Колыбель

“Everybody says that life takes patience But nobody wants to wait, Everybody says we need salvation But nobody wants to be saved” ♫ Nickelback - After the Rain

Храмы на юго-западе очень рано открывали свои двери для верующих. Несмотря на статус бога войны, среди почитателей генерала Сюаньчжэня было немало ремесленников, бедняков и обычных трудяг, а они поднимались на заре. История его происхождения не давала покоя простым людям, и среди многих божественных персон такие, как они, предпочитали именно Му Цина — за пройденную лестницу от нищих переулков Сяньлэ до Небесных Чертогов. Чжан Ми поднималась намного раньше солнца. Стояла стылая поздняя осень, и рассвет сложно было отличить от сумерек приходящего утра, но, едва оттенки неба начинали светлеть, она бесшумно спрыгивала со статуи, где так и продолжала спать, и принималась за работу. Подметала полы, мыла пороги и ступени, очищала от мелкой пыли подушки для коленопреклонения, а после ныряла во внутренние помещения, чтобы выйти оттуда с подношениями. В главном храме принимали любые дары от золота и серебра до чаши мелких садовых слив, принесенной кем-нибудь из соседних деревень. Ни настоятель, ни Чжан Ми ничего не оставляли себе. Фэн Синь до сих пор помнил историю мучений Се Ляня, когда в нескольких его храмах преподнесенные богатства оставались в руках тех, кто в этих храмах служил. Его Высочество неоднократно пытался достучаться до настоятелей, пока не вмешался Хуа Чэн. А он всегда вмешивался… В этом храме настоятель Ло и его воспитанница отдавали подношения бедным и нуждающимся. Сами же жили на скромное жалование, которое получали от городского главы. Тот решил, что благочестивые деяния, вроде содержания храма, идут на пользу его статусу и репутации. Фэн Синь и рад был бы всего этого не знать, но особого выбора у него не было. Не случалось и дня, чтобы Му Цин не появился в этом своем храме. Он все так же молча, почти без движений сидел на месте у арочного свода и глаз не сводил со смертной девушки и ее учителя. За это время Фэн Синь успел понять, что Чжан Ми не была дочерью настоятеля, как ему сначала показалось. Господин Ло не был женат, а к молодой ученице относился по-отечески, но бывал и строг, когда она допускала ошибки в обучении или слишком много времени тратила на общение с верующими. Чжан Ми готова была выслушать кого угодно, за что настоятель уже несколько раз на памяти Фэн Синя отчитывал ее, что выполняет роль божества, к которому и пришли все эти люди, чтобы высказаться. При других обстоятельствах Фэн Синь бы с этого только посмеялся. Меньше работы подручным Му Цина, разбиравшим молитвы. Однако ему было не до смеха. — Отнеси это к дверям, — сказал настоятель Ло, протягивая Чжан Ми корзинку с маньтоу. Девушка взяла ее обеими руками и прижала к животу. В храме еще было пусто; по крыше барабанил дождь. Пахло влажным деревом и холодом. — Сегодня будет не так много людей, — произнесла она. — Погода совсем испортилась. — Кому нужно — тот придет. Чжан Ми кивнула и направилась к выходу из храма, где на длинном столе лежали и другая еда, и вещи для нуждающихся. Фэн Синь не ошибся в тот поздний вечер, когда впервые спустился сюда следом за Му Цином. Эта молодая женщина обладала совершенно заурядной внешностью. Таких девушек тысячи как в деревнях, так и в городах страны. Ничего особенного, даже взору не зацепиться. Если бы не ее глаз, будто затянутый белой пленкой, как у засыпающей птицы, ее смело можно было бы назвать обычной. Самой-самой обычной. Тактика наблюдения совершенно не работала! Фэн Синь надеялся все же выяснить причины, по которым Му Цин мог так заинтересоваться этой особой, но, чем больше приходил сюда вместе с ним, тем прочнее убеждался в том, что причин даже не выдумать, сколько ни старайся. Му Цин спускался в мир смертных в одно и то же место, как