Ледяные буквы

Волосы треплет тёплый ветер, раззадоривая и так неаккуратно лежащие пряди ещё сильнее. Закатное солнце ластится к открытым участкам кожи, облизывая их последними граммами тепла, при этом не обжигая сосредоточенные глаза. По открытой чёрным топом спине стекает капля пота – солнце пусть и не жаркое, но греет вполне неплохо. Лоб и ладони слегка покрылись испариной, мешая сконцентрироваться на броске и заставляя постоянно вытирать руки об джинсы. – Ну давай, Императрица, не томи, – задорно смеётся Соня, подгоняя Лизу к решающему в игре броску. Глубокий вдох, на мгновение прикрытые глаза и решительное движение, запускающее мяч в корзину. – Да как ты это делаешь? – Зарывается руками в свои отросшие пряди Глеб. – Опыт, – хмыкает Лиза, довольно улыбаясь чистой победе. – Это зашифрованная версия слова «возраст», Глебушка, так что не переживай, будет и на твоей улице праздник, – смеётся Соня, подбирая мяч. – Нет, как ты умудрилась всухую выиграть шестую партию подряд? – Поворачивается к Лизе парень, впиваясь в неё удивлённо-восторженным взглядом. – Соня права, опыт не пропьёшь, – пожимает плечами Лиза, взъерошивая его волосы. – Моё уважение, Лиза, – пожимает её руку Глеб, наклоняясь и целуя золотые в плане баскетбола и его производных руки. – У тебя золотые руки! – Ты мне льстишь, – смущается она, не переставая улыбаться. – Продолжай. – Да! – Довольно ухмыляется Соня, которая воспользовалась их шуточным диалогом, и забила свой последний гол. – Теперь и у меня тридцать три, Глеб, ты проиграл! – Эй, так не честно! – Сразу восклицает он, выставляя руки в предупреждающем жесте. – Не переживай, я тебя потом научу, – подмигнула ему Лиза, показывая язык Соне. – А ты детей не обижай! – Спокойно, мать драконов, мы в разных зачётах, поэтому в мужской номинации ты всё равно выиграл, – хлопнула Глеба по спине Соня. – Ой, вот только не нужно меня утешать, – закатил глаза парень, ухмыляясь. – Давайте ещё один раунд, я вас обеих сделаю. – Я всегда за, – кивнула Лиза, принимая пас от Сони. – Лизонька, Сонечка, Глебушка! – Этот голос они всегда узнают. Быстрым шагом к ним приближался Алексей Николаевич, забавно поправляя прячущую его затылок от солнца шляпу. Лиза провела с мэтром всю свою сознательную жизнь, но видеть тренера в просторной белой рубашке и того же цвета штанах всё ещё было непривычно – по телу разливается такое знакомое тепло, напоминающее детские годы в деревне, когда так же к ней обращался любимый дедушка. Лиза ярко улыбается Алексею Николаевичу, перекладывая в руках мяч. – Здравствуйте, Алексей Николаевич! – Дружно поздоровались с тренером спортсмены, принимая дружеские объятия. – Мы думали, вы отдыхаете, – мягко добавила Лиза, оставшись в руках тренера чуть дольше других. – Я прогулялся по парку, очень уж люблю здешнюю природу, – обвёл рукой пейзаж спортивной базы тренер. – Признаться честно, я тоже был уверен, что вы отдыхаете. – Решили немного поиграть, – сказала Соня. – Приятно, что вы разбавляете свою компанию молодым поколением, – потрепал Глеба за плечо Алексей Николаевич. – Мы всегда за, Алексей Николаевич, вы знаете, – кивнула Лиза. – Ну хорошо, не буду вас отвлекать, но помните, что у нас традиционный сбор через полчаса, – напомнил о каждодневном вечернем собрании всей группы с тренерским штабом Алексей Николаевич, улыбнулся фигуристам и удалился в сторону жилого корпуса. – Ох, что-то мы заигрались, – взглянула на время Соня. – Мне ещё нужно с родителями созвониться, я побегу. – Да, мне тоже, – сказал Глеб, забирая свою бутылку с водой. – Эх, бросаете старушку одну, – улыбнулась Лиза. – Давайте, увидимся. Троица быстро обменялась объятиями, несмотря на скорую встречу, и Соня с Глебом ушли к своим комнатам, оставляя Лизу один на один с мячом и тишиной базы. Кисловодск давно стал любимым местом: природа Кавказа заворожила её с первого взгляда, мягкий климат и непривычный питерской душе горный рельеф удивили и влюбили в себя в первые же минуты сборов, а красоту солнца на закате или рассвете, когда его на линии горизонта окружают силуэты таких далёких гор, описать словами Лиза никогда не могла. Зато могла наслаждаться всеми этими видами, компанией близких людей, которые за многие годы работы стали родными, и тренировками в одном из самых красивых мест не то, что страны, но всего мира. Отдельное место в её сердце занимали горы, куда тренеры отвезли всех спортсменов на экскурсию, стоило тем доказать, что они не бросятся смотреть, что там интересного видно с обрыва на высоте в две тысячи метров и выше. Эти пейзажи