Колыбель

“If you can hear me now I'm reachin' out to let you know That you're not alone” ♫ Nickelback - Lullaby

Тихо плеснула вода в купели для омовения рук. Молодая женщина осторожно отложила маленький ковш на длинной ручке в сторону и потерла влажные ладони одну о другую. Она была статной, но низкорослой, и плечи ее все время казались напряженными, как будто она сжималась внутрь, как недоверчивый зверек. Закончив приготовления к молитве, девушка опустилась на колени перед алтарем, не взяв для этого подушку. Ее тонкая залатанная юбка смялась лепестками под ее ногами. Она зажгла курительную палочку, установила ее и долго смотрела на взмывающий вверх и рассеивающийся под потолком дым. Все это — не издавая ни единого звука, молча. Фэн Синь, стоя за колонной, нахмурился и с усилием прислушался, но не разобрал ничего, кроме потрескивания тлеющих благовоний да криков какой-то ночной птицы за стенами храма. Какой же бред… Он отвернулся от девушки и прижался спиной к холодной колонне, но потом передумал и снова принял ту же позу, продолжая наблюдать. Этот храм Му Цина считался основным на юго-западе. И у верующих были причины считать его таковым, ведь воздвигли его самым первым. Кроме того, мастер, изготовивший статую для местного алтаря, первым в истории получил признание божества. А в мире смертных легенды ходили о том, насколько генерал Сюаньчжэнь придирчив к своему облику, особенно если выходил он из-под чужих «неумелых рук». Да что там в мире смертных — и на Небесах поговаривали об этом до сих пор, хотя шутки на эту тему уже стали принимать за дурной тон. Пэй Мин так и вовсе посмеивался над новыми божествами — теми, кто вознесся уже после восстановления Небесной Столицы, — если те заводили такие «древние» разговоры, желая показаться осведомленными в божественных делах. За статуей тщательно следили. Сколько ни менялись в этом храме настоятели, каждый считал своим долгом сохранять первозданные ее красоту и изящество. Последний и ныне живущий пошел дальше своих предшественников — нанял искусного мастера, который обновил изваяние настолько, что даже Фэн Синь диву давался, как похоже вышло. Му Цин только плечами пожимал, а на подозрения, что он сам явился искуснику и потребовал сделать именно так, только глаза закатывал. Ничего подобного он не делал, подумал про себя Фэн Синь. На том и успокоился. Да и было бы из-за чего переживать — получилось и правда замечательно. Му Цин в этом храме был изображен в позе для медитации. Его ладони были сложены одна на другую и мягко покоились на уровне живота. Статуя выглядела… принимающей и дарующей одновременно. Не зря она так нравилась верующим, которые предпочитали проделать большой путь, чтобы пасть на колени именно подле этого алтаря. Молодая верующая так и продолжала сидеть на месте, хотя курительная палочка уже прогорела, а сама она не произнесла ни слова. Фэн Синь понял, что стиснул зубы так сильно, что даже его божественная челюсть не могла вынести без боли такого напряжения. Девушка пошевелилась, и он тут же забыл о жалобах собственного тела. Она поднялась на ноги и вдруг сделала то, из-за чего у Фэн Синя появилась тошнотворная слабость в коленях, а в груди заклубился раскаленный дым, словно он проглотил целую курильницу с едва разгоревшимися травами. Верующая шагнула к статуе, ловко забралась на пьедестал, подтянувшись, а потом ухватилась за тонкий даже в камне указательный палец Му Цина. Не произведя ни единого шороха, она вспрыгнула к нему на ладонь и свернулась клубочком, как кошка, оказавшись в колыбели чужих рук. Она слилась со статуей так естественно, словно тоже была ее частью. Фэн Синь сглотнул и перевел взгляд на арочное окно, подле которого, по ощущениям, вот уже целую вечность сидел Му Цин. Настоящий Му Цин, из плоти и крови. Его Му Цин. Он казался отстраненным, как и всегда, но Фэн Синь не мог вообразить в своей голове, на что Му Цин был способен так внимательно смотреть столько времени, кроме какого-нибудь фолианта. И даже письмена он запоминал