Поцелуи со вкусом успокоительных

Гейл как-то зарекался, что не будет идти на поводу у заключенных. Им дай палец, а они откусят руку да еще и мозги через трубочку высосут. Он вообще старался быть в меру строгим, бить только тогда, когда этого действительно требовали обстоятельства, равно как и поощрять. То, что Нираги и Чишия делали в кабинете врача, для него не было великим открытием. Когда-то давно с ним работала женщина, Тейлор, которая без памяти влюбилась в одного заключенного. Гейл лично видел, как она трахалась с тем бугаем то в прачечной, то в столовой. Потом она забеременела и покинула Пайнхилл, а о дальнейшей ее судьбе никто не знал. Тот зэк умер от рака легких, и, в целом, история их странной любви на этом заканчивалась. И, сдается надзирателю, Тейлор была не единственная. Разумеется, такие отношения осуждались и порицались везде и всеми подряд. Разузнав о таких вещах, журналисты пищали от восторга, предвкушая аппетитные скандальные заголовки, под которыми в пикантных подробностях, чаще всего додуманных, повествовали о «запретной любви». Каждый надзиратель знал, что шуры-муры с заключенными строго запрещены. Но ведь все они люди, и у всех есть свои потребности, не так ли? Гейл с пониманием относился к парочкам бандитов, которые тихонько потрахивали друг друга в кладовках, к наркоманам, целующимся в очередном трипе. Уж лучше их энергия будет направлена на это, а не на избиение собратьев по несчастью. Ведь не охранники были главной опасностью для преступников в тюрьме, а они сами. Потому и делали отдельные корпуса для уязвимых заключенных, которым в обычных блоках давно перерезали бы глотку или пустили кишки наружу. Уж лучше любовь, да в заднице морковь. Хотел ли он сам вляпаться в подобную историю? Нет уж, увольте. Главное, чтобы смазливому доктору Шунтаро не свернули шею. И кстати о нем. Гейл был неприятно удивлен тому, какая очередь выстроилась на руку, сердце и жопу врача. Сначала Нираги, теперь еще и Энджи, и какой-то парень из 2А, и несколько торчков из 2Б… Как бы блондинчик дожил до тридцати лет, не будучи убитым или покалеченным в групповом изнасиловании. А надсмотрщик работал уже достаточно давно, чтобы чувствовать нутром, что дело принимает скверный оборот. Но дни протекали спокойно и даже мирно. Смены чередовались одна за другой, случались мелкие события. Так, на рубеже октября кто-то отправил дрон с наркотиками, порадовав заключенных, а с первыми холодами вернулись проблемы с доставкой еды для мусульманских заключенных. По гололеду машина, ответственная за перевозку халяльных блюд, опаздывала, и возникали вспышки недовольства и агрессии. Был случай и во время прогулки, когда здоровенный мексиканец наехал на Крысеныша за то, что тот дал ему некачественную наркоту. Схватив за воротник мелкого барыгу, тот стал трясти его так, что бедный чуть дух не испустил, но за своего корешка вступился Сугуру, двинув здоровяку в глаз. Гейл и Хэл кинулись разнимать их, пока остальные тюремщики не давали другим заключенным ввязаться в драку. - Hasta mañana, сукин сын! - выкрикнул напоследок Нираги, когда их оттащили друг от друга. Вердикт: изолятор. В середине октября привезли нового заключенного. После четырех дней в блоке 1А, где его знакомили с правилами жизни в тюрьме, беднягу отправили в бывшую камеру Черри. Нортон был маленьким и пухлым, и все время плакал, пока Коди чуть ли не пинками загонял его за решетку. Хуже было то, что пухляш простыл и непрерывно кашлял, выводя из себя весь второй