отпечатались на сетчатке, прошили мозг и высекли свои облики на эндокарде. Эльбрус, её первая покорённая вершина, стал местом переосмысления, принятия и мотивации. Лиза не могла объяснить, почему горные массивы, покрытые снежными одеяниями, такие морозные и овевающие неприветливыми порывами ледяных ветров, манящие всё же перебраться через этот хилый заборчик, уберегающий особо любопытных туристов от неминуемого падения, оказали на неё такое большое влияние, но любила их всем нутром. Наверное, потому что так напоминали её. Лиза прикрывает глаза, пытаясь не поддаться на уговоры подсознания и не броситься в омут воспоминаний с головой, однако получается откровенно плохо: на закрытых веках транслируется уже не картинка только увиденного заката, а мягкий шоколад глаз, светящихся при виде неё куда ярче солнца на небе, игривая улыбка с обязательно прикушенной нижней губой, и такие невинные ямочки на по-детски милых щеках, покрытые лёгкой розовой краской. – Нет-нет-нет, только не сейчас, – шепчет себе под нос Лиза, присаживаясь на резиновое покрытие баскетбольной площадки. – Ты что, никогда не играла в баскетбол? – Голос девочки от удивления взлетает на пару тонов вверх, ладони прикрывают открывшийся рот, брови убегают куда-то к линии роста волос. – Нет, как-то это меня обошло, – неловко потирает своё предплечье Лиза, пряча взгляд от настырного молочного шоколада. – Я научу тебя! Лиза открывает глаза и с грустной улыбкой смотрит на мяч. Почему баскетбольные мячи в большинстве своём такие одинаковые? Она детально помнит мяч, которым она учила её играть в баскетбол, и он был точно таким же. Кожа словно чувствует те уверенные прикосновения, помогающие поставить руки в правильную позицию, скользящие по её бёдрам, чтобы Лиза наконец присела и поняла, что бросать с прямых ног – глупость, и так мягко хвалящие её за очередной попавший в корзину мяч. С того момента прошло почти десять лет, но одно Лиза помнит точно: разлитое девочкой внутри неё тепло ни на день не теряло своих качеств и функциональных возможностей, согревая каждый раз, когда голубые глаза начинали штормить и цеплялись за остров спокойствия, счастья и свободы, цветущий в её карих. Она всегда была очень эмоциональной: королева артистизма, богиня эмоций и просто невероятная Женя Медведева – так ту девочку звали все вокруг, и были правы. Лиза, признаться честно, не находила в себе силы не смотреть именно её прокаты, чтобы ещё раз взглянуть на то, что смело можно назвать женским фигурным катанием – она знала о своей красоте и показывала её, играла с образами и сценариями номера, каждый раз поражая и переворачивая представление о себе, только устоявшееся после предыдущей программы. Она умела удивлять и любила это делать. Вот только Лиза уже давно не удивлялась её заоблачным баллам, золотым медалям и титулам, количество которых с каждым годом лишь увеличивалось. «Она – единственная, кому я готова проиграть» – сказала она как-то Алексею Николаевичу, и тот лишь кивнул, загадочно улыбнувшись своим мыслям. Лиза не слукавила ни в одной букве – она действительно чувствовала, что лишь ей она сможет простить победу над собой, лишь ей сможет простить обиды и глупости, лишь ей сможет простить ту путёвку на Олимп. Лиза не смогла простить лишь одного – её страха. Хотя, наверное, и его уже простила – обижаться на неё она просто не умела. Конечно, в юной, но так много понимающей голове Лизы после Пхёнчхана всё разложилось по полочкам, но не хватало последнего и самого главного кусочка пазла – разговора с самой Женей, которая закрылась даже от неё. Они успели поговорить лишь однажды, а потом… Flashback – Женя, ты же обещала, что мы всё пройдём вместе, как бы паршиво ни было, помнишь? – Тихо говорила Лиза, стуча в дверь её спальни. Жанна, стоящая неподалёку в коридоре, ничего не знала, как и весь мир, однако материнское сердце явно чувствовало, что Лиза – та, кто сможет достучаться и добиться того, чтобы дверь наконец открылась. – Жень, не заставляй меня говорить при твоей маме то, что ты не захочешь ей потом объяснять, – воровато оглянувшись на Жанну, шепчет в дверной замок Лиза. За белым деревом слышатся шорохи, шаги, тяжёлых вздох и звук проворачиваемого в замке ключа. – Заходи, шантажистка, – шмыгает носом Женя, пряча красные от беспрестанных слёз глаза. Лиза проходит в комнату и присаживается на кровать. Женя молча запирает дверь и садится рядом, опуская голову в пол. Волосы прячут её от внимательного взора Лизы, однако что-то внутри подсказывает, что в голубые глаза встроен рентген, показывающий