Стремление к совершенству: Как я стал лучшим среди худших

      Пересекая порог последних сцен моего земного театра, я оказался в таинственном амфитеатре тьмы. Внезапно яркость света взрывает мою сетчатку, и неведомая симфония заполняет всё пространство, словно мелодия из других параллельных измерений. Устроившись в привычной позе наблюдателя, мне стало ясно: моя жизнь в прежнем мире исчерпала себя. С глубокой осознанностью приходит необыкновенная, едва уловимая свобода... и, самое главное, — я лишился той душераздирающей пустоты, которая стала для меня столь знакомым спутником на Земле.       Стремясь вникнуть в новую, противоречивую реальность, мои глаза улавливают девушку явно на грани эмоционального истощения. Она держала на руках безжизненное тело. Сестра? Брат? Их физическое сходство было настолько ошеломляющим, что почти сливалось в единое целое. Эта сцена, вопреки мрачной сюжетной линии, кажется на удивление живой, словно кадр из кинокартины, который я никогда не видел, но которому суждено стать частью моей реальности. Эта драматичная обстановка пробудила во мне вихрь вопросов и подтолкнула к сиюсекундному шагу. И с некой непривычной решимостью я встал и двинулся навстречу к неизведанному.       — Бля… — вышёптывал я, аккуратно уравновешивая каждый вдох, чтобы не прервать её хрупкий контакт с непоправимой потерей.       Я двигался с намеренной медлительностью, как бы стремясь стать невидимым. Но чем ближе подходил, тем яснее осознавал, что это мальчик... мальчик, лежащий безжизненно в руках разбитой горем девушки. А девушка, несмотря на юный возраст, казалась уже будущей красавицей, которая расцветёт ещё в дальнейшем. Но это не самое подходящее время для этих размышлений, признаю. Прочь, навязчивые мысли.       Приблизившись я заметил, что одежда у главных героев не то чтобы непривычная — она просто идеально подчеркивала совершенные силуэты. Наряды, словно вторая кожа, обнимали их фигуры, не выглядя при этом даже хоть немного неудобными. Близнецы казались мне воинами, облачёнными в доспехи из самого чистого света, и это было нечто внеземное... Ладно. Описывать космическую красоту займёт слишком много времени.       Однако самый непростой момент наступил, когда пришло время начать диалог. Честно говоря, мне не особенно по душе заниматься трепетными душевными разговорами; да и опыта в подобных вопросах у меня, по сути, нет. Поэтому каждое слово, которое я выберу, должно быть взвешено с особой тщательностью, чтобы не ухудшить уже и так хрупкое эмоциональное состояние ребёнка. Но эмпатия — не моя сильная сторона, особенно к незнакомым людям. Возможно, стоит начать с простого — с того, чтобы узнать имя. Вряд ли это может сделать ситуацию ещё хуже, не так ли?       — Привет, кто ты? И, ну, что тут, собственно, происходит? — я обернул слова в самый нейтральный и ненавязчивый тон, на который был только способен.       Но есть вероятность, что она просто проигнорирует, оставив меня в полном недоумении. И, с особым вниманием выбирая слова для следующего вопроса, неожиданно был вознаграждён. К удивлению, девушка начала отвечать на вопросы.       — Я.… я не знаю… Я убила его… Я не могу жить без него, — голос слабо доносится сквозь затяжные рыдания, и она крепче сжала в руках тело, которое, видимо, было её братом.       Моя реакция была скорее холодной и аналитической. Она признаётся в убийстве и сразу выражает сожаление? Женская психология, да и психология вообще, может быть странно нелинейной. Но мне стоит держать разговор под контролем и извлечь как можно больше информации. В конце концов, это убийца, и кто знает, стану ли я следующей жертвой? Бдительность не помешает.       — Я понимаю твою боль, хоть и не могу себя поставить на твоё место, — произношу я, никогда ранее не убивая родственников, но прекрасно осознавая, что слова "тоска" и "потеря" несут в себе. — Кстати, меня зовут... А… — Что? Я не помню своего имени? Как такое вообще возможно!? Нет, я не потерял память. Я помню всё. Только не могу вспомнить собственное имя… Почему?       