когда я вышла из оцепенения, оказалось, что Эрик ушел к себе в комнату. Неожиданно мертвую тишину разрезали звуки органа… Что это была за музыка, сколько эмоций, страсти и нечеловеческой боли было в ней. Мне показалось, что я стою на краю бездны, и меня обволакивает пустота, высасывающая все чувства и эмоции. Сколько горя и крика было в каждом звуке, темнота сковывала каждый вздох. Можно ли передать через музыку, что разрывается душа? Теперь я знаю, что можно. А душа Эрика сейчас раскололась на множество мелких кусочков, сердце вырывалось из груди, не справляясь с тем предательством, что я совершила. Он надеялся и верил, что я другая, что я его пойму..А я… Оказалась как все. Как все я нанесла ему боль, как все растоптала его чувства, как все не делаю ничего, чтобы исправить эту ситуацию.. «Зачем я принесла ему такую боль? Что я наделала?» — вертелось у меня в голове. Какой гений и какое коварство! Насмешка жизни над талантом и человеком в одном лице, изуродовав лицо, она изуродовала и его душу. Но может еще есть надежда на то, что он найдет в себе силы принять тепло человеческой души, принять не сочувствие, а понимание? Я открыла дверь его комнаты, когда Эрик перестал играть. Он сидел за органом, положив окровавленную руку на клавиши. Призрак не повернулся, хотя слышал, что я вошла. Пошатываясь, я подошла к нему.. Голос дрожал, язык не слушался меня, слезы комом стояли в горле. -Эрик! Прошу тебя, выслушай меня! Меня не страшит твой вид, поверь мне, повернись, — сказала я, подойдя к нему, — Прошу тебя, повернись ко мне, я не боюсь тебя. Я положила руку ему на плечо, пытаясь хоть так доказать правоту своих слов. — Кристина, я не хочу, чтобы ты меня видела. Уходи! -Я должна, Эрик, я должна. Повернись.. Эрик повернулся ко мне, боясь, что я опять закричу или вздрогну от его вида. Я попыталась улыбнуться, но лицо будто было заледенело. Осторожно дотронувшись до обезображенной стороны лица и сказала: » Мой гений, мой Ангел Музыки, у каждого свои недостатки. Прости мне мою робость перед таким талантом, как ты. Я преклоняюсь перед твоим мужеством и силой духа. Прости меня». Какое счастье отразилось в его глазах, когда я произнесла эти слова! Он не ожидал, что я смогу вновь посмотреть на него и не вздрогнуть. А после того, как он себя вел, это действительно было сложно сделать. Слезы текли по моим щекам, и я не могла понять, почему так поступаю. Жалею его или..? Я отгоняла от себя любые возникающие мысли на эту тему. Эрик поверил мне, поверил моим словам. А верила ли я своим словам? Что подвигло меня на это, что дальше ожидает? Вечная ночь в этой темнице… Время летело быстро. После случая с маской, я попросила Эрика больше её не носить при мне. По-моему мнению, так ему было бы спокойнее рядом со мной, тем самым я показала ему, что меня интересует его талант и гений, а обезображенное лицо не имеет значение. Но ему все равно было непривычно без маски, когда рядом с ним кто-то был, поэтому он часто отворачивался от меня или старался повернуться не обезображенной стороной. Маска стала частью его души, тела, разума. Он настолько свыкся со своим положением, со своей участью всегда быть заложником безобидного, на первый взгляд, предмета, что забыл кто он без неё. Эрик извинился за свое поведение, пообещал, что больше никогда не посмеет причинить мне вред, что ему стыдно за такое проявление эмоций. Но и укорил меня за мое любопытство и за то, что я воспользовалась своим положением гостьи. Я не могла найти себе место в доме Эрика, хотя он теперь окружил меня безмерной заботой. Все больше и больше на меня давили стены, обстановка комнат, мне не хватало воздуха и простора. Это не ускользнуло от взора Призрака, поэтому он предложил устроить прогулку по подземному озеру, чтобы как-то скрасить мое пребывание в этом подземном доме. Эти прогулки хоть как-то поднимали мне настроение, прохлада воздуха освежала меня и приводила в порядок мои мысли. Иногда я опускала руку в темные воды озера, и вода просачивалась сквозь пальцы, мягко обволакивая ледяным холодом. Потом Эрик несколько раз подводил меня к решеткам, выходящим на улицы Парижа. Там, за решеткой, была другая жизнь, полная суеты, людей, которые не знали о моем существовании и о том, как мне было плохо. Плохо мне было из-за того, что каждый раз я видела его с новой стороны, и, открывая о нем все больше, я все больше не могла понять, что я к нему испытываю. Страх? Сочувствие? Мне хотелось от него бежать, но всё же быть рядом, не видеть его, но чувствовать. Я в какой-то степени привыкла к нему, стала понимать его мотивы. От этой путаницы в душе я не могла сосредоточиться ни на чем и впадала в