Черное и белое

ГЛАВА 8. Чизер Фад-Шарг. Темный маг-целитель. Сижу на кровати рядом с заснувшим светлым и пытаюсь разобраться в том, что я к нему чувствую. Ненависть, а затем и неприязнь постепенно ушли, уступив свое место… чему? Еще не любовь, но… дружба? Да, наверное. По крайней мере, после того, как он ухаживал за мной больным, да еще и мастера-целителя Ландо привел, вместе с которым они немного подлечили меня, вернее восстановили минимальный баланс магии в организме, я признал в нем близкое существо, на которое можно положиться. Что это, как не дружба? А после его слез, да еще и заметив темные круги под глазами, я вообще расклеился. Теперь Дантиро перестал быть чужим. Он даже попросил называть его - Дан, что не позволялось никому из наших бывших сокурсников и преподавателей. Я слышал это сокращение только от его родных, так, может, и я теперь для него стал кем-то родным? Надеюсь на это. Посидев еще немного со светлым, я отправился к себе, но еще долго ворочался с боку на бок. Вспоминая все события сегодняшнего дня. Самая большая радость – мой сын заговорил. Он назвал меня папой, когда я брал его на руки. А еще наш малыш уже вполне прилично ходит и даже бегает, так что временами мне бывает сложно уследить за ним. Когда я что-нибудь читаю ему или рассказываю, он так внимательно смотрит на меня и слушает, что у меня иногда даже мурашки по спине бегут, слишком уж недетский взгляд у его синих глаз. И еще одно меня беспокоит, но об этом я пока никому не говорил, его волосы перестали расти, как бывает у всех Фад-Шарг, когда мальчики начинают познавать свою магическую сущность. Но у темных магов - это возраст десять – двенадцать лет, а никак не восемь месяцев. Умом я понимаю, что это признак очень сильного мага, но сердце тревожно бьется в груди, когда я думаю, что ждет моего сына в будущем. Вот такие мысли одолевали меня, пока сон, наконец, не сморил вашего покорного слугу. Утро началось как обычно. Я встал, приготовил завтрак для нас с Дантиро и Айриса, поиграл с малышом, пока светлый торопливо ел, а затем вышел, чтобы проводить его на работу. Прощаясь со мной, Дантиро на мгновение замер в дверях, а потом, сделав шаг назад, быстро поцеловал меня в губы. Пока я соображал, что это было, он сбежал, видимо опасаясь, что может получить за подобную вольность по морде. Забавно получилось, и очень мило. Весь день я вспоминал его быстрый чмок в губы, а, когда он вечером переступил порог, я сам повторил его поцелуй, перед тем как принять его плащ, который он просто выронил из рук. Ну, как тут не рассмеяться? Вот так мы и стояли, улыбаясь друг другу, а потом из моей комнаты вышел Айрис и, неуклюже переступая, бросился к Дантиро с криком: - Папа! Надо было видеть, как засветилось его лицо от счастливой улыбки. Дан подхватил сына на руки, целуя и обнимая, а потом мы все вместе ужинали, причем светлый так и не передал мне ребенка, даже когда тот уснул у него на руках. Так и ел одной рукой, второй придерживая Айриса. Так и потекла наша дальнейшая жизнь. Прощаясь или встречаясь, мы дарили друг другу короткие поцелуи, и, хотя я видел, что Дантиро хочется большего, он ни разу ни на что не намекал и не настаивал. С сыном он тоже стал проводить больше времени, и теперь мы частенько вдвоем читали Айрису сказки на ночь, да и потом, когда малыш засыпал, мы сидели у его кроватки и молчали. С ним, оказалось, очень уютно молчать. Тепло так, мирно. Мне нравилось чувствовать его рядом с собой, хотя решиться на что-то большее, чем короткие поцелуи при встрече или расставании, я пока не отваживался. Зима прошла спокойно. Мой магический потенциал постепенно восстанавливался, и, хотя применять магию я пока не мог, об этом особо предупреждал мастер-целитель Ландо, внутри