В это мгновение, ощутив странную пустоту в воспоминаниях, я понял, что наша ситуация стала ещё более ироничной. Вот только девушка вдруг подняла голову и посмотрела на меня, — глаза были полны слёз, и казалось, что она не сможет говорить. Но сказала.       — Ты не помнишь, как тебя зовут, да? — мямлит она, вытирая слезы.       — Нет… то есть да. Да, я не помню своего имени... — подтвердил я, не скрывая недоумения.       Девушка смотрела на меня так, как будто видит прозрачную стену. Она была здесь, в пределах моего поля зрения, и не вторгаясь в личное пространство. Но я не люблю оставаться в зоне неопределённости, поэтому быстро подобрал себе псевдоним.       — ...Но у меня есть псевдоним. Называй меня 'А'. А у тебя есть своё прозвище? — интересуюсь я, стараясь не выдать внутреннюю озабоченность.       Неожиданно, девушка резко посмотрела на пол и ответила: — Называй меня Ит… то есть Л. Просто 'Л'.       Я удовлетворил любопытство, узнав её имя [псевдоним], однако манера общения, а особенно тот быстрый, напряжённый взгляд в сторону заставили меня задуматься. Опасается ли она меня? Впрочем, я выглядел настолько дружелюбным, что даже вредный малыш не мог бы испугаться меня. Я пытался поддерживать спокойное выражение лица, но неудержимые мысли продолжали меня беспокоить. Передо мной вставала дилемма: как распутать эту непонятную ситуацию, не упустив последнего шанса на объяснения всего происходящего?       В то время, как я рассматривал следующие шаги, она сделала ход, выбив меня из равновесия.       — Скажи, 'А', почему я не могу видеть твоего лица? Как будто там — пустота, — шепчет она, и слова звучали так, словно девушка была на грани отчаяния и ужаса.       Ощущение ледяного холода пробежало по спине, когда услышал тревожный вопрос. Я знал, что нужно было действовать быстро и решительно, чтобы не потерять своё управление над всей этой ситуацией.       — О чём ты говоришь? Я такой же человек, как и ты. Поверь, я не намерен тебе вредить, и не собираюсь забирать у тебя что-то ценное. Если моё "отсутствующее" лицо тебя смущает, я могу просто уйти. Хорошо? — отражаю я, настраиваясь на нужный тембр и меняя интонацию, чтобы сохранить контроль над текущей обстановкой.       С осторожностью, характерной для человека, стоящего на краю бездны, я начал медленно отходить от неё. Под хрупким обликом школьницы я чувствовал угрозу, будто она могла бы убить меня одним единственным движением. Важно сохранять бдительность.       — Я просто останусь здесь, повернувшись к тебе спиной. Если решишь, что хочешь поговорить, я буду открыт для диалога, — закончил я, удерживая речь в нейтральных рамках, чтобы не дать ей повода к экстремальным действиям.       К счастью, с напряжённым моментом позади, и я уделил себе несколько секунд для самопроверки. Лицо — совершенно; волосы — безупречно уложены; каждый элемент моего внешнего вида — от глаз до подбородка — был на месте и в идеальном состоянии. А мой костюм, ах, этот шедевр портного искусства, тоже оставался непорочным. Скажем прямо: я был воплощением совершенства, и это чувство уверенности наполняло меня до краёв.       Не удивительно, что моё физическое состояние также находилось на высоте: каждая мышца была тонизирована и готова к действию. Впрочем, находясь рядом с девушкой, я осознал, что не стоит сбрасывать со счетов возможную угрозу. Она не проявляла явных признаков агрессии, но было бы глупо с моей стороны не использовать момент для стратегического преимущества.       