уныние. Время проходило, я все больше свыкалась со странным укладом жизни Эрика, но при этом быстрее хотела сбежать от этого удушающего воздуха подземелья. Каждая минута казалось вечностью, время играло со мной, не позволяя открыть истину. Я не понимала, как он может здесь жить…Пробыв не так много здесь, я ощутила такую тяжесть на душе, что хотелось выть от этой безысходности. Настал мой последний день заточения. Эрик сказал, что отведет меня в мою гримерную, где меня будут ждать. И тут меня осенило — Аннет! Бедная, она, наверное, с ума там сходила, пытаясь меня найти! Я даже не попыталась отправить ей хоть какую-то весточку, совершенно забыла о ней! Как я могла с ней так поступить! Эрик угадал мои чувства в тот момент и заверил, что предупредил мадам Жири о том, что эти дни я проведу у него в гостях, и что со мной ничего дурного не случится. — Но как ты узнал, что именно ей нужно прислать письмо? — Потому что вы очень близки с ней, да и по ночам ты иногда кричала.. Я услышал, как ты звала её по имени. Поэтому подумал, что её нужно предупредить в первую очередь. — Ты подслушивал под моей дверью? — моему возмущению не было предела. — Надо было быть глухим, чтобы не услышать, как ты кричала. Я уже стал беспокоиться, что может, тебе нужна помощь, но потом такое больше не повторялось. -Почему ты мне ничего не сказал раньше? Эрик пожал плечами и произнес: — Я подумал, что сам могу решить твою проблему. — Не предупредив об этом меня? Ты сказал, что предупредил её в первую очередь, получается, что ты отправил письма еще кому-то с предупреждением? Эрик тут же посуровел, не зная, сказать мне правду или все же промолчать. — Скажем, я предупредил тех, кто стал бы тебя искать. — А если точнее? — А точнее узнаешь у Ан..мадам Жири. Думаю, она уже в курсе всех событий, что произошли со всеми во время твоего отсутствия. Заминка Эрика меня насторожила: он чуть не назвал Аню по имени, значит, они друг друга неплохо знают. Почему Аннет не сказала мне об этом? Почему скрыла от меня столько важный момент, который мог бы мне помочь..Ладно, всякое может быть, нельзя зацикливаться на таких мелочах. Возвращение заняло намного меньше времени, да и я заметила несколько интересных особенностей. Когда я только попала в дом Эрика, я удивлялась, почему он не боится, что его могут обнаружить, а оказалось, что его убежище находилось в  небольшом тупике, вход в который перегораживала железная решетка. Когда было необходимо, Эрик приводит в действие потаенный механизм, и она легко поднималась, освобождая путь. Как все продумано! Все же, он — гений, единственный в своем роде! Но какие жертвы ему пришлось принести, чтобы достигнуть такой гениальности.. — Обещай мне, что будешь навещать меня! Я не смогу без тебя…, — с надеждой произнес Призрак Оперы. — Я привык к тебе, теперь ты часть меня. — Я обещаю тебе, что вернусь, — слеза скатилась у меня по щеке. Как можно жить под землей, дышать лишь ночью и быть таким гением? Но что скрывается внутри тела, что скрывается в твоей душе, Эрик? Какие страсти руководят тобой, что движет каждым твоим поступком, что владеет твоим разумом? Я вернусь, Эрик. И не потому, что только жалею тебя, нет, потому что я преклоняюсь перед твоим талантом, силой духа, перед твоей страстью к музыке. Вот только ты любишь не меня, а ту, настоящую Кристину, её голос, её душу, её жизнь. Что было бы, если мы встретились бы в моем мире? Ты бы не заметил меня, я была бы одна из многих, но не единственная, как сейчас. А ты достоин счастья, Эрик, ты заслужил счастье за всё горе, что перенес, за свою жажду к жизни. Чтобы не говорили, но ты хочешь жить, как все — любить и быть любимым. Это сложный выбор, но мне придется его принять. Осталось поговорить с Раулем и понять, что он испытывает к Кристине. Почему он не пытался раньше её найти? Почему он прервал с ней все связи? Я не понимала, почему он ничего не сделал, чтобы её удержать? Она пронесла свою любовь к нему через столько лет, а любит ли он её до сих пор? Любил ли? Или все же его не прельщает дать свое имя просто певице..Рауль-Рауль..Возможно, ты даже не ищешь меня и уже забыл про крошку Лотту. Слова Эрика про певицу задели меня: может ему нужна лишь марионетка и им движет не любовь? Но зачем тогда похищать меня и говорить: «Ты привыкнешь ко мне»? Марионетке не надо привыкать, она лишь выполняет волю руководящего, а в роли бестелесного духа намного проще раздавать указания. Учитывая, мою впечатлительность и его талант, это было бы не сложно. Что творится в душе у искалеченного гения.. Тьма или всепоглощающая любовь? — Я буду ждать тебя..Когда бы ты ни пришла, я всегда буду тебе рад! — Тем более вернусь…