закат человечности

      Ночное небо медленно светлело, постепенно звёзды сливались с лиловым небосклоном. Искусственный свет слепил уставшие глаза академика, безоконное помещение не давало мужчине подышать свежим влажным воздухом, но ему это не требовалось, он много лет как был равнодушен к уличной просторе и прохладе. Пахло химикатами, которыми обрабатывали помещение, сталью, бумагой и чуть графитом, карандаш скатился со стола и упал на пол, но это осталось без внимания. Сейчас Сеченов работал над каркасом робота, тот удивительным образом походил на скелет, уже облачённый в мышцы, но лишь отчасти. Конструкция сидела на стуле, рядом с ней, на высоком табурете, её создатель, он проверял, насколько хорошо сгибаются суставы, одна рука держала другую, живое становилось продолжением механического. Завораживающий разум процесс, к нему учёный питал особую страсть, ему нравилось то, на сколько хорошо он может передать человеческую фигуру в стали и полимерном покрытии, насколько пластично будет это тело. Близняшки лишь этап, вот новый тип робота — идентичный человеку в физическом и практически идентичный в моральном. Хотя оболочка сейчас казалась более заманчивым предприятием, зная, что теперь она будет передавать тактильные ощущения, которые люди испытывают касаясь друг друга. Стук в дверь, Сеченов свалился с высоты собственных раздумий, но он не отреагировал на это негативно. Вошёл человек в синем, который был удостоен «чести» прерывать работу и иногда мысли. Шток был весьма потрёпан, не удивительно, час не рабочий, но его никто не отпускал, он остался, работал, где-то с полчаса назад перестал видеть тексты бумаг из-за усталости и решил, что его образу цепного пса никак не повредит проведать начальника, порадовав его полусладкой чашкой чая, мужчина боялся предлагать кофе, от таких доз напитка Союз мог лишиться своего светила. Хотя нет, не мог, Михаэль всё же врач и всё понимал, на самом деле ему просто приелся капучино, а дрянной эспрессо ещё больше. В сухом остатке, мужчина пришёл по неясной причине. — С вашего позволения прерву вас на чай — Он поставил чашку на стол, на ту сторону, где обычно сидел учёный. — В вашем расписании нет ночных проектов, но вы уже почти неделю что-то здесь собираете, мне внести в график? — Не вноси, это будут единичный экземпляр, до поры до времени, потом посмотрим — Мужчина оставил работу на стуле, аккуратно сложив каркас, чтобы тот точно не упал. Затем Сеченов проследовал к своему месту и сел напротив немца. — Это ваш новый помощник? Близняшки устарели? — Михаэль смешно споткнулся на предпоследнем слове, иногда его попытки в акцент действительно ломали слова. — Это для Нечаева. Делаю ХРАЗа в новом корпусе и с новым эмоциональным модулем — Он мысленно улыбнулся. — Зачем майору такая вещь? Он и с обычным ХРАЗом будет прекрасно себя чувствовать — Прикидывал масштабы работы Михаэль, в голове рассчитывая то, сколько часов уйдёт на такое творение, похоже за время работы на Предприятии он мог сказать время для любого дела, это была одна из его многочисленных задач. — Обычный сам у себя выявил недостаток ещё на этапе разработки, я не исправляю до того, как П-3 встанет на ноги, думаю он потерпит, потом заменим. Дело в эмпатии, не знаю, как я мог это упустить, ХРАЗ не может помочь человеку в сложном состоянии, у него банально нет слов для успокоения и рецепторов для того, чтобы понимать, что оно нужно. — Вы думаете это нужно майору? Почему не приставить к нему человека, может психолога? — Человек не поймёт его, у людей много своего, они слишком заняты, не могут принять и осознать то, что с ним произошло, даже я не понимаю в каком он состоянии. И так оставить не могу, я виноват в этом, мне и исправлять. Мы не можем знать на сколько он подавлен, судя по всему его личность сохранилась, но покрылась кучей защитных механизмов, я не могу доверить это дело ни одному специалисту о которых ты говоришь. Но у меня был прототип робота-психолога, от него я взял эмоциональный модуль, осталось подключить вовлечённость в процесс и личность, чтобы он не был пустышкой. — Ему нужна личность? Вы же сказали, что люди много о себе, не лучше ли тогда создать пустышку? — Тогда будет не по человечески и Нечаев не захочет коммуницировать с «этим», я сам бы не стал, странные были бы ощущения. Робот должен быть чем-то вроде хорошего товарища, который может поддержать, выразить мнение, помочь, при этом требовать внимания к своей персоне, как и реальные люди, при этом ценить любое внимание, не то что мы. — Если вы создадите эту модель, мы выйдем на новый уровень сознания роботов, почему не рассказать об этом остальным? — Он даже картавить перестал, его явно впечатлил проект начальника, особенно на немного мутное сознание, забавно было наблюдать, как янтарные от яркого света лампы глаза чуть округлились. Сеченов кинул гордый взгляд на механическое тело. — Я почти уверен в положительном результате, но не уверен в том, что мы должны запускать это в производство, думаю понимаешь о чём я — Пар от чая приятно огибал лицо, академик аккуратно отпил и откинулся на спинку стула. — Всё, что я вижу абсолютно секретно? — Улыбался, ох, эта улыбка делала с людьми многое, иногда это нельзя было контролировать. Кашель. Шток всё же поправил своё лицо, коря себя за глупую манеру. Сеченов впрочем ничего не заметил, он наблюдал своё отражение в чашке. — Да, секретно.

