Эта хищная улыбка

Я лежала на огромной кровати, на шелковых простынях, с красивыми цветами, вышитыми золотыми нитями. Балдахин на кровати был приоткрыт и на мое лицо попадали несколько слабых лучей, которые проходили сквозь легкую тюль на большом окне. В комнате я была одна, но сразу поняла: в каком именно сне я оказалась. Я чувствовала будто здесь я не впервые, видимо нахожусь тут уже несколько дней. Сон вновь был красочным и реалистичным, я даже могла почувствовать легкое дуновение ветерка, который залетал сюда из приоткрытого окна. Я осмотрела себя: легкая серовато-синяя ночнушка, облегающая верх моего тела и более свободная к низу, с двумя подолами: один из них полупрозрачный лежал поверх второго чуть доходя до половины бедра. В этот момент я поняла, что нахожусь без белья. Что ж интересно, но ночевала я, кажется одна. Встав с кровати, я заметила, что в комнате две двери: одна массивная, с расписными вырезами по краям, оказалась закрытой; вторая более неприметная вела в ванну, где я быстро ополоснулась. На золотой раковине стоял стаканчик из мрамора с деревянной, лаконичной щеткой, очевидно моей. Я почистила зубы, умылась, нашла крем для лица в стеклянной баночке, который пах пионами. Мои любимые цветы, значит, комната была действительно моей. Вновь надела ту ночнушку и открыла дверь в комнату, надеясь найти что-нибудь из одежды. И увидела, как на кровати сидит Чума. -Здравствуй, птенчик. Уже проснулась? — она ласково улыбалась мне. Или мне кажется? Я просто кивнула головой и улыбнулась ей в ответ. Я осторожничала, не зная, что может выкинуть эта властная женщина. — А я тут к тебе с завтраком в постель пожаловала — Чума кивнула в сторону двери. Там стояла небольшая тележка, напоминающая перевозной столик, который обычно используют в отеле. Я засияла. Как раз думала о том, что было бы неплохо хоть что-нибудь поесть. На столике же оказалось не просто «что-нибудь», а множество лакомств от омлета с семгой до пирожных, таких красивых, что жалко было есть. — Ну, я могу съесть это и не в постели, — я протянула руку к канапе, но Чума моментально оказалась около меня и хлопнула по руке. — Брысь, — она довольно оскалилась, — где твои манеры, питомец? Сначала нужно отблагодарить хозяйку. Я поморщилась. — Я тебе не питомец! — А кто же тогда, дорогуша? — она начала медленно обходить меня, ведя рукой по моему плечу, спине, спускаясь к талии. Оказавшись сзади с другой стороны, она горячо прошептала мне в ухо, — Ты сидишь здесь, под моей защитой, я кормлю тебя и наряжаю, я даю тебе все, кроме свободы конечно. Взамен я лишь хочу, чтобы ты ублажала меня, когда я прихожу к тебе. Отойдя от меня к окну, она раздвинула тюль и еще больше открыла окно. Ветерок заиграл с ее волосами, приподнял вуаль ее черного платья. Одна бретелька сексуально упала с плеча. — Мне хватает мозготрепки от этих недоумков бессмертышей, — она впервые заговорила о тех, кто был в ее подчинении, о тех, чьи голоса я слышала в коридоре перед пробуждением. На удивление я не помнила ничего — ни людей, ни место где я жила. — А я тоже бессмертная? — прошептала заинтересовано я. — Да дорогая, но все вопросы потом, у меня сегодня много дел и твой завтрак стынет. Я понимала чего она так хотела, я чувствовала, что она приходила в эту комнату, когда ей хотелось расслабиться. Я была не просто ее игрушкой или питомцем, я была ее личной шлюхой. Интересно, есть ли у нее еще такие, которые так же сидят по комнатам в ее ожидании, знала ли я их когда-то? Чума заинтересовано наблюдала, как я погрузилась в свои мысли, но ждать она не хотела. — Если хочешь по-хорошему, то иди сейчас же сюда, — ее властный тон словно ворвался в мою голову и раскидал мои мысли, обращая внимание на его хозяйку. Да, и мою тоже. Где-то далеко в подсознании мой голос кричал: « Не ведись на это, я чувствую опасность, она приносит только боль». Но я подавила этот голос и медленно пошла к Чуме. Она удовлетворено заулыбалась, растягивая губы.