быстрее, чем образ этой смертной девушки, которую рассматривал этим поздним вечером вот уже несколько часов! Фэн Синь захотел сокрушить скрюченными пальцами колонну, но с усилием остановил себя, побоявшись, что так Му Цин его точно заметит. Они оба скрывали свой облик. Му Цин — от смертных, а Фэн Синь еще и от него. Однако нельзя было недооценивать этого бога — он мог почувствовать малейшие колебания духовной энергии, тем более если она принадлежала тому, кто засыпал с ним в его покоях каждую гребаную ночь. Неожиданный звук заставил повернуть голову к алтарю. Небольшая деревянная дверь, уводившая в комнату настоятеля, распахнулась, и в зал для верующих вошел седой мужчина в черных с серебром одеяниях. На мир смертных уже опустилась ночь, но он явно не готовился ко сну. — Чжан Ми? — позвал он. Затаившаяся в ладонях божества девушка выдохнула и, приподнявшись, свесила голову, как сова. — Настоятель Ло… — произнесла она, и Фэн Синь уловил в ее тоне виноватые нотки. Му Цин чуть напрягся, подавшись вперед. Фэн Синь с горечью подметил, как изменился его взгляд. Так на заданиях, едва появлялась опасность, его глаза становились внимательными, а тело — собранным, как пружинящая тетива. Но это был просто тихий поздний вечер в храме, а настоятель явно не собирался причинить кому-либо боль. Наоборот, он по-отечески вздохнул и покачал головой, заметив девушку. — Ты снова это делаешь, — с укором произнес он, когда подошел к изваянию и встал перед ним. Та, кого он назвал Чжан Ми, опустила глаза и пожала плечами. — Прости, настоятель Ло. Иначе я не могу уснуть. — Вот как? Теплая постель, которую я для тебя приготовил, не годится? Девушка улыбнулась. — Здесь мне очень хорошо. Все равно никто не видит. Ну пожалуйста, настоятель Ло. — Она взялась обеими руками за палец Му Цина, как за ветку дерева, и положила подбородок сверху. От такого зрелища даже у Фэн Синя внутренности перевернулись. Он снова метнул взгляд на настоящего Му Цина, но тот сидел, не предпринимая попыток разнести весь храм за такое к нему отношение. — Я вижу, — снова покачал головой мужчина. — Я просыпаюсь раньше, чем мы открываем двери для верующих, — стала уговаривать его Чжан Ми. — Разреши мне спать здесь. — А если ты упадешь? Или испортишь статую? Девушка помотала головой. Так усердно, что растрепался повязанный лентой пучок ее волос. — Нет. Ты же знаешь. Настоятель Ло только развел руками и медленным шагом приблизился к алтарю, убирая с него догоревшие курительные палочки. Фэн Синь снова посмотрел на Му Цина. Тот поднялся на ноги, постоял какое-то время, скрестив руки на груди, а потом, когда девушка снова улеглась, свернулась в его ладонях, тихо исчез, потерявшись в ночных тенях. Фэн Синь уткнулся пылающим лбом в колонну, но даже ее прохлада не могла унять жара в его теле. * * * — Му Цин влюбился в смертную. Раздался громкий всплеск. Растерявшийся низший демон с огромным свиным рылом хрюкнул, уронив от этой новости в кипящий котел тушку петуха, которую как раз доставал, чтобы разделить между собравшимися. Дохлая птица, сгнившая до того, как попала в руки этому кухарю, пахла омерзительно, но Фэн Синя даже это не заставило уйти из таверны Призрачного города. — Как так? — хрюкнули теперь уже под боком. Фэн Синь даже не посмотрел на сидящего рядом на груде костей, как на насесте, второго демона. Вместо этого он наполнил пиалу с темной трещиной по дну очередной порцией пойла и влил в себя, даже не поморщившись. — Вот так, — ответил он, поморгав, чтобы сфокусировать снова взгляд. — Так это… — Горе-кухарь все же справился с петухом и теперь облизывал свои толстые пальцы. — Там же сложности какие-то. На девок же нельзя ему смотреть. — Не девка она, — махнул рукой Фэн Синь. — А? Не девка? — Да тьфу! Ну девушка, да, но не такая, как у вас тут. — А чем тебе наши прелестницы не милы? — опять хрюкнули сбоку. — Да, расскажи-ка, генерал Наньян, чем мы плохи? — к Фэн Синю с другой стороны подошла пышная женщина, одетая так, что внутри все стянуло тошнотой похуже, чем