7 мая 2019 года. Главное полицейское управление Сеула
У Чонгука сегодня первый рабочий день. Чтобы выбраться из трущоб, он встал в 5 утра и даже не позавтракал. Завтракать, собственно, было и нечем. Отца трезвым он не видел около года, папа от них ушел к более успешному альфе, когда Чонгуку едва исполнилось 6 лет. С тех пор ребенок был предоставлен сам себе, сам готовил, стирал, штопал школьную форму, что альфам вообще-то не свойственно. Он учился в хорошей школе, где его постоянно дразнили альфы из более благополучных семей, поэтому единственное, в чем он мог их превзойти – сила и скорость. Каждый день маленький альфа просыпался, собирал портфель, готовил себе ланч, если было что-то в холодильнике, и шел до школы несколько километров – денег порой не было даже на автобус. Первое время Чонгук не обращал внимания на жестокость сверстников и после каждой взбучки вставал с гордо поднятой головой и шел на занятия. Потому что Чонгук взрослый. Он считал, что бить могут только слабые, а не слабых. В средней школе все изменилось: в один дождливый день его из кучи мусора, который выбросили ему на голову одноклассники после очередной драки, вытащил добрый омега. Этот мужчина приятно пах свежим хлебом и малиновым сиропом – запах Чонгук запомнил на всю жизнь. Омега привел его в свой дом, отмыл, отогрел, накормил и оставил на ночь. Воспоминания о тепле тех одеял и подушек греют до сих пор. Но в подкорках живет кое-что еще. Глубоко в подсознании до сих пор образ семнадцатилетнего паренька, который укладывал его спать и рассказал историю о путешественнике во времени. Утром следующего дня альфа проснулся от криков, доносящихся из гостиной. Мужчина громко спорил со своим мужем, который ни за что не соглашался оставить мальчишку у них, ведь у него есть отец. Семнадцатилетний паренек сидел с ним в комнате и прижимал холодные ладони к ушам, чтобы Чонгук не боялся. А Чон Чонгук и не боялся. Он вертел в руках подаренную омегой фигурку солдатика и впитывал от его сына аромат малинового вина. Тогда он понял, что должен во что бы то ни стало научиться стоять за себя. Начал ходить в школьный спортзал, принимать участие в соревнованиях по бегу, читать книги по психологии, и уже через год к нему боялись подходить даже самые безбашенные хулиганы. Потому что Чонгук сильный – морально и физически. Желание стать полицейским появилось, когда его одноклассник-омега погиб. Чонгук был в него влюблен, но признаться так и не успел – парня нашли мертвым в парке недалеко от школы. Преступника тогда не поймали, и юный альфа твердо решил его найти и по окончанию школы поступил в полицейскую академию. Потому что Чонгук слов на ветер не бросает. Весеннее солнце припекает огненную макушку. Чонгук смотрит на высокое здание Главного управления и мысленно уговаривает себя зайти, как позади слышится звонкий смех. В его сторону шел примерно его возраста альфа, болтая с кем-то по телефону. Заметив осуждающий взгляд, брюнет скоро попрощался с собеседником и подошел ближе. - Че пялишь? – раздраженно спросил парень и оценивающе смерил взглядом. – Давно ебальник не били? Чонгук приподнял бровь и усмехнулся. - Давно ебальник не бил. Твой напрашивается. - Уверен, что потянешь? - Более чем. - Ты покойник! Не успел брюнет замахнуться, как его руку перехватил неожиданно появившийся высокий мужчина. - Молодняк совсем распустился. Перед входом в Управление драться собрались? А ну, встали по стойке оба! Альфы послушно выполнили приказ, однако, глаза на старшего поднять никто из них не решился. Молчат, воздух перед собой гипнотизируют, про себя друг другу нос разбивают да челюсть вправляют. Громко выдохнув, старший продолжил: - Вы первый день на службу поступили, а уже вылететь хотите? - Никак нет! – синхронно отчеканили альфы. - Никак нет… – повторил мужчина и каждому заглянул в лицо. – Пак Чимин. Чон Чонгук. За мной.***
Хосок зашел в отдел, как всегда, никого не приветствуя, и притормозил в нескольких шагах от кабинета, заметив два новых лица в коллективе. Он презрительно посмотрел на двух невысоких парней, приложивших ладони к виску в знак приветствия, и, ненадолго заострив взгляд на пухлогубом брюнете, стремительно зашагал мимо своей двери. - Когда ты перестанешь посылать в мою команду сопляков? – спросил Хосок, падая в кресло напротив стола начальника. - Когда ты научишься хотя бы стучаться, прежде чем войти? Я уже не говорю об обычном людском «привет», – ответил Намджун и посмотрел на него из-под дорогой оправы. – А кого мне к тебе посылать? Доставщика пиццы? Чон Хосок и Ким Намджун друзья с детства: делили одну песочницу, играли в войнушку, дрались спина к спине, влюблялись, учились в академии против родительской воли, а теперь вместе работают. Их предки дружили династиями, поэтому такой союз альф был оговорен на небесах заранее. Хосок, в узких кругах известный, как Ной, вспыльчивый, местами неконтролируемый, хладнокровный альфа, не уважающий чужие личные границы, не стесняющийся выругиваться матом в обществе. Предельно внимательный профайлер, никогда не упускающий