I used to rule the world

Первый раз она увидела её, пожалуй, как только прибыла. Тогда она только познакомилась с тем (симпатичным) воплощением тех гор, что на востоке, и теперь безудержно вздыхала, глядя в прозрачные воды реки, что местный народец, что звал себя как коми-пермяккез, называл Камой. Конечно, не время думать о "молодцах", даже симпатичных; у неё миссия, вообще-то. Следить за всякими Золотыми Ордами, ибо вдруг чего... что-то по-страшнее задумают, чем просто папку в вассалы забрать. Папка, конечно, опечаленным не был; Звенислава слышала от Ярославы, что во времена папаши Орды, Монгольской империи, ему было достаточно плохо, а при Орде он даже повеселевший (хотя на фразу "ярлык на княжение" он каждый раз заметно мрачнеет). Папка в принципе хороший, она это поняла ещё в детстве, когда он дарил ей, казалось, всю любовь на этой грешной земле; впрочем, как и мама. Да, папка не опечален, хотя он действительно захворал; все знали, из-за чего это, и все удивлялись, когда он вставал утром на ноги, выглядя бодрым и здоровым. Но, когда она собиралась в путь-дорогу до далёкого Камня, на его лбу виднелась странная испарина. - Эх, папа-папа... - покачала Звенислава головой, нахмурившись, и засунула руку в Каму. Вода приятно пощекотала кожу, и она вздохнула. "И мама..." Мама в последнее время редко появляется. То ли какие-то проблемы с каким-то султанатом, то ли ещё что; новости с Русского моря* в последнее время очень редко приходят, и все новости достаточно скудны. - Убери ручку, Каме это не нравится. Варяжина аж чуть в Каму и не шлепнулась. Наклонившаяся к ней женщина тихо хмыкнула; её волнистые тёмные волосы, казалось, запрыгали по плечам. Она положила одну руку на живот и продолжила: - Вот и молодец. - А вы... вы кто? - осторожно спросила Звенислава, поднимаясь на ноги. Она с опаской глядела на незнакомку, что лишь снова хмыкнула: - На твоём языке я моё имя звучит как Прикамье, полагаю... - А человеческое... как? - Также, - и опять хмыкнула. - Больше не трогай Каму. Эти речки и озерца народец вредный, любят только города да сёла, что у них на берёгу...и очень не любят чужих. - Ой... - Просто не лезь лишний раз, если нет каких-то причин по типу мытья или бельё постирать. С этим-то она поможет... а так - в лучшем случае к себе толкнёт в наказание, чтоб неповадно было, а в худшем... - ...что в худшем? - ...натравит кого-нибудь, - мрачным тоном изрекла Прикамье и снова хмыкнула. - Ты к нам откуда? Язык русский, это понятно, но откуда конкретно? - Звенислава я, - чеснула щёку та. - И ничейная я... наверное. Я дочь Руси, а сама с сестрой живу, Новгородской землёй... - Варяжина замолчала, увидев, как поменялась в лице Прикамье. В её чертах промелькнуло что-то печальное и что-то очень похожее на боль; она внимательно в неё вгляделась, а затем вздохнула: - Княжеством становится пришла? - Ну, планирую... - Уралым знает? - Кто? - Черновласик такой, - тыкнула в собственные волос. - Камин брат он ещё, если она не лукавила. Он горы эти. - А-а-а, - тут же поняла Звенислава и подметила, какая же ирония, что мысли вновь вернулись к "симпатичным молодцам". - Знает, он был первым, кого я тут встретила. - О, он из своей пещеры вылез? - заинтересовалась Прикамье. - Замечательно... - она огляделась, а затем сказала, указывая вон туда. - Иди туда, там единственные во всей окрестности город, звать Чердынью или просто Матрёной. Её самой там нет, конечно: купцы из Вологды какой-то город строят, она пошла ловить пополнение. Но если собралась становится княжеством... то тебе же понадобится столица, а? - Да, спасибо... - пролепетала Варяжина и вздрогнула, когда рука Прикамья ласково скользнула по её волосам: - Пермяков не обижай, они дружелюбные, так что лучше не порть с ними отношения. Всё-таки... их здесь большинство, - и она исчезла, превратившись в воду, что тут же струйкой полилась в Каму. Звенислава моргнула. "Оу." И - делать ведь нечего - пошла в сторону того, что таинственная Прикамье назвала Чердынью. Да уж. * * * - Я всё знаю, - сказала она как-то, прикрывая длинными рукавами заживающие руки; Звенислава поджимала губы, смотря на спокойного вида Прикамье. Та отвернула голову, хмыкая, но молча. Пермь Великая повторила. - Я всё знаю. Но я одного не пойму... как такой человек, как папа, мог изменить ма... - её голос оборвался. "Мама"... могла ли она теперь называть Византию матерью, когда узнала правду? Что она дочь своего отца, но ей-то не дочь. Знала ли она? Разумеется, да. Она же знала, что не рожала, иначе как она объяснила её рождение? Магией? Благословением Господним? В глазах защипало. - Как... как он... - Это я попросила, - проговорила наконец Прикамье, поворачивая к ней голову. В вечернем полумраке её глаза казались необычайно блестящими, будто в них плескались воды Камы. - Я была не в лучшем положении и желала любвии ласки, я даже изначально не знала, что твой отец... - Почему, - выплянула Звенислава. - Почему он изменил ма... ей? "Почему родилась я?" - Я не понимаю, почему ты не хочешь называть женщину, что воспитала тебя и была тебе матерью "мамой", - поджала губы Прикамье. - Даже узнав, кто мы друг другу, ты же должна помнить, кто именно дарил тебе материнскую любовь. Я тебе по сути никто. - Это не меняет сути, - рявкнула Пермь Великая; слёзы хлынули из одного глаза. - Почему он изменил ей? Зачем? Зачем я... - Я же сказала, в этой ситуации я склонила его "на грех", - Прикамье выглядела спокойно и непоколебимо, как величественная статуя; от этого вида напрашивались параллели с Уралымом, но Варяжиной не хотелось знать, кем могут приходится она и он друг другу. - Он был добр. И нежен... - она с невозмутимым видом стукнула себя по щеке. - Думаю, поэтому он и принял тебя, ребёнка от другой женщины, когда я принесла тебя ему. Я же знала - оставь я тебя, ты так или иначе потянешься в его сторону. Всё же, ты ведь как раз и стала русским княжеством, не смотря на то, что это земли пермяков, что я, тебя породившая, издревле была землёй их предков. Ты не должна любить меня и звать "мамой", ибо не смотря на то, что именно благодаря мне ты появилась на свет, твоей матерью всегда будет единственная, кого твой отец всегда любил. Не смотри на меня такими глазами, я говорю правду: даже до и после дня твоего зачатия он думал только о том, что тоскует по своей ненаглядной, даже по глазам было видно. Он влюблён по уши в свою жену, даже не смотря на ту кучу войн между ними. Думаю, ночь со мной и ты, которую она любила, не смотря на то, что вы кровно несвязаны, лишь убедило его в том, что она - его единственная. Слёзы хлынули и из второго глаза; Звенислава попыталась вытереть лицо руками: - Я-я... - Просто будь счастлива, - губы Прикамья изогнулись в лёгкой улыбке, которая тут же исчезла, и рот вновь сложился в тонкую линию. - И твои родители будут гордиться тобой. Великопермское княжество попыталась улыбнуться в ответ; но не получилось. - ...буду. Обязательно буду. (Она не смогла).