Песнь Серафима

      Пол, возникший под ногами, пропитался тысячелетним слоем пыли, на стенах образовались трещины, и все, что могло быть съедено адскими кусачками, уже давно приобрело лишь остаточный вид. Стало трудно догадаться стол это, кровать, или же стена. Все вокруг напоминало простую заброшку, в которую никто никогда не собирался возвращаться. Впрочем, окружение не было так важно, как касания.       Едва добравшись через тени к своему дому, Скарамучча обессилено положил голову Кадзухе на плечо. Что он делал? Прямая угроза правительнице — все равно, что полномасштабная гражданская война в аду. Демоны не смогли бы смириться с тем, что всеми ненавидимый и попрекаемый предатель внезапно занял бы трон. Осталось бы перебить их всех, тем самым лишь продвигая план Дотторе вперед. И с другой стороны, Эребос так хотел вернуть себе себя, вернуть в себя ненависть и гнев, подпитывающие его столько лет, но никак не мог, он чувствовал внутри всепоглощающую пустоту, а перед глазами видел смерть тех, чьих смертей видеть не желал. Почему ангелы не теряют чувств, попадая в ад? За что им это наказание? Впереди были войны, сражения, кровь, истребление и геноцид, а он, как самая грязная тряпка, не мог взять себя в руки и вел себя, как пубертатная язва. — Скара, что случилось? — не зная что предпринять от нарастающего волнения за возлюбленного, Кадзуха положил свою руку на его голову, и легкими движениями начал поглаживать темные волосы.       Захотелось и впрямь взвыть. Сколько можно было вызывать к себе жалость? Чего-чего, а ее то демон теней не заслуживал. Он сам выбрал убить отца, сам выбрал страдать, а значит сам и справится, не нужны ему никакие слова и прикосновения, чтобы успокоиться. Но сказать об этом Каэдэхаре просто не мог, ощущая в себе глубочайшую вину перед ним и перед тем, на какое длительное время он покидал его. Может быть, и не так плохо было бы остаться единственным живым существом на всей планете? Наблюдать за тем, как лава из вулканов пожирает землю, как сохнет все вокруг, а атмосфера пропадает, оставляя после себя лишь вакуум… — Посмотри на меня, пожалуйста, — прошептал Кадзуха, пытаясь осторожно отстранить от себя демона, но тот стоял на своем месте, так ничего и не говоря. — «Что-то мне он совсем не нравится. Где же наш «себе на уме» демон,» — вздохнула Кусари, кажется, тоже даже не предполагая, что могло так сильно задеть Эребоса.       Впрочем, слова ведьмы генералу чревоугодия совершенно не понравились, даже отчасти разозлили. Так и хотелось сказать что-то вроде: «помолчала бы лучше». — Кадзуха, — позвал его парень, заставляя вновь переключить все внимание на себя. — Мне казалось, что все прожитые в аду года моя ненависть была достаточно сильной, — усмехнулся в чужое плечо Эребос. — Но сейчас я настолько себя ненавижу…       От его слов по телу Каэдэхары пронеслись мурашки. Он сильнее обнял возлюбленного, желая хоть как-то скрыть и защитить, и продолжать гадать о том, что так его ранило. — Я люблю тебя, — тихо ответил демон, поглаживая его по спине, по бокам, лишь бы хоть как-то успокоить. — Даже если ты себя ненавидишь, я люблю тебя. Не сдерживайся передо мной, если тебе плохо. Я хочу знать что произошло. Поэтому расскажи мне все, пожалуйста. Мне больно видеть тебя в таком состоянии.       Слова возлюбленного подействовали на Скарамуччу совершенно магическим образом, и пока его руки впились в широкие рукава одежд генерала, сам же он сжал губы, чувствуя, как боль снова начинает вышибать влагу из глаз. Нужно было себя контролировать как можно сильнее и как можно увереннее, но демон ничего не мог поделать с тем, что перед Кадзухой он рассыпался на мелкие сгустки теней без возможности собраться обратно.       