Можжевеловый рыцарь

      Сквозь дымку преследующего сновидения что-то пыталось достучаться до спящего вампира. Тот пытался отмахнуться, прилагая все силы, чтобы остаться в спокойной тьме сознания, но его неуклонно раз за разом вырывали оттуда, будто бы прямо сейчас нужно проснуться.       Нечисть неохотно открыл глаза и лениво огляделся вокруг. Всё тот же темный чердак, хотя, он стал даже темнее: больше нет тех солнечных просветов, из-за которых приходилось несколько раз за день менять своё место сна. Человек постарался?       Но не это сейчас занимало мысли кровопийцы: что-то подразнивающе щекотало в носу, не давало покоя, заставляло осматриваться и искать источник этого приятного запаха. Запаха крови.       Любопытный алый глаз заглянул в одну из щелей на полу и чуть было не ослеп из-за яркости этажа ниже. Пациент, о котором никто не должен знать, смог не издать ни звука, несмотря на неожиданную боль. Внизу Дазай был не один, рядом с ним за одним столом сидела неизвестная женщина, о чем-то настойчиво расспрашивающая травника, пока тот мазал её руку и обматывал чистой тканью. Закончив с этим, хозяин жилища поспешил выпроводить гостью.              Вампир часто задышал, стоило человеку подняться к нему вместе с усилившимся чарующим ароматом. В руках того была глиняная чаша.       – О, уже проснулся, – не особо-то и удивился Осаму, помогая пациенту сесть, и поднес к его губам тару с жидкостью, – пей.       Кровопийце дважды говорить не надо. Он с наслаждением тут же опрокинул в себя содержимое чаши, чувствуя, как желанная влага стекает по пищеводу. Даже вкус не особо важен, как то, какое облегчение укутало нечисть. Сквозь наступающий сон тому удалось вымолвить свой вопрос:       – Как у тебя вообще получилось уговорить?..       – Я и не уговаривал, – отмахнулся травник, укладывая обратно на постель раненого. – Ко мне пришли и начали настаивать на кровопускании. Откуда вообще они подобным набрались? Так бы я отказался, но вспомнил про тебя, – голос мужчины стал намного тише и нежнее, – одного меня недостаточно, вот и решил, если такие будут приходить…       Послышалось тихое сопение. Дазай по-доброму усмехнулся и накрыл сползшим одеялом дорогого пациента.              Может, это и есть его путь искупления – помогать другим?              ***              Осаму сказал, что с момента их соглашения прошло несколько недель. Пациент уже начал крепчать и у него получалось, опираясь на что-нибудь, даже ходить. Хоть это и сопровождалось сильной болью и головокружением.       Тем не менее, это пришлось преодолеть, когда травник ушел куда-то днём и не вернулся до ночи.       Внутренние часы говорили, что уже давно за полночь. Нетипичное расписание. Опять гуляка за травами ночными пошел?       Нет, корзинка дома. Неприятные мысли осаждали рыжую макушку, словно мухи, не дающие покоя. Вампир чувствовал, где находится человек с его меткой. Не в деревне. В лесу. Вряд ли возится с другим человеком.       Надо найти его.              Темный лес встретил его уханьем совы и шорохами в траве. Луна спряталась за тучами, но для ночного зрения это не было помехой.       Было тяжело тащиться к нужному месту, постоянно ища опору и пытаясь игнорировать боль по всему телу. Но нельзя останавливаться, что-то могло случиться с прилипалой. Без него… вампиру не восстановиться самостоятельно.       Чувство сближения с меткой вывели его на поляну с низкой травой, в которой всё равно было легко споткнуться.       Уха достиг тяжелый вздох на фоне журчания воды. А вот и виновник его приключения: сидит возле речки, думает о чем-то.       Услышав шаги, Осаму оборачивается:       – Упырь? Что ты здесь… А-а-а-а, знаю, ты начал беспокоиться за меня! Ты такой милый.       – Ничего подобного и прекращай льстить, – попытался отвертеться тот, хотя мысленно признал сей прискорбный факт. Нельзя давать этому придурку поводов для поддразниваний.       В ответ на это лишь хмыкнули, но не продолжили перепалку.       Нечисть вздыхает и плюхается рядом с ним.              Дазай не был плохим человеком, просто странным. Надоедал, раздражал, дразнил, но никогда не причинял вреда. Даже, несмотря на опасения парня, не делал ничего из… этого. Хотя, он до сих пор не озвучил свою просьбу, которая может стать их контрактом. Бр-р-р-р. Зря он не расспросил Иото поподробнее.       – Что ты вообще здесь забыл? – прервал тишину раненый, так и не поняв, ради чего десять минут страдал.       – Хотел сначала постирать вещи, а потом задумался о своей жизни. Что делал раньше и чем занимаюсь по сегодняшний день, – беспечно отвечает мужчина.       – И как успехи?       – Что тогда, что сейчас я потерян. Хоть со временем я нашел дорожку, которая меня успокаивает.       Такого откровения вампир не ожидал и не нашел, что можно ответить. Хоть этот болтун всегда находил о чем потрепаться, однако о своём прошлом практически не говорил.       – Прости, я не должен был, – извинился травник, встряхнув головой, – просто накопилось.       Его собеседник качает головой, думая, стоит ли вообще ввязываться. Так и привязаться можно. Впрочем, какая уже разница, он всё равно теперь не собирается убивать его, куда уж хуже.       Нечисть ещё раз задумчиво смотрит на травника, который долгое время ухаживал за ним. Он ведь каждый день навещает в отличие от тех, кого бывший человек раньше считал родными.       – Чуя.       – А? – не совсем понял Осаму, до этого вновь уйдя в свои мысли.       – Чуя Накахара. Прошлая фамилия всё равно больше не имеет значения.       Карие глаза недоуменно моргнули и затем зажглись радостным огоньком. Чуя почувствовал, как его прижали к себе.       – Ты всё-таки сказал! Сказал!       Ох, черт, обрадовал того на свою голову. Теперь будет всячески коверкать и смеяться.       – Мне нравится, приятно выговаривать. Чу-у-у-я, – пробует мужчина, как можно длиннее растягивая гласные.       – Как будто кто-то спрашивал, нравится тебе или нет, – буркнули в ответ, отворачиваясь от собеседника и неловко пряча смягчившийся взгляд. Дазай хитро прищурил глаза, но решил отложить перепалку на потом:       – Кстати, надо тебе снова промыть раны, Чуя, раз мы возле реки.       Тут же смутившийся вампир сразу завертел головой в отрицательном жесте. Он упреждающе хватает Дазая за подбородок и притягивает к себе, чтобы смотреть глаза в глаза. Тот немного раскрыл рот, с удивлением и странным очарованием смотря в ответ.       – В этот раз я сам всё сделаю. Ясно?       Мужчина кивнул, но из хватки не вырывался и не отводил взгляда. Господи, он чувствует дыхание Чуи на губах, он так близко. Снова, как тогда, начинает потряхивать. Ещё немного и они коснутся друг друга. Хватит, Осаму, ты обещал себе не пугать его.       – Знаешь, – захрипел травник, тяжело сглотнув. – В такие моменты потом ещё нежно целуют.       Накахара сразу же краснеет и отодвигается на приличное расстояние. Он успел и позабыть, с каким психом связался. Тот вообще не проявлял "эти" наклонности за время лечения.              Раненый начал снимать с себя одежду, но задумался и с подозрением взглянул на человека.       – Только попробуй подсматривать.       – А то что? – с хитринкой переспросили в ответ. Дазай хоть и сам застыдился своих мыслей, но как же вампир мило застеснялся и с таким растерянным видом отодвинулся, как будто ему только что призналась в симпатии девушка. Внутри мужчины буквально заискрился непонятный восторг вперемешку с трепетом. Хотелось снова увидеть эту картину.              Нечисть некоторое время думал, что может сойти за приемлемую угрозу. Большинство вариантов сразу отпадало, ведь это, наоборот, удовлетворит придурка с извращенными фантазиями. Запищит еще от радости.       – А то книжонку твою постираю. Я и так тебе сам всё рассказываю. Не пялься.       – Ладно-ладно, я и днём всё успел рассмотреть, что мне нужно.       – Ты!..              Травник демонстративно закрыл глаза ладонями и с мерзким хихиканьем повернулся спиной к реке, успев увернуться от летящей в него грязной тряпки. Он чувствует, как злобно-очаровательный взгляд прожигает его насквозь. Пусть упыреныш не расслабляется, Дазай готов ответить.       Недовольный вампир скинул с себя одежду и попытался снять повязки с тела, по большей части просто разрывая их и бросая на землю. Зайдя в воду, он немного успокоился и облегченно вздохнул, отдаваясь прохладному течению речушки, будто бы уносящей вдаль боль от его ран. Полегчало.       Сзади послышалась какая-то возня.       Травник тщательно промыл более-менее чистую повязку и тоже зашел в воду, не удосужившись снять свою одежду. Мокрая ткань аккуратно коснулась спины Накахары, вытирая накопившуюся грязь возле темной корочки крови.       «Сам не достанет ведь, сделает хуже ещё»       Алые глаза внимательно следили за движениями человека из-за плеча, но их обладатель не стал отгонять наглеца, тот лишь с раздражением вздохнул и отвернулся, иногда шипя и ругаясь из-за чужой неосторожности. Пусть делает, что хочет, сил больше нет сопротивляться.              Приятно.       – Да я тебя сейчас потоплю здесь, если снова расковыряешь.       – Прости-прости, Чуя, из-за воды всё размокло…              ***              Было темно. Двое сидели на берегу, молчаливо вглядываясь во тьму. Один спокойно сидел и едва видел очертания стволов деревьев, однако продолжал туда смотреть. Второй, обессиленный от марафона движений и впечатлений, лежал головой на коленях другого, прекрасно различая каждую скучную травинку перед собой, и вдруг почувствовал, как в его волосы вплелись чужие пальцы, начав почесывать кожу. Он сердито зарычал на такое самоуверенное посягательство и сразу замолчал, позволяя нежным убаюкивающим движениям ласкать его. Ну, не целоваться лезет же, пусть продолжает.       Так они и сидели, пока один сдерживал себя, чтобы не замурлыкать от новых ощущений, а другой копался в его голове, при этом снова уйдя в свои мысли.       Карие глаза слегка ослепила наконец-то вышедшая из-за тучи полная луна, приоткрывая завесу тьмы перед человеком. Тот медленно моргнул, возвращаясь к реальности, перевел взгляд вниз. На его коленях довольно жмурилась милая мордашка с бледной кожей, давно не видевшей солнца. Слегка впалые щеки, острый подбородок, выраженные мужские черты лица. Как Дазай и думал – красив, молод и при этом чертовски вредный. Интересно, как вообще становятся вампирами? За этим стоит какой-то магический обряд? Чуя ведь определенно связан с магией, после испитой человеческой крови он на глазах становился здоровее, а в первую встречу чуть не переломал кости одной рукой, хотя на вид обычный парнишка на побегушках какого-нибудь лорда. При этом на палках неплохо сражается и читать умеет. Парниша смог бы далеко продвинуться на военной службе, не знать нищеты и страха перед светом. Но вот он здесь, с клыками и жаждой крови.       – Как же так получилось, Чуя? – с печалью в голосе вопрошает человек, второй рукой погладив щеку довольного вампира. Тот зашевелился и повернул голову к спрашивающему, недоуменно подняв бровь. – Ты так юн, у тебя впереди была целая человеческая жизнь. Что же случилось?              Горький вздох. Взгляд в сторону.       Стоит ли? Он даже с Иото не говорил об этом. Какая разница, сейчас ведь началась новая жизнь и её надо жить. Новый быт, другое будущее, где нет места прошлому. Оно должно исчезнуть.       Тогда почему воспоминания о прошлых мечтах, желанном будущем заставляют каждый раз сжиматься в комочек и думать о том, что, если бы?.. Почему та жизнь продолжает преследовать его, хотя уже всё кончено?       – Я не хотел. Но и насильно меня не обращали.              С ранних лет единственного наследника довольно слабого рода 𓆩Ҟⱥꞩħīᵯᵾɍⱥ𓆪 готовили к военной службе. Среди обязательных уроков по физической подготовке было также обучение музыке, танцам, поэзии и прочим скучным вещам, одно упоминание которых вызывало тоску у мальчика. Ему запрещали выходить из дома, играть и видеться с матерью. Положение его семьи в обществе держалось на тонкой нити, спасающей их от падения в пропасть. Эта ниточка – связь с лордом Танкредом, служащим в рыцарском ордене. Если Чуя сможет выслужиться перед ним, то они имеют все шансы подняться с колен.       Однако сам юнец не был заинтересован в прилежной учебе и изнуряющих тренировках. Раз за разом, не выдерживая унылые лекции и постоянные наказания за малейшую ошибку, тот каким-то образом находил прореху в работе стражи и убегал в ближайший город играть с такими же мальчишками. Его, конечно же, быстро находили и возвращали домой, каждый раз «радуя» обеспокоенных учителей до потери сознания, как пополнился словарный запас ученика фразами, после которых сорванцу сразу же мыли рот с мылом.       Тем не менее, никакие наказания не отбивали у мальчика желание сбежать и заняться тем, чем ему действительно хочется. Побеги превратились в своеобразную игру, где обязательно есть победивший и проигравший. И когда проигрывали взрослые, озорник получал свою награду – временную свободу, где наконец-то мог быть собой, обыкновенным ребенком, любящим шалости.       На улице чем только мелкие хулиганы не занимались: воровали с прилавков хлеб, шумели, разыгрывали прохожих, с задорным смехом убегали и соревновались в различных играх. Это было веселое время.       