***
Моракс узнаёт об избрании аль-Ахмара слишком поздно. Из уст неизменно приходящей Руккхадеваты. Она говорит об этом спокойно, словно это нечто бытовое, то, что должно было однажды произойти. Он видит на её лице расстройство, видит злость, ведь каждый из них делал ставку на неё, ветвь мирового дерева, а не создание самих небес. Амон неидеален, Амон ненавистен небесному порядку, и вместо того чтобы как можно скорее от него отстраниться, даёт в его руки власть, что может разрушить всё, ради чего небеса воевали и изначальным. Моракс помнит о том, чем является повелитель песка. Помнит, что он всего лишь неудачная попытка создать божество, не прибегая к энергии из Тэйвата. Он хмурится, вслушиваясь в спокойный голос повелительницы трав, что вещает о внезапной смерти богини цветов, о безумных песчаных бурях и испорченных отношениях. И всё в голове бога земли встаёт на свои места. Амон разорвал с ним отношения слишком внезапно. Парой фраз оборвал все собственные стремления. Моракс недолюбливал его за чрезмерную близость к нему, удивлённо фыркал на чужие попытки сблизиться и едва он приблизится, едва ему позволят подойти чуть ближе положенного, он внезапно сам отстранится, зашипит о чём-то невнятном, о боли, о страхе и прочем... Он получил сердце, сердце, что не в состоянии ужиться с тем, что уже находилось в чужой грудной клетке. Вытащили ли небеса его, прировняли ли к ним, или оставили таким, с проклятым куском мяса в собственной груди? Мораксу хочется прийти к нему, хочется навестить создание неба, узнать о том, как уживается его естество с подаренной силой, и взгляд на горизонт даёт ему мнимую надежду на то, что всё происходит так, как должно. Он сглатывает, переводя взор на властительницу трав. Она грустно улыбается, украдкой нашёптывая о своём негодовании. И он соглашается с ней. Амон — существо, которому ни при каких обстоятельствах не должна достаться такая сила. Но ка бы то ни было... Амон архонт. Бог мудрости, властвующий над пустыней, властвующий над лесом, над проклятым деревом, что помнит всё. И становится ему не по себе, хочется сорваться с места, вырвать шахматную фигуру из груди, пока она отвергается естеством повелителя песков, пока по сердцу не пошли мелкие трещины, сливаясь с его истинной сутью. Но Руккхадевата продолжает говорить, о лесе, о своих спутниках, о том, как ей не хватает прежнего владыки алых песков. И хочется Мораксу заткнуть её, закричать о том, что он не тот, о ком надо скорбеть, о том, что надо придушить его, пока тот не понял, какая власть находится в его руках. Но с его губ слетит лишь тяжёлый вздох. Он обязательно наведается к старому другу. Внутри всё обрывается от одной лишь мысли о том, что ему придётся воспротивиться воли небес. Даже он помнит что скрывается под поседевшими волосами и пожелтевшими глазами, помнит, о шести крыльях спрятанных в спине бога песков, помнит об обручах, усыпанных глазами рубинового цвета, о чёрных белках его глаз, которые всегда должны быть закрыты, которые выжигают всё, до чего они коснутся. Он — испорченное солнечными лучами творение неба, неба, что задумывало его богом огня. Но вместо этого получило настоящее чудовище, властное над солнечными лучами, стал тем, чья воля может погасить его над материком. И быть может, гнозис он получил лишь потому что прежние цепи, удерживающие его природу, истощились? И лишь ради того, чтобы он не вернул себе власти над солнечными лучами, запихали в его грудь шахматную фигуру, лишь бы он не начал ломать всё то, что было с таким трудом ими выстроено.***
Вести приходят нерадостные. Властительница трав слабеет, медленно превращаясь в ребёнка, архонт избрал в фамильяры драконьего лорда, а турне предвестников... Продолжается. И пусть он не разделяет взглядов Царицы, он всё-таки остаётся разочарованным в небесном порядке. Смотрит спокойно и почти не колеблясь отдаёт им собственное сердце. Но Амон... Он так давно не видел его настоящим, не скованным цепями небес, тем, кто был признан небесами непригодным, отработанным материалом. Он не знает, принял ли Амон небеса, простил ли им все грехи, простил ли сомнения, или всё-таки оказался разочарованием, и до сих пор пытается что-то доказать надменным богам, смотрящих на них сверху? Воспротивится ли он предвестникам, натравит ли на них жестокие песчаные бури, или отыщет в этом свою выгоду? Отдаст своё сердце, чтобы расправить почти позабытые крылья, или останется верным небу, дерясь с теми, кто творит безумства во имя богини любви? Проникнется ли он их идеями, позволит творить то, что задумано, или станет препятствием