мельчайших деталей. Охотящийся хищник, подбирающийся к жертвам аккуратно, тихо и совершенно неожиданно, считывающий с преступников каждый дернувшийся нерв. Ким Намджун совсем другой. С детства родители прививали ему любовь к искусству, истории, политике и себе, поэтому альфа вырос воспитанным молодым человеком, знающим себе цену, умеющим принимать взвешенные решения. Неординарное мышление, пытливый ум, трезвая рассудительность – это все, вкупе с хищностью Ноя, помогало находить преступников быстрее, чем те могли себе представить. Неистовый и спокойный, агрессивный и уравновешенный, Белый Тигр и Волк Великих Равнин, темная ночь и долгожданное утро, такие разные, но по факту – весы Фемиды. Что бы Хосок не натворил, наплевав на полицейский устав и правила династий, Намджун всегда прикроет его задницу. Сколько бы Намджун не выпил после завершения очередного дела – семейного или уголовного, Хосок привезет его домой в любом виде и сам получит пизды, выстоит под напором испепеляющего взгляда чужого омеги. Для этих двоих не существует понятия «нераскрытое дело»: раскроют, вскроют, из-под земли достанут, выпотрошат и предадут огню правосудия, либо же грохнут на месте. Их спецотдел вобрал в себя единственных в своем роде психов, жаждущих пустить кровь каждой мрази, держащей в страхе город. Чон Хосок был главным психом. Пока. - У нас серьезная работа, а не пункт стажировки. Свое время я тратить буду лишь на поимку ублюдков, но точно не на полчаса как окончивших академию пиздюков, – с надменным тоном произнес Чон и вальяжно расплылся в кресле, буравя друга глазами. – Отправь их за воришками бегать или улицы патрулировать. - Эти парни тебе точно понравятся, – ответил Ким, взял со стола две папки и швырнул на стол перед Хосоком. Не выражая никакой заинтересованности, альфа лениво подцепил личные дела новичков и быстро пробежался глазами. - Интересно, – он хмыкнул и перевел взгляд на Намджуна. – Очень даже! Затем соскочил с кресла и, прихватив папки, уверенно направился в свой кабинет, явно чем-то заинтригованный. Намджун про себя пожелал двум еще зеленым парням удачи и терпения и, закатав рукава белой рубашки, вернулся к работе. - Пак Чимин. Чон Чонгук. Проследуйте ко мне в кабинет. Альфа рухнул на стул в ожидании лучшего в своей жизни спектакля и оскалился, когда два стажера, тушуясь, прошли в помещение. Он положил перед собой личные дела и похлопал по ним ладонями. Внимательно изучив двух парней с ног до головы, он открыл первую папку. - Чон Чонгук, 24 года, – почти по слогам произнес Хосок и поднял голову на молодого альфу. – У тебя неплохие показатели по боевым искусствам, стрельбе и бегу. Ответь на вопрос, нахуй это все нужно, если ты профиль преступника составить не можешь? Он выждал небольшую паузу, наслаждаясь растерянным видом паренька, и закрыл папку, обозначив, что продолжать более не намерен. И так все предельно понятно. Больше всего ему был интересен смазливый брюнет. - Вау, охуеть можно. Все дисциплины на «отлично», умеешь фехтовать, неплох в рукопашном. Что насчет стрельбы и бега, Пак Чимин? Как плохих дяденек догонять будем? Этого отправим? Хосок кивнул в сторону Чонгука. Брюнет виновато опустил глаза, разглядывая пошарканный линолеум. Тяжелый взгляд старшего сверлил в нем дыру, и от этого было не по себе. Он что-то невнятное пробормотал под нос, не переставая теребить подол футболки. Хосок прищурился и попросил второго выйти. - В моем отделе отборный сорт ищеек. Объясни, Чимин, чем ты думал, когда решил сюда прийти? Чон лениво встал, подошел к стеклянной перегородке и опустил жалюзи. У мальчишки словно почву из-под ног выбили, он весь побледнел, глазки забегали, ладони вспотели. Хосок вальяжно подошел к нему и оказался почти вплотную своим носом к чужой макушке. Хищник внутри него заерзал в пробуждении, как только учуял неуловимый для всех, но только не для Ноя, запах. Принюхивается. - С каких пор омегам разрешено работать в отделе по тяжким? Чимин после этих слов совершенно обмяк, но был подхвачен сильными руками и направлен грубым движением в кресло. Ной сел на корточки у его колен и заглянул поблескивающими огоньками в глаза. Пак шумно сглотнул и нарисовал немой вопрос на лице. - Как я узнал? Считал с твоего тела, – альфа провел костяшками пальцев по горящей алым щеке. – Ты не смотрел мне в глаза, у тебя грудь колыхалась, как морские волны в шторм, еще и дрожал, как брошенный щенок, а твоя глотка, – он примерил ладонь на чужое шее. – Принимала скопившуюся от страха слюну. Удовлетворенный своей постановкой, Ной поднялся и, перевалившись через стол, открыл ящик. - Куришь? Омега утвердительно кивнул. Ной протянул ему сигареты и вежливо позволил взять огонька со своих рук. Только после того, как Чимин нервно выдохнул клуб дыма, он закурил сам и поставил перед ними пепельницу. - Не знаю, зачем ты здесь, но выгонять тебя и выдавать твой секрет я не буду. Мне даже любопытно, чем все обернется. Мужчина присел во второе кресло и просканировал напуганного омегу еще раз. Тот онемел уже от страха. - С такими навыками работы