Но в один из дней, когда на улицах было оживленно, в закоулках пусто, ведь приезжал какой-то лорд, он попал в серьезную передрягу. Прижали к стенке и приставили к горлу нож. Чуя не был особо разборчив в выборе жертв своих игр и не подумал, что не стоит дразнить людей, выглядящих как явные головорезы.       Рыжий сорванец уже попрощался с жизнью, как вдруг…       – Эй, отойди от мальчика! – раздался властный голос где-то рядом.       Хватка на горле сразу же ослабла, и ребенок грохнулся на землю, с жадностью вдыхая заветный глоток воздуха. Его обидчик тут же побежал в противоположную сторону от человека, подошедшего к Чуе. Похоже, это он спас нерадивого хулигана от возможной смерти.       – Как ты себя чувствуешь, дитя? – заботливо поинтересовался мужчина, не побрезговав помочь встать довольно грязному из-за поднявшейся пыли мальцу.       Тот уже думал пробурчать сухое «спасибо», дабы поскорее уйти отсюда, и поднял глаза на спасителя.       И обомлел. На мужчине висели ослепляюще блестящие наплечники рыцарского обмундирования, которые он, похоже, не успел снять. Улыбка спасителя источала светлейшую доброту и благородство, а лучи солнца, упавшие на его лицо, ещё больше добавляли образу этого человека… Словно божественности?       Мальчик некоторое время с восторгом смотрел на не то ангела, не то просто хорошего человека, не в силах вымолвить и слова. Лишь когда перед ним помахали рукой, к Чуе вернулось самообладание. Он ведь даже не поблагодарил своего спасителя.       – Спасибо большое, что выручили меня! – практически прокричал ребёнок, очень сильно покраснев из-за своей неучтивости. Черт, ему до этого никогда не было так стыдно.       В ответ лишь тихо по-доброму рассмеялись и потрепали юнца по волосам.       – Будь теперь осторожнее. Слишком беспечно разгуливать здесь одному, – решил поучить взрослый, состроив серьезное лицо. Вдалеке послышались какие-то крики и беготня. – Меня уже ищут. Тебя отвести к родителям?       – Не стоит, – сконфуженно ответил тот. Ещё не хватало, чтобы этот светлый человек узнал, что мальчик должен был быть научен манерам, – идите, у вас наверняка полно дел.       – Хорошо. Малыш, удачи тебе.       И ушел. А Чуя остался на месте, ещё не совсем понимая, что вообще только что произошло.       Именно в этот день он впервые вернулся домой сам, по собственной воле. Вокруг него как обычно начали виться слуги и ругаться учителя, не подавая виду, что очень удивлены. Мальчик угрюмо молчал, никак не пререкаясь со старшими, хотя всегда огрызался и брыкался.       Когда к нему подошла его любимая учительница истории, Чуя, сжав кулачки, решительно сказал:       – Мадам Брин, я хочу стать рыцарем!       Все в комнате с облегчением вздохнули.              Младший господин, на которого уже переставали надеяться, оказался весьма прилежным учеником, схватывающим всё на лету. Побеги прекратились, наказания остались в прошлом, а грязные словечки надежно вычеркнуты из речи.       И хоть из него старались сделать образцового представителя знатного рода, мальчик всё равно в душе оставался бойким и резким, что проявлялось в уверенных движениях танца или в острых строках стихов.       Лорд Танкред с осторожностью принял на службу рыжеволосого пажа с восторженным блеском в глазах, но со временем нисколько не разочаровался в своем решении. Тот всегда был учтив со всеми слугами, храбр в сражениях, когда приходилось защищать сеньора, сострадателен к другим. Дворянин не раз замечал, что вместо сна его паж под покровом ночи искусно уходил в город с припрятанным куском хлеба от своей порции обеда.       «Я не понаслышке знаю, как тяжело бывает людям» – оправдывался юнец, когда господин спросил об этом.       Вопрос о посвящении в оруженосцы даже не стоял – определенно да, молодой человек полностью заслуживал этого звания.       И всё же, несмотря на выдающиеся личностные качества, ему не хватало благоразумия и утонченности. Не раз лорд едва успевал осадить пылкого мальца, когда тому казалось, что с его господином недостаточно уважительно обращаются. Или же на уроках фехтования – он совершенно не думает, что делает.       Стук деревянных мечей. Выпад. Клинок выпал из рук противника, отскакивая в сторону.       – Ты опять полагаешься лишь на силу, а не на здравомыслие. Мы не дикари, сражающиеся за низменные желания. Умение вести бой – целое искусство.       