Шот третий. Дороги к Риму

Проснувшись и еще не успев открыть глаза, я почувствовал наш запах. Острый запах пота и секса. Все тело приятно ломило, как после первого похода в спортзал. Кожу в нескольких местах саднило ни то от царапин, ни то от засосов. Пах горел так, будто меня там скипидаром натерли. Но на душе было мягкое, теплое, безоговорочное счастье. Единственное чего я боялся, что пока я спал, Рим успел уйти. И потому я продолжал лежать с закрытыми глазами, принюхиваясь, прислушиваясь и не решаясь пошевелиться. Спустя какое-то время, я совершенно по-детски решил, что если Рим сейчас окажется рядом, то больше я его никуда не отпущу. Я смогу его уговорить, упросить, а если понадобиться заставить бросить эту его «работу», которую и работой-то не назовешь, и остаться со мной. Все моральные аспекты я со временем утрясу. Мы найдем какой-нибудь выход. Возможно, увезу его за границу. Лишь бы со мной. Лишь бы навсегда. И больше никаких других мужиков. Красочно расписав себе наше счастливое будущее, я трусливо приоткрыл один глаз и расплылся в улыбке. Рим мирно сопел на соседней подушке. Рыжие волосы нимбом святого рассыпались вокруг его головы. Зацелованные губы, розовые и припухшие, оставались приоткрытыми, будто напрашивались на продолжение. Ресницы слиплись, превратившись в длинные темно-каштановые колючки. Восхитительное зрелище. Спящий Рим. Отдельный вид искусства. Подтянувшись чуть ближе, я поцеловал нежное запястье. Пальцы руки вздрогнули, и загорелая тёплая ото сна лапка уползла от меня, прячась в складках постели. Цирковым тюленем я подполз еще немного и ткнулся губами в смуглое плечо. Рим завошкался, натягивая на себя одеяло, и, поворачиваясь ко мне спиной, капризно протянул: – Мммм, Влад, давай еще чуть-чуть поспим? Я улыбнулся так, что казалось затмил собой солнце и, чтоб не смущать небесное светило, изобразил закат счастливой морды под одеяло. Там, окруженный жарким полумраком, я припал губами к впадинке между лопаток. С наслаждением вдыхая сонный запах моего Рима, спустился поцелуями до поясницы и слегка прихватил зубами голую расслабленную попку. Рим вздрогнул и, прогнусавив «Ну, Влааад…», шлепнул меня ладошкой по голове. Но этот самый «Влааад» даже и не думал отступать. Высунув широкий мокрый, как у собаки, язык, я прошелся им по всей дорожке позвоночника от копчика до самой шеи, оставив влажный и немного липкий след. Кожа, пробегающая под моим языком, покрылась мурашками, и капризный голосок заканючил: – Влааад, ну, щекотно. Перестань. В ответ я приподнялся на локте, навис над сонным капризкой, и присосался к мочке его ушка. – Мммм, ну ты же не хочешь сейчас, – продолжал он отстаивать право на сон, – Я всю ночь с тебя не слезал. Не балуйся. Дай поспать. От нежности и умиления, я почувствовал, как под ребрами запорхали те самые бабочки, о которых так часто пишут в книжках. Я сгреб пацана в охапку и, разворачивая к себе, зарылся лицом в его шею. – Ну, все-все, я проснулся. Влад, ты невыносим по утрам. Сонно моргая, он поднял за подбородок мое лицо и чмокнул в лоб. Потом еще в нос. В щеку. И, наконец, добрался до губ. Продолжая меня целовать, он вытянул из-под одеяла мою руку, глянул на часы и, вдруг замычав, вырвался из моих объятий. – Господи! Час дня? Рим подскочил и заметался по комнате собирая одежду. На ходу натягивая трусы, носки и джинсы, он выбежал в коридор и, сунув футболку за ремень, принялся обуваться. – Куда-то спешишь? Я тоже вышел в коридор и привалился к дверному косяку. – Да, меня ждут. Все, Влад, пока. – Стой! – я поймал его за руку. – Телефон свой оставь. – Какой телефон? – он на секунду растерялся. – А! Не… У меня нет телефона. Теперь растерялся я. – Как нет? – Ну вот так. Мне он не нужен. Пока у меня нет телефон, у меня есть личное время. Как только он у меня появится, меня смогут находить тогда, когда я этого не хочу. – Хитро. Он не дал мне договорить, еще раз поцеловал, выдернул руку и умчался туда, где его, видите ли, ждут. А я дико пожалел о том, что его разбудил. Если бы знал, что так получится, лежал бы тише мыши.