Заметив, как задергались плечи парня, услышав первый всхлип, Каэдэхара в панике осмотрелся по сторонам. Да, пыльно, да, неприятно, он уже сто раз успел себя расчленить за то, что, даже имея при себе ключ от дома демона теней, не появлялся тут ни разу за все время, попросту сбегая от боли. Наспех высмотрев то, что кровать в принципе можно было назвать целой, Каэдэхара сделал пару небольших шагов в ее сторону, а после сел, привлекая за собой и Скара. — Я убил его… — послышался тихий шепот над самым ухом.       Даже не заметив смены положения, демон еще сильнее стиснул в руках ткань, словно она могла хоть чем-то ему помочь. В душе гнев на ряду с отчаянием и печалью разгорался все сильнее. Может быть, он и стал провоцировать Баал из-за того, что, забыв о всем на свете, вновь хотел попрощаться со своей жизнью. — Тише, тише, — шептал ему под нос Кадзуха, не переставая гладить спину возлюбленного. Правда, он не был уверен в том, кого именно он сейчас успокаивал — его, или же самого себя. — Кого ты убил? — Отца, — единственное слово отдалось в груди новым уколом, и, схватившись уже за плечи Каэдэхары, Скарамучча опустил свою голову ниже, не позволяя увидеть темных от теней слез, сочащихся из-под век. — Я не хочу чувствовать. Не хочу больше… — голос предательски дрогнул, как бы сильно демон не пытался его контролировать. — Я не мог допустить… Чтобы меня им шантажировали, или использовали в своих целях. Не хотел видеть… Как он оплакивает нас с матерью. Отвратительно, — всхлипы сменились на едва сдерживаемые смешки. — Кадзуха, как ты вообще умудрился влюбиться в такого, как я?       Наблюдая за тем, как Скара продолжает впадать в какую-то совершенно безумную истерику, подпитываемую одним из его грехов, Вельзевул глубоко вздохнул, еще сильнее стискивая парня в своих объятьях так, чтобы вырваться у него не получилось. — Именно в такого тебя я и влюбился, — выдохнул собственное напряжение демон. — В холодного, эксцентричного, где-то совершенно безумного, но с самого начала для меня не было никого прекраснее тебя. Впервые тебя увидев, я подумал, что ты самое настоящее Божество, не меньше, даже без твой игры на моих чувствах, я бы все равно захотел тебе поклоняться. Это мне нужно спрашивать, каким образом такой несмышленый подросток, как я, понравился тысячелетнему демону, — нагнувшись, Кадзуха оставил легкий поцелуй на чужой макушке, чувствуя, как постепенно, но демон все же начинает успокаиваться. — Ты правильно поступил, слышишь? Теперь душа твоего отца обретет покой в раю и ему больше не придется страдать. Так же, как и тебе не придется страдать, зная в каком состоянии твой отец. — Я это, блять, знаю! — Воскликнул Скара, несильно ударяя кулаком по груди Каэдэхары. — Знаю, но… Больно, это слишком больно. Лучше бы они меня били, издевались, ранили, заставляли желать смерти. Зачем нужно было мне показывать любовь?! Я не просил этого! Я не хотел, чтобы из меня делали человека! Я должен был быть наказан! Тогда почему наказанием стала именно такая жизнь?! — Продолжал кричать Эребос, уже не скрывая своих слез, темными, почти живыми каплями, падающими на чужую одежду, — ненавижу ее. Это все она! Я уверен, что она поручила отправить меня именно в эту семью! — Скара, тише, — вновь прошептал Кадзуха, перехватывая руки возлюбленного. — Только Чистилище вольно выбирать судьбы людей. Никто не знал, что жатва начнется вновь, — он осторожно убрал со щек чужие слезы, размазывая, словно тушью по лицу. — Что мне сделать, чтобы помочь тебе? — Не выдержал демон, убирая прядь с голубовато-фиолетовых глаз, чтобы та не мешала. — Не знаю… — вновь опустил голову Эребос, судорожно вздыхая. От собственных слез ему стало еще паршивее. Так упорно сдерживаться, чтобы в конце концов не суметь контролировать эмоции. Он словно проиграл даже в войне с самим собой. — Тебе нужно отдохнуть. Ты в своем доме, в безопасности, здесь тебя никто не тронет. Весеннее утро. Над каждым холмом безымянным — прозрачная дымка, — прошептал Кадзуха, запаливаясь спиной на пыльное одеяло с подушкой, заодно прижимая к себе демона.       