Ученик в ответ лишь тяжело и понимающе вздохнул, поднимая своё оружие и готовясь к следующему раунду. Как бы ни были сложны тренировки, он обязательно справится и станет сильнее. Чтобы стать таким же, как тот сияющий человек, спасший его в детстве.       За повседневными делами быстро свечерело. Оруженосец привычно устал и хотел было отдохнуть в своей комнате, но нужно ещё проведать лошадь господина.       – Здравствуй, Базилик, – Чуя по-доброму потрепал жеребца по гриве и в ответ его приветственно боднули головой. По какой-то причине этому здоровяку полюбился рыжеволосый паж, к которому он куда благосклоннее, чем к нерадивому старому конюху с оттоптанными ногами. Оруженосец очень любил лошадей и никогда не жалел времени и сил, чтобы как можно тщательнее ухаживать за вверенным ему Базиликом. Порой до самой ночи возился с ним, всячески уделяя внимание заскучавшему коню.       И сегодня Чуя остался допоздна в конюшне, почти завершив уборку стойла. Вдруг он краем глаза заметил быстро промелькнувшую тень. Показалось? Лучше уж проверить.       Привязав жеребца, юноша вышел во двор и осмотрелся. Снова в тени что-то двинулось. Рука нащупала небольшой клинок на поясе, будучи готовой обнажить сталь в любой момент. Тень, не заметив появившийся хвост, исчезла за дверью, ведущей к комнатам слуг. Человек без злых умыслов не стал бы красться в ночи. Чуя последовал за своей целью, выискивая подходящий момент, чтобы накинуться на возможного недоброжелателя. Он знает здесь каждый коридор и колонну, вторженец не сможет уйти.       Подождав, когда незнакомец пройдет нужный угол, оруженосец берет его в захват, приставляя кинжал к горлу, но не успел хоть что-то сказать, как его тут же с легкостью пушинки откидывают в стену. Тело прошибла сильная боль, юноша упал на колени, не сдержав громкого крика. С уголка губ потекла струйка крови.       Что это было?       Чуя поднял взгляд на нарушителя спокойствия и обомлел. На него в ответ злобно уставились два алых глаза. Вампир.       Сзади послышался изумленный вздох. Разбуженный слуга, заметив эту картину, сразу же помчался вызывать стражу на помощь.       Нечисть недовольно цыкнула и попыталась догнать беднягу, как на неё, с другой стороны, накинулся Чуя, не давая ей и двинуться. Нужно задержать это, пока идет помощь.       Порождение тьмы снова демонстрирует превосходство своей силы, с легкостью выворачиваясь и ударив противника локтем в грудь. Оруженосец несколько секунд не мог вдохнуть, но сумел помахать перед собой клинком, вынуждая соперника немного отступить назад.       В мыслях раздался голос наставника. Верно, в лобовую его сейчас быстро убьют, нужно как-то ошарашить вампира и воспользоваться его замешательством. В голову прокралась глупая идея.       Противник ждать не стал и первым сократил дистанцию, занеся руку для удара. Чуя предвидел это и отступил на шаг назад. Когда рука оппонента оказалась перед ним, оруженосец со всей силы укусил её. Вампир точно не ожидал такого безрассудного решения от человека и на секунду замялся. Этой секунды хватило, чтобы грудь нечисти проткнул клинок до рукояти. Тот закричал, но вырвать руку не смог, Чуя продолжал наносить удары один за другим, всё сильнее стискивая зубы на чужой ладони и не чувствуя, как мерзкая кровь наполняет рот.       Глоток.       От отвращения к растекшейся по пищеводу жидкости Чуя всё-таки выпустил руку вампира и стал откашливаться. Послышался гулкий топот приближающейся толпы людей. Вторженец, не теряя и капли драгоценного времени, промчался в противоположную сторону и выпрыгнул на улицу через окно, в конце концов, так и не сделав то, ради чего пришел сюда.       С облегчением выдохнув, юноша обессилено оперся на стену, потихоньку сползая на пол. Подбежавшие стражники что-то спрашивали у него, но вымолвить хотя бы слово не получалось, и паж закрыл глаза, легко провалившись в долгожданное небытие. Получилось. Он справился.              ***              Разговоры доносились как сквозь толщу воды, не получалось и слова разобрать. Всё тело сильно ныло, что неудивительно после знакомства с твердостью стены. Попробовав приоткрыть глаза, Чуя обнаружил себя на кровати в своей комнате. Рядом стояли два силуэта, о чем-то переговариваясь. Он открыл рот, чтобы позвать их, но получилось лишь судорожно вздохнуть. Такая… слабость, словно он вообще не отдыхал.       Один из людей подошел к постели и в нём узнался лорд Танкред.       – Мальчик мой, ты поступил храбро и мужественно, сразившись с ужасной тварью, – гордо улыбнулся тот, едва скрывая своё беспокойство за здоровье прилежного пажа. – Отдыхай.       Преданный оруженосец хотел было что-то ответить, но вновь провалился в сон, надеясь, что скоро сможет встать на ноги и жизнь будущего рыцаря пойдет своим чередом, как до прихода злостной твари.       Но раз за разом, когда он вновь просыпался, всё становилось только хуже. К слабости добавился сильный озноб и постоянная жажда, слуги едва успевали наполнить кувшин с водой. Затем он не смог открыть глаза, солнце в комнате стало слишком ярким, выжигая своим светом будто бы всю сущность юноши. Аппетит совершенно пропал, ни одна крошка хлеба больше не была такой вкусной, как раньше.       Его тело нестерпимо ломило, заставляя корчиться в постели и сдерживать крики боли. Кровь будто превратилась в лаву, изнутри медленно уничтожая органы молодого человека, что сжался в комочек и просит Бога закончить его страдания.       Со временем жар сменился холодом. Ни слой из десятка одеял, ни теплое питье, ни одежда, ничто не могло его согреть. Он был словно на снежном севере, где его бросили и оставили умирать. Однако Чуя всё никак не мог этого сделать.       Но при этом сквозь пелену запутанных из-за болезни мыслей юноша стал слышать странные шорохи, писк грызунов и разговоры, которых не было. Он прекрасно различал слова, разговаривающих людей, будто бы они стоят перед ним. Но никого поблизости не было. Даже один раз показался голос лорда Танкреда:       «Ваша милость, почему бы нам не убить это, пока оно ещё слабо?»       «Оно даст нам ответы, как победить новую напасть из дьявольских отродий. Мы обязаны узнать все их слабости»       Никто больше не приходил. Даже матушка не приехала. В один день туман в голове, из-за которого все мысли путались, ослаб, и больной смог наконец-то сесть в постели и осмотреться. Окна были плотно занавешены черной тканью, не пропускающей днём и лучика света. Хотя было весьма темно, Чуя прекрасно видел предметы в комнате: рядом с постелью стоял пустой кувшин для воды и подсохшее за день блюдо с едой. Больной попытался съесть по крайней мере кусочек, но безуспешно, и с досадой отложил обратно.       Чуя не помнит, как давно его навещали. Сколько он уже болеет? Неделю? Месяц? Даже лекаря перестали уже звать.       Наверняка, он умирает.       Так глупо получилось. Всю жизнь готовился к военной службе и клятве Богу, а в итоге Он послал такую жуткую болезнь. Ни капли не рыцарская смерть.       Губы сжались в тонкую полоску, а по щеке скатилась слезинка. И вот так всё закончится? В один день его тело найдут и сожгут, чтобы никто другой не заболел. Никаких подвигов, сражений и собственного коня. Лишь разбитая на осколки мечта.       Нет. Хватит унывать. Сейчас уже ничего не поделать с надвигающейся смертью, нельзя распускать нюни. Надо хотя бы успеть проститься с людьми, которые были добры к Чуе, даже несмотря на его не самый лучший характер. Мадам Брин Соль, Матушка, Лорд Танкред. Да, попрощаться.       Подняться с постели было тем ещё испытанием, но с которым Чуя тем не менее справился. Писать прощальные письма слишком долго, он не знает, сколько ему ещё осталось. Надо найти господина и передать послания, заодно и выразив благодарность за то, что он заботился о юном оруженосце все эти годы.       Сквозь окна в каменных коридорах просвечивался свет луны. Было тихо, даже ветер не царапал стены. Юноша медленно брёл по известному только ему пути, стараясь обойти посты стражи, не дай Бог, они вернут его в свою комнату.       Уже подходя к покоям своего лорда, Чуя заметил нужный силуэт, стоящий у одного из окон.       – Лорд Танкред! – тихо окликнул больной оруженосец. Тот, к счастью, услышал его и повернулся. – Я ведь умираю, верно? Прошу, уважьте мою последнюю просьбу…       Но его собеседник ничего не ответил, лишь ошеломленно смотря на слабого юношу, едва стоящего на ногах. Затем его взгляд сменился на холодный и презрительный. Нерадивый паж чем-то провинился?       – Стража!       Из ниоткуда сразу же появились двое людей в латах, взявших Чую в захват, не давая тому и пошевелиться.       – Заковать его в цепи и не выпускать, раз уже может встать, – приказ как гром ошарашил провинившегося пленника. Стража незамедлительно пришла к его исполнению.       – Подождите, Лорд Танкред, что происходит? – очнулся юноша, совершенно не понимая причины своего наказания. – Разве я смог чем-то вас расстроить? Почему вы молчите?       Однако и на этот раз его не удостоили ответом. Внезапно в Чуе как будто бы пробудилась какая-то сила.       – Что со мной на самом деле?! – прокричал он, одним движением скидывая с себя стражников и затем отшвырнув их в сторону. Как и самого Чую тогда.       Взгляд метнулся к слабому отражению в окне, выпрашивая у него, чтобы догадка не оказалась правдой. Со стеклянной поверхности на больного пажа смотрели те самые алые глаза.       Каменные коридоры поместья пронзил отчаянный крик ужаса.       Дальше всё было как в тумане. Бесконечные когда-то родные коридоры, страх, металлический лязг, проклятия, искаженные злобой знакомые лица и лишь одна мысль: «Бежать».       Затем помнится, как по лицу хлестали ветки деревьев, а их корни всяких раз заставляли спотыкаться, но беглецу удавалось сохранять равновесие и продолжать бежать вперед. Новые глаза, хорошо видящие в темноте, раз за разом помогали преодолеть различные препятствия, оставляя погоню из слепцов позади.       Начало светать. Вместе с тем мир снова стал преображаться, становясь невыносимо светлым.       Усталость вмиг напомнила о себе, откликнувшись болью во всем теле. Кожу начало слегка жечь. Вот оно как. Беглец практически на ощупь нашел что-то вроде берлоги и прятался в ней, свернувшись калачиком. Если его найдут – так тому и быть. Лучше бы он действительно умирал.       Перед глазами пронеслась вся его жизнь. Несмотря даже на постоянные наказания, было довольно весело всячески нарушать запреты. Затем исправиться ради появившейся мечты. И здесь, на службе, он был счастлив.       И теперь всё это не имеет смысла. С этого момента все воспоминания и надежды мертвы, как и Чуя 𓆩Ҟⱥꞩħīᵯᵾɍⱥ𓆪.       Спустя некоторое время сквозь пленку дрёмы он почувствовал, что кто-то его ощупывает.       – Не надо, – довольно жалобно сорвалось с губ. Всё-таки нашли. Юноша ещё сильнее прижался к коленям, совершенно не желая видеть лицо своего палача. – Лучше сразу убейте, пока я ещё человек.       – Ты уже им не являешься.       Таким Иото и нашел новообращенного рыжеволосого вампира: грязного, ещё в процессе превращения, испуганного и совершенно разбитого.              ***              Речка рядом тихо журчала, немного разбавляя наступившую тяжелую тишину. Вампир продолжал глядеть куда-то в сторону, видимо, всё ещё переживая свои воспоминания. А травник обдумывал то, что только услышал. Он хотел что-нибудь сказать, но сразу понял – это лишнее. Вместо этого мужчина осторожно поднял опечаленного Чую, что сразу же напрягся, и аккуратно прижал к себе, тепло обняв так, как только может живой человек.       Нечисть удивленно похлопал глазами, но не стал отстраняться, и сам прижался к исцеляющим объятиям своего спасителя. С момента, когда Иото приютил Накахару, его сразу начали обучать выживанию, предполагающее отсутствие каких-либо привязанностей. Даже к самому Иото. Они никогда не говорили по душам. Хотя новообращенный вампир в этом очень нуждался.       – Спасибо… – одними губами прошептал Чуя, совершенно не понимая, почему такой простой жест помог немного успокоиться. В ответ его ободряюще потрепали по волосам.       Немного подумав, Дазай всё-таки сказал долго вертевшуюся мысль в голове:       – А ведь в тебе действительно есть что-то благородное. В том, как ты держишься, как сразился со мной на палочках. Также внутри, я уверен, ещё осталось то светлое, что ты хотел дарить людям. И хоть теперь не можешь теперь служить Господу, но не отказывайся стать рыцарем для самого себя, таким, как считаешь должен… – за секунду на его горле появилась сильная хватка, не дающая вырваться и слову. Осаму почувствовал, как его повалили, а сверху вниз смотрят пара разъяренных алых огонька.       – Не говори о том, чего не знаешь, – прочеканил стальным голосом тот. – Рыцарь не убивает каждую ночь людей. Рыцарь не боится своих грехов перед Богом. Не оставляет сеньора ради собственной жизни. Не выживает перед лицом смерти лишь благодаря удаче. Не… – голос разозленного юноши задрожал, – … не монстр.       Рука отпустила несчастную шею болтливого дурака, а сам Накахара еле сдержался, чтобы снова не начать жалеть себя. Хватит, это должно остаться в прошлом.       