***

«Челомей». Два дня до сбоя. Шумный вечер, главное здание, как и местность вокруг него активно готовили к празднику, всё шло по плану, но атмосфера была волнительной. В этой суете Сеченов себя не находил и предпочёл слежке за организацией мероприятия, сидение в своём безоконном конструкторском помещении. Ранее каркас обрёл полноценную форму, эмоциональный модуль вшит, протестирован, как и работоспособность конечностей. Единственное что смущало академика — глаза, они были бесцветными и это раздражало, хотя раньше казалось, что это не имеет никакого значения. Шток, который, кстати тоже присутствовал в помещении начал сползать со стула, последняя неделя не давала ему спать в должном количестве и теперь он пребывал в состоянии амёбы с акцентом. Единственное, что заставляло его функционировать и поддерживать беседу с начальником — факт того, что сегодня с полудня и завтра у него «выходные». — Какого цвета сделать глаза, мне не нравится, что они такие пустые, может под костюм сделать? — Он указал на одежду робота, она была человеческой, чтобы подчеркнуть уникальную для механизма эмоциональность и схожесть с людьми. — Снимет костюм, уже будет не то, Дмитрий Сергеевич, сделайте оригинально — Протянул немец хорошенько усаживаясь на стуле. — Что предлагаешь? — Собеседник подумал с пол минуты. — Позвольте, какие ваши любимые цветы? — Цветы? — Да. — Васильки. — Значит делайте васильковые глаза — Сеченов посмотрел на Штока сначала с удивлением, а затем с улыбкой, повернулся к роботу, на пульте выбрал цвет из спектра. Глаза засветились глубоким чуть фиолетовым синим. Учёный отошёл на шаг, посмотрел. — Отлично. Отличная работа Шток, неси чай и что нибудь. Повкуснее, будем праздновать завершение работы. — Минуту, Дмитрий Сергеевич — Он встал и вышел, разминая шею. В помещении стало тихо, академик привык работать в одиночестве, но периодически от тишины на него находила тоска и в такие моменты ему не хотелось находиться в одиночестве. Он не любил подобные порывы, несмотря на высокое положение в голову изредка забрались мысли об отсутствии личной жизни и прочных социальных контактов вне работы. Благо Сеченов был весьма категоричен в сторону таких раздумий и никогда не загонял себя в угол. Тем более совсем уж неудачником он не был, у него был Шток, как вполне себе товарищ, хоть и подчинённый, хоть и с остринкой, но он был ответственен, педантичен как и Сеченов и много раз доказывал свою преданность. Ещё был П-3, учёный считал его за сына, мог за него чуть побеспокоиться, посоветовать, поручить что-то важное, наверное отношения реальных родственников на это похожи. — Дмитрий Сергеевич — Послышался картавый голос. Мужчина положил на стол небольшой поднос, учёного не удивило два пирожных и чай, вместе со всем этим прямо перед ним лежали цветы, это были васильки, видимо лабораторные, уж очень ровные и чистые они были, лишь срез неаккуратен. — Цветы? — Вы не представляете, что мне пришлось пережить, дамы из холла спрашивали меня, чем же заняты дорогие учёные, я ответил им про глаза и только мельком упомянул васильки, сходил в столовую, захожу в холл и тут. Стоит лаборантка какая-то с этими дамами, они протягивают мне это, смеются, убеждают вам это передать в качестве референса так сказать — В слове «референса» мужчина для драматичности поставил ударение на предпоследний слог, во время своей горячей речи он возился с тем, чтобы найти склянку для цветов, в конец концов он привёл их в порядок и сел пить чай. Сеченов от столь забавного выступления начал тихо смеяться, что Михаэль очень быстро заметил, но сам даже не улыбался, продлевая представление. Удивительно как этот человек сочетает в себе колкость, драматичность и абсолютную серьёзность в деле, в работе он никогда не бывает неловок или смешон, тем более никогда на публике из его рта не выходила никакая забавная речь, похожая на ту, что он произнёс сейчас скорее для собственного удовольствия, чем для реального разъяснения ситуации начальнику. Начальник же позволил себе схожую несерьёзность в восприятии этих слов, он быстро и со смешком ответил что-то по типу: «Ладно, ладно, Михаэль, всё понимаю, вы конечно не стали спорить с дамами, похвально». Наконец-то настроение стало праздничным, цветы, сладости, чай, законченная работа, всё, что Сеченов любил. Теперь он спокоен и мог как и все наслаждаться ожиданием. В воображении сиял чудный день, великий, как сделанный шаг, день. Нет, это не венец, но в том и прелесть, перспектива бесконечна, всё что есть — лишь начало будущего. Академик был уверен, что в этом будущем есть место всем людям, ох труду, личностям, всему человеческому. Вспомнился майор. Для П-3 это будет первый день в окружении такого количества людей, предвкушение отцовской гордости жило в голове, восстановление солдата для учёного серьёзное дело, показатель его мастерства, так искусно пересобрать человека оставив его таковым удивительно сложно, на грани нереального. Сеченова раньше беспокоила психика его подчинённого, но робот, который сейчас покойно ждал своего часа, вселял уверенность в самом лучшем исходе. Запуск Коллектива 2.0. Ничто не сможет испортить этот день, всё проверено тысячу раз, нужными людьми, безопасность предприятия не подлежит обсуждению, она абсолютна, не имеет изъянов, она — гордость Союза. Ведь так?