на их пути? Позовёт ли он не помощь драконьего лорда? Заставит ли трепетать их перед величием дракона, или отдав, наверняка повреждённую фигуру, посмотрит за тем, что произойдёт дальше? Властительница трав выглядит плохо, запуганно, дёргано, силами ближайшего окружения, запудрили они предвестникам голову, отправили искать сердце у той, у кого его никогда не была, но кто заслуживала его больше всех. Они все понимали, зачем была сделана эта подлость. И подобный жест — лишь доказательство его правоты. Аль-Ахмар тоже понимает, что она заслуживала это сердце, а потому методично высасывает из неё силы. Медленно, так, чтобы ни за что не разгневать небеса, так, чтобы она думала на кого угодно, кроме него. И у него почти получилось. Раньше Руккхадевата видела в его глазах почитание, а ныне — лишь жалость и превосходство. Рыжие всполохи исчезли в пепле его волос, в глазах ни осталось ни единого намёка на прежний рубин. Он изменился. Принял правила чужой игры, преклонил колено перед ненавистными небесами. А потому, сейчас расплывается в хищной улыбке, не говорит ему о любви, лишь проводит почти невесомо по плечу, шепчет о том, что ему стоит позабыть о том, что было раньше. И Моракс готов взвыть, опрокинуть божество на каменные плиты дворца, превратить его в сплошное кровавое месиво, проткнуть его грудь и вытащить сердце, которого он не заслуживает. Но вместо этого лишь кивает, ни за что не желая подчиняться словам бога песков. Он же видит, что не смотря на ярко-зелёные вены, проступающие на руках аль-Ахмара, тот продолжает пользоваться лишь властью над песком. Он светится нежным светлым зелёным, но совершенно не вписывается в идеал проклятого элемента. Наоборот, он меняет их под себя, превращает знание в жестокий инструмент, мягкость внимающего сердца обращает лишь жестокостью и бесконечной жаждой. Бог мудрости, тот сумасбродный бог, что почти пал перед собственным естеством, возводит в абсолют кровь. Поднимает свою армию, хищно, снова и снова, улыбается всякому, кто посмеет оспорить выбор неба, а после... Взмывает вверх драконий лорд, замирает за спиной архонта, для которого согласился стать спутником. Жёлтые глаза дракона отпугнут многих, а тех, кому этого покажется мало, ждёт погибель в пасти древнего дракона. И смех божества песков будет последним, что услышат те, кто решится встать против бога мудрости.***
Моракс следует просьбе Руккхадеваты. Идёт следом за нею, зная, что сделка с подчинёнными ледяной богини совершенно точно не пройдёт так же тихо, как у него. Знает, что тот получит что-то своё, и видит это в спокойном взгляде кислотно-жёлтых глаз. Апепа рядом не чувствуется, словно тот решил не призывать своего спутника для такого случая. Аль-Ахмар облизывает губы, поднимаясь с трона. Медленно подходит к предвестнику, склоняя голову на птичий манер. Щурится, разглядывая маску Доктора, и протягивает руку. Моракс сглатывает, обеспокоенно глядя то на бога песков, то на властительницу трав. Ему не нравится всё, что происходит прямо сейчас. Не нравится, как уверенно божество жмёт руку незваному гостью, как спокойно позволяет тому забраться в собственную грудную клетку, достать потрёпанную фигуру и выдохнуть, так легко, словно это его последний вздох, но... Его глазам возвращается прежний ярко красный оттенок, белый уступает пряди артериальному алому. И сам он, словно феникс, восстаёт из пепла, обретает покой, довольным взором одаривая предвестника. Сердце в его руках почти разваливается, оно не зелёное, пожелтевшее, схожее с подчиняющимся ему песком. Хитрая улыбка снова оказывается на его лицу. Он наклоняется к уху предвестника, мягко, едва слышно нашёптывая: — А теперь... Донеси его до своей госпожи быстрее, чем оно обратится горстью пыли в твоих ладонях. И отвернётся, словно лишение сердца — всего лишь игра, весёлая, опасная, интересная... Загорится жёлтым его силуэт, раскроются крылья за спиною, начнёт плавиться металл на чужой одежде... Божество песков, тот, кто должен быть идеальным воплощением элемента, власть над которым ему доверили, так просто... Позволяет себе вернуться к исходному. Отвергает неуютный изумруд, опускаясь в ласковое золото. И всё оказывается напрасным, всё теряется в одной-единственной фразе... — Беги же, она тебя ждёт... И они уйдут, оставляя их наедине. Властелина камня, что был и будет самым лучшим из избранников неба и он... Тот, кто никогда не должен был возвращать себе контроль над имеющейся силой. И хочется Мораксу наброситься на него, вот только... — Пусть более над любимой тобой гаванью никогда более не взойдёт солнце...