меня уже не ощущалась холодная пустота, а также ушли безвозвратно сонливость и быстрая утомляемость, свойственные людям с частично поврежденной аурой. Первый день весны – самый большой праздник нашего мира. Начало нового года отмечают все: и темные, и светлые земли. В это время принято дарить подарки, навещать родных и устраивать шумные празднества и гуляния, отмечая начало новой жизни. Когда были живы мои родные, мне тоже дарили подарки, а потом… В общем, поразмыслив немного, я пошарил по своим запасам и продал кое-что из оставшихся лекарственных трав. Денег получилось немного, всего пять серебряных монет, но на деревянную лошадку и простые мужские парные браслеты-наручи, искусно выкованные местным кузнецом, с вытравленным на них растительным рисунком, мне хватило. По традиции подарки вручались на рассвете, с первыми лучами солнца. Айриса будить я не стал, просто поставил лошадку под его кроваткой, а вот под дверью Дантиро топтался пару минут, все не решаясь постучать, в результате, когда дверь распахнулась, мы чуть не столкнулись с выходящим из комнаты светлым. - Ой, я… - Я хотел… Начали мы одновременно и тут же умолкли, поглядывая друг на друга. - Я тут подарок тебе принес, - я, наконец, решился протянуть браслеты светлому и тут же смутился, понимая, насколько дешевый у меня подарок. - Спасибо, - ответил Дан, принимая браслеты из моих рук и протягивая в ответ небольшую коробочку. – А это тебе. Ох, как давно мне никто ничего не дарил, если не считать того черепахового гребня. Дрожащими руками я взял подарок и замер, не смея раскрыть его. - Ну, что же ты? Если не понравится, можно будет вернуть его. Делаю решительный вдох и открываю коробочку, чтобы увидеть серебряную цепочку плотного плетения с кулоном, в виде потягивающегося кота. - Я хотел мантикору, но их не делают, а этот немного похож, вот я и… - начал оправдываться зачем-то Дантиро, но я покачал головой и, достав украшение из коробочки, молча, надел его на себя. Горло мое перехватило от смеси благодарности и грусти об ушедшем, так что сказать спасибо словами я просто не смог. Вместо этого я поцеловал его, выражая этим все свои чувства. Когда же поцелуй окончился, Дан протянул подаренные мной браслеты и попросил помочь ему надеть их, а, когда я застегнул браслеты на его запястьях, он сказал, что лучшего подарка у него еще не было, если не считать нашего сына. Это стало последней каплей, и я просто позорно разревелся, уткнувшись носом в его грудь, а светлый крепко прижал меня к себе, поглаживая по голове и спине, молча утешая. Потом был праздничный завтрак, на котором Дан вручил Айрису свой подарок – деревянную лошадку! Он долго не мог понять, что смешного было в его подарке, пока я не вынес точно такую же из нашей с Айрисом комнаты. Лошадки действительно были одна в одну, только грива и хвост у его коня были рыжими, а у моего – черными. Решение проблемы нашел наш сын. С осуждением посмотрев на ржущих до колик родителей, он поставил лошадей рядом, прикусил в задумчивости большой палец (жест явно перенял у светлого папы), а затем перекинул ногу через обеих лошадей сразу, чуть не грохнувшись при этом на пол между ними. Пришлось ловить, причем ловить кинулись мы оба, так что удар лбами, после которого перед глазами замелькали звезды, был вполне закономерен. В лечебницу Дантиро не пошел. В праздничные дни там находились только дежурные целители, так что весь день мы провели втроем, гуляя и поедая продаваемые на улицах традиционные сладости, а когда вернулись вечером домой, нас ждал еще один сюрприз, хотя приятным его мог назвать только мой светлый супруг. В гости пожаловали его мама и дядя. Встреча родных была бурной, так что я поспешил уйти в свою комнату вместе с Айрисом, чтобы дать им