Одновременно проклят и благословен

- Мы должны сделать выбор, принцесса - оставаться здесь, выжидая и надеясь добраться до Люка, или... пойти за Хэном. Она закрыла глаза в тщетной попытке справиться с начинающейся головной болью. - Насколько ты доверяешь своему источнику? - Вплоть до собственной кредитки, - уверенно ответил Лэндо. - Если он говорит, что Боба Фетт скрывается на Элгейр, значит Боба Фетт скрывается на Элгейр, - он со вздохом рухнул в пилотское кресло. - Правда не могу сказать, как долго он там пробудет, - многозначительно произнес он, и Лея знала, что открыв глаза, встретит его внимательный взгляд. Она глубоко вздохнула, пытаясь заставить тело расслабиться от невыносимого напряжения, продолжавшегося уже много дней - но как и при прошлых попытках, это не сработало. - Ты думаешь, что мы должны лететь к Элгейр? На сей раз повисла пауза, быстро ставшая некомфортной. Лея знала, каков был ответ - ей даже не нужно было спрашивать, но всё же она задала этот вопрос. Возможно, где-то в глубине души у неё была склонность к мазохизму. - Это не мне решать, - спокойно произнес Лэндо. - Я только думаю...чего мы ждём здесь, принцесса? Какой возможности ? Тем более, мы наконец узнали где Фетт... где Хэн..., - она услышала, как он шумно вздохнул. - Я не знаю, что тебе сказать, Лея. Это - только твое решение. Её решение - столь болезненное, что она даже не могла открыть глаза, что бы заглянуть правде в лицо. Были трудные решения в прошлом - политические и военные, даже такие, что стоили ей товарищей и друзей. Но такое - никогда. Настолько раздирающее душу; настолько невозможное. - Я... - сказала она, открыв глаза и уставившись в никуда. - Принцесса, мы сами здесь в опасности - если "Сокол" идентифицируют... Она судорожно сглотнула. Я не могу принять это решение. Я просто не могу... Но она понимала, что должна решить. Причем очень скоро. * * * Дверь в комнату Люка закрылась за его спиной, и несмотря на его попытки держаться отчуждённо, он почувствовал, как свет, мерцающий у него в сознании, померк. Ты оставил Императора - ради меня? Вейдер укоризненно поморщился. Ну и что он должен был на это ответить? "Да, сын, оставил", или "Не глупи. Я может и дурак, но не самоубийца." Но никакой ответ, казалось, не мог выразить тот инстинкт, который заставил его сделать это, кроме одного - "Конечно. Разве я мог иначе?" И ни один из этих ответов даже отдалённо не касался бури, бушующей в нём. Ни один не мог объяснить эту ошеломляющую ситуацию - факт, что за несколько месяцев он перешёл от слепого повиновения Палпатину к бездумному повиновению лишь своему сердцу. Он никогда раньше не пересекал этот рубеж, по крайней мере, настолько очевидно. Комната связи была пуста, когда он вошёл и поднялся к голопроектору, без особых церемоний становясь на колени и мысленно подготавливаясь. До событий последних нескольких часов изменения внутри него шли настолько медленно, что он едва замечал их. Вплоть до того момента, когда они ускорились настолько, что даже его железная воля не могла больше управлять ими. Эта мысль заставляла дышать с трудом, настолько она была полна предзнаменованием. Потому что на самом деле - он перешёл все границы. Точнее сказать - перепрыгнул. И теперь ему придётся иметь дело с последствиями. Самообладание - он должен успокоиться. И это будет весьма не легко, учитывая, что у него впереди разговор с Палпатином. Палпатина заставили ждать, и это было самым неблагоразумным из всего, что можно было сделать. Его ярость будет молниеносной и беспощадной. Вейдер замер, мысленно подготавливаясь к этому. Он должен попытаться сохранить