Olenna Tyrell
Ты моя вода, живая или мертвая,
Прозрачная, холодная и горькая вода.
Ты моя весна, открытая, беспечная,
Святая, бесконечная, далекая весна.
Обе-Рек —Ты
В ту ночь полная красная луна заливала небо, и то казалось не черным, а полным багрянца. Итачи, которому было всего четыре, прятался за занавесью в покоях своей матери и, затаив дыхание, смотрел на возню повитух и лекарей. Мама очень мучилась и кричала, медленно и очень тяжело ворочаясь с огромным животом на футоне. Она то приподнималась, то сваливалась на бок, и тогда две повитухи укладывали её обратно на спину. — Госпожа Микото, нужно дышать и тужиться, — просили они, в ответ же звучала неразборчивая речь, казавшаяся мольбами. Пахло кровью и потом. Стоны и крики были невыносимы, но Итачи не мог сбежать. Не мог оставить маму. Ему хотелось подбежать к ней, взять за руку, сказать, что всё будет хорошо, но ему было страшно покидать своё укрытие. Когда в покои вошёл отец вместе со своим советником, Итачи глубже спрятался за непроницаемый занавес. — Итачи она дарила мне без таких мук, — обеспокоенно сказал Фугаку, потирая пальцы. — Ваше Величество, я уверен, что она справится. Сегодня все благоволит этому, — с поклоном произнес Данзо. От его спокойного тона мурашки бежали по коже. Страх становился сильнее, и Итачи прижался спиной к стене. Слёзы хлынули из его глаз с воем, какое-то непонятное ужасное предчувствие одолело его детский разум. Его сразу же обнаружили. Отец велел слуге вытащить Итачи из укрытия и отвести к себе в комнату. — Как ты не понимаешь, твоей матери и так сейчас тяжело, а ты плачешь на её глазах, беспокоя её любящее сердце, — кричал Фугаку в коридоре. От этого Итачи расплакался лишь сильнее и долго не мог успокоиться. Он вырывался из рук слуги, но его потуги сбежать были безуспешны. Что может маленький ребенок против взрослого? Итачи передали няньке, и та пыталась его успокоить: предлагала игрушки, сладости, воду. Но страх и гнетущие чувства терзали маленькое сердце. В своей комнате Итачи сидел без сна до рассвета, иногда снова начинал плакать, а после проваливался в забытье на несколько минут. Красная луна двигалась по небу, и ему казалось, что она смеется над ним. Она не бледнела даже на подступах к заре. И когда её пламя уходило за горизонт, пришел такой же пылающий рассвет. Горизонт залился красным, а с балконов вывесили чёрные, траурные знамена. Драконы змеями кружили над дворцом, медленно, плавно и иногда протяжно, тоскливо выли. Микото умерла, разродившись долгожданным наследником. Крепким, здоровым альфой. Говорят, что рождение под красной луной — благословение. А для клана Учих — это особенный символ. Символ полной власти и отражение огня их крови. Красная луна вышита на их гербе и походит на веер, который с лёгкостью может раздуть яростное пламя. Красная луна — хороший знак. Рождённым младенцам сразу предрекают великую судьбу. Судьбу побед и славы. Для Учих это великое событие. Их наследник рожден под красной луной, а значит клан будет процветать и дальше. Красный — это символ силы. Цвет их дома — красный. Их глаза — красные. Сила их крови — это всепожирающий огонь. Долгожданный наследник, альфа. Его раскрывшиеся глаза сияли красным. Но из-за него умерла мать. Микото окрасила первый день его жизни красным. Её хоронили с почестями, как и полагается для прекрасного Цветка клана. Её оплакивали и по ней искренне скорбели, но в клане уже говорили, что смерть была не напрасной. Итачи очень горько плакал, не понимая всего в силу возраста. И ему хотелось с искренней обидой наказать того, кто отнял его маму. Но он не смог. Не смог возненавидеть младенца, из-за которого умерла Микото. С первого же взгляда на Саске весь его гнев растворился. Лопнул, точно мыльный пузырь, какие надувают на летних ярмарках трюкачи. И с того самого мига их связало красными узами. А красный — символ силы и процветания для их клана.