спокойно пообщаться. Но долго прятаться нам не пришлось, минут через двадцать Дантиро влетел в комнату и буквально вытащил нас на встречу со своими родными. Пришлось идти, взяв Айриса на руки. Когда мы вошли в комнату, мама Дантиро, я так и не узнал ее имени, бросилась к нам обниматься, что я стойко перенес, а потом подошел дядя. Он протянул мне руку, которую я пожал, поддерживая Айриса левой рукой. Малыш заинтересованно посмотрел на незнакомого мужчину, взяв большой палец в рот, а потом на секунду вынул его, чтобы сказать: - Змея. И снова принялся посасывать палец. От его слов у меня в душе пронесся ледяной ветер. - Ты видишь змею, милый? Какая она? Где? - Что это значит? – всполошились Дан и его дядя. - Кажется, он видит проклятие. Подождите, - махнул я на них рукой, видя, что меня собираются засыпать вопросами, - не сейчас. Айрис, где змея? - Там, - мальчик ткнул пальцем на голову Фабиуса Рино Толли, - и туда, - малыш провел пальцем вдоль тела мужчины и остановился на его животе, после чего снова сунул палец в рот. Никак не могу отучить его от этой привычки. Весь в светлого, тот тоже, когда думает, палец прикусывает. - А цвет? Ты же видишь, какого она цвета? - Черная. И красная. - Умник ты мой, - я поцеловал сына в щеку, - а теперь, может, сводишь эту красивую даму в комнату и покажешь ей своих лошадок? - Бабушку, - поправила меня мама Дантиро, - мне будет приятно, если он будет называть меня бабушкой. Отправив Айриса с бабушкой из комнаты, я присел на кровать и посмотрел на светлых, застывших столбами передо мной. - Может, присядете? - Чизер, что это было? – снова повторил свой вопрос Дантиро, а дядя просто занял свободное кресло и выжидательно уставился на меня. - Это значит, что твой сын начинает овладевать темной магией. Вот только рано. Слишком рано. - Но… он видит проклятие? - Все темные видят проклятия, но только род темных целителей Фад-Шарг умеет их снимать. - Вы можете снять мое проклятие? – встрепенулся Фабиус Толли. - Пока нет, сил не хватит. Но через полгода – год могу попробовать. - А что значит цвет, и почему Айрис так странно показывал? – Дантиро повторил движение пальцами, как делал Айрис. - Черный – цвет направленного проклятия. Твоего дядю не случайно зацепило, иначе цвет был бы серый, кто-то намеренно его проклял, а красный цвет означает, что проклятие было наложено с помощью крови, причем крови родственной. А обрисовывал Айрис положение того, что он назвал змея. Проклятие охватывает голову, это означает, что у вас частые мигрени и депрессии. Затем оно спускается вниз по позвоночнику и достигает мужских половых органов. Там проклятие закручивается узлом, не давая Вам, господин Фабиус Толли, не только иметь детей, но и… вообще пользоваться своим мужским достоинством. Старший маг помрачнел, исподлобья глянув на меня, но я ответил не менее мрачным взглядом. Пусть запугивает тех, кто на него проклятие накладывал, причем… - Наложивший проклятие еще жив, - обрадовал я светлых. - Как жив? – всполошился старший маг, - он погиб больше двадцати трех лет назад. - Нет, - покачал я головой, - если бы он погиб, проклятие имело бы светлые вкрапления, напоминающие серебро, или даже полосы, если проклявший давно погиб, а оно у вас чистое. Так что, он жив. Дантиро с Фабиусом переглянулись, и я понял, что они потрясены моими словами. - А ты можешь определить того, кто наложил проклятие? - Если его снять, то можно перенаправить на того, кто его создал, но имени его я вам не назову, он просто получит свое создание назад. Именно этот момент выбрал Айрис, чтобы вернуться в комнату, ведя за собой новообретенную бабушку. Зайдя в комнату, малыш целенаправленно зашагал к сидящему в кресле Фабиусу. Остановившись возле мага, Айрис отпустил бабушкину