видимость хотя бы неохотного повиновения, иначе Палпатин обрушит на него свой гнев, который не сможет убить его, но оставит в состоянии, в котором он не сможет защитить Люка от произвола Императора. Потому-что убрав с пути Вейдера, Император непременно обнаружит, что Люк на "Исполнителе". Воздух перед Вейдером дрогнул голубоватыми статическими помехами, а потом под гул проектора стало проясняться изображение: Палпатин, с откинутым капюшоном и глазами, горевшими еле сдерживаемым гневом. Он молчал. Просто смотрел на Вейдера, а его лицо было перекошено хищной гримасой... Спокойствие, напомнил себе Вейдер в ответ на вспыхнувшее нежелание повиноваться. Потому что он должен выдержать гнев Палпатина, убедить старика, что он всё ещё хоть немного верен ему, растоптан, подчинён. Поскольку, если сейчас Палпатин не увидит раскаяние... они с сыном пропали. И в ожидании того, что скажет Император, Вейдер не смог не задаться вопросом - Даже если я переживу гнев Палпатина, что же нам делать дальше? * * * Три шага вдоль и три поперёк: не так и много жизненного пространства для бывшего губернатора. Дараст уже изучил каждый дюйм камеры: тёмные углы, тяжёлая, неудобная кровать; ослепляющий свет за железной сеткой. Дверь была закрыта уже много часов, поскольку он никого не видел с тех пор, как его сопроводили сюда из комнаты для допросов - ни Вейдера, ни кого-либо ещё. Он постоянно смотрел на дверь, ожидая, что она вот-вот откроется и Вейдер придет для того, чтобы покарать или выпустить его отсюда - Дарасту было уже всё равно: в любом случае он труп. Без денег, без награды за поимку Мотмы - он будет мёртв. Вейдер бы просто ускорил этот процесс. С этой мрачной, засевшей в голове мыслью, Дараст провалился в беспокойный сон, и потому не заметил, как некоторое время спустя дверь в его камеру открылась и яркий свет ударил прямо в глаза. - Ч-что? - прикрыв глаза, он резко сел. - Вставай, - сказал тот, кто на фоне света выглядел лишь размытым силуэтом. - Л-лорд Вейдер? Человек явно презрительно фыркнул. - Вряд ли, - сообщил он. - У меня есть для тебя сообщение. Из Центра Империи. - Император! - прохрипел он сжавшимся горлом. - Опять не угадал, - сказал человек, шагнув в тень и дверь захлопнулась. - От того, кому ты должен денег; очень много денег. И наконец, его затуманенный дымкой сна мозг смог обработать ситуацию. Он сглотнул горечь в горле: - Сделайте это быстро. - Что? - Сделайте это быстро. Я плохо переношу боль. Человек холодно усмехнулся. - Я здесь не для того, что бы убить тебя. Принц Ксизор готов дать тебе ещё один шанс. Он поручил мне передать тебе, что если ты избавишься от Скайуокера, он спишет твой долг. Ощущение надежды было настолько ослепляющим, что закружилась голова и некоторое время он не видел ничего, кроме этого света. - Если я... убью его? - Да. Он облизнул губы. - И... и... но... как? - Я думал, ты не додумаешься спросить, - с презрением в голосе произнес человек. Он бросил на пол, прямо под ноги Дарасту, свёрток с одеждой. Тот посмотрел на него: на белоснежную форму медицинского работника; на сумку, из которой при падении вывалились бинты и ампулы. - Вейдер вызвал к Скайуокеру врача, но с доком приключился небольшой... несчастный случай. Теперь ты - это он. Это поможет тебе проникнуть в комнату Скайуокера. Остальное - за тобой, - он достал небольшой бластер, бросив его на кучу одежды. Чувствуя оцепенение от возникшей надежды, Дараст встал, и подобрав с пола одежду, прижал её к себе. Надежда просто опьяняла его. - Кто вы? - спросил он. Человек рассмеялся. - Не все на этом судне верны Вейдеру. Давай закончим на этом. Вейдер