этаж. - Заглохни, тело! - не выдержал Банда и пнул ногой прутья своей камеры. - Я стараюсь! - Нортон рыдал и честно пытался держаться, да так, что весь покраснел, и даже капилляры на щеках полопались от натуги. Бедняга очень боялся Сунато и особенно его телохранителя Дровосека, и потому постоянно крутился вокруг Сугуру, который только фыркал и снисходительно ухмылялся. - Как ты вообще попал сюда, тебя ж самого прихлопнуть как нефиг делать, - брюнет сидел по-турецки на своей койке, пока Большой Т прикрывал Крысеныша, рвущего конверт на полоски. - Я не знаю, - Нортон закашлялся и с опаской посмотрел на Сунато, который ответил ему жуткой непроницаемой улыбкой. - Моя девушка бросила меня, и я пошел к ней и… облил ее бензином… блин, я не хотел, я хотел облить себя, чтобы она страдала, почувствовала себя виноватой. Но потом я увидел засосы на ее шее и… ничего больше не помню, кроме ее лица… Я не уверен, может, это бред, но… кажется, у нее вытекали глаза. - Пф! - было непонятно, позабавило это Сугуру или нет. - И правда, бред какой-то. - Ля ты лошара, - Крыс усмехнулся, продолжая делать полоски. - Так! - Коди подошел к камере, внимательно оглядывая уроки труда и аппликации. - Что это ты делаешь? - Ничего, - пожал плечами Крысеныш. Гейл, который стоял у стены с телефонными аппаратами и слушал, как Аксель в очередной раз ругается с матерью, усмехнулся. Надо же, кто-то рассказал новичку, для чего эти полоски. Это были наркотики, намазанные на бумагу и переданные под видом письма. Ну что же, пусть справляется сам, раз уж начал. - Ля, шеф, отвали, а? - набычился тот. - И правда, тебе силенок-то хватит, мини-шеф? - Нираги многозначительно улыбнулся. Коди сглотнул ком в горле. Новичок очень боялся Сугуру, и вообще, старался обходить его по стенке, когда увидел, что тот сделал с Энджи, который теперь зарабатывал себе деньги на новые зубы в блоке для уязвимых заключенных. - Хах! Да у него очко на минус! - хохотнул Большой Т. Мимо прошел Хэл, и Гейл, оценив его напряженную спину, почувствовал недоброе. Главный надзиратель хмурил кустистые брови, а на лбу появились длинные морщинки — верный знак того, что он обдумывает, как избежать чего-то плохого. - Отвали от него, - Хэл положил руку на плечо Коди. - Крыс… у нас тут такое… Все вокруг напряженно уставились на тюремщика. Нираги прищурился, Большой Т растерянно хлопал глазами, а Крыс наклонил голову, готовый сорваться с места и кинуться в бой. - Был звонок от твоей жены, - Хэл вздохнул. - Ваша дочь… - Ля, шеф, не мямли, - Крыс теперь выглядел испуганным и бросил полоски конверта, пропитанные веществами, которые собирался продать наркоманам из другого блока. Нираги сидел на койке, как змея, готовая ужалить. За своих он стоял горой. - Бля, мужик, мне печально это говорить, - и тут все разглядели, что в глазах главного надзирателя стоят слезы. - Твою дочь сбила машина. Насмерть. Крыс дернулся вперед с кулаками, но Сугуру ловко успел перехватить его и с силой прижать к себе. Барыга дергался в истерике, рыдая и матерясь на весь этаж, что даже Аксель замолчал и повесил трубку, оборачиваясь. - Тихо, тихо, - бормотал Нираги, удерживая беснующегося в его руках мужчину. Хэл шмыгнул носом. Кто-то мог сказать, что здоровяк гад и грубиян, но сердце у него было доброе, а мысль о том, что где-то маленькую девочку готовят к тому, чтобы положить в гроб, действительно делала ему больно. - Он же пошутил, да? - Крыс обмяк и теперь просто ревел в плечо брюнета. - Нет, - покачал головой