под прикрытием, как тебя еще в академии не раскусили? - Все настолько плохо? – тихо спросил Чимин и разбито улыбнулся. - Ого! Оно умеет разговаривать! – воскликнул Ной и засмеялся. – От твоих волос пахнет дешевым фруктовым шампунем. - Как?! Парень зашелся кашлем от табачного дыма. - Видимо, флаконы перепутал, – прохрипел он, уже откашлявшись. - Блокаторы, значит, принимаешь? Рядовые альфы, может, и не разнюхают, но мой зверь все чует. Зря здоровье губишь, Чимин. Омега от таких слов вжался в кресло, врос в обивку, оттенком похожим покрылся. Он чувствует, как этот мужчина давит на него, даже не прикасаясь, даже жадно не поглощая взглядом, даже не облизываясь. А страшно все равно. Чимин тысячи раз уже пожалел, что пришел сюда, но не сделать этого никак не мог. - Что мне за это будет? - Даже не знаю. Дай мне время подумать, – ядовито ответил Ной и выдохнул табачный дым в чужие волосы. Хосоку 32 года. Из них почти 10 лет он гоняется за гнилью и придает ее земле, закопав так глубоко, чтобы не воняло больше. К омегам он питает особые чувства. За столько лет жизни со своим внутренним зверем он договариваться научился: сам никогда тараном не пойдет, но если омега себя предложит, то вытрахает душу. На этого чертенка он уже глаз положил, но торопиться не хочет.***
17 мая 2019 года. Квартира Хосока
Комната абсолютно пустая. Исключение – кресло с серой бархатной обивкой посередине. На стене напротив расположены фотографии, карты местностей, какие-то записки на липких стикерах, различные бумажные вырезки и доска для фиксации мыслей. Хосок сидит в кресле, затягиваясь дорогой сигарой и попивая «Macallan 1939». Единственное нераскрытое дело, над которым он думает уже 8 лет. Приходит сюда ежедневно и часами сидит в размышлениях. Одиннадцать жертв. Одиннадцать несчастных омег. Одиннадцать маковых венков. Последнего убили 2 года назад. С тех пор изверг залег на дно. Хосок надеется, что был сожран дикими животными, разорван заживо. Могильные черви такое лакомство не заслужили. Из глубоких дум его вырвал настойчивый звонок в дверь. Никто до этого дня сюда не приходил, кроме Намджуна, а сегодня альфа друга не ждал. - Да ладно? – воскликнул он и усмехнулся, опустив голову. На пороге стоял черноволосый омега, пьяно улыбался, глазками играл, в руке держал бутылку вина. Веки черным карандашом подведенные, уже расплылось под ними все, щечки разрумяненные, губы покусанные, блестящие от слюны. Ножки свои стройные джинсами обтянул, второй рукой приглаживал полупрозрачную красную блузку, на шее красовался чокер, как бантик на подарочной коробке. Сексом за километр несло, но не им самим. Однако, нюх звериный все равно еле слышимый аромат уловил, сладковатый такой, фруктовый. На этот раз бестолковый флаконы не перепутал. Хосок движением руки пригласил брюнета войти. Сам поплелся позади, рассматривая сочную задницу и мысленно примеряя свой член, пробуя клыки кончиком языка. Омега сам пришел, омегу насильно никто не тащил. - Зачем явился? – спросил Хосок незаинтересованным тоном. Чимин проигнорировал вопрос. Начал нагло прогуливаться по просторной гостиной, осматриваться. Картины на стенах его зоркий глаз сразу заприметил – произведения не из дешевых. - На мои вопросы принято отвечать, стажер Пак. Альфа налил в бокал красное вино и передал брюнету. Тот вежливо бокал принял, смочил свой язычок и размазал по губам кровавый напиток. Провоцирует альфу, испытывает на прочность и порочность. - Смотрю, старший суперинтендант Чон неплохо зарабатывает. Чимин кивнул в сторону бара, где красовалась вовремя неспрятанная бутылка виски, и неоднозначно улыбнулся. - Дедушка неплохое наследство оставил, – объяснил Хосок и расположил взгляд на чужом теле. – Где был? - В клубе. Омега присел на диван, облокотившись свободной рукой на спинку, и закинул ногу на ногу. Лыбится, кострами в глазах зазывает, ножкой покачивает. Чертенок. - У меня что забыл? – поинтересовался Хосок, свел брови и, не отводя глаз от чертенка, глотнул из стакана. - Да так, вещицу одну. В спальне можем поискать? Желательно в районе кровати, но на другие поверхности я тоже согласен. - Вот так быстро? Не боишься? - А зачем тянуть? Разве ты не этого хочешь? – игриво спросил Чимин и еще раз облизал губы. – Или я твои намеки неправильно понял? Хосок рассмеялся. - Я не привык намекать. Если мне что-то нужно, я говорю прямо. Либо делаю, не спрашивая. Мне повторить вопрос? Пак набрал в рот вина и запрокинул голову, чтобы альфа рассмотрел, как оно проходит через глотку. Такое представление Хосоку пришлось по душе. - Такой ответ устроит? Омега вызывающе раздвинул ноги и расстегнул верхнюю пуговку на блузке. Его навыкам соблазнения остается лишь завидовать. Наверняка в постели он плавит мужчин, как огонь руду, чтобы выделить металл. Хосок залпом осушил стакан виски и отвернулся к бару. - Вполне. Резким движением из его ладони выскользнул острый клинок, взятый из ящика, и вогнался в диван, разорвав блузку омеги и порезав его самого. Чимин вскрикнул и выронил из руки бокал. Замер в ожидании своей участи, на