Песнь Серафима

— Эребос…       Прямо посреди проводимого урока геометрии парень услышал тихий странный шепот со стороны. Это точно был голос его новой соседки, с которой на протяжении двух уроков не удавалось познакомиться, потому как ее то уводили другие одноклассницы куда-то, то приставали с расспросами парни. В подобной вакханалии Сумирэ не особо горел принимать участие, пусть и со своего места вслушивался в ответы Барбары. Таким образом он успел узнать, что ее отец — простой экономист, которого перевели в филиал Инадзумы, что ее мама преподает детям музыку, что вся их семья крайне набожная и религиозная. По какой-то причине парень еще больше уверился в том, что именно она подбросила ему в обувь тот самый крестик, теперь же лежавший в кармане школьных синих брюк. Он не мог знать этого наверняка, но разделить две, казалось бы, неразделимые вещи не мог. Но тогда вставал лишь один вопрос: ей просто нужно было кому-то его отдать или же она точно знала, что он должен быть у него? Но если это первый из вариантов, могла ли такая дорогая на вид вещь быть украдена? Если он не ошибся, то стоило вовсе выкинуть странную вещь. А если она точно хотела передать подвеску ему, то откуда вообще эта девушка могла знать что-либо о нем?; И даже сейчас, пусть Куникудзуси и не имел понятия о том, что за имя шепотом произнесла Барбара, но казалось, будто зовет она именно его.       Перебросив свой взгляд от тетради к своей соседке, парень заметил, что она смотрела на него с искрящейся добротой улыбкой. Ну или так казалось? Он что, ей понравился? — Что это за имя? У нас в классе нет никого с таким именем, — спросил Куни, стараясь параллельно поспевать за объяснениями учителя. — Да, я знаю, — кивнула Барбара в ответ, кажется, улыбаясь лишь еще шире.       По телу парня против воли прошлась толпа мурашек. Но не только от слов новенькой, но и от взгляда Сакуры на нем. Захотелось глубоко выдохнуть и спросить, что происходит, но это было не его дело. Сближаться с кем-либо больше меры не хотелось. Кроме того Куноеси смотрела вовсе не с интересом в глазах, а скорее с призрением, словно готова была распороть живот однокласснику при любом удобном случае.       «Они обе чересчур странные», — заключил про себя Сумирэ и перестал обращать внимания на всех вокруг. Даже не из-за того, что хотел полностью понять проходимый материал, а скорее из-за нарастающего плохого предчувствия насчет сегодняшнего дня и его продолжения.       Уроки закончились лишь ближе к четырем часа дня. Парень успел забежать также в клуб чаепития, где состоял. Для него не было особо смысла вступать именно в него, но чай он любил, так же как любил просто отдыхать от учебы. По той же причине здесь находились и остальные участники. Заканчивали они раньше остальных, поэтому собирались обычно не дольше чем на час.       Добравшись до ворот школы, Куникудзуси опустил взгляд к дороге и залез рукой в карман в попытках найти амулет, который всегда носил с собой. К счастью, он был на месте, но помимо него там же лежал крестик, который парень забыл вернуть однокласснице.       Еще раз напомнив себе о том, что его нужно было отдать завтра, школьник переступил порог школы, ощущая себя так, словно оказывается в проеденном апокалипсисом мире. В этом мире, в котором он жил, главным правилом выживания было не открывать взгляда от дороги. Идти вперед, не обращая внимания на шорохи, на стоны, доносящиеся из домов, скитания и крики, заполняющие голову, молиться, ограждая себя от того, что не видели другие. Нет, это точно не было болезнью. Куникудзуси понял это еще в детстве, в тот момент, когда острые когти схватили его за ногу, оттаскивая в сторону шкафа. Кровавые полосы на лодыжках до сих пор напоминали ему об осторожности своими белыми шрамами.       Пересмотрев больше сотни фильмов ужасов, Сумирэ разочаровался в своей жизни лишь сильнее. На картинке, отснятой кем-то, хотя бы днем можно было чувствовать себя в безопасности, но в его жизни секундами передышки были лишь школа, церковь и дом, но последний находился лишь под большим вопросом.       