от запаха гнилого птичьего мяса. Ее грудь словно жила отдельно от тела, и Фэн Синь был бы рад, если бы она была прикрыта получше. Он отодвинулся, но с другого бока его подпирал второй любопытный демон, как раз подливавший ему добавки. Фэн Синю ничего не оставалось, кроме как выпить. — Не плохи вы, — стараясь не смотреть на женщину, ответил он. — Не в этом дело. — Что-то темнишь ты и нас путаешь, — навалился со спины другой демон, от которого пахло, как от помоев. — Сам же говорил — путь непорочности, все дела. Пойдет Му Цин против этого ради какой-то смертной? Уж мы-то его знаем! — Знаете вы, конечно! — отпихнул его локтем Фэн Синь. — Когда в последний раз видели его вообще? Демон-кухарь долизал свои пальцы, обсосав к этому моменту каждый, и состроил задумчивое рыло. — Так не видели вообще. Но от тебя наслушались достаточно! Как примешь чего у нас, так начинаются песни про него! Зачем нам смотреть, если и так все ясно? — А что за девка-то? — спросила женщина, все же примостившись рядом с Фэн Синем и отпивая то, что в Призрачном городе называли вином, прямо из сосуда. — Не девка она! — Да поняли мы уже! — хором отозвались демоны. Фэн Синь сглотнул. — Женщина как женщина! — рявкнул он, подумав. — Не разбираюсь я! Демоны расхохотались, синхронно схватившись за животы. — Во дает! Раз не разбираешься, чего зря наговариваешь? — А чего он ходит туда каждую ночь? — ощетинился Фэн Синь, выхватывая сосуд с пойлом обратно. — Куда? — Так объяснял же уже, в храм свой! Там воспитанница настоятеля живет, эта девушка. Чжан Ми зовут или как-то так… Да, Чжан Ми. — Фэн Синь даже кивнул для верности. — Красивая? — посасывая косточку зловонного петуха, которого кухарь придвинул поближе, спросил демон справа. — Не знаю, — переждав очередной приступ тошноты, ответил Фэн Синь. — Вроде. Никогда Му Цин ни на одну женщину так не смотрел. Уж я-то знаю. — Уж ты-то знаешь, — поддакнул кухарь, навалившись со своей стороны на стол и обнюхивая петуха. — Выглядит-то как? Фэн Синь пожал плечами. — Как все. Ну… Темноволосая, маленькая. Только с глазом у нее что-то. — С глазом? — опять хором переспросили демоны. — Да. Темно было, я не понял. Белый он у нее как будто. — Фе, — вывалив тонкий язык из-под пятака, фыркнул кухарь. — Му Цин бы к такой не подошел никогда. — А я тебе про что толкую?! — рыкнул Фэн Синь, снова прикладываясь к вину. — Вообще на него не похоже. — Так она уродина? — спросила женщина, заглядывая Фэн Синю в лицо. — Ну… Нет! Не знаю я! Для него — возможно. — Так и чего тогда переживать? — толкнул Фэн Синя в плечо птичьей костью демон по соседству. — Явился сюда пить, как в последний раз, так еще с речами, что Му Цин влюбился в смертную! Смотри на Небесах такое не ляпни, засмеют! — Я бы на это посмотрел, — услышал Фэн Синь за спиной. Демоны тут же встали, вытянувшись, как цветы под солнцем. — Градоначальник! Ну кто ж еще? — подумал Фэн Синь. Только Хуа Чэна здесь и не хватало. Бодрый, с аккуратно заплетенными в косу с неизменной коралловой бусиной на конце волосами, сияющий белизной кожи на фоне раскрасневшихся лиц и рыл вокруг Хуа Чэн предстал перед Фэн Синем и с улыбкой отодвинул подальше тушку петуха. Кухарь грустным взглядом проводил свое блюдо до самого края стола. — Влюбился в смертную? — прямо спросил Хуа Чэн. — Градоначальник, так мы и толкуем — не может такого быть! — не дав ответить, вставил демон по соседству, продолжая размахивать костью. — Цыц, — не изменившись в лице и тем же елейным тоном отозвался Хуа Чэн. Демон вздрогнул и клацнул челюстями, словно получил в рыло кулаком. — Слушаю, — снова перевел взгляд на Фэн Синя глава Призрачного города. Фэн Синь мрачно отмахнулся, потянувшись к сосуду. Хуа Чэн одним движением перехватил вино и отставил за спину. — Чего тебе? — Это тебе — чего? — пожал плечами Хуа Чэн. — Ты приходишь на мою территорию, и я хочу знать, зачем. — Чтобы выпить. Лучше бы он пришел к Се Ляню. Разговор был бы совсем другим, к тому же трезвым, но хотя бы без допросов. Однако Фэн Синь