Ледяные буквы

– Почему ты не хочешь рассказать о своём новом показательном? – С игривой улыбкой спрашивает Саша, поглаживая Аню по волосам. – Хочу устроить сюрприз, – шепнула в ответ девушка, прикрывая глаза. Аня прижимается поближе к Саше, на которой фактически лежит, желая утонуть в её мягких волосах, окутавших их обеих, уснуть на её теле и позволить себе не думать о завтрашних показательных. Есть только её губы, её руки, её слова, сказанные так тихо, но так громко в тишине, укрывшей их за дверью гостиничного номера от всего остального мира. – Не хочу к себе, – прохныкала Аня, сжимая в руках пижамную футболку Саши. – Хочу остаться с тобой. – Думала, Ками нравится тебе в роли соседки куда больше меня, – лукаво улыбается Саша, получая слабый удар в плечо. – Больно вообще-то. – А ты меньше глупостей говори, – пробурчала Аня, поднимая взгляд и встречаясь с манящими изумрудными глазами. – Ну ты же говорила, что она следит за порядком в комнате и не разбрасывает повсюду свои резинки для волос, – парировала Саша, щёлкая Аню по носу. – Но её я не хочу целовать, – выдохнула Аня, приближаясь к приоткрывшимся в ожидании губам. – И это радует, – хмыкнула Саша, прибирая упавшие Ане на лицо пряди за уши. – А меня? Аня закатывает глаза, ярко улыбается и прижимается к губам Саши в лёгком поцелуе. Саша укладывает одну руку ей на щёку, поглаживая такую тонкую кожу, чувствуя выпирающие из-под светлого полотна кости. Вторая её ладонь опускается на поясницу Ани, зная, как мешает ей спокойно дышать ноющая боль в этом отделе позвоночника. Аня слабо стонет в ответ на такую желанную ласку, поглаживая шею Саши руками. Кажется, таких моментов в их жизнях стало слишком мало: до вылета в олимпийский Пекин остаётся четырнадцать дней, и сердце с каждым прошедшим часом стучит всё беспокойнее. Тяжело, больно и страшно – не такими должны представляться Олимпийские Игры, но как минимум двое из трёх фигуристок Тутберидзе ощущают их исключительно в таком ключе, всё же стараясь прогнать эти мысли и чувства прочь, утопая в других, таких тайных и тёплых, обволакивающих и сладостных. – Саш, – тихо зовёт Аня, отодвигаясь от её губ и вглядываясь в искрящиеся глаза. – Конечно, – прочитав вопрос в её глазах, сразу согласилась Саша. – Сейчас. Она поднялась с кровати, взяла свой телефон с кухонного стола, на котором он беззвучно разрывался уведомлениями сообщений от семьи, друзей, фанатов и всех, у кого только был её номер или подписка на социальные сети, и вернулась к Ане. Девушка сразу уткнулась носом в горячую шею Саши, вдыхая родной аромат, успокаивающий бедлам внутри. – Ками, привет, – негромко поздоровалась с младшей Саша, прижимая телефон плечом к уху, сосредотачивая внимание своих рук на поглаживании Ани. – Прости, что поздно, не спишь? – Нет, но уже собираюсь, – услышала Аня звонкий голос Камилы, улыбаясь сквозящему в нём позитиву. – Анюта останется с тобой? – Да, – Саша слегка покрылась румянцем, надеясь, что её отмазка сработает: – мы смотрели фильм, и она уснула, не хочу её будить. Верну её тебе утром. – Без проблем, отдыхайте, если что прикрою. Доброй ночи! – Спасибо! И не засиживайся со своими детективами. Доброй ночи, Ками! – Ты такая лгунишка, – слабо улыбнулась Аня, поглаживая носом открытую ей шею девушки. – Это всё ты! Знаешь, я думала, что ангелы направляют людей к добру и свету, а не подбивают ко лжи, – усмехнулась Саша, откладывая телефон. Аня замерла, услышав слово «ангел». – Ангелы? – Переспросила она, боязливо закутывая губу – неужели сюрприз сорвался? – Что бы вы не вложили в «Мастера и Маргариту», тебе до демона как до луны, прости, – засмеялась Саша, целуя выдохнувшую Аню в щёку. – Спасибо. Аня потянулась за ещё одним поцелуем, желая вновь почувствовать её мягкие губы, льющуюся с них нежность и это умопомрачительное тепло, бегущее от собственных губ, ощущающих это прикосновение, вниз по всем сосудам и нервам, проникающее вглубь мышц и костей, прошивающее всё тело тонкой, но такой прочной нитью. Ни одна из них не вспомнит, как и когда это началось, кто признался первой и в какой момент они всё осознали – тем более. Обе знают лишь то, что потеряли слишком много времени, боясь признаться в родившемся где-то за рёбрами чувстве, боясь поверить в его взаимность. Обе уверены лишь в том, что сомневаться в нём и в девушке, лежащей наконец так близко, не приходится. Обе хотят лишь того, чтобы созданное шёпотом, бесшумными касаниями и тихими поцелуями никогда не