вызвал врача добрых полчаса назад. Наверное, он скоро вернётся к мальчишке - хотя сейчас он занят долгой беседой с Императором. У тебя есть примерно пятнадцать минут... - Пятнадцать минут... я не могу... - Ты можешь, или ты умрёшь, - равнодушно перебил его человек. Он отвернулся к двери, ожидая, пока губернатор переоденется. И через минуту они вышли из камеры. * * * - Лорд Вейдер... - наконец произнёс Палпатин и колкие интонации в его голосе словно резанули сознание Вейдера. Даже через множество световых лет, ментальное сканирование пронзило внешние щиты Вейдера прежде, чем он смог полностью отразить его. Даже в отсвете голопроектора было видно, насколько едким был взгляд Императора. - Я... ждал. Вейдер склонил голову, изобразив раскаяние. - Мои извинения, Учитель. Срочное дело требовало моего внимания. - Срочное дело, - медленно и насмешливо повторил Палпатин, оскалив зубы в подобии улыбки. - Ах, срочное дело, - в его голосе появились нарочито протяжные нотки, заставившие Вейдера насторожиться. - Ты считаешь меня дураком, Вейдер? - Учитель... - Ты считаешь меня дураком?! Вейдер сжал кулаки, поднимая щиты для защиты. Палпатин был разгневан - ярость хлестнула его щиты, словно кислотный дождь. - Нет, повелитель. Я... Выражение боли на миг исказило лицо старшего ситха, словно насмехаясь над ним своей искусственностью. - Ах... мой друг... когда же дошло до такого? - к этой печали примешивалось что-то жёсткое и холодное, заставившее Вейдера перепроверить свои щиты. Они были всё ещё целы. - Я взял пленника на Таллир, который требовал много внимания, Учитель. И случилось кое что, потребовавшее срочных мер, - спокойно сказал он, перекручивая правду так, что бы скрыть то, что он умолчал. Улыбка исчезла с морщинистого лица Палпатина, - Я научил тебя этому трюку, не так ли? Говорить полуправду, когда лжи не поверят. Вейдер ничего не ответил. Слишком поздно,подумал он. Он уже знает. - Я не понимаю, Учитель. Я... Губы Палпатина искривились в хищной улыбке, обнажившей зубы. - Мои уроки... ты хорошо их усвоил...возможно, даже слишком хорошо. Ты думал, я не увижу ложь? - Я... - Ответь мне честно только на один вопрос, Вейдер. Это твой сын, которого ты прячешь у себя на судне? Твой... драгоценный...сыночек? Ясность причины негодования Императора смела прочь последнее, что оставалось от надежд Вейдера на то, что он всё же сможет объяснить своё странное поведение. Был ли какой-то смысл врать? Но дикое желание защитить Люка заставило его сказать: - Нет, Повелитель, - и как только слова слетели с его губ, он знал, что только что напрасно потратил последний шанс успокоить Палпатина. Если бы распиратор мог это позволить, он бы задержал дыхание. Последовала пауза. Палпатин уставился на него со смесью возмущения и ярости. А затем: - Лжец! - пронзительно заорал Император, злобно сверкнув глазами. - Лжец - я помог тебе, я тебя спас, я тебя учил. И чем ты мне отплатил? Ложью! - Я не... - начал отвечать Вейдер, но со страхом почувствовал возмущение в Силе, сжимающееся вокруг него, вздрогнул от предчувствия, и словно увидел сгусток гнева, мчащийся через Силу в то же самое время, когда Палпатин орал о предательстве сквозь световые годы. А затем всё это достигло его сквозь Силу, заряд ментальной энергии, столь сверкающий и острый, что Вейдер отшатнулся ещё до того, как тот смог коснуться его. А когда коснулся... * * * ...