За десять минут парень успел быстрым шагом пересечь пару кварталов. Насколько он успел выяснить, начиная со светофора и развилки дорог, у которых спокойно ютилась пекарня, уже можно было поднять голову и идти прямо. Тут начинался район ближайшей католической церкви, и призраки не пытались пересечь эту границу.       Облегченно вздохнув, Куни поддернул свою сумку на плече и пошел уже более медленным шагом, рассматривая округу, состоящую из жилых домов, кафе, в которых уже собирались освободившиеся школьники, пара магазинов с хозяйственными товарами и круглосуточные супермаркеты. Район полнился жизнью, и в нем парень ощущал себя спокойно, что для него было самым главным признаком счастья. Оставалось лишь завернуть за угол, пройти через ближайшую подворотню, и вот перед взглядом появится небольшая церквушка, светлая, чистая, с собственным летним садиком, в котором уже зацветала сакура.       Потерявшись в своих надеждах, парень шагнул в тени меж домов, издали замечая какую-то невысокую тень человека. Вероятно, обычный ребенок, который возвращался из младшей школы или решил прогуляться по округе. Ничего необычного, тут таковых было достаточно. Однако, подходя ближе, Куникудзуси замер на месте.       Нет. Это был необычный ребенок. Колкое предчувствие на пару с обострившимся чувством опасности, выработанном нелегкой жизнью, заставили замереть на месте и опустить глаза к земле, как можно тише попятившись назад.       Ветер, проходящий сквозь пропитанные солнцем дома, начал завывать, колыхал переплетение проводов над головой, острый слух уловил даже треск коробки кондиционера в приоткрытом окне квартиры, находившейся на последнем этаже. — Ха-ха-ха, братик, поиграй со мной! — донеслось за спиной, и, ведомый паникой, смешанной со страхом за внезапно появившегося ребенка, парень обернулся назад.       Грудную клетку сперло нехваткой воздуха, в мыслях с невиданной скоростью начали пролетать строчки молитв. Перед Сумирэ стояла кукла в светлом белом платьице, с шапочкой на голове, вся в рюшах — красавица, если бы не пятна красного на подоле и вокруг ее пухлых, блестящих лаком губах. — Братик, братик, ты такой красивый, меня зовут Сара, давай дружить? — повторил голос, но на сей раз школьник отшатнулся в сторону проулка.       Развернуться. Бежать. До церкви осталось около двухсот метров. Он практически был на месте, но если он так сделает, что произойдет? Почему эта кукла оказалась за пределами барьера, воздвигнутого высшими силами для сохранности верующих и прихожан? Что происходило?       Куникудзуси сглотнул вязкую слюну, цепляющуюся за горло. — Братик, почему ты не отвечаешь? Мне так нравится твое сердце, я же могу с ним поиграть? — продолжала говорить кукла, но с места так и не сдвинулась.       До последней секунды надеясь, что все это было розыгрышем каких-то странных ребят, Сумирэ медленно шагнул назад, в попытках проверить, мог ли он просто уйти, но в тот же момент все внутренности исказило болью. Страх захлестнул с головой, и он упал на колени, складывая руки в молитве. — Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое… — Ох, братик, прости, я тебя напугала? Не стоит так делать, — пролепетал голос девочки, и кукла в один миг оказалась слишком близко. Прямо перед лицом.       Ее черты изменились. Сейчас, когда стало невозможным даже пошевелиться, парень до крови прикусил свою губу, едва ли не плача от страха. Внутри все продолжало сдавливать. Он расслабился, слишком сильно расслабился, а ведь знал, что этого делать было нельзя. По тонкому фарфору на лице девочки прошлась слишком явная трещина. Она дошла до глаза, забирая за собой его голубой блеск. Взгляд слепца, и парень почувствовал, как его зрение расплывается вслед.       Через силу подняв ладонь и прикрыв один глаз, он понял, что зрение пропало. — Братик, навредишь мне — сам пострадаешь. Ты такой забавный, — по округе расплылись смешки, но в тот же момент небеса поразило яркой вспышкой света, едва ли не слепящей второй оставшийся глаз.       