прекращалось и не слабело, не становилось громче, выходя за пределы их личного мира. Их поцелуи – нежность и лёгкость, без примесей желания и страсти, которые сегодня хочется оставить в стороне. Если бы Сашу спросили, какой цвет носит их чувство, она бы без раздумий ответила – белый. Именно этот цвет, обладающий на деле двойственной подоплёкой, кажется ей идеальным ответом. Белый – это непредсказуемая поверхность льда, притягивающая в свои объятия после малейшей ошибки в элементе, стены ненавистных больниц и обезболивающие. Саша противилась этому цвету как могла, пока не разглядела в нём самое светлое и тёплое. Вернее, пока ей не показали другую сторону этого цвета. Белый – это Аня, обволакивающая своей заботой подобно крыльям, мягкий плед на её кровати, слышавший так много тихих разговоров, и блики от лампы на её губах, которые хочется собрать своими. Белый – это свет, который она видит в собственных глазах в зеркале, когда Аня тихонько заходит в ванную и так доверчиво обнимет со спины; когда незаметно берёт её за руку, поглаживая всегда чуть прохладные ладони большими пальцами; когда так мягко целует её в щёку, желая фотографию. – Саш… Что будет?.. Что будет потом? Белый – это свет, скрывающий их будущее, среди потока которого прослеживается только слово «Пекин». – Я не знаю, Ань, – выдыхает в её волосы Саша, глубоко вдыхая. – Я знаю лишь то, что буду бороться со всем миром, если это понадобится, чтобы защитить нас. Аня всматривается в стальную решимость в тёплых лесных глазах, и чувствует уверенно закрепившуюся в сознании мысль: что бы ни случилось, её ладонь будет крепко сжимать ладонь Саши. *** Саша следит за каждым движением, не находя в себе сил оторваться от завораживающего искусства, которое творит у неё на глазах её Аня. Первые ноты мелодии подарили осознание задумки, её платье сразу обрисовало образ, идеально отточенные движения рук-крыльев погрузили в атмосферу, отрицая то, что фигуристка на льду – человек, а не ангел, всю жизнь летавшая на своих крыльях. Аня катается невесомо, шёпотом, как любит говорить Татьяна Анатольевна. Её движения воздушны: ни один прыжок не раскрывает все тяготы работы над собой, вращения увлекают, не позволяя прочувствовать сводящееся с ума головокружение, тревожащее в первые секунды после выхода из позиции, дорожки шагов, кажущиеся цельной картинкой, скрывают тысячи деталей, эту картинку составляющих. Аня рассказывает историю, рисуя слова на льду острыми лезвиями, делая это так мягко, что даже не верится. Она кажется такой тонкой в своём белом платье на белом льду в белом луче прожектора. Она вся – белый цвет, завораживающий своей чистотой. Аня всё делает шёпотом – катается, говорит, любит. Она заставляет понять и осознать, насколько бессилен на самом деле крик – порой достаточно тихого мягкого голоса, шепчущего в самое ухо, скрывая свои мысли от остальных. И каким же сильным может быть этот шёпот – заглушающим все ненужные шумы, раскрывающим всё скрытое, убеждающим в своей правоте куда проще и быстрее, чем крик. – Она идеальна, – выдыхает оказавшаяся рядом Камила, так же следя за подругой на льду. – Она просто… просто… – Ангел, – помогает ей Саша, улыбаясь, когда Аня завершает программу и бросает на неё быстрый взгляд. – Самый настоящий ангел. Камила отходит ближе ко льду, желая встретить подругу объятиями и высказать ей всё своё восхищение в числе первых. Саша лишь тихо улыбается и прячется в затемнённом углу. – Как тебе мой сюрприз? – Пытаясь отдышаться, шепчет ей в самое ухо Аня, когда отдаёт сцену следующим фигуристам. Она успела переговорить с тренерским штабом, похвалившим её за работу, приобняла засыпавшую её комплиментами Камилу, и наконец выбралась в тёмный укромный уголок арены, присоединяясь к уже откатавшей Саше. – Волшебно, – шепчет Саша, осыпая её лицо кроткими поцелуями. – Получается, я совратила ангела? Они тихо смеются, не разрывая объятия. – Кто кого совратил, – ухмыльнулась Аня, поглаживая поясницу Саши. – Юная леди, такими темпами Вы в рай не попадёте, – наигранно пожурила лукаво улыбающуюся девушку Саша. – Для меня рай – любое место, где я могу быть с тобой, – слегка красная, шепчет Аня, прикасаясь к губам своей девушки в нежном поцелуе. Приближающиеся Игры внезапно перестают казаться такими пугающими, когда Саша понимает, что белый цвет окончательно теряет черты страха и перевоплощается в надежду. Рядом с ней Ангел, готовый окрасить в белый каждое событие, каждое слово и каждый миг.