в полюбившийся единственный уличный театр на деревне, и сидел в нем истуканом столько, сколько позволяли его обязанности на Небесах. Чжан Ми забавно фыркнула, когда подошла к дверям. Фэн Синь, задумавшись, резко повернул к ней голову, хотя до этого смотрел на Му Цина. Девушка терла нос, подняв глаза куда-то под высокие своды крыши. — Ты простудилась? — спросил настоятель Ло, приблизившись к ней. — Нет. Я… Она захихикала, опустив голову, когда на ее лицо снова упала крупная дождевая капля. — Ох, крыша прохудилась, — посмотрев вверх, цокнул языком настоятель Ло. — Не ровен час тут лужа образуется, и кто-нибудь поскользнется. Займусь этим завтра же до прихода верующих. Чжан Ми поставила корзинку с маньтоу на стол и повернулась к нему. — Ты будешь делать это сам? Тебе вчера нездоровилось. Давай я схожу за мастером. — В такую погоду? — настоятель Ло махнул рукой. — Со мной все в порядке. Управлюсь быстрее, чем прогорит курительная палочка. — И все же… — Чжан Ми. Хватит опекать меня. Девушка глубоко вдохнула, чтобы что-то ответить, но в этот момент в храм вошла пожилая женщина, затянув с собой в главный зал порыв ветра и стылый запах осени. — Госпожа Чэн! — бросилась к ней Чжан Ми, вытаскивая из-за пояса отрез ткани, чтобы дать ей вытереть залитое дождем лицо. — Вы совсем промокли! Где ваш зонт? — У сына, — шмыгнув носом, ответила та. — Он еще до зари уехал, весь день его не будет, а осень совсем разбушевалась. Спасибо, А-Ми. — Так и были бы дома! — отчитала ее девушка. — Зачем же пришли? — А вот, — гостья вытащила из-под верхних одеяний сверток. — Принесла хлеб, вчера пекла на продажу, немного осталось. — Никто здесь себя не бережет, — сварливо произнесла Чжан Ми и вздохнула, бросив укоризненный взгляд на настоятеля. — Спасибо вам. Проходите. Осторожнее, тут немного натекло с крыши. Фэн Синь покосился на Му Цина. Тот сидел, чуть подавшись вперед, уперев локоть в согнутое колено. В полумраке осенних сумерек, в черных одеждах, бледный, как и всегда, он был похож на призрак, застывший между двумя мирами. Все эти люди здесь вели самую обычную жизнь смертных. Если бы Фэн Синь провел столько времени в каком-нибудь своем храме, возможно, тоже оказался бы на время очарован простыми человеческими буднями и проблемами, вроде прохудившейся крыши и сильного дождя. На Небесах такого не сыщешь. Скорее споткнешься об чьи-нибудь слишком длинные регалии. Очарован — да. На время. Но не до такой же степени… * * * Поговорить с Му Цином. Звучало и думалось это всегда проще, чем представлялось на практике. Нет, с ним можно было разговаривать, разумеется. О многих-многих вещах Фэн Синь узнавал именно от него, и все эти интересности никогда не иссякали и не повторялись. Му Цин знал все и обо всем, обладал отменной памятью и, прочитав что-то единожды, уже не забывал. И серьезные разговоры у них тоже случались, особенно в первые годы после восстановления Небесной Столицы. Когда сгинул Безликий Бай, вернулся Собиратель Цветов под Кровавым Дождем, а Фэн Синь вдруг осознал, что, лишись он тогда на горе Тунлу Му Цина, сгрыз бы себя заживо от горя, стыда и ужаса. Даже думать об этом было страшно и больно. Он и старался не думать. — Устал? — спросил Фэн Синь первое, что пришло в голову, когда, сняв верхние одеяния, Му Цин лег поздней ночью с ним рядом. — Нет. С чего бы? — отозвался тот, слегка нахмурившись. — Я не устаю. — Ну да. Да. Фэн Синь вздохнул и кашлянул. От желания спросить все напрямую, как ему советовали демоны из Призрачного города, свербело в горле и сохло во рту. Но не прямо же так в лоб и спрашивать про влюбленность и вот это все, что он уже успел надумать. Да и как признаться Му Цину в том, что Фэн Синь следил за ним все это время? Скажи он это, разговор скорее свернет не на тему Чжан Ми, а совсем в другое русло. Спать Му Цин, по всей