лезвие с собственной кровью испуганно смотрит, чувствует, как страх тело обволакивает. Альфа навис над ним, уперевшись руками в диванную спинку, и носом уткнулся в черные волосы. Ной. 32 года. Не женат. Детей нет. Средний сын главы одного из крупнейших преступных конгломератов Южной Кореи. Наследник второй очереди. Его отец занимается преимущественно торговлей наркотиками и оружием, рэкетом, ростовщичеством. Торговля людьми – никогда. Заказные убийства – трусость. Сутенерство – голова с плеч. Любому нарушителю – мучительно долгая смерть. Ной. Сын империи Ким Кихуна, брат будущей империи Ким Сокджина. Единственный среди детей кланов не пачкает руки кровью. Хобби – коллекционирование виски и ножей. По состоянию на текущую дату слабостей, привязанностей, зависимостей не обнаружено. - Назови имя того, кто тебя послал, и выйдешь отсюда живым, – томно зашептал он, водя носом по черной макушке. – Обещаю. - Не понимаю, – начал заикаться омега. Из глаз от испуга и боли в боку слезы текут. Ной внимательно в эти глаза посмотрел и ложь сразу вычислил. - Ты не мог узнать этот адрес из открытых источников. Не мог мимо моей охраны пройти, но каким-то образом прошел. Из-за тебя невинные люди лишатся жизни. - Не надо, – тихо простонал Чимин, сложив молитвенно руки. Смотрит своими колодцами бездонными на Ноя. Правда молит. - Имя. - Меня убьют. - Мне все равно. - На растерзание альфам отдадут. - Плевать. - Я не знаю имени. Клянусь, не знаю. Меня отправили в Управление за тобой следить, а сюда, чтобы я тебя соблазнил. Ной отстранился и с ядовитой улыбкой вернулся к бару за очередной порцией алкоголя. Соблазнить его получилось, неоттраханным отсюда этот чертенок не уйдет. Альфа плеснул в стакан виски и подпер поясницей барный шкаф. Смакует напиток, довольно на брюнета поглядывает, весь уже искрится в предвкушении. - Судя по тому, что они отправили тебя – люди явно безмозглые. Судя по тому, что ты перед заданием напился – безмозглый ты. Он поставил стакан на небольшой столик перед диваном и присел на корточки, чтобы омега на него смотрел сверху. Ною это безумно нравится. - В клубе перепихнулся с кем-то? - Нет, – ответил Чимин, сглатывая слюну. - Хорошо, – ласково произнес альфа и размазал по чужим щекам соленую смесь из слез и потекшей подводки. – Теперь прекрасно. Еще около минуты он сверлил задыхающегося в слезах омегу взглядом, затем вынул клинок и скрылся в длинном коридоре. Вернулся через несколько минут с полотенцем и бросил его на диван рядом с парнем. - Раздевайся. - Что? – пропищал Чимин, понимая к чему все идет. - Я не люблю повторять, но для тебя сделаю исключение. Раздевайся, малыш. - Но мне больно. - Ты тупой? Снимай с себя все до последнего, я сказал. От такого властного тона брюнет не только раздеться захотел, но и в ноги упасть, все исцеловать, о покровительстве просить, еще раз клинком себя порезать, лишь бы не выгнал, лишь бы себе, как трофей, присвоил. Он дрожащими руками блузку начал расстегивать, а сам глаз от наливающихся черной смолой омутов отвести не может, за собой не замечает, как дышать перестал. Стоит, как завороженный, мысленно по щекам себя лупит, чтоб не унизиться. Ною такая нерасторопность не понравилась: резким движением он сорвал ткань так, что жемчужные пуговки звонко разлетелись по паркету. Он даже на колено встал, чтобы джинсы вниз спустить. Этот омега слеплен, как на заказ. - Ошейник не трогай. Поводок к нему прицеплю. Хоть поводок, хоть петлю на шею, только продолжай также властно и губительно омежью душу будоражить. Чертенку это нравится. - За мной иди. Альфа развернулся и пошел по длинному коридору в самый конец. Подождал, пока светлокожий омега свою окровавленную тушку дотащит, и вежливо открыл дверь в ванную комнату. - Теплая. Ложись, – уже мягко произнес Ной, пробуя рукой воду, и присел на бортик. Чимин застыл в дверях и начал переминаться с ноги на ногу, прикрывая свои прелести ладошками. Смущается, зверя хосокова побаивается. Вся смелость, с какой сюда заявился, мигом улетучилась. Личико заплаканное, черные волосы потрепаны, бочину кровь красивыми узорами украшает, тонкую шею красный блядский чокер обвивает. А Ной осторожно дыры в нем прожигает, представляет, как омега своим голоском ему в постели петь будет, умолять пощадить, кожу ноготками царапать, но виду не подает. Он – хищный зверь, не грязное животное. - Если ты ждешь, что я тебе лепестки роз сюда кину, то можешь пиздовать, откуда пришел. - Нет! – воскликнул Чимин и чуть ли не бомбочкой запрыгнул в круглую ванну. Вода разлилась через края. Он притих, притянув колени к себе. От раны бледно-алая дорожка поползла, и Ной уловил волнующий запах железа. - Такой маленький, а проблем от тебя, чертенок, дохуища. Подползи-ка ближе. Омега застыл словно статуя, в воде что-то ищет, губы от жжения в боку в полоску сводит, всхлипывает тихонечко. Тело словно паралич пробрал, хочет шевельнуться, да не может. Горло колючей проволокой связали, рот откроет – шипы вонзятся и разорвут. Альфа мотивы уловил и снял с себя футболку, обнажая подкаченное