Никто

      — Рыжий, это ошибка!       — Бекман тоже так говорит.       — Бекман у тебя умный мужик! Одумайся!       Морганс не успевает закончить эти слова, с хлопаньем крыльев вынужден убираться из-под грифона, что делает с удивительной для своей грузности проворностью и все же выглядит как катающаяся по столу груша. Неваляшка, если говорить словами одной женщины, которой Шанкс не видел слишком давно, чтобы проявлять великодушие, о котором она бывало его просила.       Шанкс просто шагает следом. Суетливая трепыхающаяся птица. Скольким людям он насолил так, и все еще был жив. Должно быть, у него за пазухой есть что-то еще.       Шанкс бросает Моргансу вслед широкий удар. Он не так глуп и слаб, как себя выставляет, и удар безымянной атаки может смахнуть крылом.       — Бекман не раз велел тебе придержать язык за зубами, Морганс.       — Могу оказать любые услуги кроме, — он крякнул, когда пропустил еще удар мимо себя. Тот взрезал стену по ровной линии, и все же Морганс не сможет ее разбить. Он отступал к ней спиной. — Молчания!       — Ты перешел черту.       У Морганса глаза сверкнули.       — Так перешел я ее давно, а явился ты только сейчас, Рыжий.       Шанкс скривился. Морганс идиот. Он бывал полезным идиотом, особенно Бекману, но это не делало его незаменимым. Морганс тянет время, потому что успел сообщить, что попался под гнев йонко, и возможно явится кто-то из Сайфер пол, но об этом позаботится Бекман. Пытаясь оттянуть время, Морганс свернул в такие догадки, которые должны принести ему смерть. Никакая полезная информация из его источников не может конкурировать с безопасностью тайн его дочери и его жены, где бы они обе ни были.       Только сейчас — чуть больше, чем через год. Когда, Моргансу известно, ушла эта женщина, выждав долгие несколько месяцев. Математика сходится.       — Да ты отец, Шанкс.       Корабль сотрясся.       Осел глубже, как будто на палубу спрыгнул с небесного острова старина Кайдо. Подломились балки, поддерживающие палубу — о, Сайфер пол умеет появляться эффектно — и Шанкс услышал, как чужая воля ударила, когда один или вероятнее двое из них столкнулись с Бекманом.       Одновременно. Все одновременно.       Бекман прикладом о затылок Джозефа пробивает им палубу и они оба проваливаются ко дну корабля с ним вместе.       Пуля из винтовки Ясоппа, который даже не показался, пробивает глазное отверстие Гернике. Ему придется чем-то заменить глаз.       Хонго, сидя на рее, уклоняется, покачнувшись в сторону, от стремительного удара Стусси Бэкингем, летящей с неба.       Лакки весом прижимает к носу корабля Маху, умудряется при том обгладывать кость мяса.       И только Бонк, сидя на носовой фигуре, играет ритмичный, но тоскливый перебор на средиземный манер, как, едва не сломав пальцы, она однажды показала ночью и с тех пор не брала в руки инструмент.       Шанкс церемонно сносит птице голову, и она катится по полу, цокая клювом, пока не останавливается перед всколыхнувшимся на беспорядочном порыве ветра от множественных источников Воли плащом Старшего агента CP-0.       — Луччи, — он узнает своих собутыльников за масками. Всех до единого.       — Он мог тебе ее найти, Рыжий, — произносит Луччи.       Корабль вокруг них рушится. Летят щепки. Куски металла. Искры Воли. Корабль гремит, ревет и считает последние секунды до смерти. Море заворачивается в водоворот: идеальная могила для корабля. О, как оно не любит битвы с Волей на дюжину человек на одном пятачке земли.              — Скажи своим хозяевам, что Морганс убит мной за болтливость. Могут выразить благодарность Бекману, — говорит Шанкс, кончиком клинка поворачивая птичью голову. Стекленеют глаза. Нервные сокращения оставляют искаженными черты. — Если дозвонятся.       Сипи сломают голову узнавать, за что Морганс потерял свою. Луччи качает головой, понимая, что все перевернется теперь с ног на голову, но драться больше смысла нет.       В борт ударяет вода, падает мачта, с треском рвется такелаж, и когда корабль, как карточный домик, вдруг весь складывается, не выдержав нескольких ударов одновременно, все одиннадцать оставшихся в живых участников события как по щелчку пальцев растворяются в низком седом небе.              Чувствовалась какая-то насмешка злого или по крайней мере не-слишком-доброго рока в том, что если посмотреть на малышку Яву, она была похожа на Боа Хэнкок. Тем более, что она в свои четыре носила точную копию ее платья, каблук, которым могла проломить камень, задирала нос по образу ее приемной матери и совершенно не жаловала мужчин, кроме двух. Первым был Король пиратов, чью фамилию она носила — Луффи. Вторым был Шанкс, кому на руки она бросалась едва завидев.       Но поскольку она не приходилось дочерью ни Хэнкок, ни Луффи, то естественно эти внешние сходства — результат поразительного сходства ее матери и Хэнкок, о котором Шанкс помнил еще с первой с ней встречи. Что-то отличало гордых женщин: в их повадках, в их внешнем виде. В любом возрасте.       