жгучая энергия прошила мышцы Люка, острая и яркая, как будто звезда взорвалась у него прямо в груди и расширилась, атом за атомом, прямо сквозь него. Он был на полпути к двери, прежде чем понял, что же заставило его двигаться. А затем он в спешке зацепился за халат и растянулся на полу, протягивая руки к двери. Люку потребовалось несколько мгновений, что бы отдышаться и определить, откуда пришла эта паника, а затем... * * * ... холод, какого он никогда не чувствовал прежде, казалось, окружил его, перекрывая дыхание, заставляя застыть воздух в лёгких. Сознание постепенно отдалялось от тела и он почувствовал лишь отдалённую, глухую боль от падения с подиума на пол. Всей своей сущностью он сконцентрировался на укреплении защиты, прорыв которой несомненно убьёт его. Но когда ему это всё же удалось, вдруг закружилась голова и появилось ощущение какой-то размытости и бесплотности. Слова эхом отдавались в голове: Мой друг, мой друг, мой друг, мой ученик, моё создание - предатель! - но они были тусклыми, странно приглушёнными и далёкими. И он почувствовал, как его медленно уносит прочь... Отец! Признание голоса отбросило его назад, столько в этом ментальном крике было тоски и тревоги. И словно эхом беспокойства Люка о нём - было его беспокойство о Люке. Безрассудный мальчишка использовал Силу, что бы позвать его - психо-шок его ничему не научил? Безрассудный ребёнок! Неистовый зов в сознании Вейдера заставил его на мгновение отвлечься, но он так же и стоил ему силы - силы, которую он, по логике вещей, должен был направить на дальнейшее укрепление щитов, он использовал, чтобы ответить... Люк, не используй Силу. Отец, я иду... подожди... держись, я... И больше, чем он в настоящий момент боялся за себя, был страх того, что способен натворить Люк, чтобы добраться до него. Это не просьба! Больше боли просочилось в сознание, накапливаясь на затворках рассудка - он больше был неспособен одновременно говорить с Люком и защищать разум от атак Палпатина. Приглушённо, как будто издалека, он услышал голос Императора, насмешливый, как будто он ещё ничего не знает : Кого ты прячешь от меня, друг мой? Сына? Если я пошлю агентов на судно, кого я найду? Он попытался ответить, но ни слова не вышло из парализованного горла. И, не услышав ответа, Палпатин разозлился ещё больше. Его гнев разбухал вокруг Вейдера, пока не стал почти осязаемым, как волна, захлёстывающая с головой. Эта волна обрушилась на него, подминая под себя, и лишь эхо встревоженного голоса отдалось в сознании, позвав его, а затем... ...пришла темнота. * * * Держись, я иду. Я... Отец? Отец! Ничего. Только тишина и пустота, как будто он внезапно оглох и ослеп, вслепую возясь в темноте. Люк сжал кулаки, не обращая внимания на жгучую боль в голове - психо-шок или эхо боли Вейдера, он не знал - и искал... искал...искал... Ничего. Просто... ничего. И Сила, потрескивая, окружила его, вспыхивая перед глазами красными и оранжевыми отсветами, ослепила его. Такая горячая, такая обжигающая, вызывающая воспоминания о кошмаре, приснившемся, казалось, целую жизнь назад - языки пламени на коже, оставляющие на ней волдыри. Он пытался кричать, но голоса не было. Языки огня тянулись к его телу и он извивался, пытаясь сбить пламя, но они оборачивались вокруг него, касаясь ног, выжигая глубокие борозды в бледной коже. Плоть сморщивалась и разрывалась, волосы трещали от жара и слёзы моментально испарялись на щеках. Раскалённый жар сжигал его изнутри - а он не мог даже кричать... Люк дёрнулся назад, отталкиваясь от ковра и заставляя себя подняться на колени, как будто пытаясь опередить боль в собственном сознании. Психо-шок? подумал он, а затем в его ум, словно эхо или воспоминание, пришли слова: безрассудный ребёнок... Боли было слишком много, но он хотел продолжить поиски, хотя ощущения от этого были, как будто он