татуированное тело. - Люди, которые тебя сюда отправили, редкие ползучие гады. Он забрался в воду и сел позади брюнета, захватив его в объятия. Чимин ахнул, но не от боли в боку, а от пробравшей тело приятной дрожи. Руки у альфы сильные, хочется в них всю жизнь нежиться. - Тебя, как мяса шмоток, мне бросили, чтобы я полакомился и отравился, – продолжил Ной. – Тебя попытались использовать, чтобы подобраться к моему отцу. Эти люди очень плохие, Чимин. Он провел носом от плеча к шее, громко вдыхая, уперся губами в чужое ухо и зашептал: - Только вот незадача: я хуже тех, кого ты знаешь. Альфа силой надавил на чужие плечи, заставив тело полностью погрузиться в воду, ногами парня обхватил, чтобы не брыкался. Сам сидит без единой эмоции на лице, обратный отсчет ведет. Поднимает, позволяет воздуха в легкие набрать. Чувствует, как омега в его руках дрожит, как адреналин по его крови расползается, во всем помещении запах страха поселился. Для кого-то жуткая вонь, для Ноя же – утренняя роса на траве. С улыбкой аромат вдыхает и снова тело погружает, снова отсчитывает. Десять, девять, восемь, семь… - Отдышись, чертенок. Он ослабил хватку. Чимин вперед подался, ухватившись за бортики, кислород жадно хватает, кашляет да с жизнью прощается. Пожалел, что заявился, но не прийти никак не мог.***
Днем ранее. Штаб клана «Черный лотос»
Чимина после рабочего дня схватили прислужники хозяина и привезли в штаб. Он должен был докладывать о проделанной работе каждый день, но на связь не выходил, боялся признаться в провале. Всю дорогу он перебирал в памяти богов и молился каждому, чтобы его снова не избили, не кинули, как кость, голодным альфам, жаждущим отведать молодое тело. Кричать, брыкаться, звать на помощь Пак даже не пытался, потому что знает цену жизни: на его глазах пытали и убивали десятки людей. Он попал в клан, когда ему исполнилось 16 лет. Его отец любил азартные игры и задолжал ростовщикам крупную сумму, и вместо того, чтобы искать деньги, решил отделаться малой кровью – отдать собственного сына в рабство. Тогда Чимин буквально осознал смысл фразы «Ад на земле». Он варился в кипящем котле ежедневно. Казалось, за 8 лет должен был привыкнуть, выработать иммунитет к насилию, но до сих пор плачет по ночам, прокручивая пленку. Единственное, чему он все же смог научиться – не противиться. Когда ты спокойно принимаешь участь, тело болит меньше, иногда вовсе не болит. Из хрупкого и беззащитного омеги он превратился в хрупкого и беззащитного «альфу». Клан обучал его рукопашному бою, фехтованию и шпионажу в своих интересах. В последнем Пак Чимин всегда преуспевал, собирая чистейший компромат на политиков, чиновников, участников других кланов, чем заслужил особый статус у хозяина. Однако, после встречи с Хосоком навыки резко забылись. Забылось даже собственное имя. В голове отстукивало «Хосок, Хосок, Хосок». 7 мая 2019 года слабость, привязанность, зависимость была обнаружена. - Ты не выходил на связь. Почему? С кожаного кресла, повернутого спинкой к дверям, выплевывал слова глава одной из группировок «Черного лотоса» – Ингем. Чимина швырнули на пол и заставили держать его лбом, наступив ногой на спину. - Объект меня раскрыл. Ингем от удивления крутанулся на стуле и чуть не упал, но успел ухватиться руками за стол. Вздернул брови, жестом показал шестеркам отойти и подъехал ближе. - Раскрыл? Тебя? - Да, господин. Грязная туфля подцепила чужой подбородок и направила вверх. Смотреть на хозяина нельзя, Чимин это помнит, дышит равномерно, успокаивает внутри себя загнанного в угол зверька, просит переждать. Завтра будет лучше, обязательно будет, должно быть. - Что именно он о тебе узнал? – склонившись, спросил Ингем. - Что я – омега. - И все? - И все, господин. Чужая обувь уперлась подошвой в нежную щеку, и альфа оттолкнулся от нее. Чимин пошатнулся, но смог удержаться и продолжил сидеть на полу, смотря на только что перевернутые на столе песочные часы. Ингем думает. - Раз он так скоро вычислил, что ты омега, то ему не составит труда узнать и остальное, – начал рассуждать вслух мужчина и повернулся к шестеркам. – Накормить свинцом, а перед этим можете по кругу пустить. Хрупкое и беззащитное тело обдало жаром, с глаз ручьи соленые полились, рот в самом жутком ночном кошмаре искривился. Зверек в углу дрожит от страха, пытается зубки остренькие показывать, да никто не испугается. Хоть самому стражнику ада молись, даже он не спасет, только посмеется и руки свои костлявые кровью омежьей умоет. Чимина за ноги к двери поволокли, поливая грязными словами, посвистывая в предвкушении, а он ногти до крови о пол сдирает, все за жизнь цепляется. Ногами задрыгал, пнул одного из мужчин, вырвался и, спотыкаясь, побежал к хозяину, как к единственной защите от его похотливых прислужников. - Я все исправлю! – воскликнул он и упал в поклоне. - Да? И как же? – поинтересовался Ингем, вытянул руку, останавливая двух широкоплечих альф, и мерзко засмеялся. – Время вспять оборачивать умеешь? - Я соблазнить его могу, – осипшим голосом ответил Пак. – Я ему понравился. Мы