видимости, не собирался. Вытащил какой-то свиток, развернул и погрузился в чтение. Фэн Синь снова вздохнул и потрогал его пальцы своими. Му Цин бросил на него взгляд. — Что с тобой? — Ничего. — Помнёшь. — Му Цин недовольно встряхнул свиток, когда Фэн Синь слишком крепко сжал руку, в которой он его держал. Не умел Фэн Синь заводить серьезные разговоры. Раньше оно получалось как-то само. Но сейчас, с какой стороны ни начни, придется выкладывать все не только Му Цину, но и ему. И было ли что выкладывать? В конце концов, ничего он с этой Чжан Ми не делал, только наблюдал за ней, как недвижимая гора за солнечным циклом. Что вообще может связывать бога и смертную? Ничего. Ничего не может. Правила запрещали богам вмешиваться в жизнь простых людей. Этот простой закон оставался непреложным. Одно дело молитвы, другое — личные связи, интерес или то самое, что похуже. Фэн Синь перевернулся на бок, утопив лицо в покрывале. Они не засыпали в прямом смысле этого слова, потому что это их телу и не требовалось, скорее проводили ночи в медитативном состоянии, восстанавливая силы. От мыслей о том, что до утра предстоит гонять по кругу в голове эти догадки и сомнения, замутило. Эта женщина, наверное, сейчас спит, убаюканная каменной статуей, которая была точной копией того, с кем рядом лежал Фэн Синь. Интересно, Му Цин когда-нибудь испытывал что-то похожее, когда он сам уходил видеться с Цзянь Лань? Они иногда общались, особенно в Призрачном Городе. Но про себя-то Фэн Синь точно все знал! Он даже не задумывался о том, каково это — любить женщину. Или мужчину. Кого угодно! Потому что он любил Му Цина. Не приходило как-то в голову примерять на эту роль кого-то другого. Что же ему делать? Зашелестела бумага. Му Цин свернул свиток и отложил его в сторону. Фэн Синь почувствовал, как он поднялся. Неизвестно, сколько времени он пролежал вот так, погруженный в свои мрачные раздумья. Это было не ново — так происходило почти каждую ночь, чаще всего под утро. Фэн Синь притворялся, что ничего не замечает, но в этот раз он не смог себя остановить. — Куда ты? — резко сев, спросил он. — У меня есть дела, — отозвался Му Цин, закалывая волосы высоко на затылке. Собранный хвост заструился, как родниковая вода, но Фэн Синю было не до этой красоты. — Какие? Они не подождут до утра? Му Цин вскинул брови и действительно казался удивленным. — Уже почти утро. Похоже, Фэн Синь погрузился в размышления куда глубже, чем казалось, раз прошло уже столько времени. — У тебя какое-то задание? — спросил он. — Сегодня нет. — Тогда куда ты? Му Цин скрестил руки на груди. — Почему ты задаешь мне все эти вопросы? Фэн Синь вскочил с кровати, как будто она его от себя отпружинила. — А я не могу их задавать? Объясни мне, куда ты уходишь каждую ночь! Я тебя практически не вижу! Му Цин вдруг усмехнулся и опустил голову. — Что не видишь — врешь. Внутри похолодело. Знает? Догадался? Но как? Фэн Синь тщательно скрывал свой облик и был уверен, что заметить его в том храме просто невозможно. — О чем ты? — осторожно спросил он, сменив тон. Му Цин демонстративно провел вдоль своего тела руками. — Я — вот. Не насмотрелся? — Нет! — ощетинился Фэн Синь. — Почему не можешь объяснить нормально? Закатив глаза, Му Цин ответил: — А я должен? Опять старая песня. Фэн Синь запустил руку в распущенные, спутанные от метаний по кровати волосы. — Да сколько ж можно? Мы с тобой вроде десятки тысяч раз обсуждали, что ничего ты мне не должен! Не в этом дело! — На том и остановимся, — ледяным тоном произнес Му Цин и вышел во внутренний сад — под свет тающего перед наступлением утра месяца. Фэн Синь остался стоять, совершенно сбитый с толку. Хотя чему он удивлялся? Несмотря на все их нежные, как он сам считал, отношения, Му Цин, стоило хоть немного привлечь его ближе, чем он того хотел, брыкался и кусался, как