Sinful kids

      Джисон перелистывает страницу, и его выражение лица меняется: брови заламываются к переносице, он щурится, морща нос, и пристально скользит взглядом по строчкам, закусывая губу. Он чуть наклоняется, почти утыкаясь носом в книгу, и вчитывается в каждое слово, иногда возвращаясь в начало страницы, чтобы не потерять нить повествования.        Сынмин сидит рядом, заламывая пальцы, и прожигает младшего взглядом; всматривается в обложку бестселлера, и понимает, что это — очередное сопливое дерьмо, которое Джисон скупает, потому что «ну интересно же, хен!».        Джисон вообще в какой-то момент стал зависим от подобных книг, и Сынмин даже не может вспомнить, когда их полки с совместными фотографиями стали заставлены ненавистными Киму сопливыми романами, которые Джисон читал взахлеб, отдавая на это всего себя. И читал, к слову, забывая о своем — уже как три года, между прочим, — муже.        Сынмину не нравится.        Он каждый вечер клянется, что выкинет эти чертовы книжки, если Джисон не обратит на него внимание. И, возможно, он даже не шутит.        — Джисон-а, тебе не надоело? — Сынмин обиженно дует губы, когда Хан в ответ лишь отмахивается от него, перелистывая страницу. — Эй, я все еще тут!       — Хен, ну не мешай. Тут самое интересное началось, — бурчит Джисон, и Сынмин замечает, как его щеки покрываются слоем едва заметного румянца. Джисон сводит колени вместе и слегка трясет головой, чтобы отросшая челка упала ему на глаза.        — Хочешь сказать, эта книга интереснее меня? Ты даже не поцеловал меня, когда я пришел! — Сынмин складывает руки на груди, хмурясь, и Джисон на секунду отрывается, чтобы быстро чмокнуть его в губы и укусить за кончик носа, а после возвращается обратно, вновь погружаясь в чтение.        Сынмину не нравится.        Джисон не обращает на него внимания даже когда он прижимается губами к его шее — Хан лишь мелко подрагивает, но продолжает читать, пока Сынмин вылизывает его шею, задевая все чувствительные места. Сынмин широко лижет оголенные ключицы, щекочет кожу горячим дыханием и оставляет на чужой шее укусы, чередуя их с поцелуями.        Джисон даже не дергается, и Сынмин решает пойти на крайние меры.        Он тоже хочет внимания.        — Хен? Эй, отдай!        Хан ойкает, когда Сынмин перекидывает ноги через его бедра, седлая их, и вырывает из его рук книгу. Джисон мгновенно краснеет — Сынмин бегает глазами между строчками на том моменте, где он остановился.       — Постельная сцена, значит, — хмыкает Сынмин, небрежно откидывая книгу на другой край кровати, и обвивает пальцами чужой подбородок. Хан закашливается, отводя взгляд, но сам не отворачивается; лишь его щеки горят ярким пламенем, а обеспокоенный взгляд мечется по чужому лицу. — Поверь мне, Сонн-и, там, — Сынмин кивает головой в сторону книги. — Неинтересно. В реальности ведь намного интереснее и приятнее, разве нет?        Сынмин ярко улыбается, ерзая на джисоновых бедрах, и наклоняется, касаясь своими губами чужих — Джисон мгновенно размыкает их, позволяя проникнуть в рот языком. Ким обводит кончиком острые резцы, их языки сплетаются, а слюна скапливается в уголке губ, норовя очертить вязкую дорожку до самого подбородка.       Джисон мычит в чужие губы, обвивая руками шею старшего, и целует в ответ совсем развязно, слабо постанывая — у Сынмина эти звуки оседают где-то в солнечном сплетении, образуя в груди долгожданный трепет. Он отчаянно впивается в чужие губы, цепляясь за плечи Джисона и импульсивно прижимаясь к его телу; растворяется в нем, пока Хан отвечает с напористой нежностью, сминая его бедра.        — Ох, хен, — Джисон отрывается, пока Сынмин рефлекторно тянется за продолжением, прикрывая глаза. Хан оставляет на его губах лишь целомудренный поцелуй, тяжело выдыхая. — Ты прав. Это гораздо.. приятнее.        Сынмин слабо гудит в ответ, вновь прижимаясь к чужим губам своими; его горячий язык скользит между плотно сомкнутых губ, руки бесцельно блуждают по телу Хана, забираясь под одежду и оглаживая нежную кожу. Джисон плавится в его руках, пока Сынмин с упоением целует мягкие губы, сминает и покусывает их, тут же зализывая небольшие ранки, оставленные от чужой вредной привычки кусать их. Ким сцеловывает каждый рваный выдох, слетевший с джисоновых губ, и трется своими бедрами о чужой член, выбивая из Джисона еще больше сорванных стонов.        