Нираги. - Соболезную. Коди, который замер у кнопки тревоги, поджал губы и ушел. В этот холодный октябрь Гейла снарядили сопровождать Крысеныша на похороны. Вместе с тюремщиком ехали еще двое надзирателей, оба черные парни из другого блока. Феликс сел за руль, а Си Джи устроился на заднем сидении. Самого же Гейла пристегнули наручниками к заключенному, которому предстояло всю процессию провести так. Зэк был подавлен, что не удивительно. Когда они подъехали к кладбищу, он тихо плакал, глядя на свои сцепленные в замок руки. Си Джи открыл дверь тюремной машины, выпуская скованных наручниками на тротуар. Людей было немного, день был ясным, но холодным. Жена Крыса или его девушка, кинулась к нему в объятья, едва завидев. Они оба рыдали, и Гейл чувствовал себя лишним. Он в целом чувствовал себя некомфортно и хреново, понимая, какое горе у людей рядом и не в силах ничего с этим сделать. Маленький гроб медленно и осторожно опустили в могилу. Священник прочитал последние молитвы, и Крыс кинул горстку земли, испачкав влажную от слез руку. - Эй, это же он, - один барыга, друг семьи, вдруг узнал Гейла. - Слышь, а тебе за девчонку твою не страшно, а? Мы знаем, где ты живешь, гандон! Си Джи напрягся, предчувствуя драку. Еще несколько наркоторговцев подошли к ним, окружив. - Выпускай, давай, а то… - в руках крупного парня с русыми волосами блеснул нож. - Хватит, Кит, - оборвал его Крысеныш. - Не сегодня. Поедем, шеф? Остальные переглянулись, но отступили, давая конвою увести заключенного обратно в машину. - Все в порядке, шеф, с Вашей девушкой ничего не случится, - тихо пробормотал внутри авто Крыс. Когда они вернулись, день не стал лучше. Пока Гейл караулил Сугуру, торчащего в кабинете своего любимого доктора, раздался грохот и звук удара. Открыв дверь, тюремщик увидел, что брюнет держит врача за грудки. - Да я лучше всю жизнь здесь проведу, чем узнаю, что какой-то гандон легавый…! - Отпусти! - скомандовал Гейл. - Как скажешь, шеф, - и заключенный с улыбкой приложил Чишию об стол. Блондин упал на пол, прижимая руку к щеке, но ничего не сказал. Странно. Гейл повел Сугуру в изолятор в сопровождении бесполезного Коди. Седовласый надсмотрщик был слишком подавлен похоронами и беспокойствами об Эшли, чтобы спрашивать, какого хрена тут творилось и за что получил Чишия. Он просто запер брюнета в камере-изоляторе номер тринадцать и ушел. Шунтаро нарисовался после отбоя. Уверенным шагом проходя мимо засыпающих заключенных, он подошел к Гейлу и попросил впустить его в тринадцатую. - Не вариант, - покачал головой охранник. - Мне нужно с ним поговорить, - настаивал блондин. - Она не просматривается камерами. Если что-то случится… - Это будет моя вина, - заключил Чишия. - Я настаиваю. - Проклятье, - вздохнул Гейл и почесал затылок. - Хэл, я в тринадцатую. - Окей, - отозвался здоровяк. Когда тюремщик отпер камеру, Сугуру лежал на спине на полу, подняв ноги на стену, и насвистывал незамысловатую мелодию. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто нарушил его покой и уединение и грустно усмехнулся. - Явился, - брюнет поднялся на ноги. - А я все думал… - Нираги… - Чишия сделал шаг вперед, но остановился, когда тот достал из-за щеки тонкий кусок металла. - Бритва. Ты что, флиртуешь? - Ага, - усмехнулся тот. - Шеф, не мог бы ты оставить нас? Сугуру сунул лезвие в руку тюремщика, показывая, какой он покладистый и мирный. - После того, что сегодня было, это вряд ли, - Гейл взял стул и сел на него, демонстративно скрестив руки на