дикая кошка. Фэн Синь сжал руки в кулаки, словно в этот момент и правда держал в них изворотливое, капризное животное. Бывали у них моменты близости, эмоциональной близости, правда бывали. Но Му Цин умел все перечеркивать от начала до конца строки одним движением! Эта игра в «должен» и «не должен» сводила Фэн Синя с ума! Не пойдет он больше никуда! У него у самого хватало дел, кроме как протирать задницу в чужом храме, наблюдая за жизнью обыкновенной дурнушки! Только подумав это, Фэн Синь поморщился и даже головой помотал. Чжан Ми точно не заслуживала зваться дурнушкой, но в этот момент он ее просто ненавидел. Решив заняться уже, наконец, молитвами, которых у него накопилось на несколько дополнительных к тем, что уже были, храмов, Фэн Синь взялся за них с особым рвением. Со злости отклонил добрую половину. Куча своих проблем, так еще и верующие со своими дурацкими просьбами! Не живется спокойно! — Проклятье! — выругался Фэн Синь на двадцатой молитве, похожей на все предыдущие. Му Цин не шел из головы. И эта его девушка тоже. Что с ней не так? Что? Можно было явиться в его храм, не скрывая свой облик. Фэн Синь пойдет прямо туда, задаст все вопросы, спросит, что Му Цин забыл среди людей, зачем наблюдает за своей верующей. Несложно будет сделать вид, что он впервые спускается за ним в мир смертных вот так — тогда не придется оправдываться за прошлые попытки проследить за ним. Отдав приказ подручным разобрать молитвы получше и не подсовывать всякую муть, Фэн Синь направился в злосчастный храм на юго-западе. Снова шел дождь. Заря еще не занялась, из-за чего внутри было темно, как после заката. Но вовсе не так тихо, как ожидалось. Кто-то кричал и плакал. Фэн Синь обвел глазами основной зал и увидел лежащего у дверей настоятеля Ло. Над ним, согнувшись, сидела Чжан Ми, держа его за плечи и то и дело встряхивая. Чуть поодаль с побледневшим до цвета пепла лицом стоял Му Цин. — Настоятель Ло! Очнись! Нет, нет, что мне делать?! — рыдала Чжан Ми. Фэн Синь подошел ближе. Му Цин на него даже не посмотрел. На полу расползалась лужа крови, смешиваясь с дождевой водой, продолжавшей капать с прохудившейся крыши. С замершим сердцем Фэн Синь поднял взгляд. К стене у дверей была приставлена деревянная лестница. Вероятно, настоятель полез латать крышу, как и собирался, но потом случилось страшное. Он был мертв. Фэн Синю даже не нужно было проверять, это ощущалось и так. — Говорила тебе, говорила… — пролепетала несчастная Чжан Ми. — Как же так?.. Учитель, пожалуйста. Вернись! Фэн Синь на мгновение прикрыл глаза и посмотрел на Му Цина. Тот стоял, опустив голову и глядя на распростертую, как птица, над мертвым телом девушку. Чжан Ми снова горько заплакала, потом вскочила и бросилась к алтарю. — Молюсь! Молюсь тебе! — проговорила она, заламывая руки и глядя на статую Му Цина. — Пожалуйста, он единственный, кто есть у меня в этой жизни! Только ты и он! Пожалуйста… Ее голос затих в еле различимый шепот, прерываемый всхлипами. Посидев так несколько мгновений, Чжан Ми вернулась к дверям. Распахнув их, она выбежала на улицу — под ливень. — Помогите! Кто-нибудь! Умоляю, помогите мне! Помогите! От ее рыданий у Фэн Синя что-то свернулось в обезображенный клубок в груди. Им нередко приходили молитвы от безутешных близких тех, кто ушел в цикл перерождений, но одно дело — получать молитву, другое — смотреть, как смертный ребенок осознает, что больше в этом мире некому позаботиться о нем и любить его так сильно, как может только родитель. Пусть и не родной по крови. Му Цин вдруг сделал шаг к мертвому настоятелю и присел перед его телом, низко склонившись над ним. Его руки легли на бездыханную грудь. Фэн Синь заметил серебристое свечение, очертившее его длинные пальцы, и остолбенел, пораженный. С губ сорвалось что-то невнятное. Как рыба, выброшенная на берег, он