Раздражаться на метафоры возлюбленного уже сил не было, и Скарамучча просто позволил себе прикрыть глаза, чувствуя редкие поцелуи на волосах и руки, обнимающие его, словно какую-то драгоценность мирового наследия. Это было приятно, нельзя было отрицать того, что у Кадзухи каким-то образом получилось успокоить его, но насколько же он стал беззащитным, получив все краски эмоций. Таким, словно и не становился ни ангелом, ни демоном, словно простой человек. Это угнетало. Под собственной кожей начало разрастаться чувство того, что ему больше не было места ни в одном существующем мире.       Не специально, но озлобленно глянув в сторону Тевкра, Катарина со свей силы ударила ногой о диван, который съехал в последствии на добрую половину метра. Ей хватало ума понять, какого именно сорта у них возникла проблема, учитывая, что отец не поручил ей разбираться с ней лично, но и это же будто обрезало ее руки и обязанности. — Оставайся здесь, я пойду за ними, — кинула она парню, после чего уже хотела уходить, но голос позади заставил остановиться. — Но твой отец попросил меня проследить за тобой, — Тевкр поднялся, подходя ближе к ведьме и сделал попытку схватить ее за руку, чтобы увести обратно на диван.       Ловко вывернувшись из-под чужого прикосновения, Катарина таки остановилась, но вовсе не для того, чтобы слепо повиноваться и сидеть на жопе ровно. Да, помимо всего ей набросали и остальную кучу дел, но как она могла трезво мыслить, пока кто-то теряет своих родных в пламени инквизиции? — Это не твое дело! Твое дело спать и предугадывать, что будет. Ты не знаешь какого это терять родных! Да даже твой погибший брат оказался жив и цел, ты сможешь с ним увидеться, а я нет. Ни с сестрами, ни с матерью, ни с бабушками, у меня нет никого кроме отца, — очень стараясь не переходить на крик, возмутилась она, но студент поджался, после чего выпрямился и чуть склонил голову в недоумении. — А тот демон? Разве он тебе не брат? — спросил Тевкр. — Я видел через что вы все прошли, у тебя такая же большая семья, как у меня. — Кадзуха… Он не родной… — Я знаю, — кивнул парень. — Но разве это что-то меняет? — Меняет! Он больше не чувствует ничего по отношению к нам с отцом, это оборванная нить. Это не изменит нашего общения, но если этот придурок в итоге окажется стерт с земли, мне будет все равно, — на последней фразе голос девушки дрогнул.       Нет-нет-нет, она обещала себе исключить из своей души Каэдэхару, и не воспринимать его как близкого ей человека, но пока что она была лишь на стадии принятия этого. Если бы только прошло еще пару лет спокойствия, в которые генерал не посещал их, она бы могла больше не волноваться за него. — Ты ведь сама в это не веришь, у тебя еще есть семья, и она защищает тебя также, как ты ее. Поэтому, если кто-то хочет уберечь тебя от новых ран, то позволь им это сделать, — Тевкр улыбнулся. — Вот мой брат к примеру! Так много он о нас всех заботился, много работал, а потом его подкосило здоровье. Если бы не Тоня, Тоша, мама с папой, я бы не смог полностью оправиться. На это нужно время, и твой отец понимает, что тебе просто нужно больше времени. — Но твой брат в итоге оказался целехонек! В то время, как мою семью уже не верну… — крик Катарины все же вырвался из груди, но смолк, стоило только перед глазами резко потемнеть.       Голова закружилась так сильно и по телу разлилась такая усталость, что ноги подкосились. Тело потеряло опору, грузом падая точно на пол.       