Хан, истосковавшийся по такой нужной ему ласке и заботе, доверчиво льнет, зажатый между чужим румяным телом и грядушкой их новой кровати. Поцелуй выходит голодным, грубые ласки и хаотичные движения кружат Джисону голову, и он жмурится до цветастых пятен перед глазами. Его кожа пылает в тех местах, где Сынмин касался ее горячими ладонями, его губы горят от настойчивых, пылких поцелуев, а в глазах сияют размытые огоньки на пару с кружащим голову возбуждением.        Разнеженный напористыми поцелуями Джисон лишь бездумно толкается бедрами вперед, позволяя Сынмину вести и отдавая ему всего себя.        — Эй, Джисон-и, можно? — Сынмин плавно переходит ниже, покрывая линию челюсти ленивыми поцелуями, и опускает руку ниже, кладя ее на джисонов пах. Хан вздрагивает, но быстро кивает, мимолетно толкаясь бедрами в чужую руку.       Сынмин слезает с бедер Джисона, устраиваясь меж его разведенных ног, и цепляет пальцами резинку его штанов, — белья на Джисоне не было, — стягивая их и откладывая в угол кровати. Сынмин обхватывает ладонью горячую плоть, наклоняется, обдавая чувствительную головку теплым дыханием, и кружит пальцем по кончику, задевая ногтем уретру и размазывая выступивший предэякулят.        Джисон до хруста прогибается в спине, упираясь затылком в холодную стену, контрастирующую с его разгоряченным телом, и крупно дрожит в чужих руках, сминающих его бедра. В низу живота образуется жгучее возбуждение, желание ударяет в голову, и он вплетает пальцы в чужие волосы, слегка оттягивая отросшие пряди и направляя старшего — головка идеально ложится на его язык, тяжелея с каждой секундой.        Сынмин дразнится, облизывая кончик, и слабо мычит, размазывая по припухшим губам природную смазку, на что Хан лишь плаксиво стонет, усиливая хватку на его затылке.        — Придется потерпеть, Сонн-и, — Сынмин прыскает от смеха, оглаживая подушечкой пальца налитую кровью головку. — Я слишком долго ждал.. и теперь придется подождать и тебе.        Сынмин обхватывает ладонью ствол и делает из пальцев плотное кольцо, двигая рукой вверх-вниз. Он размазывает по всей длине обильно вытекающий из уретры предэякулят, проводит пальцами по мошонке, поддразнивая, и изредка наклоняется, чтобы очертить языком влажную дорожку от основания до головки. Сынмин плавно двигает кистью, надрачивая Джисону в медленном темпе, и хлюпанье природной смазки заставляет Хана еще сильнее покраснеть. Он даже закрывает горящее от стыда лицо ладонями, закусывая внутреннюю сторону, чтобы заглушить стоны, рвущиеся из груди.        Ему слишком хорошо.        — Убери руки, — снизу раздается грозный рык, Сынмин оставляет болезненный укус на его бедре, а после зализывает его, как бы извиняясь. Он ластится, побуждая Джисона снова положить руку ему на затылок и сжать в ладонях его волосы. — Прости, я.. просто ты так хорошо звучишь.. не скрывайся, м-м?       Джисон кивает и вновь направляет Сынмина; блаженно выдыхает с удовлетворенным стоном на конце, когда старший вбирает головку и заводит ее за щеку, лениво посасывая и сглатывая вязкий предэякулят вместе со слюной. Он скользит опухшими от поцелуев губами по стволу, тщательно обводя каждую венку, отдающуюся слабой пульсацией на языке; гулко сглатывает, пока с уголка губ все же стекают прозрачные дорожки, поблескивающие на свету. С чужих поджатых губ срывается предательский всхлип; после — еще и еще, и через пару мгновений Джисон не стесняясь стонет во весь голос, пока его глаза закатываются в удовольствии.       Он теряет контроль над своим возбужденным телом — толкается так глубоко, что Сынмин давится, упираясь носом в гладкий лобок, но быстро привыкает, помогая себе рукой. Юркий язык скользит по всей длине, и Джисон чувствует, что не продержится долго. Сынмин тоже это понимает — чужие бедра крупно дрожат, пальцы свободной руки до побеления костяшек стискивают мятые белые простыни, а его дыхание совсем загнанное, будто после длительного марафона.        Хан нетерпеливо вскидывает бедра вверх, фиксируя голову Сынмина и не давая ему отстраниться; стонет совсем отчаянно и дрожит, словно осиновый лист на ветру.        — Не сейчас, Джисон-а, — голос Сынмина отрезвляет, возвращает в реальность. — Я хочу прокатиться на тебе.        Джисон, до этого находившийся на периферии собственного затуманенного похотью сознания, недоумевающе-жалостливо смотрит на старшего, но возражать не смеет — лишь толкается в чужой кулак последний раз и шумно втягивает воздух через рот.        — Потерпи, ангел, — Сынмин тихо воркует, осыпая чужие бедра мелкими, влажными поцелуями, так идеально подходящими чужой нежной, совсем бархатной коже. Он цепляет пальцами подол чужой кофты и снимает, откладывая ее к штанам. Сынмин скользит жадным взглядом по чужому обнаженному телу и хищно облизывается. — Хен слишком соскучился по тебе.        Ким скидывает с себя растянутые домашние штаны, вновь седлая бедра Джисона, и ерзает, пока блаженство легким шлейфом расстилается на душе. Хан кладет руки на бедра старшего, чуть сжимая их, и очерчивает головкой ободок, влажный от смазки.        — Ты уже..?       — Да, пока ты читал свою столь интересную книжку, даже не заметив моего прихода домой, — Сынмин обиженно фыркает, но смягчается, стоит Джисону обвить его тело руками, покорно прижаться носом к длинной шее и вдохнуть знакомый запах — аромат лаванды забивается в нос и оседает на губах, отдавая чем-то приторно-сладким.        — Прости, хен.. я не специально, честно! — Хан слепо тычется носом в шею старшего, прижимаясь к ней губами и оставляя на ней мимолетные поцелуи-бабочки.        Сынмин в ответ лишь гудит, заводя руку назад, и, помогая себе, насаживается на чужой член, проталкивая только головку, и шипит, привыкая. Он кладет руки на широкие плечи Джисона, постепенно опускаясь до конца, и жмется к его телу, укладывая голову на чужую грудь. Хан кладет ладони на чужие ягодицы, разводит их и помогает Сынмину; а когда старший полностью перехватывает инициативу, лишь подмахивает бедрами в такт сынминовым хаотичным движениям. Он мнет румяную кожу, оставляя на бледном полотне красные отпечатки своих пальцев, так идеально контрастирующих между собой. Сынмин тычется носом в ложбинку между ключицами, ускоряясь; скачет на чужом члене, сжимаясь вокруг него, и слегка царапает плечи младшего, оставляя на них следы от ногтей.        Тугие стенки плотно обхватывают плоть Джисона, и Хан тихо мычит, подстраиваясь под чужой бешеный темп. Сынмин опускается до самого основания, после поднимается, соскальзывая с чужого члена, и насаживается вновь, пока смазка слишком громко хлюпает и обильно стекает по худым бедрам, пачкая их и без того липкие тела.        — Хен, ха-а.. быстрее, Сынмин-а! — Джисон вздрагивает, когда Сынмин замедляется, чтобы отдышаться, и отчаянно цепляется за него, толкаясь самостоятельно.        Оба стонут в унисон и будто расщепляются на атомы от пронзающего внутренности удовольствия; сверхстимуляция лишь приближает их к долгожданному оргазму, и оба ускоряются, собирая последние силы в надежде достичь кульминации.        Джисон кончает первым — он изливается в чужое растянутое нутро, загнанно дыша, и делает последний толчок, пока перламутровые капли окрашивают чужие узкие стенки в белесый цвет. Сынмин же кончает нетронутым, выгибаясь неестественной дугой с безумно громким и протяжным стоном. Белые капли пачкают подтянутый живот, бедра и грудь Джисона; когда Сынмин все же соскальзывает с тела младшего, их сперма смешивается, и остатки чужого семени все еще стекают по его дрожащим бедрам на смятую постель.       Ноги сводит сладкой судорогой, сознание окончательно затуманивается, и Сынмин тряпичной куклой падает на джисоново тело, обхватывая руками его талию и утыкаясь носом в его грудь, все еще покрытую его собственной спермой.        — Теперь ты перестанешь забывать обо мне? — Сынмин лениво поднимает голову, заглядывая в чужие поблескивающие на свету глаза и поджимая горящие губы.        — Если мы будем чаще повторять такие сцены из книг — обязательно.        Отброшенная ранее книга все же падает с кровати, а Сынмин тихо смеется, прикрывая глаза, и медленно погружается в сон, вымотанный и безумно уставший, но главное — довольный.        Джисон все же обратил на него внимание, и Сынмин считает это своей маленькой победой.