Я закрыл глаза, фокусируясь на дыхании и создавая зону ожидания. И вот, она начала разговор. Моя хитроумная тактика сработала: я мог теперь перейти к следующей стадии диалога, зная, что в данный момент эта обстановка находится полностью под моим контролем. Ведь понимание тонкостей человеческой природы — моя крепость, мой трамплин. Но даже я, с моей непререкаемой уверенностью, понимал, что нужно оставаться настороже. В этом непредсказуемом мире каждый момент может стать шансом или угрозой.       — Моего брата зовут Итэр… — тихим голосом начинала девушка, как будто произносила что-то священное и сакральное.       Она вспоминала те дни, когда они были неразлучны; играли и смеялись вместе, исследовали мир вокруг себя и обсуждали всё, что приходило в голову, наслаждаясь кажущейся вечностью момента. Это были беззаботные времена, когда они путешествовали в разные уголки мира и вселенной, ища вдохновение и радость, а золотистые закаты счастливого будущего мерцали на горизонте... Однако беспощадная судьба решила иначе — они были разлучены неизвестной силой, и 'Л' провела годы в поисках родного брата. Но когда они наконец встретились, она обнаружила, что Итэр уже не тот, кем был раньше. Битва интересов перевернула их мир под названием «Тейват», и её мечты оказались разрушены.       'Л' была вынуждена сделать выбор между жизнью и миром, который теперь зависел от её решений. Итог горький — Итэр пал, оставив 'Л' одну в этом мире, и она чувствовала, как душа раскалывается на части. Мир, который когда-то казался ей домом, остался лишь пеплом. Боль и отчаяние охватили девушку, и она поняла, что борется не только за свою жизнь, но и за свою душу.       Закончив рассказ, 'Л' рухнула, заплакав на груди ушедшего брата. Каждая слеза была как хрустальный камень — тяжелый, холодный, невозможный для игнорирования.       — Я так скучаю по тебе, Итэр, — прошептала она, и голос звучал, как хрусталь на грани разрушения от одного неверного прикосновения.       ...Смерть для большинства людей представляет собой значимое событие, вызывающее глубокую боль и эмоциональную реакцию; плач, соболезнования, посещение похорон — всё это нормально для большинства людей. Эмоциональный спектакль, в котором я, как на нескольких актах театра, почти всегда оставался лишь наблюдателем из-за кулис. Не потому что я считаю себя выше или лучше этого, эмоциональный пафос смерти казался мне всегда своего рода чуждым, избыточным.       Я как будто никогда не был частью такого общества. Смерть для меня всегда была просто частью природного порядка вещей, не что-то такое, что может объединить людей общим горем.       Моя реакция, или скорее отсутствие, на смерть не менялась независимо от того, кто умирал. Когда, к примеру, моя бабушка ушла из жизни, почти каждый вокруг был погружён в омут собственных эмоций, воспевая её как великую женщину, по которой все будут жутко скучать. Я же испытывал лишь эмоциональный вакуум, нечто схожее с той пустотой, которая остаётся после долгого, но никчёмного разговора. Я, конечно, понимал, что бабушка умерла, и это, вероятно, причинило "моральную боль" моей матери, но эмоциональной связи, которую все остальные испытывали, у меня никогда не было.       И это не только про смерть. Я всегда задавался вопросом; почему люди устраивают протесты, почему они плачут на свадьбах и почему они так радуются на днях рождения. Всё это кажется мне иррациональным проявлением человеческих эмоций.       В детстве, когда каждый ещё только начинал осознавать сложность жизни и смерти, моё отношение к последней встречало среди сверстников лишь недоумение и осуждение. Для них я выглядел бездушным, неспособным понять глубину человеческих эмоций. Но позвольте мне уточнить: моё отношение никогда не было жестоким или вредоносным. Я просто не понимаю, почему смерть вызывает столь острую реакцию. Это естественный, неизбежный процесс для каждого. Разумеется, потери бывают болезненными, но не лучше ли принять неизбежность конца и сконцентрироваться на том, что у нас есть сейчас, в данный момент жизни?       