руку и потянулся к светлому, молча требуя взять себя на руки. Тот, неуверенно глянув на меня и получив мой кивок в виде согласия, поднял мальчика, сажая его к себе на колени, но просто так сидеть Айрис не захотел. Он нахмурился, а потом потянулся к голове Фабиуса, словно желая сжать в кулачок его волосы. Я смотрел на действия моего сына, затаив дыхание. Я-то видел, как его рука коснулась темной туманной ленты проклятия, которую малыш назвал змеей, схватил ее и потянул на себя. Фабиус ахнул, широко раскрыв глаза, когда проклятие, повинуясь маленькому магу, сползло вниз, а затем Айрис дернул рукой, срывая остатки проклятия со спины и замер, тревожно нахмурившись, потому что стащить проклятие дальше у него не получалось. - Чизер, что он делает? – прошептал Дан, переводя внимание с сына на дрожащего дядю, закрывшего глаза и прикусившего до крови нижнюю губу. - Снимает проклятие, - ответил я, а мама Дантиро тихо ахнула, зажав обеими ладонями рот. Между тем, малыш слез с колен мага и снова дернул дымчатую ленту, видимую только нам, темным. Она еще чуть поддалась, но Фабиус дернулся всем телом и чуть не закричал от боли. Я видел, сколько ему понадобилось сил, чтобы сдержаться. Придется вмешаться. - Айрис, сынок, не надо дергать. Видишь, там узелок? Потяни его за другой конец, и змейка спадет. Бросив на меня внимательный взгляд, Айрис присмотрелся к узлу и потянул его за оставшийся хвостик. Проклятие дрогнуло в его ладонях, словно живая змея, и покорно сползло на пол у ног ребенка. - Фу, - брезгливо поморщился Айрис, бросив и ту часть, что держал в руке, а потом топнул ножкой, словно прогоняя кого-то, и проклятие начало медленно истаивать. – Плохой Шаки. - Как ты сказал, малыш? Шаки? – нагнулся к сыну Дантиро, беря его на руки. - Шаки. Плохой. - Это была его змея? - Да, – Айрис сонно потер кулачками глаза и зевнул. – Спать? - Я уложу его, - поднявшись, я забрал сына и отнес его в кровать, - а насчет проклятия, можете больше не переживать. Айрис снял его и рассеял, хотя я ума не приложу, как ему это удалось. И еще, у меня большая просьба: никто не должен узнать, что тут произошло. Я прошу сохранить это в тайне. Получив согласные кивки и обещания от светлых, я унес Айриса из комнаты, немного встревожено поглядывая на сына. Небольшая слабость после снятия проклятия – это обычное дело для темного мага, но ведь моему ребенку нет еще и года, так что я немного волновался за него, однако короткий осмотр показал, что с мальчиком все в порядке. Поцеловав Айриса в щечку и пожелав ему спокойного сна, я вернулся в комнату, где сидели примолкшие светлые. Причем, мама Дантиро сидела на коленях его дяди и обнимала светлого мага, едва не плача. Кажется, тут не просто родственные чувства. Эти двое не прочь остаться вместе, особенно, учитывая снятое проклятие. Правда, для этого… - Можете остаться у нас, если хотите, - предложил я, - и ужин скоро будет готов. - А как же… - Фабиус кивком указал на кровать, давая мне понять, что они займут кровать моего супруга. - А Дантиро переночует у меня. Видели бы вы, какой надеждой зажглись глаза светлого, мне даже стало немного неловко перед его родными. Чтобы скрыть свое замешательство, я прокашлялся и обратился к Дантиро, отводя взгляд: - Дан, может, познакомишь меня, наконец, со своей мамой. Светлый застонал, хлопнув себя ладонью по лбу, а старшие представители семейства Толли рассмеялись, крепче прижимаясь друг к другу. - Чизер, - Дан поднялся и, торжественно поправив манжеты, улыбнулся мне, - позволь представить тебе мою маму - Лоуренция Эсмин Толли, урожденная Сантиро. После такого представления мне ничего другого не оставалось, как подняться, поклонившись, и поцеловать кончики пальцев протянутой руки, произнеся: - Очень