Осаму пару раз откашлялся, поглядывая на поникшего Чую. Он не собирался отступать, и осторожно взял расстроенного юношу за щеки, обратив на себя внимание того:       – Разве только по этим причинам ты решился стать благородным воином?       Глаза бывшего оруженосца удивленно расширились. Тот резко отвел взгляд и одним движением убрал с себя чужие руки, не желая продолжать разговор. Внутри как будто покопались и всё перемешали. И теперь этот бардак чувств нужно разгрести.       – Не понимаю, что ты вообще от меня хочешь, – обессилено проговорил Накахара. Зачем он вообще завел этот разговор? Только хуже стало.       В ответ послышался лишь снисходительный вздох и покачивание головой. На рыжую макушку приземлилась теплая ладонь, растрепав слегка мокрые волосы. Он не обязан всё понять сразу.       – Пошли уже домой, упырь.              Было довольно сложно отыскать дорогу обратно с корзиной белья наперевес и еле живым пациентом, который что без опоры, что с ней плелся со скоростью слизня. Но тот хотя бы молча вёл вперёд, видя в темноте явно больше, чем идущий рядом человек, за что стоит поблагодарить. Зацепиться за какой-нибудь выступающий корень дерева легко и при свете дня.И всё же нечисть небывало тихий и выглядит глубоко задумавшимся. За всю дорогу тот по многу раз кидал непонятный взгляд на мужчину и сразу отворачивался, так ничего и не промолвив. А сам он решил не нарушать образовавшуюся между ними тишину. Иногда нужно остаться наедине со своими мыслями. Да и спать уже хотелось.       Дом встретил резким запахом засушенных трав, неубранной пыли и можжевелового бальзама, приготовленного ранее. Человек, уже повинуясь своей природе спать ночью, подлетел к постели и сел на неё, попутно смотря, дойдет ли его пациент до своей койки. Но тот нерешительно приблизился к самому травнику. Надавил на его плечи, призывая лечь, а после повалился на него, нависнув сверху.       Дазай сразу почувствовал, как сперло дыхание, а лицо покраснело. В голову моментально прокрались всевозможные сцены, из-за которых наглеца уже хотелось прижать к себе и начать мстить ему за все болезненные укусы, наблюдая за испуганно-смущенным выражением лица, непонимающим, стоит ли отстраниться или прильнуть к прикосновениям.       Но в реальности человек брать инициативу не стал, следя за каждым действием юноши.       Тот несколько секунд смотрел сверху вниз на мужчину, будто бы ещё с чем-то борясь внутри себя. Но встряхнул головой и робко прижался губами к губам напротив, сминая их в нежном поцелуе. Ему осторожно ответили, ненавязчиво вплетаясь пальцами в волосы и прижимая к себе.       В какой-то момент Чуя всё-таки отстранился, начав тяжело дышать, из-за чего лицо стало полностью красным.       – Это ведь была твоя просьба? – юноша не нашел в себе силы поддерживать зрительный контакт и отвел взгляд, лишь бы не смотреть на чертового чудака.       Осаму не сразу вспомнил, что упырь говорит об их маленьком договоре, и тихо засмеялся, умиляясь картине перед собой. Ну и как после такого не тянуть к нему лапы?       – Ты чего смеешься? – недоумевал Накахара, уже начиная жалеть о своем, между прочим, снисходительном поступке.       Беззлобно продолжая смеяться, тот вытер проступившую слезинку и еле смог сказать:       – Нет, – пришлось всё-таки немного успокоиться, прежде чем продолжить. – Моя просьба будет намного хуже, она будет мучить тебя всю твою вечность.       – Да иди ты, – в плечо несильно ударили. Юноша цыкнул, уже думая, как можно повернуть время вспять и огреть себя за такую глупость.       Но слезть и уйти от разговора ему не дали, схватив за талию и повалив рядом. Лица коснулось чужое теплое дыхание, а хитрые карие глаза напротив сощурились, будто бы увидев в Чуе что-то новое.       К щеке прильнула чужая ладонь, нежно поглаживая её.       – Но это ведь то, в чем ты нуждаешься?       Накахара уже думал как-нибудь выпутаться из потерявшей контроль ситуации, но его уже увлекли в новый поцелуй. Он пытался сопротивляться и вернуть себе инициативу, однако его неожиданно прижали к себе и задрали единственную рубаху, тонкими пальцами пройдясь вдоль позвоночника. Юноша внезапно вздрогнул от появившейся волны мурашек, прошедшей по всему телу и оставившей после себя странное ощущение.       Одна мысль о том, что он не против почувствовать это ещё раз, неприятно ошарашила, однако Чуя уже ответил на поцелуй и самостоятельно углубил его под довольный хмык мужчины.       В тихой комнате послышался первый несмелый стон.