Раскинула руки, знакомым жестом, словно хочет обнять. Но она не давала свое тепло, не умела. Да и есть ли у нее оно? Мне казалось, что есть. Маленькими дозами оно проскальзывало через улыбку, через ее мягкий тон, когда она не сердилась, через ее внимательность ко мне во время секса в той ванне. Но, по крайней мере, она не перегибала, не дала мне захлебнуться в воде и нежно расправляла мои крылья. О Шепфа, не хватало мне только Стокгольмского синдрома. Когда я подошла совсем близко, она резко схватила меня и толкнула к окну. — Ты сегодня медленная, — она нагнула меня, я лишь успела подставить руки, уперевшись в большой подоконник. Чума спустила верх моей ночнушки, полностью оголяя грудь, и приподняла ее низ, оголяя мои ноги и попу. Прижалась ко мне со спины и начала целовать шею. Какой разврат, еще около окна, хорошо, что мы находились так высоко, что в окне виднелись только облака, никто бы не увидел это. Я прижалась к ней задницей, прикрыла глаза. Только бы не думать ни о чем. Но женщина сзади меня заговорила. — Тебе так интересно, кто же живет здесь кроме нас с тобой, птенчик, — и впилась в мою ягодицу ногтями. — Не представляешь, но такие же как ты, демоны и ангелы, — ее голос срывался тяжелом дыханием. Я пыталась сосредоточиться и на ее движениях и на словах, не упуская интересную информацию. — У них тоже есть крылья, — поцеловала меня между лопатками, от чего я свела их в удовольствии, теряя смысл слов. Она ненадолго замолчала, ухмыляясь. Шлепнула, и еще, и еще раз. А потом повернула мою голову к себе, посмотрела своим довольным взглядом в мои прикрытые глаза и наклонилась к уху, — Птенчик, они умеют летать. Она засмеялась, отпрянула от меня, а потом повернула мое лицо к окну. И тут я осознала к чему она. — Нет, — я начала вырываться. Она лишь заливисто смеялась, толкнула еще ближе, прижимая меня к подоконнику. — Не бунтуй, демоненок, я так хочу тебя только сильнее, — Чума укусила меня в плечо, оставляя следы зубов. — Я не хочу, чтобы нас видели так, — захныкала я. — Что тебе до них? Ты даже не помнишь кто они и кто ты. Чума начала прокладывать дорожку из поцелуев от лопаток в низ. Я стояла в сомнении, кем бы я не была, мне не хотелось, чтобы меня видели такой. — Может быть, продолжим на кровати? — не сдавалась я. — Скучно! — женщина поднялась, начала нежно проводить своими холодными пальцами вокруг моей груди, потом резко вжала в нее свои пальцы и медленно мяла, лишь иногда задевая ореолы сосков. Что ж, решила помучать меня. Пока сознание не заволокло похотливой поволокой, мне в голову пришла отличная мысль. Я быстро развернулась к ней, закрыла нас крыльями. Крепко сжала ее в объятиях и поставила на свое место, раскрыв крылья. Нежно толкнула к подоконнику, не отворачивая от себя, и начала руками искать ее застежку на платье. Нужно было видеть этот удивленный взгляд. Чума засмеялась. — Не перестаешь меня удивлять, дорогуша, — положила руки на мои плечи и уткнулась в шею, что-то шепча. Она была не против? Вот какие игры ей нравились. Наконец, справившись с замком, я начала стягивать с нее платье. Она не помогала мне, но и не останавливала. Выбросив его на кресло, стоящее неподалеку, я осмотрела ее. — Госпожа, вы прекрасны, — я потянулась к ней за поцелуем, но получила пощечину. Она была слабая, но такая неприятная. — Ты нравишься мне, птенчик, но никаких романтических нежностей, трахни уже меня, пока позволяю. Я не стала показывать, что мне обидно, я не сказала