приятно, мадам. Чизер Фад-Шарг, к Вашим услугам. - Можете звать меня Рен, - проговорила женщина, улыбнувшись. Поданный мною ужин понравился светлым. От комплиментов Рен я просто отшучивался, а, когда она попросила рецепт пирога с черникой, я даже покраснел от удовольствия, приправленного некоторой стеснительностью. Все-таки не каждый день хвалят твою стряпню. Нет, Дан, конечно, нахваливает мою стряпню часто, но я всегда списывал это на нежелание готовить самому. Потом мы разошлись по разным комнатам, чтобы лечь спать, однако выспаться этой ночью нам не удалось. Сначала я никак не мог сомкнуть глаз, ощущая за своей спиной дыхание Дантиро. Он хоть и не распускал рук, но присутствие чужого человека в постели все равно сказалось. Да и он не спал, судя по неровному дыханию, а притворялся, как и я. Потом до нас донесся протяжный женский стон. Он был плохо слышен, но в ночной тишине перепутать его с чем-нибудь другим не представлялось возможным. Дантиро даже вскочил, собираясь бежать и выяснять, что там с мамой, пока я его не одернул. Тут до него дошло, чем был вызван тот стон, и я увидел, как светлый покраснел, смущенно отводя взгляд. И вроде бы ничего особенного не было в покрасневшем маге, однако мое собственное тело решило, что ему это нравится. Я и сам покраснел, чувствуя напряжение внизу живота. В общем, до утра я так и не сомкнул глаз, мучаясь желанием. Как только за окном начало светать, покинул кровать и устремился в ванную комнату, чтобы облегчиться, в прямом и переносном смыслах. Выйдя из ванной, я едва не столкнулся в дверях с Дантиро, явно спешившим занять мое место. Вот такой вот вышел у нас праздник. И все бы ничего, светлые родственники нас покинули на следующий же день, так что Дан мог переместиться обратно в свою комнату, однако воспоминание о его присутствии рядом не оставило меня. Его запах, дыхание, теплота тела за спиной – все это продолжало преследовать меня, стоило только закрыть глаза или услышать его голос. Пускать в ход руки, когда рядом был сын, я не мог, так что приходилось терпеть, пока малыш не засыпал, и только потом доводить себя до разрядки, закусив угол одеяла, чтобы случайно не закричать и не разбудить сына или, не дай Боже, светлого. Как я буду объяснять супругу, что дрочу, вспоминая, как он лежал со мной в одной кровати? Так прошел еще один месяц. Ландо выполнил свое обещание и снабдил меня литературой, а также договорился в академии, чтобы мне позволили сдать выпускные экзамены в конце лета, так что теперь я разрывался между хозяйством, сыном и учебой. Днем на занятия времени практически не оставалось, так что я приобрел маленькую настольную лампу и занимался по ночам, поставив ее так, чтобы свет не мешал спать Айрису. Поначалу было сложно, но постепенно я втянулся, да и Дантиро не отказывал мне в помощи, разъясняя кое-какие непонятные моменты. Увы, практиковаться я пока не мог, но заучивание теории тоже было немаловажным занятием, так что скучать мне не приходилось. Ближе к середине весны нам пришло известие от родных Дантиро, с траурной лентой на конверте. Дед моего супруга, глава рода Толли, «приказал долго жить», упокоившись с миром. Когда я, случайно, прочел в письме его полное имя – Шакирен Деус Толли, удивлению моему не было предела. Раньше я не спрашивал, кто такой тот Шаки, о котором говорил Айрис, сняв проклятие, но теперь я попросил разъяснений. - Дед всегда терпеть не мог своего младшего сына. Дядина мать не была женой деда, она… э-э… женщина легкого поведения, однако, когда Фабиус родился, деда заставили признать ребенка. Эта тайна неизвестна никому, кроме нашей семьи, так как официально дядя записан как сын деда и его покойной жены, ушедшей, кстати, в божественные чертоги через три дня после