можем все переиграть. Альфа задумался, касаясь пальцами переносицы, затем взял в руки телефон. Недолго переговорив с кем-то, он положил трубку и повернулся к своим псам. - Отвезите его в мой особняк. Проследите, чтобы там накормили и в божеский вид привели. Хоть волос с его головы упадет – руки отрублю. А ты, – он наклонился к Чимину и подцепил пальцами мокрый от слез подбородок. – Будь послушной шлюхой. Взглядом он дал понять стоявшим в дверях амбалам, чтобы ненадолго покинули помещение. Схватил омегу за предплечье и швырнул на кожаный диван. Дальше для Чимина все было, как и всегда: белый потолок, дорогая хрустальная люстра, сейф с компроматами и кучей бабла, широкое окно. Ночь далась парню особо тяжело: он выблевал весь ужин, несколько раз стоял под ледяным душем, чтобы привести сознание в порядок. Сегодня он смог вырвать себе кусочек времени на еще один день жалкого существования, но «завтра» такое размытое, что одолевает животный страх. Несколько часов он ворочался на широкой кровати, перекатываясь из стороны в сторону, размышляя, какую смерть себе выбрать: не предавать Хосока и отдаться на съедение шакалам или признаться ему и быть съеденным Белым Тигром. Ответ очевиден.***
Ной равнодушно наблюдал за метаниями смазливого брюнета и подметил для себя, что тело у него, и правда, идеальное. Округлые плечи, тонкая талия, упругие ягодицы, молочная кожа, так и хочется облизать и отведать лакомый кусочек. Сам с собой борется, чтобы беднягу не затоптать. Он придвинулся ближе и разглядел на правой ягодице давний шрам от ожога горячим металлом, такое наказание применяют к людям во многих кланах. Своеобразная метка принадлежности хозяину. - Откуда шрам? Чимин ничего не ответил. Не потому, что боялся, а потому что воду изо рта срыгивал, готовился к лучшей из смертей. Ной ответа и не ждал. Какому клану метка принадлежит, он понял сразу. Спросил на удачу, вдруг парень назовет имя того, кому в его слезах купаться до конца жизни и собственную кровь глотать вперемешку с холодной землей. С этой минуты Ной заживо сжигать будет всех, кто посмеет его омеги коснуться. Он аккуратно прижался к дрожащему телу, чтоб добычу свою не спугнуть, и нежно поцеловал в лопатку, чтобы успокоить. Спустился ниже, каждый позвонок языком отметил. Слышит, как чужое сердце колотится, но уже не от страха – от желания. Грубой ладонью провел по упругой заднице и сантиметр за сантиметром шрам поцелуями начал залечивать. Чимин подумал, что раньше-то и не болело, но сейчас снова рана вскрылась. Еще сильнее жжет, чем порез глубокий. Прогнулся в пояснице и подставил себя под кошачьи ласки. Чувствует реку липкую между бедер, играть дальше отказывается. Только отдаваться, отдаваться, отдаваться. - Если ты не готов, попроси остановиться. Против воли я тебя брать не хочу. Еще как хочет. Еще как возьмет, потому что знает, что ему не откажут. Отстранился, выжидает. Чимин развернулся и прилип спиной к холодной стенке, искры смелости в себе собирает, чтобы костер всепоглощающий разжечь. - А я могу просить? – спросил он неуверенно. - Можешь. - Тогда прошу, – начал омега, подавляя очередной всхлип. – Возьми меня. Не успел он объятия для альфы раскинуть, как его с кожей от стенки оторвали и на себя усадили, жадно в губы вцепились. Ной их посасывает, рычит, смакует, язык за зубы заводит, снова рычит. А Чимин поддается, шире рот раскрывает, дает своему первопроходцу все узнать, язык навстречу выпускает, с чужим борется. Сам постанывает от удовольствия тихонечко, в альфу вжимается. Вот они, оказывается, какие, взаимные объятия – горячие, страстные, долгожданные. Вот он, оказывается, какой, поцелуй согласия – мокрый, раскрепощенный, всю жизнь желанный. Искорки буйные вспыхнули, треск разгорающегося костра слышен. Только сегодня возле него не греться будут, не танцы шаманские отплясывать, а сгорать вместе, как угольки, тлеть. У альфы словно камень с плеч упал: с первой встречи он наглядеться на чертенка не мог, в голове у себя сюжет порнофильма сочинял, как на столе в кабинете его возьмет, как до дома на машине подбросит и от глубокого минета на сиденье откинется, как губы сочные по себе размазывать будет. А сейчас Чимин взаправду на нем сидит, отпустив свою застенчивость в лес темный погулять, с каждой секундой все выше ноту берет, на пах давит, не намекает уже, а жалобно просит. Вот они, оказывается, какие, взаимные объятия – теплые, ждущие, распростертые. Вот он, оказывается, какой, поцелуй согласия – глубокий, искренний, откровенный. Ной добычу с себя снял, обратно к бортикам повернул, позволяя опору найти. Шею своим запахом обволакивает, кожу покусывая, затем целует, жалеет дитя дьявольское. Даже под водой ладонью чувствует, как Чимин взмок весь, расстраивается, что запах еле улавливаемый, а потом радуется, что судьба его чертенку жизнь таким образом спасла. Заранее знает, что запах этот ему крышу сорвет, и он отвечать за себя уже не сможет. Ной сверху навис и заплаканное личико на себя потянул, чтобы в глаза заглянуть, да и, черт с ним, раствориться в них. - Назад