хватал ртом воздух, не вдыхая его. — Что… что ты делаешь? — произнес он, сам себя не слыша. С бледных губ мужчины сорвался стон. Чжан Ми как раз вернулась в храм и снова кинулась к нему. Настоятель Ло неровно дышал, еще не в силах открыть глаза. Кровь, которая натекла из его разбитой головы после падения с высоты свода храма, густела, становясь похожей на темное алое зеркало. Фэн Синь часто моргал, глядя на отражение холодного лица Му Цина в ней. Пока не осознал, что тот смотрит прямо на него. — Что ты наделал? — широко распахнув глаза, прошептал Фэн Синь. Чжан Ми горько плакала, баюкая настоятеля Ло в своих руках. — Все в… порядке, — хрипло произнес мужчина. — Просто… закружилась голова. Я упал? — Да, — ответила девушка, давясь слезами. — Я ничего не могла сделать. Ничего!.. — Не плачь. Му Цин стер указательным пальцем кровь с собственных губ. Фэн Синь даже думать боялся, сколько духовных сил нужно, чтобы вернуть смертного к жизни. Он вообще не мог думать. Ни о чем. Просто стоял и смотрел, не шевелясь. Даже после того, как Му Цин исчез, а Чжан Ми перестала плакать. Остался только шум дождя и ветра из-за приоткрытых дверей. * * * — Подожди, подожди. — Фэн Синь вцепился в собственные волосы, потом уронил руки вдоль тела. — Смотри. Вот Му Цин. — Ткнув дрожащим пальцем в стол прямо перед носом Се Ляня, сказал он. — Вот правила. Вот Му Цин, вот правила. — Фэн Синь несколько раз постучал пальцем по одной и той же точке. — Му Цин и правила — это одно и то же. Он из них состоит! Не бывает такого, чтобы вот тут — Му Цин. — Он ударил ребром ладони по другой части стола. — А вот тут правила. — Тыкнул снова в старое место. — Они равны, понимаешь? Му Цин ничего не мог нарушить! — Но он нарушил, — вкрадчивым голосом ответил Се Лянь. — Нет, еще раз… — Фэн Синь. — Се Лянь вздохнул и поймал его руку, прежде чем он начал бы снова разыгрывать перед ним это объяснение, грозя сломать стол. — Какие бы причины ни заставили Му Цина это сделать, это не меняет того, что он это сделал. — А мы не можем… ну… — Фэн Синь подавился воздухом и замолчал. Его Высочество потер пальцами лоб. — Об этом говорит вся Небесная Столица. Это правда. Когда Фэн Синь вернулся на Небеса, на него косились абсолютно все от нижних чинов до носителей длиннейших регалий. И новенькие, и старенькие. Шептались, пучили глаза, оборачивались вслед. Сомнений в том, что новость уже достигла всех углов и дворцов, не осталось. — Кто доложил? — только и спросил Фэн Синь. — Чиновники Му Цина с Нижних Небес, — ответил Се Лянь. — Кто же еще? Они доложили Линвэнь сразу же, как поняли, что случилось с той молитвой, что вознесла эта девушка. Это их обязанность. — Наглые… дармоеды! — Фэн Синь ударил кулаком по столу так, что с него едва не улетела чернильница. Се Лянь поймал ее и поставил на место, грустно посмотрев на него. — У меня больше нет никаких сведений. Это все, что пока известно. Кроме пустых пересудов и споров. Думаю, пока мы не поговорим с Му Цином, не стоит делать выводы. — Поговоришь тут с ним, — сглотнув, хотя это никак не помогло справиться с пересохшим горлом, произнес Фэн Синь. — Не могу понять… Просто не могу. — Я точно знаю, что объяснение есть. Мы достаточно наделали ошибок когда-то, не вдумываясь в то, как Му Цин сам объяснял собственные поступки. Не будем делать это снова. Я хочу его выслушать, — ответил Его Высочество. — А что, если… Что, если у него были причины? Нарушение есть нарушение. Что с ним будет? Фэн Синь спрашивал, хотя сам прекрасно знал ответ. Это не просто вмешательство в жизнь смертных. Это возвращение из мертвых. За такое грозило свержение с Небес на многие годы. Проклятые оковы. Снова! Или, что еще хуже, свержение без возможности вернуться обратно. Накатила тошнота. Се Лянь сжал его запястье. — Пожалуйста, не надумывай лишнего. Я приду к Му Цину