рождения дяди Фабиуса. Все считали, что ее убила измена деда, но никто об этом никогда не говорил, по крайней мере, за пределами нашего дома. Как бы то ни было, но дед очень любил свою супругу, вот и перенес часть вины за ее смерть на дядю. Долгое время мы считали, что проклятие дело рук недругов нашего семейства, однако недавние события… В общем, сам понимаешь. - Понимаю. Мне было одновременно и горько от того, что родная кровь могла пойти против своего рода, и радостно, что почивший маг был достаточно слаб, чтобы не суметь наложить проклятие на меня или моего сына, при нашей первой и единственной встрече. С него бы сталось. В тот вечер Дантиро ходил тихий, словно пришибленный, когда же я попытался его разговорить после ужина, светлый только глянул на меня больными глазами и молча ушел в свою комнату. Я решил не настаивать на разговоре. Захочет – сам придет и все выложит. Так и получилось. Когда я уже дремал, в дверь коротко стукнули, и порог переступил Дантиро. - Можно к тебе? - Проходи. Он зашел, сел на стул около спящего Айриса, и долго смотрел на нашего сына, прежде чем заговорить: - Я все надеялся, что Айрис ошибся, но, чем дальше, тем слабее была моя надежда. Теперь же… дядя написал, что рассказал все деду и напрямую спросил его о проклятии. Тот ничего и не отрицал. Сказал, что не считал его достойным, чтобы продолжать род Толли, вот и… Ненадолго замолчав, Дантиро потер лицо ладонями и качнул головой, словно отгоняя от себя дурные мысли. - Потом я с ужасом подумал, что и вы тоже могли пострадать, а сейчас понял, что ты все-таки пострадал. Я с себя вины не снимаю, я тогда поступил как сволочь и трус, а потом еще и бросил тебя в положении. То, что я не знал о ребенке, не оправдывает меня, но часть вины деда есть в моих поступках. Теперь я хочу попросить тебя… - Не надо, - я подошел к Дантиро и положил ладонь на его плечо. – Не грызи себя за то, в чем нет твоей вины. А за то, в чем ты виноват, я тебя уже простил. Благодаря тебе, в этом мире появился еще один Фад-Шарг, пусть твое участие в этом событии и было формальным. Так что не надо просить прощения. Дантиро встал, обнял меня и поцеловал, крепко прижав к груди. Сознание мое уплыло от восторга, и я ответил на поцелуй, ни на минуту не усомнившись в том, что это правильно. Поскольку под халатом на мне ничего уже не было, раздевание не заняло много времени, однако, когда светлый, целуя, спустился ниже, я воспротивился его напору, сообразив, что наш сын спит рядом. Перемещение в комнату светлого произошло на удивление быстро. Он просто подхватил меня на руки и чуть ли не бегом доставил к себе, нежно уложив на свою кровать и продолжив ласкать с того места, где остановился. Вот только, когда я уже готов был кончить, он извернулся на кровати, становясь на четвереньки, ко мне задом, и прогнулся в спине, призывно вильнув зад… эээ… бедрами. - Ты чего? – не сразу понял я его намек, потому что мозги мои были немного не в настроении работать. - Возьми меня, - решительно попросил Дан, еще раз вильнув вполне симпатичной частью тела. Желание погрузиться в бархатную глубину оказалось столь сильным, что я не выдержал. Понятия не имею, как мне в руки попала мазь от ушибов, кажется, это Дан подсуетился, но воспользовался я ею не по назначению, да простят меня целители. Теорию я знал, а практику… пришлось постигать на практике, простите за тавтологию. Внутри Дантиро оказалось еще лучше, чем я мог себе представить. Он так крепко сжимал меня, так стонал, пытаясь двигаться в унисон, что я не выдержал. Кончал я бурно и сильно, а, когда понял, что светлый так и не разделил мое удовольствие, перевернул его на спину и закончил дело руками и ртом. Потом я еще набрался сил и позаботился о нашей чистоте, использовав