дороги не будет. - Я себе никогда не принадлежал. Бери, если хочешь. От таких слов Ной в чужую спину замычал, зверя своего угомонить пытается, аргументы кидает в пасть хищнику, чтобы на кусочки этого омегу не порвать. Договорившись, осторожно пальцем врата в персональный ад развел, расслабить чертенка хочет. Холодную комнату высокие стоны начали заполнять, от стен отскакивают точно альфе в уши, самолюбие тешат. Чимин уже сам насаживается, терпеть сил нет, как хочется чужую плоть в себе ощутить. Пропади все пропадом, гори все огнем. Он руками в бортики вцепился, чтобы опору найти, чтобы не перевалиться через них в беспамятстве от уже двух пальцев внутри. Натягивается, еле сдерживается, чтобы не попросить себя сожрать. - Какой ты нетерпеливый, – хрипло произнес Ной. – Жалеть потом будешь, что растянуть нормально не позволил. - Не буду. Будешь, Пак Чимин, еще как будешь. Альфа спустил штаны и принялся водить головкой меж ягодиц, подразнивая свою жертву, наслаждаясь восстанием в чужом омуте. Улыбается, клыки обнажив, про себя обратный отсчет ведет. Десять, девять, восемь, семь… Никогда еще у Ноя таких громких омег не было. Чимин даже не кричит, он словно поет, пока его в холодную поверхность вдалбливают. Бледно-алая вода вокруг них плещется, за края с каждым толчком выходит. Белый Тигр дитя дьявольское за талию обхватил, к себе крепко прижав, и дыханием горячим шею ласкает, «мой чертенок» на ушко шепчет. Тело хрупкое не позволяет себе растерзать, не сейчас, не здесь. Глаза вниз опускает, видит, как по окрашенной воде полупрозрачные мутные круги плывут – не вытерпел его чертенок. Он и сам еле держится, но выпускать из объятий Чимина не хочет. Парень такой теплый и послушный, что хищник внутри урчит от удовольствия. Ной еще пару толчков сделал и привстал, извергаясь на зацелованные лопатки. Омега голову к нему повернул и невинно захлопал глазками. - Дай попробовать? Альфу током прошибло. Он улыбнулся такой просьбе и размазал сперму по спине. Ладонь к чужому подбородку поднес и стал наблюдать, как чертенок, словно кошечка блюдце с молоком, все слизывает. - Еще хочу, – проглатывая, тихо произнес омега. - Сначала я тебя помою и обработаю порез, – ответил Ной и коснулся губами лба. – Больно? Чимин отрицательно замотал головой. - Ты такой храбрый. Альфа вылез из ванной и подхватил обессиленного парня на руки. Как и сказал, они приняли вместе душ, разбавляя нежные прикосновения глубокими поцелуями, и обнаженные вернулись в гостиную. Ной достал из ящика бара аптечку и заботливо обработал порез, наложив повязку. Впервые после смерти своего младшего брата он кому-то дул на ранку, чтобы не щипало. Чимин посмотрел на него своими бездонными глазами, и только сейчас Ной заметил, что они выразительно голубые. - Так ты, выходит, не чертенок, а ангелочек? - Я упал на землю, чтобы пробить тебе дыру в ад. Эти слова вызвали у альфы улыбку. Дыру в полыхающее подземелье он уже пробил, покушается пробить в нем самом. - Ты останешься жить здесь, – сообщил Ной, собирая аптечку. - Что? Почему? – воскликнул Чимин и соскочил с дивана. - Потому что я так решил. - Но я должен… - Ты никому ничего не должен. Теперь ты мой, – перебил его альфа. – Будешь делать то, что я прикажу. Он притянул растерянного парня к себе и прижался щекой к мягкому животу. - Попробуешь сбежать – лишу обеих ног. Заметь, не жизни, а только ног. Прозвучало уверенно и безжалостно. Чимину никто не говорил, что Чон Хосок, наследник «Белых Тигров», рядовой служащий, спокойный с виду, является Ноем: страстным любовником и холодным оружием одновременно. Информацию омеге предоставили настолько скудную, что он теряется, не понимает, что происходит. Чувствует себя, и правда, куском мяса, брошенным в клетку голодному зверю. Стоит прозрачными бусинами черную макушку осыпает, животик дергается, вот-вот разрыдается, как ребенок. Ной посмотрел на него, щекой очередную каплю словил, поднялся и крепко поцеловал в губы. - Тебя никто не тронет, никто не обидит, никто не сможет причинить боль, – тихо произнес он, поглаживая влажные волосы. – Кроме меня. Знал бы тогда Ной, чем их история обернется, никогда бы к себе омегу не подпустил. Знал бы тогда Чимин, чем история закончится, все равно бы пришел. Почти до утра альфа своего чертенка в простыни заворачивал, все соки из него выжимал, заставляя подушки жевать. Свои руки под укусы подставлял, сам со свистом в легких замертво падал. А чертенок от счастья патокой на белоснежную постель стекал, лихорадочно просил глубже и жестче, надышаться Ноем не мог, шею и ключицы под поцелуи открывал. Сначала про себя отметины считал, а потом вовсе со счету сбился. Впервые он не на потолок и мебель смотрел, а на красивое лицо и подкачанное тело. Впервые он молил, чтоб его как можно дольше имели, а не сокращали время. Впервые он рад был, что его в плен взяли, он в него без боя сдался. Сам себе пообещал, что будет хоть годами взаперти сидеть, лишь бы с Хосоком, лишь бы с Ноем. Лишь бы с запахом пихты и односолодового на теле жить.***