ни слова. Но пока целовала ее тело, царапала ее кожу, думала лишь о том, что она не считает меня достойной ее поцелуя. Но когда я спустилась ниже ее живота, запрокинула ее ногу себе на плечо и горячо целовала ее бедра, лаская ее лоно, целовать ее половые губы оказалась я достойна. Ну что ж, мне ничего не оставалось делать, как играть по ее правилам. Я водила вниз-вверх руками по ее бедрам и выпирающим тазовым косточкам, то поглаживая, то царапая, оставляя ярко-розовые следы на ее бледной мраморной коже. Я ласкала ее языком, иногда посасывая клитор, иногда просто выводила кругами знак бесконечности на ее разгоряченной плоти. Она уже обильно текла, но я не хотела так быстро давать ей закончить. Я услышала, как она зашипела, словно змея, провела по голове рукой, собирая мои непослушные волосы. Сжала их, оттягивая, и посмотрела на мое лицо, серьезные глаза, мокрые от ее влаги губы. — Давай уже, чего ты ждешь? Тогда я заметила — какое ее лицо было недовольным, но мягким, никакой хищной улыбки. Щеки раскраснелись, сбившееся дыхание, полуоткрытые губы, чуть хмурящееся глаза — все выдавало ее расположение ко мне сейчас. Она словно открылась с другой стороны — такая нежная и открытая. Мне стало страшно сделать что-то не то, чтобы не испортить этот умиротворенный момент. Захотелось кинуть ее на кровать, потому что ее ноги уже начинали трястись, но я знала — ей не понравится. Даже на каблуках, на непослушных ногах, она выберет возвышаться надо мной, ей жизненно была необходима хотя бы видимость контроля. Иначе она не могла. Она сжала мои волосы сильнее, торопилась. И я дала ей то, зачем она пришла сюда. Ввела сначала один палец, медленно прокрутила его вокруг, вытащила и вторым толчком ввела уже два. Не было смысла томить ее дальше и я начала набирать темп. Подняв голову, увидела как ладонью она закрыла себе рот. Не хочет показывать мне, что ей нравится? Вот глупая, это и так очевидно. Я ввела третий палец, языком начала водить по клитору, то нежно покусывая его, то зализывая. Чума начала сама насаживаться на мои пальцы, вцепилась обеими руками в подоконник и открыто застонала. Вот она — моя маленькая победа. Я поднялась и начала целовать ее в шею, оставляя красновато-фиолетовые цветы, распускающиеся по всей ее шее. Толчки стали грубее, сильнее, Чума, кажется, не знала куда ей деться и как реагировать. Привыкшая доминировать, прильнула ко мне, обдавая жаром мою шею. Она больше не была холодной, все ее тело горело, словно ледяная кровь превратилась в лаву. И вот она подошла к финалу. Сильнее вжалась в меня, издала последний сладкий стон и обмякла в моих объятиях. Ноги подкосились и ей стало совсем тяжело стоять. Я нежно уложила ее на простыни. Она только сейчас отцепила от меня свои руки, развалилась на подушках и блаженно улыбалась, щурясь. — Как ты? — нежно спросила я. — Называй меня госпожой, сколько раз говорить? — вот противная. Правда, тон ее был мягок. Тогда я встала с постели, задернула шторы, чтобы лучи не светили ей в лицо и спросила еще раз, — как вы себя чувствуете, госпожа? Она довольная перевернулась на бок и осмотрела меня. — Из-за тебя я теперь никуда не хочу уходить, — сказав это, она словно моментально испугалась своих слов. Прочистила свое горло и исправила, — забудь, все хорошо, я пойду. Она встала с кровати и начала натягивать на себя платье. Я хотела помочь ей, но она лишь оттолкнула меня. Чувствуя себя уязвленной, она, несмотря на меня, ринулась к двери. — Спасибо вам, — мой голос разрезал тишину, словно молния, ударил прямо в раскрасневшуюся женщину. — За что? — шершаво спросила она, не поворачиваясь ко мне. — За завтрак…- я немного помолчала, но добавила, — и за все. Она хмыкнула и вышла, громко