мама-анархия

Страх сковывает, прорастает изнутри между ребер. Аса хватается за грудь, боясь нашарить тело, вывернутое наизнанку, колотящееся сердце и дрожь обнаженных ребер. Ей не привыкать, когда ее разделывают; она уже умирала. Что-то тянет ее вверх, и гравитация ломается, преломляется. Животный страх падения заставляет Асу сдавленно замычать; глаза жгут слезы. Такое бывает, когда ты во сне неожиданно падаешь, чувствуя, как на лету в бездну вываливаются твои влажные внутренности. Такое бывает, когда стоишь на мосту и смотришь в кисельно-вязкую воду, представляя, как она заполняет легкие до рези. Йор режет ее ладонь, как будто бьет наотмашь, но Аса снова вырывается из реальности, туда, в невесомую жуть, как будто она космонавт, выпавший из шаттла. Ее тянет все выше, туда, где из бездонной тьмы распахиваются двери. Это Ад, настоящий Ад, а не картинка из книжки с разукрашенными чертями. Ад пахнет пластиком, стеклом и полевыми цветами. — Что ты делаешь?! — рявкает Йор, как злобная псина, цепляясь за балку дома; все путается, ненадолго Аса обретает опору, но теряет себя. — Приди в себя, Аса, нам надо выбираться отсюда, блядь! Йор близко, Йор всегда ближе некуда, внутри нее, оплетает ее своими горячими руками и дышит в шею. Это все нереально, но Ад пуст, и все бесы здесь, и, может быть, что-то перестраивается в мире, потому что Аса чувствует на своей шее огненное дыхание, заставляющее ее вздрогнуть и прерывисто вздохнуть. Ее кожа такая тонкая, клыки Йор — такие острые и жадные. Нечто большее, чем галлюцинация умершего мозга. Заглядывая ей в глаза, Йор голодно улыбается. Алые концентрические окружности ее зрачков бешено вращаются. Лицо разрезает шрам — наискось. Аса тихо, нервно смеется, глотая соленые слезы. Метка анархии перечеркивает ее собственное лицо, напротив — отражение в разбитом зеркале. — Ты меня боишься, — говорит Йор задумчиво. Аса нервно кивает, как будто кладет голову на гильотину. Все люди боятся демонов, но не у всех демоны пробиваются изнутри, не каждый носит в себе бешеного беса, видящего только оружие в любом встречном. Йор ведет себя странно; обычно ей не нужны красивые слова, ей нужны только сила и власть, но сейчас Война говорит с ней тихо и мягко, как с напуганной кошкой. Это странно — видеть, как в Йор прорезается человечность, даже наигранная, даже нужная, чтобы выдернуть их из этой передряги, но Аса почему-то успокаивается немного и слабо стонет, чувствуя резь в груди. Йор знает ее изнутри (потому что видела, как мозги Асы забрызгали асфальт). — Конечно, я боюсь тебя! — кричит Аса. — Я почти ничего о тебе не знаю! Ты постоянно меня запугиваешь, забираешь тело, когда тебе вздумается! А сейчас вообще порезала меня! Порез на ладони саднит, но эта пульсирующая боль помогает сосредоточиться. Аса Митака всего лишь старшеклассница, она боится боли. Смерть была яркой вспышкой, расколовший ее голову, как будто из ее лопнувшего черепа родилась богиня войны. Йор вдруг перехватывает ее руку сильными пальцами, как тисками, переворачивает ладонь, глядя на потеки крови. Открытый порез ноет и обжигает. Коротко ухмыльнувшись, Йор наклоняется к ладони и вдруг проводит по ней узким языком, тихо рокочет от удовольствия, и Асе кажется, что это такой родной кошачий звук, что она невольно тянется навстречу. Губы у Йор красные-красные и ржавые на вкус. — Теперь ты знаешь меня достаточно? — хрипло спрашивает Йор, отрываясь из поцелуя. Аса вздрагивает, но не может отстраниться. Ее мозг перегревается, и из горла вырывается слабый скулеж. Йор смеется, и ее голос дробится в ушах, как осколки стекла, и она придвигается ближе, облизываясь. Она пугает и возбуждает одновременно; эрос и танатос, так? Рука на ее горле, и Асе хочется перестать дышать, но Йор заставляет ее, злая и упрямая, почти прямой массаж сердца — Йор могла бы просунуть ладонь внутрь и коснуться его пальцами, если бы захотела. Она устала быть одна, терять всех, кто ей дорог, и Асе хочется некрасиво разрыдаться, как в детстве, шмыгая сопливым носом, но Йор отвлекает ее кусачими поцелуями в шею. «Эй, ты что, какой-то вампир из аниме для девочек?» — хочется спросить Асе, но она ничего не говорит, потому что это как-то несерьезно для человека, который только что собирался расплакаться и