вечером. И мы поговорим все вместе. Уверен, объяснение будет. Хотелось бы Фэн Синю, чтобы и у него была такая уверенность. Он зажмурился, затем мягко высвободил руку из чужих пальцев и поднялся на ноги. — Хорошо. Будем ждать тебя, Ваше Высочество. * * * Вопреки самым ужасным опасениям Фэн Синя, Му Цин был в своем дворце. Сидел прямо на полу, сложив руки ладонями вверх и напоминая собственную статую в главном храме. В нос ударил свежий, горьковатый запах трав из курильницы. — Му Цин… — позвал Фэн Синь с замершим сердцем. Му Цин открыл глаза, посмотрел на него. Бледный, как серое утро, но взгляд его оставался ярким, пронзительным, что бы ни происходило. Заныло сердце. — Вернулся, — произнес Му Цин. Фэн Синь одним движением опустился перед ним на колени, взял за руки, не давая встать. — Зачем ты это сделал? — прошептал он. — Зачем? Ты ведь знаешь правила! Му Цин облизнул губы и ответил: — Правила мне прекрасно известны. — Так зачем? — повысив голос, повторил Фэн Синь. — Влюбился — могу понять, с трудом, но могу, это еще полбеды. Неужели проблемы этой смертной тебе важнее, чем место на Небесах?! Неужели кто-то удостоился такой чести — быть тебе дороже собственной репутации?! Он сжал руки Му Цина, отпустил их, взялся за его плечи, стиснув так, что Му Цин втянул носом воздух. И сделал то, чего Фэн Синь ожидал от него в последнюю очередь. Рассмеялся. Му Цин смеялся. Это было редчайшее явление природы. Чудо всех трех миров. В любой другой день Фэн Синь бы залюбовался, замерев на месте, как смертный, увидевший двойную радугу, но сейчас это вводило в ступор. Сбросив с себя его руки, Му Цин поднялся и отошел к выходу во внутренний сад, продолжая усмехаться. — Ты… ты чего? Му Цин обернулся. — Влюбился? — переспросил он. — Так вот, что ты подумал? Фэн Синь вскочил следом. — А что мне еще думать?! Ты исчезаешь каждую ночь, наблюдаешь за ней, позволяешь спать на собственной статуе, а сегодня возвращаешь к жизни ее смертного учителя! Ради чего? Что это, если не любовь? — Это любовь, — серьезно ответил Му Цин. Закололо под ребрами. Тонкие иглы словно посыпались по позвоночнику, вонзаясь в каждый. — Да, — сказал Фэн Синь, сглотнув и сжав пальцы в кулаки. — Это — любовь. Раз ты решил променять вечность на жизнь с проклятыми оковами в мире смертных, без духовных сил, ради нее. Я даже половины этого не стою. — Ты идиот, — сказал Му Цин, не меняясь в лице. Только сейчас Фэн Синь почему-то заметил, насколько уставшим и печальным он выглядел на самом деле. — Я знаю, — с горечью ответил он. Му Цин кивнул и снова посмотрел на сад через арочное окно своей спальни. Блеклое даже на Небесах осеннее солнце легло на его шею, подсветив мелкие волоски, не забранные в хвост. — Я почти тысячу лет потратил на то, чтобы иметь то, что имею, — произнес он. — Вечность. Статус бога. Бессмертие. Возможность говорить с такими, как Се Лянь, на равных. Шанс даже быть другом таким, как он. Я всего этого достиг. Сам. И, наконец, получил право поступать по собственной совести. Фэн Синь стоял, замерев, на месте, слушая его. На последних словах сердце споткнулось и окончательно полетело в бездну. — Тебя могут изгнать с Небес. Му Цин еле заметно дернул плечом, не глядя на него. — Я люблю тебя, — зачем-то сказал Фэн Синь. Му Цин не любил эту фразу. Иногда она приходилась к месту, и он даже получал на нее ответ. Но часто они этого не произносили. А теперь эти слова просто сорвались с языка. Помолчав, Му Цин все же повернул к нему голову. Улыбнулся одними губами так, что Фэн Синю захотелось осесть на пол. — Я был на ее месте. Когда-то я точно так же рыдал над мертвым телом, не в силах понять, что мне делать. Только я не звал на помощь. Мне было некому помочь. — Когда… умерла твоя мать? Му Цин снова кивнул. — Это Чжан Ми. — Что? — Я нашел ее в цикле перерождений. Чжан Ми — моя мать.