С годами, осознав необходимость поддержания социальных связей, я принял решение адаптироваться, внедрить в себя некую форму "нормальности" в эмоциональных реакциях. Это внесло некоторую печаль в мою жизнь, но так я мог оставаться незамеченным и избегать подозрений. Возможно, это звучит не совсем этично, но иногда приходится притворяться, чтобы сохранить важные для меня отношения. Всё же это непросто, и мне часто приходится задумываться о том, как бы было, если бы я мог свободно быть собой, без страха быть неправильно понятым или отвергнутым.       Всё же вслед за её рассказом я испытал неожиданный приступ отвращения и презрения к девушке. Утрата брата, несомненно, сломала её, приведя к уединению и отстранению от окружающего мира. Вместо того, чтобы преодолеть "боль" и стать опорой для окружающих, она погрузилась в пассивность, беспомощно наблюдая, как люди вокруг неё страдают и умирают. Несмотря на глубину горя, мне было сложно прощать её бездушие и равнодушие [кто бы говорил]. Бездействие и нежелание взять на себя ответственность привели к потере многих жизней, которые могли быть спасены. С моей точки зрения, личные эмоции не должны становиться преградой для наших действий, даже если эти действия продиктованы не столько заботой о благе общества, сколько стремлением обеспечить собственное выживание и благосостояние. Хотя легко найти тех, кого можно обвинить. Я уверен, что мир мог бы стать лучше, если бы люди показывали больше упорства и завершали начатое, несмотря на свои личные трагедии.       — Сожалею о вашей потере, — декларирую я, модулировав голос так, чтобы он звучал хотя бы отдалённо сострадающим. Я приблизился к ней, оценивая дрожь в глазах: — Но скажите мне, почему же вы всё ещё здесь? Почему не продвигаетесь вперёд и не идёте дальше?       Её глаза, океаны затерянных надежд, встретились с моими: — Я не знаю… Я просто не могу оставить его здесь... одного, — ответила она, крепко обнимая тело своего брата.       Смешанные эмоции вихрем проносились по моей голове, когда я стоял рядом с девушкой — она выглядела одновременно такой беззащитной и слабой, но история её боли и воспоминаний придавала ей некую неожиданную силу. Она вызывала у меня разные эмоции, от ненависти до жалости. Возможно, я должен был позволить ей проявить свою боль, даже если это означало бы мою смерть. Что в конце концов я мог потерять? Имеет ли вообще значение жизнь, когда внутреннее пламя истощилось под тяжестью прошлых страданий?       Впрочем, я мог бы использовать её острое чувство боли, чтобы усугубить страдания, но какую пользу мне это принесёт? Ничего, кроме удовлетворения моих эгоистичных желаний, которые в конечном итоге не имеют никакого значения. Но затем, неожиданно для меня, в сознании что-то изменилось. Что-то неизвестное пробудилось во мне, что-то, что было доступно только моему подсознанию — у меня была сила, и я был готов использовать её, чтобы исполнить самые смелые желания. Я был готов довериться интуиции и следовать ей! В ответ на это, мне было обещано всё, что я мог мечтать!       — 'Л', у тебя есть одно желание, и ты можешь пожелать всё, что захочешь, без каких-либо ограничений, — звучит мой безразличный голос, наполненный тёмной сталью.       — Всё... что угодно?       — Да, но учти, что взамен ты должна заплатить соответствующую цену, — продолжаю я, не потерявши ни капли самообладания.       — Я готова на всё ради своего брата, — в глазах блеснули слёзы, они текли по щекам, как капли драгоценного рубина. — Прошу тебя, верни мне Итэра!       В этот момент я почувствовал в себе волнение, которое так редко мне было свойственно. Это был тот элемент, которого мне так долго не хватало. Теперь передо мной открылась возможность реализовать мечту, ради которой я существовал. Или, вернее, дал возможность ей реализовать мою мечту.       — Я хочу…