Проснувшись почти в полдень, Хосок тихо поднялся с кровати и бережно укутал Чимина одеялом, умиляясь пухлым губкам, которые по ночам могут творить безумное. Он давно не испытывал таких чувств, когда хочется человеку весь мир к ногам бросить. В их случае он обязательно бросит к ногам горы трупов и трон на них установит для своей кровавой принцессы. Раньше его смыслом было почтить имя брата поимкой убийцы, но сейчас у него появился еще один смысл, который сопит себе, ни о чем не подозревая. Пока на кухне шипела кофемашина, Хосок привел в порядок гостиную и ванную, ловя себя на мысли, что пора нанять прислугу. Выпив кружку ароматного кофе, он удалился в свой кабинет. Отношения отношениями, а маньяки сами себя не изловят. Их изловит Ной, набьет выпотрошенную тушу чистейшим кокаином, которым торгует его отец, и отправит в плаванье. Такой вот парадокс. Через полтора часа в кабинет вошел Чимин, разрумяненный, выспавшийся, с подносом в руках, на котором красовался очень поздний завтрак. Он проснулся от духоты в спальне и обнаружил себя в одеяльном коконе. Раскрыв окна, парень вдохнул свежий воздух и порадовался новому дню. Затем направился в гардеробную, чтобы найти, чем бы прикрыться. Стоит перед альфой в его футболке и широко улыбается. Хосок сначала на такую наглость разозлился, но как увидел стройные ножки, выглядывающие из-под его одежды, взлохмаченные волосы и, что немаловажно, еду на подносе, приструнился. Но виду, конечно же, не подал, лишь похлопал по подлокотнику кресла. Омега молча подошел и присел, куда было велено, взяв в руки тарелку с омлетом и жареным беконом. Хосок на него внимания не обратил. Продолжил сверлить стену, увешанную непонятно чем. Но брюнет не из робких и, уж тем более, не из обидчивых. Он отломил кусочек и перед чужим носом выставил. Хищник хосоков ликует. Накормив своего мужчину, Чимин всучил ему в руки стакан свежевыжатого апельсинового сока и принялся рассматривать странные фотографии. - Можно? – спросил он, указывая пальцем в сторону стены. Альфа утвердительно кивнул. Бегло пробежавшись по всему имеющемуся перед глазами, Чимин понял, что видит места преступлений. Дело ему знакомо. Он знает о «Маковом убийце» не понаслышке. - Этого парня я видел, – сообщил омега, тыкая пальчиком на одно из фото. – Мы жили с ним в одном притоне. Он был очень красив. - Как и все они. Хосок поднялся и достал сигареты, протянув пачку брюнету. Они стояли в облаке дыма, размышляя каждый о своем: альфа о поимке ублюдка, омега о том, зачем все это нужно. - Это странно, – прервал тишину Чимин. - Что именно? - У тебя есть власть, деньги, влияние, а ты работаешь простым полицейским. Хосок сорвал со стены фото. - Это мой младший брат. Его убили 8 лет назад. Омега посмотрел на протянутое изображение и затянулся покрепче. - Но ведь с такими связями, как у твоей семьи, можно без труда найти любого. - Мне похуй на бизнес отца, поэтому я не стремлюсь быть на него похожим. Пусть у «Белых Тигров» существуют человеческие правила, но это лишь гребаная пародия. Я с детства наблюдал, как отец и старший брат приходили по локоть в крови после очередных стычек. Такие связи не должны вязаться с поимкой тех, кто должен отвечать по закону. - Почему ты сменил фамилию? – спросил омега, выдыхая дым. – Назло отцу? - Нет. Делать что-то назло родителям – ребячество. Я просто не хочу, чтобы меня знали, как наследника клана. Но, как ты уже понял, есть люди осведомленные. - Поэтому у тебя охрана? - Да. Брат настоял. Считает, что с табельным оружием я не справлюсь, – ответил альфа и усмехнулся. - Последнее время в кругах неспокойно, – удрученно произнес Чимин и потушил сигарету в кружке из-под сока. – И все же, разве при помощи клана не будет быстрее поймать убийцу? - Преступник преступнику рознь. Как полицейский, я могу упечь его за решетку и шепнуть, кому нужно, чтобы присмотрели. Такое наказание уебкам под стать. Кем бы ты ни был в этой жизни, сколько бы власти не имел, не все человеческое, природное, божье, тебе подчиняется. Нет в мире такого человека, который бы мог все. - Пока нет. Чимин серьезно взглянул на альфу и присел рядом с креслом, обозначая свое место. Хосок сверкнул глазами, оставив порез на чужом сердце, и, присаживаясь, утянул омегу к себе на колени. - Твое место здесь, либо здесь, – уточнил альфа, похлопывая по подлокотнику. – Никто не посмеет кинуть тебя в ноги или поставить на колени. - Даже ты? - А вот я могу, но лишь в одном случае. Он толкнулся бедрами вверх, и Чимин ощутил тесноту в чужих штанах. - На колени, – приказал Хосок, отпуская омегу из объятий. Чертенок хитро улыбнулся и облизал губы. Чон Хосок действительно не любит намекать. Он прямолинеен, груб и жутко ненасытен. Прямо сейчас он продемонстрировал смысл своих слов. Омега оттянул резинку штанов, и Хосок приподнялся, помогая стянуть с себя белье. Эти губы творят невозможное. Альфа никогда не пожалеет, что решил присвоить себе сокровище «Черного лотоса». Однако, теперь ему нужно объяснить семье, что в его доме делает посланник чужого клана. Более того, что этот посланник делает в его постели.