хлопнув дверью. Видимо это выглядело так, словно это я вдруг решила приручить ее. Может мне действительно хотелось этого? Я начала есть уже холодную еду и пить остывший кофе. Я определенно хотела этого, но не потому что желала ее задеть, долго думая над этим, я пришла к выводу, что у меня такая натура — мне самой нравилось контролировать, может быть не все, но многое. Ох, и не сладко же нам придется. Я начала ворочаться, последние размышления были обрывчатыми. Выходить из сна было тяжело, как будто мне не хотелось уходить из мира Морфея. Проклятье, какого черта мне там вообще нравится? Открыв глаза, я увидела, что Мими не было. Ни на кровати, ни в комнате. Было тихо, солнца почти не было видно и поэтому было достаточно темно. Я посмотрела на время — уже 11. Как хорошо, что торопиться было некуда, но долго лежать я не могла, боялась погрузится в мысли о Чуме, о мире, где у меня были крылья, но я была заперта одна, ожидая приход сексуальной хищницы. Как обычно все спихнула на свою фантазию и встала, на совсем отбрасывая эти мысли. Подойдя к двери, услышала тихие шаги. Дверь открылась и в комнату вошла недовольная Мими. — Доброе утро, — я улыбнулась, рассматривая ее лицо, пытаясь понять от чего она такая расстроенная. — Доброе утро, милая, — на ее лице образовалась полуулыбка и она чмокнула меня в губы. — Тебе придется тихонько выходить, отец не в духе. — Понимаю, — я обняла свою девушку, — тогда я пойду? Мими выглядела совсем разочарованной, казалось, она хотела умолять меня остаться, но смолчала. — Хей, не дуйся, мы же не последний раз видимся или что-то случилось еще? — Завтра будет мероприятие, там будут все важные шишки, отец сказал, что я могу прийти с парой. — она замолчала. Вздохнув, продолжила, — но с тобой нельзя. У него проблемы, какая-то партия очень щемит его. Он боится, что их люди смогут использовать нас с тобой, чтобы победить выборы. — Вот уроды, нашли до чего докопаться, — я крепче прижала ее к себе. — Может, стоит наоборот, показать что мы не боимся их? Прийти туда, бороться. Для нашего штата это пойдет на пользу, многие люди будут благодарны, если твой отец наоборот будет на нашей стороне. В глазах Мими загорелась надежда, по щеке покатилась слеза. — Ты права! Я поговорю с отцом, — она смотрела на меня с любовью, а думала о том, как же мне противно от себя. Я ведь только и думала о Чуме, о нашей директрисе… о той женщине, которая этого не заслуживала. — Надеюсь, все будет хорошо, — я отпустила Мими, — мне пора. — Я провожу, — Мими взяла меня за руку. В этот момент я возненавидела себя. Чувствовала себя последней изменщицей, хоть ничего и не сделала еще в реальности. Но это не отменяет факта моих желаний, я пропиталась чарами другой женщины насквозь. Вечером Мими написала, что отец дал добро на мое присутствие на мероприятии. Я была удивлена, как же сильно он любит свою дочь? Готов рискнуть всем ради нее… Я его недооценила, сама виновата. А с другой стороны, я не хочу отдаляться от Мими. Может это к лучшему. Я не могла уснуть почти до утра, возилась в кровати, стараясь прогнать плохие мысли, старалась представить нас с Мими через 20 лет вместе — это всегда успокаивало меня. Но не этой ночью. Наконец-то уснув, я видела во сне маму. Она была далеко и что-то кричала. Я пыталась добежать до нее, но ничего не выходило, она словно отдалялась, тянула ко мне руку, а я бежала на месте. Мы были в облаках. Я была в вязкой темноте, а она была там, где ярко светило солнце из-за чего казалось, будто у нее золотые крылья. Утром я проснулась в слезах. Воскресенье обдало холодом и одиночеством. Появилось удушающее чувство тоски. Но мне еще предстояло сделать домашнее задание и собраться на «губернаторскую тусу».