тянется сквозь пламя к тому неуловимому присутствию. Но он не смог. Он вывернул своё сознание назад, отводя его от Силы и огонь, бегущий по нервам, медленно погас. Какое-то время он просто стоял на коленях, пытаясь отдышаться и успокоиться. Хотелось обнять себя, или пойти, принять ледяной душ, или разрушить что-нибудь от злости. Не используй Силу! - как мог отец сказать ему такое, когда он знал, что происходит что-то ужасное и непоправимо неправильное? - Мальчик! Встать! Он был столь потрясён словами, что даже подскочил с чуть не выпрыгнувшим из груди сердцем и его глаза расширились, когда он поднял взгляд к дверному проёму - и трём штурмовикам, стоявшим с направленным на него оружием. - Встань и выйди на свет. - холодно сказал один из них, дёрнув дулом винтовки. Почему они здесь? Когда они успели войти? Он не помнил ничего, кроме огня и боли и... - Поднять его, - скомандовал солдат и один из его товарищей шагнул к Люку. Торопливо, еле чувствуя онемевшие ноги, Люк попытался встать, но солдат всё равно схватил его за бицепс и резко дёрнул вверх, так быстро, что это заставило каждый нерв Люка протестующе взвыть. Какое-то время он думал, что его сейчас просто вывернет прямо на белую броню солдата. - Что вам нужно? - спросил он, чувствуя, как убегает время, утекает, как песок сквозь пальцы. Он должен был выйти отсюда, добраться до отца, помочь ему... - Выведите его на свет, - скомандовал тот же солдат, проходя дальше в комнату, когда Люка вытолкнули вперёд. Когда солдат внимательно осмотрел его с ног до головы, он почувствовал себя, как поганый кусок мяса, которое тщательно изучали на рынке. - Тебе больно? - Мне больно? - тупо переспросил Люк. - Мы слышали крики, - сказал солдат со сдержанным раздражением в голосе. - Тебе больно? - Я... нет, - ответил он и попытался выдернуть руку из захвата державшего её штурмовика. Солдат воспринял это как сопротивление и заломил руку ему за спину. - Это уловка, - сказал штурмовик, - Что бы заманить нас сюда. Первый солдат, казалось, обдумал это, а затем кивнул. - Согласен. Связать его. Я сообщу Лорду Вейдеру, - и прежде чем он закончил говорить, вторая рука Люка тоже оказалась за спиной и он услышал холодный щелчок наручников. Его первым побуждением был протест, но он жестоко подавил это желание: если они собираются связаться с Вейдером, то Люк хотя бы сможет узнать, что же, чёрт возьми, с ним случилось. Тем не менее это вызывало боль и он стиснул зубы из-за грубого обращения. После нескольких минут напряжённой тишины, заговоривший первым солдат поднял голову и озадаченно произнёс, - Я не могу связаться с Лордом Вейдером. Он... - Что? Почему не можете? - напряжённо спросил Люк, безрезультатно дернув связанные руки. - Неизвестно, - кратко ответил солдат, а затем, повернувшись к коллегам, добавил, - Мы останемся здесь, с заключённым. Первый уровень наблюдения, пока я не свяжусь с Лордом Вейдером. Люку всё это абсолютно не нравилось, но стоявший позади него штурмовик грубо толкнул его на край кровати и замер рядом, как часовой. Люк молча обдумывал ситуацию. Если бы только он смог получить доступ к Силе - разве Вейдер не говорил что-то о вызванном к нему враче? Возможно, у него был какой-то препарат, который позволит ему снова дотянуться до Силы. Уцепившись за эту слабую надежду, Люк обернулся к третьему солдату. - Мне сказали, сюда должен прийти врач, - солдат не ответил. - Где он? - никакого ответа. - Послушайте, где? Лорд Вейдер вызывал его. Штурмовик неловко переминался с ноги на ногу. - Неизвестно. Он ещё не... - Я уже здесь, - прервал их новый голос и узнав говорящего, Люк похолодел.