Выдохнув и открыв глаза, Куникудзуси понял, что сидел в полном одиночестве. Не было куклы, не было наплывающего на душу ужаса, глаз снова мог видеть все достаточно четко, чтобы сказать о том, что зрение к нему вернулось. Были прохожие, косо посматривающее на странного школьника, который сидел прямо на асфальте. — Почему ты не использовал крестик? — спросил знакомый голос позади, заставляя обернуться и увидеть Барбару. — Я ведь специально для таких моментов подарила его тебе. — Что? — переспросил он, но уже в следующий момент девушка подошла ближе, отставляя школьную сумку в сторону и помогая подняться на ноги.       Она услужливо отряхнула одежду одноклассника от пыли, слегка потянулась и легко улыбнулась, заведя руки за свою спину. — Крестик. который у тебя в кармане. Он будет служить тебе амулетом, — повторила она, но затем задумалась, постукивая пальцем по своим губам. — Но почему ты их видишь? Мне не приходилось видеть подобного, это ведь удел падших? А твоя душа должна быть чиста, как белый лист бумаги. — Постой… Эта вспышка, это ты сделала? Что происходит? — попытался вновь спросить Сумирэ, но в ответ девушка лишь посмеялась, покачивая головой из стороны в сторону. — Пойдем в церковь, там я все объясню. Хорошо? Тебе следует почитать молитвы, чтобы полностью очиститься, — пропела она, подобрала свою сумку и пружинистым, явно довольным шагом направилась в сторону церкви.       Следя за ней, школьник чувствовал, что только что увидел что-то, что вовсе не должен был видеть, если хотел хотя бы частично оставаться нормальным человеком.       Через минуты три ходьбы в полном молчании Куникудзуси зашел в церковь вслед за одноклассницей, только сейчас понимая, что вовсе не хотел кому бы то ни было рассказывать о том, что он тут бывает. За день, проведенный рядом с Барбарой, парень уже начал более настороженно к ней относиться. Пусть он любил открытых людей, но вот она была открыта даже чересчур сильно. Отвечала на каждый вопрос и, казалось бы, даже сложные темы насчет ее постоянных усталостей из-за тренировок с ее мамой, рассказывала так, словно это была вовсе не ее жизнь. В ней было столько же жизни и энергии, сколько было всего подозрительного.       Ровные ряды скамеек для прихожан занимали всего пара человек. Величественные светлые арки были украшены темными узорами. Казалось, в них сплетались все желания и мечты людей, желавших отпущения своих грехов. Над головой светили включенные лампы, а прямо по центру, величественно, словно принося за собой мысль о тщетности мира материального, скульптура распятия Иисуса. Если бы только Сумирэ не знал о том, что это действительно могло ему помочь защититься от нечистой силы, он бы счел это место устрашающим. Если исключать постоянные стычки с потусторонним, гораздо комфортнее ему было находиться в старых домах, разрушенных не специально, но велением природы. — Куникудзуси, ты вновь решил прийти? Каждая церковь позавидовала бы, если бы я рассказала о тебе, — мило улыбнулась знакомая сестра милосердия и сложила руки в приветствии. — Зависть — богохульство. Едва ли другие служители Бога могут позавидовать. Они лишь могут молиться о сохранности душ подобных ему людей, — улыбнулась Барбара, призывая к себе неодобрительный взгляд. — Меня зовут Барбара Пегг, я безмерно счастлива оказаться в таком прекрасном месте, пропитанном святым духом вашего милосердия, — представилась она, чуть расправив подолы школьной юбки и присев в поклоне. — Ох, что вы, это мы безмерно счастливы встречать вас в наших стенах. Я сестра Мария, — поклонилась в ответ девушка, после чего поспешила уйти. — Не сочтите за грубость.       