для этого воду и полотенца, и мы уснули, обнимая друг друга. Утром мы повторили то, чем занимались ночью, только на этот раз снизу был я, но ни слова возражения не сорвалось с моих губ. Даже наоборот, я все просил сильнее и не останавливаться, за что потом мне было очень стыдно. Правда, не долго. До следующего поцелуя. На работу Дантиро пришлось бежать бегом, чтобы не опоздать, но, мне кажется, он был не против. Вечером все повторилось. Мы уложили спать Айриса, прочитав ему сказку, а потом уединились в комнате светлого, чтобы любить друг друга. Надо ли говорить что в те дни (ну и ночи, конечно же), я был самым счастливым человеком в мире. У меня была настоящая семья, я любил и был любим, по-настоящему, до черных кругов перед глазами, до потери дыхания, до звезд в небесах. Смутное предчувствие надвигающейся беды иногда всплывало в груди, но я его тут же отметал, позабыв, что просто так ничего в этой жизни не дается, и за счастье, рано или поздно, придется заплатить. Беда разразилась в начале последнего весеннего месяца. До дня рожденья Айриса оставалось чуть больше двадцати дней, и я все думал, какой сделать подарок нашему малышу. Я даже загрузил этой проблемой Дантиро, а, когда услыхал от него предложение о еще одной деревянной лошадке, просто стукнул его кулаком в бок, хоть и не сильно, призывая стать серьёзнее. Вот только эффект получился обратный. Он объявил, что за покушение на его жизнь и здоровье меня следует наказать, и принялся щекотать до тех пор, пока я, сквозь выступившие от смеха слезы, не начал умолять о прощении. - У тебя какая любимая игрушка была в детстве? – отсмеявшись, все же задал я свой вопрос. - Заяц. Почти такой же, как тот, у которого наш Айрис почти отгрыз ухо. А у тебя? Ну вот, вопрос вроде бы и не сложный, а что ответить – не знаю. Я плохо помню себя в то время. Самыми яркими моментами раннего детства была мама и книга сказок, которую она мне читала, пока была жива. А потом эта книга погибла при пожаре в библиотеке. Верно истолковав мое молчание, Дантиро оставил веселье, прижал меня к себе и поцеловал в лоб, медленно и томно пройдясь губами по векам, носу, щекам и подбородку, чтобы потом запечатлеть нежный поцелуй на губах. - Знаешь, Чизер, а давай в выходной пройдемся по магазинам втроем и посмотрим, что можно купить для нашего маленького мага? Предложение Дантиро мне понравилось, и я согласился. Ах, если бы мы тогда знали, какая опасность ждала нас, но… предвиденье - очень редкий дар, которым ни я, ни Дантиро не обладали. Воскресная прогулка началась с небольшой ярмарки, на которой мы гуляли среди торговых палаток, покупая сладости и рассматривая выступающих тут же акробатов и певцов. Где-то ближе к полудню мне начало казаться, что за нами кто-то следит, но, сколько я ни оглядывался, ничего конкретного уловить так и не смог. В результате, Дан заметил мою нервозность и предложил отправиться домой. - Я только загляну в одно место, - сказал он, заводя нас в маленькое кафе на торговой площади и усаживая за столик, - и быстро вернусь, а вы пока отдохните. И светлый ушел быстрым шагом, можно даже сказать, почти бегом, я же, заказав прохладный травяной напиток себе и Айрису, приготовился приятно провести время в тени и отдохнуть. Когда на меня навалилась сонливость, я даже не придал этому значения, покорно закрывая глаза, и только вскрик Айриса заставил меня понять, что нам грозит опасность, но сделать уже ничего не смог. Сколько я ни пытался вырваться из липкого плена сна, он оказывался сильнее, затягивая меня в свой омут все глубже и глубже. Я смутно понимал, что иду куда-то, послушно переставляя ноги, повинуясь чьей-то воле, но воспротивиться так и не смог, а потом меня накрыла тьма, душная, липкая и страшная.