груди. - Ну, мы можем и при тебе, - Нираги крепко схватил Чишию за волосы на затылке, заставляя смотреть вверх на себя. - Я не стеснительный. Ну что, дорогой мой, пришел извиняться? Блондин покорно позволял наказывать себя за какой-то проступок, чему Гейл несказанно удивился. И это был тот самый врач, который молниеносно втыкал уколы в буйных, иногда даже пугая своей невозмутимостью? Который одним словом ставил на место конченых психов? - Бить будешь? - усмехнулся Шунтаро. - Что ты, радость моя, - Нираги вдохнул запах Чишии, проведя носом от плеча до макушки, точно дикий зверь. - Я сделаю тебе хорошо. Так хорошо, что ты, блять, на всю жизнь запомнишь! Ты. Только. Мой! И если хоть кто-то попробует тебя пальцем тронуть, то придется эти пальцы ему обкорнать! Сугуру потянул его за волосы, заставляя подняться на носочки, чтобы внимательно вглядеться в глаза врача, и, видимо, что-то разглядев в них, рассмеялся: - Да ладно! Потрясающе! - Да… - выдохнул Чишия и потянулся за поцелуем. Гейл ничего не понял, он только смотрел, как эти двое жадно сплетаются языками. Белый халат упал на гладкие полы изолятора. Сугуру за волосы подтащил блондина к стене и заставил упереться в нее руками. Тюремщик отвернулся, глядя в белую пустоту, но прекрасно слыша шорох одежды, смачные поцелуи и тихий стон Шунтаро, когда Нираги вошел в него. Как бы Гейл ни старался, но он все равно оборачивался на эту пару. Возможно, чтобы удостовериться, что врача не убивают. А, возможно, потому что его завораживала дикая страсть, с которой один имел другого. Или то, что своевольный блондин вдруг стал кротким и тихим, позволяя трахать себя на глазах своего коллеги. Гейл нахмурился и как-то сжался. Он даже забыл на миг, что его девушке сегодня угрожали, что он в тюрьме, что Сугуру — маньяк, а за стенкой еще куча заключенных, которые пытаются уснуть при скудном, но таком раздражающем свете в коридоре. С гортанным стоном заключенный кончил на ягодицы своего партнера. Оба теперь стояли, подпирая стенки изолятора и тяжело дыша. - У нас есть свидетель, - шептал Нираги, - он знает, что ты — мой. Он видел тебя таким… Тебе ведь хорошо, да, Чишия? - Да, - едва слышно отвечал тот, упираясь лбом в мягкие стены. - Прости меня, - Сугуру нежно погладил темный след на щеке, который оставил ему днем. - Я вышел из себя… Прости. - Все нормально, - отмахнулся доктор, поднимая свой халат, чтобы стереть им сперму. - Я понимаю. - Нет, не нормально, - Нираги покачал головой. - Я виноват. Он попытался схватить Шунтаро за руку, но тот отошел к двери. - Ты не дал мне договорить, вот и всё, - Чишия оделся. - Теперь ты знаешь. Блондин как-то грустно посмотрел на Гейла и вздохнул: - Потом я расскажу тебе всё в подробностях. Гейл… мне пора. - Бля... - Сугуру поморщился. - Чишия... Прости... - Мне пора, - повторил блондин. Когда посетители хотели покинуть комнату, зэк вдруг вспомнил: - Кстати, шеф, Крысеныш рассказал мне про тех типов. Все будет хорошо, - заключенный поправил серые штаны и сел на пол, опираясь спиной о стену и подтянув одно колено к груди. - Спи спокойно. - Спасибо, - Гейл отпер дверь изолятора и придержал ее, пока Чишия, наспех собрав волосы в хвост, не покинул помещение, небрежно неся в руках испачканный халат. Что бы там ни было, а рапорт не напишешь. Эти двое что-то натворили, и надсмотрщик это чувствовал. Но без улик смысла поднимать панику не было. «Что же… они хотя бы помирились!» - подумал он, запирая Сугуру, который вновь стал насвистывать все ту же мелодию.