Собственно, малышка была в мать всеми чертами лица, пропорциями тела. Видимо, от плаваний с Луффи совсем потеряла страх перед миром. От общения с Хэнкок — всякое уважение к мужчинам. От Шанкса у нее можно отличить разве что способность к Воле, которую Хэнкок воспитала по строгой школе Амазон Лили. А личиком она была вылитая мать: голубоглазая малышка с холодными, несмотря на детскую округлость, чертами, с черными волосами, ровным срезом падающими ей на плечи. Если взять ее на руки, улыбалась, как лиса, как будто что-то задумала. Брала лицо Шанкса в руки.       И Шанкс забывал, что он хотел сказать, потому что видел лицо женщины, что приходилась ей матерью и которую он не видел четыре года. Шанкс поднял ее на руку, подсадив на предплечье. Она доверчиво болтала ножками.       — Шанкс! А Лакки сделает мне сахарной ваты?       — Конечно.       — Мама не разрешает, — Ява обняла его шею руками, опустив голову на плечо. Мягкие шелковые волосы девочки пахли цветами Амазон Лили и детской помадой для губ. Шанкс поцеловал малышке макушку. Если бы ее дочь еще и пахла, как она, он бы просто завязал появляться.       — Ты пиратка, тебе никто ничего не может запрещать, — сказал Шанкс.       — Правда?       — Мгм.       — Пиратом быть круто, — сказала она и сладко выдохнула, краешком глаза поглядывая на прочих членов команды Шанкса, что спускались с корабля. Немного недоверчиво, но все же приветливо.       Хэнкок рассказывала, чужакам девочка била в пах, не особенно разбираясь. А тут, пусть и застенчиво, махнула Бекману рукой, потому что помнила его с их прошлого визита. Бекман подходит к Шанксу, и девочка даже тянет к нему руку, но передумывает в последний момент и одергивает ладошку.       Шанкс замечает на лице старшего помощника, что ему есть что сказать, но снять девочку с рук нет никакой возможности.       Шанкс целует малышке висок, она тянется к его уху.       — Шанкс! А вечером я тебе кое-что покажу, — шепчет она заговорчески. Шанкс также шепчет в ответ, как будто отворачиваясь от Бекмана:       — Что?       Так, чтобы Бекман якобы не слышал. Покров тайны над их затеями бросает Яве блеск в глазах.       — Не скажу, — произносит она одними губами, но улыбается. Ей хочется рассказать, но детские тайны — святое. Теперь она хочет спуститься, потому что чем дольше она с ним, тем больше вероятность, что проболтается.       Шанкс опускает ее на землю. Она, немного подозрительно глянув на Бекмана, обходит его все же по большому радиусу и уходит в сторону леса, где ориентируется, как на собственной ладони. Шанкс провожает ее взглядом. Бекман закуривает.       — Шанкс. — Он переводит взгляд на Бекмана. Почти уверен, что он скажет. — Ее видели.       — Где?       — На Гран Тесоро.       — Опять?       — Да.       — Опять там останется на несколько недель, — сказал Шанкс. Бекман не опроверг, но и не согласился. Так что Шанкс предположил, что у него нет ни малейшего понятия, что там ей придет в голову. То, как она моталась по морю, вызывало какую-то неприятную тяжесть. Она, не имеющая к морю отношения, ускользает от него уже в который раз. Загадочно улыбается из полумрака. Кажется, теряется между белых фигур.              Дьявол, она в который раз на Гран Тесоро. Жданная гостья. Шанксу закрадываются мысли. Дрянные. Такие, что Бекман хлопает по плечу.       Шанкс усилием Воли закрывает внутри себя этот диалог, переключается на дела на корабле, немного — на выпивку, на разговор с Хэнкок, приправленный ее неизлечимым обожанием Луффи. А вечером Ява, уведя Шанкса из-за общего стола за руку куда-то за укрытие леса, стояла по колено в море и велала ему срезать с манго кусочки и купать их в пенной соленой волне, прежде чем есть.       — Это секретный рецепт, — заверяла она.       Шанкс перед ней, по колено в воде, соглашался на все, а сам клялся, что когда он ее найдет, он убьет ее. Потому что никакого другого способа бороться с тем, что женщина заполняет все его сознание, подсознание и даже спасительный от любых бед пьяный угар, он уже не видел.       — Кто тебе его показал?       — Дедуля.       Дедуля. Рейли. Рейли предупреждал, безусловно добрая женщина — вымысел. Шанкс давно не имел иллюзий на этот счет. Шанкс давно различил в ее тропах вереницы следов агентов секретной службы. Любовь всей его жизни — не наручник, не тюрьма, свет маяка — погружала его в самую глубокую тьму, в какой он когда-либо был. Свет всей его жизни мелькал вдалеке, и Шанкс метался между тьмой и светом, но на гнев в ее отношении был неспособен, а раскаяния не испытывал. Преследовать — это был единственный способ любить ее. Это была ловушка, лабиринт, чтобы занять ему руки.       Шанкс, удобно в этой ловушке расположившись, из нее снова сменил весь состав Сайфер пол 0, как в старые-добрые, был уверен, что Бекман нашел истину среди бесчисленных слухов о том, где она, и ел с ножа малолетки его дочери манго, выкупанное в морской воде. Он ее не видел, а ее призраки догоняли его по всему океану. Пробирало до мурашек, почти как ее касания пальцев на шее. Почти забытые.       Намеревался, прежде чем дать полный ход на Гран Тесоро, насадить на клинок еще одного агента. Предполагал, что ему полегчает.       Вот это была иллюзия.