Сидя на своем троне, Баал продолжала поглядывать на присутствующих. Что ж, можно сказать, что Эребос постарался на славу. Один серафим, херувим и два ангела. Это заслуживало похвалы и даже обращения к нему, как к генералу. Остальное, впрочем, можно оставить на потом. Полностью включать в работу этот девиантный изъян, созданный руками наиболее проблемного демона, правительница не планировала. — Что же, приветствую вас в адских чертогах. Ни правил, ни законов, полная свобода, все желаемое вами может быть обретено собственными усилиями, — коротко и холодно произнесла Баал, чуть нервно приподнимая бровь от того, с каким взглядом на нее смотрела Коломбина.       Еще бы о ней не знать. О, доклад Эребоса о ее способностях воистину завораживал, и счастье или беда, что подобная девушка оказалась в руках Преисподней — большой вопрос. — Хотела бы я отпустить вас на все четыре стороны, но война не позволит вам, как мощному оружию, разгуливать без дела. За сим, думаю, ни у кого не будет проблем с тем, чтобы в полной мере сотрудничать с генералом теней и встать под его руководство. — Госпожа, к слову говоря, что здесь случилось? — как ни в чем не бывало вперед вышел Вассаго, закинув руки за голову, так и светя своими светлыми зубами. — Ваша энергия затронула весь замок, я уже опасался того, что слуг придется переносить в какое-то иное место. — Это не стоит внимания, — коротко ответила женщина, явно не желая развивать эту тему, зато сидящий поодаль всадник вполне был заинтересован в том, чтобы побеседовать и поискать отдельные связи. — Вы говорили, что генерал теней прослужил в аду практически две сотни тысяч лет, думаю, его разбушевавшаяся сила на ровне с неприятием своих эмоций сделали из него интересного вида бомбу. Если хотите услышать мое мнение, как ученого, то для избежания дальнейших проблем его будет лучше заключить под стражу, как одного из нас, — Альбедо продолжал что-то записывать в своем блокноте, теперь с нескрываемым интересом осматривая других падших ангелов. — Любое средство хорошо, пока его можно контролировать, — заметила женщина. — С ним не будет никаких проблем. — Я бы поспорил… — задумчиво протянул парень, поднимаясь со своего места. — Рецепт болезни уже готов, госпожа, — поклонился Альбедо. — С вашего разрешения, я приступлю к работе.       Не став отвечать всаднику, женщина лишь махнула своей рукой, наблюдая за тем, как демон перед ней пропадает, отправляясь точно в верхний мир. Оставалось надеяться лишь на его перфекционизм. — С вашего позволения, — вперед вышла Коломбина, элегантной походкой подступая все ближе к трону. — Ни я, ни Арлекино хотим не принимать участие в данной войне и остаться здесь, как обычные жители, а не оружие. — Неприемлемо, — отрезала Баал, тут же давя энергией сильнее. Хватило с нее баламутов и сумасбродов. Она готова была обезглавить всех несогласных, раз проку с них не будет. — Вы что-то не до конца понимаете, — продолжала как ни в чем не бывало улыбаться Коломбина. — Неужели вы так наивны и считаете, что наш выбор стороны был искренним и желанным? Следовать преданности, которой нет? Может быть, среди демонов ваш статус непререкаем, но как для нас, павших, он не имеет никакого веса, — девушка поклонилась, подхватывая тонкими пальцами подолы платья. — Эребос послужил мне мостом к свободе, но более мы никак не связаны ни с ним, ни, тем более, с вами. — Ваши доводы верны, — Баал поднялась со своего места, прихватывая за собой меч и спускаясь вниз по длинной лестнице.       Неслышимой поступью она подошла к девушке, что смотрела все так же бесстрашно, даже с жалостью — у нее будто был какой-то свой план на все происходящее. И, кто знает, какую же роль для себя выбрала Коломбина? В любом случае, неповиновения себе правительница допустить не могла. — Мне не нужны лишние карты, если ты отказываешься служить мне, значит готова отдать все свои силы и опуститься до низшего класса? — клинок в руках Баал сверкнул, но Коломбина покачала головой. — Вы крайне самонадеянны, госпожа, — Коломбина улыбнулась шире и открыла рот.       