выбрал именно Призрачный город. Демоны здесь были туповатыми, недалекими, зато наливали и могли хоть немного отвлечь своей болтовней. Не до серьезных сейчас речей. И уж точно не до заверений в том, что Фэн Синь ошибся. Не мог он ошибиться. Нутром чувствовал — что-то не так. — Рассказывай, — сказал Хуа Чэн, усаживаясь на свое место, которое в его отсутствие всегда пустовало. Воцарилась тишина. Игравшая в кости за красным занавесом компания низших демонов тоже замолкла и потянулась поближе, навострив уши всех форм и размеров. Фэн Синь вытянул руку и выразительно подвигал пальцами. Кухарь, дождавшись кивка Хуа Чэна, подал ему ранее отобранный сосуд с вином. Сделав глоток и выдохнув, Фэн Синь начал говорить. Вот уже не одно десятилетие минуло с тех пор, как между ним и Му Цином, наконец, все разрешилось. Старые распри остались позади, и Фэн Синь научился читать между строк, вникать в чужие слова и молчание, понимать, но не додумывать скрытое. Их отношения, как приливы и отливы под влиянием луны, нашли свою середину в этих бесконечных и по-своему гармоничных потерях и восстановлениях равновесия. Фэн Синь не говорил, что он счастлив, даже не думал об этом, но, потеряв в один момент эту хоженую тропу, ощутил ни с чем не сравнимую пустоту. Му Цин вел себя, как обычно: брал задания, идеально выполнял их, ходил с Фэн Синем на ночную охоту и спал с ним в одной постели. Он бывал задумчив и молчалив, но это настолько вязалось с тем, каким он и без того становился в определенные и частые моменты, что Фэн Синь сначала не придал этому значения. Пока однажды не заметил, что Му Цин по ночам куда-то уходит. — Я скрыл свой облик и спустился за ним в мир смертных. В его храм. И там была она, — заключил Фэн Синь, обнаружив, что в сосуде уже не осталось вина. Кухарь, постоянно оглядываясь, чтобы не пропустить чего интересного, притащил еще. — Она, — повторил Хуа Чэн, потрогав бусину в своих волосах. — Она, — подтвердил Фэн Синь. — И ты, конечно же, решил, что наблюдать за верующей — это значит влюбиться в нее. — А что еще мне думать? — разозлился Фэн Синь. — Она забирается на ночь на его статую и спит в его руках. Буквально! — Ого, — со вкусом сказала женщина, вжимавшаяся своей грудью Фэн Синю в предплечье, как он ни съеживался, чтобы не касаться ее. — Должно быть, это выглядит очень… — Она не договорила и выразительно провела языком по своим губам. Фэн Синь пожалел, что в этот момент повернул к ней голову. — Как бы это ни выглядело, вряд ли именно это Му Цина так в ней привлекает, — с трудом проговорил он. — А что же, по-твоему? — спросил Хуа Чэн. — А я откуда знаю? — Фэн Синь отхлебнул из нового сосуда с вином, давно забыв про пиалу. — Не понимаю я в этом. — Ну да, — веско ответил глава Призрачного города, растянув губы в улыбке. — Что? — Ничего. Фэн Синя все вокруг начало откровенно бесить. Тут он надеялся найти если не поддержку и понимание, что ему дальше делать, то хотя бы забвение, но точно не насмешки Хуа Чэна. Их хватало на Небесах. Годы не изменили отношение этого создания к божественным чертогам и их проблемам. — Может, это… поговорить? — хрюкнул вдруг демон подле Фэн Синя. Остальные закивали. — Да-да. Спросить как есть. — Уж врать-то он не будет! — Конечно! Надо узнать лично! У Фэн Синя заболела, как у смертного, голова. Поговорить с Му Цином? Это им удавалось, конечно, пусть и реже, чем Фэн Синю хотелось бы, и еще реже, чем они просто оказывались в одной постели, но такие темы они точно никогда не обсуждали. Да и откуда им было взяться, если Му Цин ни разу не давал поводов подозревать его в каких-то связях? Тем более — с женщинами. Тем более — со смертными женщинами. Хуа Чэн молча улыбался, сияя одним черным глазом. Фэн Синь вздохнул. Стоит для начала попытаться понять, что же такого особенного в этой Чжан Ми. Может, она возложила на алтарь щедрые подношения или о чем-то помолилась, что так зацепило Му Цина. Должна же быть причина! Разумеется, кроме того, что эта молодая женщина спит в его руках, как в колыбели!