умереть. — Ты же можешь заглянуть в мой разум, — слабо говорит Аса, — ты можешь понять, чего я больше всего боюсь… — Я могу понять, чего ты больше всего желаешь, — обрывает ее Йор. Аса Митака боится одиночества, но она не одна; она никогда не будет одна, потому что демон живет внутри нее — и ей это охуенно нравится. Она закрывает глаза и чувствует, как тонкая сильная рука скользит ей под юбку, кончиками пальцев — по бедрам. Аса вздрагивает, сдвигая ноги. Ей стыдно и страшно, но она — не одна. есть только они всегда только они нераздельные вечные общие мысли ураганом проносящиеся в голове желания обжигающие прикосновения Может, это ее рука, рука Йор или Асы, или их общая. Это не важно, потому что Асе так хорошо и сладко, когда она стаскивает белье и чувствует пальцы внутри. Влажно и горячо — может быть, из-за крови из рассеченной ладони. Аса вскрикивает и зажимает рот другой рукой, боясь, как бы ее не услышала та тварь, которая заставила мир перевернуться. Йор улыбается безумно, и Аса видит это, даже закрывая глаза, на изнанке век — этот хищный оскал. Она выгибается навстречу пальцам, Асу бьет дрожь. Ей не хочется останавливаться, ей хочется, чтобы это продолжалось вечно, но Аса вдруг говорит: — Когда мир закончится, это же не будет больно? Она чувствует это, как звери ощущают приближение землетрясения. и марс будет царствовать счастливо — Все нормально, Аса, мы — все, что имеет значение, — говорит Йор. — Мы вместе, и никто не встанет на нашем пути, когда мы разделаемся с Бензопилой, когда реки крови будут течь от наших ног… Она будто бы не может остановить поток слов. Они летят к Асе, словно огненные мотыльки, она ловит их, держит в ладонях, а Йор все шепчет и шепчет. Аса не знает, что это за слова. Ей все равно. — Я чувствую тебя, — лепечет Аса. Это больше, чем доверие, злее, чем любовь. Она откидывается на стену, чувствуя себя странно обессиленной. Рубашка липкая от пота, а тело такое мягкое и теплое, словно она лежит в луже горячей крови. Где-то вдали Аса слышит крики людей, приглушенные, как из-под земли. Они умирают там, пока она выгибается на пальцах Йор, на ее не ее их пальцах. Поцелуи Йор пахнут кровью и порохом. Она целует Асу в истерзанную шею, и та извивается под ней, не в силах оттолкнуть Йор. Аса целует в ответ, их зубы скрежещут друг о друга, а Йор хрипато стонет и продолжает целовать ее. Аса сходит с ума; она хочет, чтобы Йор была ближе, вплавилась внутрь, стала с ней одним целым. — Ты жива? — рычит Йор. — Не останавливайся. Пожалуйста. У меня там все горит. — Я знаю. Он двигается медленно — сначала медленно, потом быстрее, и Аса не может сдержать крик. Пальцы внутри нее не останавливаются, пока что-то не начинает огненно пульсировать. Йор держит ее за горло; Аса не может дышать. Полыхает огнем. Она видит, что Йор делает, но уже не в состоянии пошевелиться. Ей кажется, что в руке у Йор нож, нож, сделанный из ее ногтя, ей чудится, что Йор хочет превратить ее в оружие и начать свою священную войну. Йор наваливается на нее всем телом, ее телом, и Аса чувствует, что сейчас умрет. И потом наступает облегчение, которое длится всего мгновение. Это похоже на вторую маленькую смерть, и Аса снова задыхается, захлебывается слезами. Ее трясет, все так ноет и горит. Йор наклоняется над ней, чтобы впиться в губы, как будто пытается отгрызть ей лицо. Аса чувствует ее дыхание на своих губах, теплую слюну, ее руки сжимают бедра. Аса кусает ее язык, просто потому что хочет заставить Всадницу Войны вздрогнуть, и от этого хорошо. Пальцы Йор еще крепче сжимают ей разведенные бедра, задранная юбка неудобно комкается, но Аса чувствует, что она сейчас кончит снова, если Йор не отцепится от нее, блестя голодными влажными глазами, словно кровоточащими. Где-то рядом первородный демон пытает охотников, пришедших по его душу. Там кровь и рассеченные мышцы, сырая плоть. Страшные крики и предсмертные хрипы. Запахи, которые не заглушит даже ветер. И это не кошмарный сон. Это реальный мир. А еще в нем есть Аса. И Йор. — И мы знаем, что нам делать, да? — шелестом слышится голос Йор, сытый и довольный. Аса успокаивает дыхание и находит ее взгляд. Она больше не падает в небо. — Мы пойдем и убьем эту тварь, потому что убивать я умею лучше всего, — улыбается Йор.