Наблюдая за всем со стороны, Куникудзуси только и мог, что сложить свои руки на груди. Он явно отличался от этих двоих, но, тем не менее, пока в этом месте было спокойно, его все устраивало. Оставалось лишь найти спокойное место и расспросить одноклассницу о всем произошедшем. — Смотри, разве ты не чувствуешь благоговейный трепет пред этим прекрасным видом? Так детально был передан образ нашего Бога, это должно вселять в тебя неуемное желание молиться и поклоняться ему в ноги, — пролепетала девушка, подходя ближе к статуе и опускаясь перед ней на колени.       «Почему я должен чувствовать желание молиться?» — спросил сам себя парень, но в итоге лишь выдохнул. А помолиться все же стоило. Мало ли сколько на нем осталось от той энергии, с которой он по собственной недальновидности успел столкнуться.       Присев возле Барбары, он так же сложил руки в молитве, читая про себя парочку изученных до дыр слов и затем покосился на свою спутницу. Та все продолжала и продолжала, выбирая явно что-то чересчур длинное. Он бы не удивился, даже если бы Пегг начала читать все это на латыни. — Ты хотела объяснить мне все, что произошло. И что это за крест? — спросил Куни, прерывая явно вошедшую в некий транс девушку. — Ох, прошу прощения, я настолько погрузилась в себя, — она улыбнулась, поднимаясь на ноги, и дождалась, когда то же сделает ее собеседник. — Дело в том, что рай избрал тебя на роль мессии, а я твой ангел, обязанный следить за исполнением долга перед Небесами. — Так, хорошо, я понял… — вздохнул парень. —Тебя кто-то подговорил меня разыграть? — Постой, неужели ты не веришь в нашего великого творца? — Крайне живо удивилась девушка. — А я должен? — переспросил ее Сумирэ, не ожидая такого вопроса, но в тот же момент увидел, как лицо Барабары переменилось.       Она стала какой-то слишком нервной, глаза опустились к полу, и если бы парень предположил, что она испытывает отчаяние, то вряд ли ошибся бы. — Но как же… Мы же все рассчитали, ты так часто посещал эту церковь, неужели… Нет, на что надеялся Михаэль? И что же… — начала бубнить она себе под нос, прикрывая лицо ладонями. — Хорошо, я покажу тебе, ты уверуешь в Бога, обязательно уверуешь!       Резкая перемена настроения со стороны девушки, пожалуй, заставила испытать лишь внутренней напряжение. По телу прокатилась новая толпа предостерегающих мурашек, говорящих о том, что сейчас лучше всего будет вернуться домой, какой бы опасной дорога в этот раз ни была. — Достань свой крестик, который я тебе отдала, — попросила Барбара, и Куникудзуси, пусть нерешительно, но все же вынул его из кармана. — Смотри, видишь жемчуг? Он олицетворяет десять заповедей. Я научу тебя их придерживаться и буду молиться вместе с тобой за очищение души. — Но мне это не нужно… — попытался прервать бурный поток слов девушки парень и отошел от нее на шаг в сторону.       Нужно ли ему было бежать прямо сейчас или же стоило остаться на месте и выслушать до конца? Он не знал, но больше хотел первого. — Если ты сможешь соблюсти все десять заповедей, то перестанешь видеть всю эту грязь. Твоя душа освободится от оков мрака и вознесется к небу, — Барбара неожиданно подошла ближе, перехватывая ладони одноклассника и сжимая их в своих. — Не волнуйся, как твой ангел, я помогу тебе уверовать в создателя нашего, — прошептала она, доверчиво касаясь своим лбом лба парня.       В этот момент Куникудзуси попытался отойти, но не смог. Перед глазами пронеслась вспышка света, белые перья окрасили все перед глазами, падая в солнечных лучах. Их ворсинки болезненно касались внутренних предостережений, разрывали и откидывали в сторону все опасения, весь зараждающийся страх. Душа возносила все выше, словно покидая тело. Перед глазами все сильнее мутнело, а образ Иисуса, к которому парень успел поднять глаза перед тем, как темнота света поглотит разум, взирал на него с неведомой благодатью, преподнося в руки мир и спокойствие счастья.       Грохот привлек посетителей, братьев и сестер, находящихся не так далеко. Они смотрели на то, как юная девушка склонялась в молитве перед темноволосым школьником, упавшим на мраморную кладку. Все как один опустились на колени, складывая руки в молитве.

Да прибудет Бог в твоем сознании