Тихая мелодия прокралась даже в самые дальние уголки ада.       Сидя на своем троне, Баал продолжала поглядывать на присутствующих. Что ж, можно сказать, что Эребос постарался на пределе своих сил. Два ангела — уже было неплохо, но хватило ли это для того, чтобы назвать его генералом? Остальное, впрочем, можно оставить на потом. Полностью включать в работу этот девиантный изъян, созданных руками наиболее проблемного демона, правительница не планировала. — Что же, приветствую вас в адских чертогах. Ни правил, ни законов, полная свобода, все желаемое вами может быть обретено собственными усилиями, — коротко и холодно произнесла Баал, с истинным спокойствием взирая на всех четверых присутствующих.       Морозный ливень принес за собой тонкую нить запаха гнили, проникающий за страницы Библии, приклеенные к домам и стеклам Инадзумы. Воистину такого простора действия Альбедо еще не видел в своей жизни. Вспышка веры явно была запущена, и теперь перед каждым небрежно нарисованным краской золотым крестом толпились люди, возносившие молитвы Господу, а на каждой коробке стояли священники, читая свои проповеди. Звон колоколов погрузил всю столицу в тремор и содрогание, навивая на предвестника легкую ностальгию. Наряду с войной он выхолил чаще всего, голод же любила выходить последней, но даже в то время о смерти никто не думал. Она была в мире людей, и одновременно ее там не было. Даже одному из всадников трудно было понять, что это была за девушка, но главным оставалось то, что до ее выхода еще оставалось время.       Мирно ступая по улицам с разбросанными машинами, битыми стеклами и мерцающими телеэкранами высоток, Чума искал и выжидал того, кто или что могло оказаться «нулевым пациентом». Вкус паники и ужаса перед неизбежным зависали сладостью на губах, и медом скатывался по щекам с каплями дождя. Подрагивающие плечи прохожих из-за холода читались картиной и музыкой, мазками престарелого художника, уже отдавшего разум деменции. Было бы неплохо начать все с безумства, но это было скучно. Его формулы, его картины вовсе не были предназначены для быстрого исполнения желаний. Они должны были развиваться, заставлять человечество думать о своих поступках и из раза в раз сетовать на Бога, что не уберег и не дал им крепкого тела для борьбы с чумой.       Вирус страшнее всех предыдущих, страшнее войн, голода и даже смерти, агония, которая поглотит все и вся вокруг. И почему это так нравилось? Когда Альбедо стал таким? Он и сам не помнил. А был ли он человеком, как любой демон? Вряд ли. Он зародился вместе с созданием мира и жил, развивался, забирал и разрушал. Так же, как сейчас начнет разрушать эту серую мглу, расписанную лживым светом и верой.       Присев возле одного из зданий, светлые пальцы коснулись кирпича, оставляя на нем прекрасный белый мох, что позже, совсем скоро, распустится алыми точками, начнет сыпать пыльцой. — Нужно записать, — задумчиво произнес Альбедо, карандашом делая набросок того, что у него получилось создать. И запись была таковой:       Агнец кровавый:       Симптомы: кровопотеря, язвы, ломота, пористость суставов, анемия, головные боли, тошнота. Возможность отказа органов дыхания и регулирования кровеносной системы.       Срок цветения — два дня. Размножается спорами, переносится через влагу. Развивается в темных местах.       Лекарство: Нет. — Не волнуйся, я соберу все твои плоды, как только придет время, — сообщил Альбедо, позже поднимаясь и оглядываясь.       Этот мир и так был на пороге краха даже без его помощи, но не хотелось бы лишать себя удовольствия находиться в аду и заниматься тем, чем нравилось. Пусть ни одно место в этом мире Альбедо не мог назвать для себя домом, но пока его никто не трогал и пока была возможность общаться с теми, кто ему нравился, ад должен был продолжать жить.