не только кости, но и ломающие их чувства. – Расскажешь? – Тихо спрашивает Лиза, осторожно опуская свою ладонь поверх Жениной. Лиза спрашивает, а не просит, и это всегда в ней подкупало: она не просила, не требовала, не утверждала, что имеет право знать, она предоставляла возможность рассказать и поделиться. Лиза давала понять, что ты будешь услышана, когда это потребуется, и получишь то, что нужно, будь то слова, объятия или долгий молчаливый взгляд в самую душу, успокаивающий кружащий внутри ураган. Лиза давала быть собой, не бояться этого и показывала, что это самое «я», иногда сводящее с ума, так же прекрасно, как и любой образ. – Я устала, Лиз, – выдыхает Женя, укладываясь на плечо к старшей, которая сразу заключила ей в объятия. – Я хочу на лёд, но не хочу к ним. – Смена тренера? – Возможно… Да. – Алексей Николаевич и я всегда ждём тебя в Питере, – шепнула ей Лиза, целуя спутавшиеся пряди и разглаживая их. – Я знаю, – Женя поймала её руку и оставила на ней поцелуй. Они замолкают, наслаждаясь такой необходимой сейчас близостью. Страсть и поцелуи это прекрасно, однако порой нужна именно такая близость – не таящая в себе подоплёку желания, не окрашивающая интимность момента в красный, а оставляющая все эти чувства в светлом тоне, не утопающими в жажде утоления своих потребностей. Все они трансформируются в одну – обнимать и дышать вместе, думать в одном направлении, слушать размеренный стук сердца совсем рядом и знать, что твоё собственное спокойно. Любить. И быть любимой. – Жень, – тихо зовёт её Лиза, когда чувствует, что тело девушки начинает расслабляться и погружаться в сон. – Да? – Только не убегай от меня, хорошо? –Хорошо. The end of flashback …она сбежала на другой континент. И Лиза её не винила – просто ждала и надеялась, что однажды наступит тот день, когда она увидит эти глаза, улыбку и румянец на ямочках не на фотографиях с её новыми коллегами по льду, а вживую, на расстоянии вытянутой ладони. Так близко, чтобы можно было протянуть руку и дотронуться, ощутить тепло её кожи своими пальцами, которые всегда чуть покалывали от прикосновений к ней. Так близко, чтобы можно было вдохнуть её неповторимый аромат, который создавал то ли любимый парфюм, подаренный когда-то самой Лизой, то ли тот ополаскиватель для белья, который её мама привезла из какого-то города, то ли всё вместе. Так близко, чтобы можно было вновь обнять её и предложить поиграть в баскетбол, как они любили делать после особо тяжёлых турниров. Лиза моргает пару раз, прогоняя наваждение, навеянное такими же статными горами, выглядящими неприступно и холодно, однако встречающими так тепло и радушно, принимающими в свои объятия и разливающими в груди тепло. Мяч в руках вызывает улыбку. Она бегло смотрит на время на телефоне и понимает, что до собрания осталось пять минут. – Так, один бросок, и бегом к остальным, – выдыхает себе под нос Лиза, быстро стирает непрошенную слезу, всё же пробежавшуюся по щеке, и улыбается своим мыслям, которые непременно занимает маленькая девочка с баскетбольным мячом в руках. Лиза твёрдо встаёт на линию трёхочкового броска, прицеливается и ловко выпускает мяч, наблюдая за его полётом. Бросок получился приличным по высоте и силе, однако мяч прокатился по краю кольца и упал на площадку, ознаменовывая её первый промах за сегодня. – Сколько раз я говорила тебе следить за локтями? – Слышится позади всё тот же, словно не изменившийся за долгие годы, упрекающий с теплотой голос. Лиза медленно оборачивается и застывает, когда видит перед собой искрящиеся карие глаза с расходящимися от их уголков стрелками морщинок, расплывшиеся в улыбке губы с прикушенной нижней и покрытые привычным румянцем ямочки на щеках. В её руках баскетбольный мяч. – Что, виза закончилась? – Усмехается Лиза, стоя на месте. – Поняла, что стала забывать русский, решила вернуться к носителям, – покачала головой Женя, подходя к ней с каждым словом всё ближе. – Вспомнишь язык, и опять убежишь? – Поняла, что не люблю бегать. Лиза чувствует, как начинают болеть от улыбки щёки. Не хочется спрашивать, когда она прилетела, как попала на базу и что вообще происходит, происходит ли это на самом деле или она перегрелась на солнце. Хочется задать только один вопрос: – Сыграем? – С удовольствием! – Женя пропускает на лицо игривую улыбку. – Готова проиграть? «Я всегда готова тебе проиграть» – проносится в голове, но с губ срывает абсолютно антонимичное: – Поборемся. Кажется, Лиза готова проигрывать ей не только всегда и не только на льду, и это всегда будет победа.